* * *
Видимо, Эдна и раньше наведывалась в Эльвенстад. Причем не раз и не два. Благодаря чему город разбойница знала почти идеально. Сперва она, не заблудившись и не ошибившись, смогла привести нас к дому Аль-Хашима. И ни разу не спросив дорогу ни у кого из местных.
Не растерялась она и когда снова пришлось идти - на сей раз до штаба или убежища гильдии воров. Нам с Вилландом, в крупных населенных пунктах этого мира почти не бывавшим, только и осталось, что следовать за бойкой женщиной. Как детям на школьной экскурсии.
Прикрытием убежищу гильдии служил какой-то сарай или лачуга. Без единого окна и с дырявой соломенной крышей. Однако бревна, слагавшие сей архитектурный уродец, оставались добротными, крепкими. Хоть и успели потемнеть.
Небольшая дощатая дверь, наверное, была тяжелой и весьма прочной. Такую ногой не вышибешь. Разве что тараном осадным. Потому что Эдне пришлось ударить по ней изо всех сил, чтобы выбить мало-мальски громкий звук. И когда, с третьей попытки, у нее получилось, разбойница схватилась за ушибленную кисть.
- Пусти-ка мужика, - выступил вперед Вилланд и врезал по двери увесистым кулаком. Раз, другой, третий… А затем оказалось, что хотя бы одним окошком сарай располагал. Обнаружилось оно как раз на двери. Почти сливаясь с нею, будучи закрытым.
Крохотная ставенка отворилась и изнутри показалось лицо. Обезображенное угрями и с единственным видящим глазом. Второй скрывала плотная повязка.
- Да слышу… черт вас всех, - проворчало лицо, - грохотать-то зачем? Прилег, понимаешь, отдохнуть. Нетерпеливые все пошли, дождаться не могут…
- Мы к Манусу, - сообщила Эдна, вскидывая руку. Тем самым, видимо, привлекая внимание одноглазого привратника к себе.
- А к его сиятельству на прием не хотите? - тот саркастически хмыкнул, - хотя чего мелочиться… к королю уж сразу напроситесь. Нет, лучше к понтифику на прием.
- Мы от Родрика, - вежливо, но твердо уточнила разбойница, - если тебе знакомо это имя.
- А что ж сразу не от короля? - все с тем же злым ехидством вопрошал ее одноглазый собеседник. После чего с громким хлопком закрыл ставню.
- Идите на хрен, он щас имел в виду? - Вилланд нахмурился.
- Надеюсь, что нет, - попыталась успокоить его Эдна, - не того он полета птица, чтоб такие вопросы решать. Наверняка советуется с кем-то повыше. Надо просто подождать… немного.
Наверное, это "немного" на сей раз заняло минут пять или семь. Мелочь ничтожная. Только вот даже пять минут могут оказаться самыми долгими пятью минутами, если тратить их на ожидание. Хоть на автобусной остановке, хоть в очереди у кассы торгового центра. А хоть и в ожидании приема.
Это только на экзамене кажется, что времени не хватает. Ибо ждать в данном случае приходится, скорее, преподу, чем тебе. Пока ты, наконец, закончишь черкаться на листке, приведешь в порядок мысли и шагнешь-таки в сторону неизбежности. Воплощенной в виде преподского стола.
Пока я переваривал нежданно нахлынувшее воспоминание из прежней жизни… просто из жизни, охотник мой переминался с ноги на ногу. И тоже, наверное, что-нибудь вспоминал. А Эдна, напротив, демонстрировала покой и хладнокровие статуи. Прислонив кисть ко лбу, она вроде бы любовалась на солнце. Которое как раз просвечивало в щели между двумя ближайшими домами.
Но любое ожидание рано или поздно заканчивается. Снова отворилась ставенка, и угреватое лицо изрекло:
- Ладно, проходите. Манус вас примет… черт бы вас всех. Шастаете, все шастаете… Мало того, что всю ночь вкалываешь, так и днем покою нет…
Ворча таким манером, привратник возился с многочисленными запорами с внутренней стороны двери. Бряк, щелк, скрип… Наконец, дверь отворилась. И мы ступили на каменный пол просторной комнаты - полутемной и почти лишенной мебели. Ну, если не считать каких-то полок вдоль стен, да топчана с тюфяком. И большого ящика, используемого, видимо, взамен стола. На нем стояла глиняная бутыль и тарелка с изрядно обкусанным куском хлеба.
Единственным источником света здесь служила брешь в крыше. Через нее, перечеркивая воздух сверху вниз, в помещение пробивались лучи солнца. На фоне окружающего полумрака они казались плотными, чуть ли не твердыми.
Захлопнув за гостями дверь, одноглазый привратник снова торопливо перебрал все запоры. Защелкнул, задвинул. После чего с видимым облегчением плюхнулся на топчан с тюфяком.
- Идите к ступенькам, - напоследок бросил он, - Манус вас ждет.
Ступеньки обнаружились в темной глубине комнаты. И были выдолблены прямо в полу. Опасливо перешагивая, Эдна и Вилланд преодолели их, спускаясь под землю. Чтобы оказаться в другой комнате. Вернее, в кабинете. Хотя по просторности этот кабинет мог служить даже гостиной. А уж как обставлен был - не стыдно, наверное, принимать здесь и представителя знати.
На каменных стенах, вперемежку с лампадами, висели щиты, скрещенные мечи и кинжалы. Нашлось место и нескольким портьерам из темно-зеленого бархата. На каждой из них позолоченными нитями был вышит рисунок: контур гнутого ножа над контурным же изображением кошеля. Большой, приятно-округлой капли. Видимо, это и была эмблема гильдии воров.
Пол устилал пухлый ковер. А в центре комнаты размещался дубовый стол. И резное кресло с высокой спинкой да несколько стульев рядом с ним. Манус, низенький сгорбленный старичок, восседал в кресле. И склонившись над пухлым пергаментным томом, чиркал по нему пером.
- А где же сам рыцарь-разбойник? - пробурчал Манус, не отрываясь от своего занятия, - что же он кого попало ко мне посылает?
И после двухминутной немой сцены добавил:
- А чего это вы стоите-то, я не пойму? Садитесь, пришли коль. В ногах ведь… это, правды нет. Я прав?
С этими словами старик поднял на гостей белесые глаза. И замолчал, выжидая. Отодвинув стулья, Эдна и Вилланд расположились за столом. Как раз напротив предводителя эльвенстадских воров.
- Чтоб ты знал, я для Родрика - не последний человек, - с толикой дерзости сказала ему разбойница, - так что можешь считать, что разговариваешь сейчас с ним. Теперь к делу. Родрик сказал, за тобой должок.
Взгляд Мануса сделался цепким, жестким. Оценивающим. Внимательно оглядев Эдну с ног до головы, старик перевел глаза на ее спутника. Наморщил лоб, будто что-то вспоминая. После чего заговорил вновь:
- Должок? Должок помню, как же иначе. А раз должен, значит отдам. По первой же просьбе… кхе-кхе.
- Ну, собственно, просьб у нас две, - поспешила уточнить Эдна, - причем одна из них важная, а вторая… так. На уровне "если не затруднит". Начну с важной: нам нужна помощь.
- Вызволить одного человека… из темницы, - вклинился в разговор Вилланд.
- Человека? Вызволить? - переспросил, ухмыльнувшись, Манус, - ах, юноша… сколько живу, а ничего в мире не меняется. Граф все так же возводит напраслину на добрых людей. То в казематы бросает, то гонит на плаху. И что ж делать нам… другим добрым людям? Конечно же, избавлять его сиятельство от бремени лишних грехов. Он потом… кхе-кхе… на том свете еще спасибо за это скажет.
- Э-э-э, - поспешила возразить Эдна, - видишь ли, граф здесь ни при чем. Нужный нам человек… алхимик, угодил в лапы инквизиции. Сжечь его пока не сожгли… скорее всего. Но держат в подвале под Собором. И наверняка пытают.
Пока она говорила, лицо предводителя гильдии воров мрачнело на глазах. Тем не менее, слушал он внимательно. И взял слово, только когда разбойница закончила.
- Не понимаю, чем гильдия может здесь помочь, - сухо и без энтузиазма молвил Манус, - вломиться в Собор силой? Чтоб вызволить этого… алхимика? Да простит меня Родрик, но ничего не выйдет. Нет, силенок-то у нас, может быть, и хватит. Если соберемся да оружие прихватим. Но… поймите, ребятки. И я, и люди мои - почти все очень набожные. Есть причины, кхе-кхе…
Вот и представьте, каково это будет. Сегодня мы нападем на Собор… оскверним его кровью… да и своим присутствием. А завтра любой из нас может пойти замаливать очередной грех. А том числе в тот же Собор. Не выйдет, ох, не выйдет, ребятки…
- Проклятье! - у моего охотника банально не выдержали нервы, и он едва не сорвался на крик, - что же такое: и здесь от ворот поворот.
Манус молча смерил его белесым взглядом. Много ты понимаешь, читалось в глазах старика.
- С другой стороны, - нехотя проскрипел он, снова морща лоб, - все не так безнадежно. Мы могли бы дождаться, когда этого вашего алхимика повезут на площадь. Ну, чтоб сжечь наконец. А там бы уж мы и подсуетились. Или по дороге перехватили. Тут, я думаю, Хранитель нас простит. На зрелище такое ведь опять толпа соберется. А в подобных сборищах нам орудовать не впервой… по карманам шуровать, кхе-кхе. Только на сей раз предстоит украсть целого человека. Что-нибудь еще?
К последнему вопросу Манус перешел столь резко и задал его так громко, что Эдна даже вздрогнула. После чего заговорила. Смущенным тоном благородной девицы, сознающейся в свидании с конюхом.
- К сожалению, да. Один из людей гильдии работает на графского дознавателя. И по его милости я попала на виселицу. И если бы не этот храбрый человек, - разбойница кивнула в сторону Вилланда, - мы бы здесь сейчас не разговаривали.
- На графского, значит, дознавателя, - изрек в ответ Манус, - что ж, не новость для меня это, не новость. Даже мы не свободны от подданства ни его сиятельства, ни его величества. И вынуждены исполнять долг перед ними по мере скромных наших сил. Не то кому б мы тогда нужны были? Давно бы нас переловили да перевешали.
А немного помолчав и подумав, глава гильдии добавил:
- Впрочем, я кажется, знаю, кто под монастырь тебя подвел. Киф… чертов пройдоха. Вот уж кто спелся с графскими ищейками! И как раз на прошлой неделе отпросился у меня. Вроде как родителей навестить в каком-то захолустье. А вернулся… да только что, буквально! Незадолго до вас. Эй, Ки-и-иф, черт тебя подери!
Последнюю фразу Манус уже выкрикнул. В ответ одна из портьер отодвинулась, и в комнату вошел неприметный человек в сером плаще.
Как ни старался этот Киф быть незаметным… но, по крайней мере, я его узнал. Именно он, похожий на крысу, вздумал поживиться за счет Вилланда в "Пьяной овце". Ничего не скажешь, удачное совпадение.
- Да! Это он! - воскликнула Эдна, тыча в неприметного человека пальцем. А Киф при виде ее как-то стушевался, попятился. Точно привидение увидел.
- Киф, - строгим тоном обратился к вошедшему Манус, - я знаю… да и не только я, что ты, продажная шкура, работаешь на ищеек его сиятельства.
- Работал, - поспешил уточнить вор, - деньги не пахнут.
- Это да, - кивнул, словно согласившись, глава гильдии, - но есть не одно, а целых два "но". Во-первых, ты редко делился с гильдией. Все больше в карман к себе клал.
- Просто дознаватель платил не всегда, - себе в оправдание отвечал Киф, - угрозами брал все больше.
- Ну, допустим, - снова кивнул Манус, - тогда слушай второе "но". Из-за тебя чуть не казнили эту прелестную девушку. Возлюбленную рыцаря-разбойника. А рыцарь-разбойник, чтоб ты знал, друг всей нашей гильдии. Некогда сильно нам подсобил. И дружба… напоминаю тебе… она дороже всяких денег.
Не без удовольствия я наблюдал, как без того бледненькая востроносая физиономия Кифа совсем уж побелела. И как подрагивали стиснутые пальцы рук. Боится, сволочь! Сразу видно, что боится.
- И что теперь? - пробормотал он вполголоса.
- Как что? Наказание! - не промедлил с ответом предводитель гильдии воров, - а искупить свою вину перед всеми нами ты можешь только одним способом. Выясни, когда инквизиторы собираются сжечь на костре алхимика по имени Аль-Хашим.
- Но… как? Откуда? - вскричал Киф со смесью страха и возмущения.
- Это уже твои заботы, - тоном, не терпящим возражений, отрезал Манус, - на то оно и наказание. Ты же не рассчитывал, что за проступок твой я тебя целого барашка жареного съесть заставлю? Или поросенка? А теперь ступай. Не то вякнуть не успеешь, как вылетишь из гильдии. И следующим, что ты сможешь невозбранно украсть, будет кость у бездомной собаки.
Мутный старческий взгляд главы гильдии сделался тяжелым, как у удава. Киф отступил под этим взглядом; попятился, покидая кабинет. И успел оступиться целых два раза.
При виде такого зрелища никому из нас троих и в голову не могло прийти посчитать это наказание излишне мягким.
* * *
Но вот выполнять заведомо невыполнимое задание Киф не бросился. И хотя после кабинета Мануса ноги понесли его к Собору, но совсем с иной целью. Незадачливый клеврет покойного дознавателя прикинул расклад. И понял, что возврат в гильдию отныне ему заказан - по крайней мере, мирным путем. Самым же разумным вору-изгнаннику показалось напоследок отомстить предводителю. Этому старому самодуру и ханже.
Движимый такими, отнюдь не праведными, устремлениями Киф напросился к настоятелю Собора. На внеочередную исповедь. Где выдал все, что знал о планах предводителя гильдии.
А начал Киф с подобающего вступления.
"Дьявол овладел душой Мануса, - зловеще шептал он, - слишком долгую и греховную жизнь он прожил. Слишком мало времени посвящал молитве и покаянию. И теперь… по наущению врага рода человеческого задумал Манус пойти против самой Церкви. Да в придачу затянуть в этот омут греха всю гильдию".
На вопрос, собственно, о грехе Киф сообщил не только о намерении Мануса спасти еретика от заслуженного возмездия. Этих еретиков, вдобавок, со слов изгнанника, было несколько. Не забыл он и украсить свой рассказ кое-какими выдумками. О Черной Мессе, что будто бы совершалась в эльвенстадских катакомбах - владениях гильдии воров. О разнузданных оргиях и кровавых жертвоприношениях с поеданием детей.
Едва ли настоятель поверил хотя бы половине из сказанного Кифом. Однако это не помешало ему поблагодарить раскаявшегося вора и посулить прощение всех грехов. А после исповеди встретиться с городским епископом и членами инквизиции. Дабы те позаботились о подстилании соломки. Все-таки сказка, она может быть и ложь, но подстраховаться лишним не будет.
Разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы повязать Мануса и отправить его на костер. Имейся такая возможность, предводителя городских воров давно бы сцапали светские власти. Однако Манус по натуре своей был крысой. И как любая крыса, при первых признаках опасности скрывался в темноте и глубине. В данном случае - в темных и глубоких катакомбах под Эльвенстадом. Где блуждая, легче разыскать древний клад, чем конкретного человека.
Но вот ближайшую процедуру очищения огнем еретических душ следовало более-менее обезопасить. Для чего выделить на ее охрану побольше монахов - из числа самых крепких. Да выдать им боевое оружие. Еще епископ отправил письмо с просьбой о подмоге в Остенвинд. Тамошним рыцарям-храмовникам, что сражались против язычников и темных душой варваров в первых рядах.
Ну и напоследок саму церемонию было решено отложить еще на неделю. Так что замысел Мануса, с освобождением хотя бы одного еретика, был обречен. Вернее, был бы… да только не имел на самом деле глава гильдии воров такого замысла.
"Ты правда думаешь, что этот… Киф справится? - не смогла не спросить Эдна, когда подельник покойного дознавателя скрылся, - ну, сможет узнать, когда будут жечь алхимика?"
"Да нет конечно! - без обиняков и даже с подчеркнутым простодушием отвечал Манус, - я думаю, что этот ублюдок либо сбежит, либо предаст. Деньги, видите ли, не пахнут… Ну да этого мне не жаль. Потому что… у меня есть план получше, чем умыкать вашего алхимика с костра".
А речь шла вот о чем. Катакомбы, пронизывающие пространство под городом, не только позволяли членам гильдии воров успешно прятаться. С их же помощью люди Мануса могли незаметно подобраться в любую точку на карте Эльвенстада. Проникнуть чуть ли не в любое здание… ну или хотя бы в подвал оного.
Благодаря этому подземному царству гильдия воров даже наловчилась вызволять заключенных. Правда, все чаще, из городской тюрьмы. В крайнем случае - из подвалов графского замка. Теперь же, чтоб проверить саму возможность проникновения в казематы под Собором, Манус послал одного из подручных на разведку.
Тот вернулся, заметно испачкавшись, а к букету излучаемых запахов прибавилось, минимум, два. Зато выглядел вор довольным - своим небольшим, но успехом.
"Так мы и дело сделаем, - заключил Манус, - и Собор вроде останется неоскверненным. Не в подвалах же молитвы да исповеди проходят".
Тянуть дальше смысла не было. Так что на освобождение Аль-Хашима Эдна и Вилланд отправились той же ночью. Помимо упомянутого уже разведчика им в подмогу было придано еще четверо членов воровской гильдии.
Одновременно Манус обратился к другой не вполне законной гильдии - нищим. Те были так же должны предводителю воров, как сам предводитель рыцарю-разбойнику.
Благодаря этому обстоятельству в назначенный час к Собору стянулись калеки, слепцы, горбуны и прочие попрошайки. Каковых во всем немаленьком городе нашлось довольно-таки много. Нищие обступили духовное сердце Эльвенстада, взяв его в плотное кольцо. И тем самым перекрыли пути возможного подхода к Собору подкреплений.
Те, конечно, могли бы прорваться с боем. Но такой вариант казался в высшей степени сомнительным. Во-первых, выглядело сборище грязных оборванных уродов поистине жутко. На них не нападать хотелось, а обойти, держась подальше. Ну а во-вторых, формального повода для враждебных действий вроде как не было.
Ведь мало того, что калеки и уроды сами по себе считаются угодными Богу. Так вдобавок, собравшаяся толпа нищих нестройным хором затянула песни, вполне себе благочестивые. О Хранителе. А также о его отце… приемном. О том одиноком и немолодом работяге, что принял божьего посланника в облике младенца. Из рук ангела. И вырастил как родного сына.
Песнопения чередовались с молитвами. А настоятель, служки и прихожане дружно оцепенели от полного непонимания происходящего. В то время как Вилланд, Эдна и люди Мануса петляли по подземным туннелям.
Когда большая часть пути была пройдена, им пришлось свернуть в какой-то узенький и низенький отросток от основного туннеля. Через отросток можно было передвигаться только гуськом. Временами приходилось ползти. А сам отросток оказался извилистым и отнюдь не коротким.
Венчала его дыра, наспех заложенная каменной кладкой - выбиваемой хорошим пинком. Причем уложена она была не просто так, а для маскировки.
Первым в дыру пролез, естественно, проводник-разведчик. За ним последовал Вилланд - спрыгнув на твердый пол каменного коридора со сводчатым потолком. И помог спуститься Эдне.
Высадка всей остальной группы заняла какое-то время. Один из людей Мануса даже посетовал, что зря-де предводитель послал столько народу. И естественно, что за этим занятием незваных гостей заметили. Какой-то пузатый здоровяк, едва втиснутый в рясу, как раз проходил мимо с факелом и плеткой.
В первую секунду он распознал в людях, собравшихся возле одной из стен, чужаков. Во вторую - приметил, по крайней мере, у некоторых из них оружие. И, оценив численный перевес противной стороны, засеменил прочь. Совершенно некстати заголосив: "На помощь! Сюда проникли разбойники!"