Это было время, когда уходили навсегда старый мир, старые боги и старые песни. Время яростных битв, далеких путешествий и великих деяний. Время, когда из бескрайних степей, дремучих лесов и бездонных болот поднималось новое государство, с которым совсем скоро вынуждены были считаться и безудержные орды кочевых племен, и суровые норманны, и даже величайший из великих - император Византийский.
Простой славянский паренек Авось, живший в ту пору, даже не предполагал, сколь прихотливо распорядятся его жизнью Судьба и Случай и сколь прочно свяжут её с жизнью великого воина и правителя. Того, кого одни называли ярлом из рода Скёльдунгов, другие - вещим Олегом, а все прочие - ПОСЛЕДНИМ ВАРЯГОМ…
Содержание:
Благодарности 1
Пролог 1
Часть 1 - Пророчество и узелок 2
Часть 2 - Люди, волки и корабли 11
Часть 3 - Сквозь радугу 43
Вместо эпилога 47
Послесловие автора 47
Роман Канушкин
ПОСЛЕДНИЙ ВАРЯГ
Благодарности
Г*** - все наши беседы обладают волшебным свойством перекочёвывать на страницы моих книг
Кате Панченко, которая не только первой прочитала эту книжку, но и конвертировала мои каракули в форму, удобоваримую для большинства честных людей. Так же её замечания по поводу отдельных характеров и романтических взаимоотношений заслуживают отдельного большого труда психоаналитического свойства
Ане Новиковой, режиссёру и соавтору сценария по этой книге, чья упёртость порой доводила меня до белого каления, но без этого, наверное, ничего бы не вышло
Александру Ф. Скляру, моему старому другу, музыканту. У Батона - Сани - были серьёзные замечания по поводу этой книги, и мне кажется, что я их учёл. Нашей традиции давать друг другу свои произведения для предварительной оценки уже лет двадцать, и мне сложно судить по поводу его песен, но мои опусы от этого только выигрывают
Виталику Инге-Вечтомову, Русалке, моему другу, фрирайдеру. Он так же прочитал текст одним из первых, и мне было очень приятно, что книга ему, безусловно, понравилась. Есть ещё кое-что: когда мы с ним катаемся в горах на лыжах и сноубордах, то порой забираемся так далеко, в такие странные места, что героям этой книжки было бы за нас не стыдно
Маше Сергеевой и Бакулину Славе, редакторам этой книги. Есть большая и всё ещё неожиданная радость, когда редакторы тепло принимают текст. И здесь не обойтись без привычного писательского кокетства: их профессионализм и глубокие замечания, знание предмета, истории и отдельных артефактов, безусловно, улучшили книгу, все же огрехи лежат на моей совести упрямца. Возможно, кому-то покажется, что звучит банально, только это чистая правда
Андрею Ферезу, художнику, работавшему уже над второй моей книгой. Здесь всё видно и так, и мне сложно что-то добавить. Возможно лишь одно: в моей практике Андрей - первый художник, который так глубоко работает с книгой, вычленяя из неё что-то, неизвестное даже автору. Получается загадочно и впечатляюще, за что спасибо ему большое.
Пролог
Человек в сером шёл сквозь ночной лес. Его шаги были почти бесшумны. Длинным посохом он раздвигал ветви деревьев, преграждавших путь. Он умел быть тихим, очень тихим.
Человек в сером не боялся тьмы, окутавшей мир. Уже очень давно он жил в ладу с этим миром. Он был мудр и спокоен, и крепость духа заставляла его сейчас пробираться через лес, полный хищных теней и ночных чудовищ. Их он тоже не боялся. Он умел не бояться. Скорее сам лес сейчас притих и настороженно вглядывался в высокую фигуру длиннобородого седовласого старца с тяжёлым посохом волхва в сильной руке. Человек в сером умел внушать почтение окружающим.
Но теперь цель его была близка. На поляне, посеребрённой луной, находилось жилище, укрытое за деревянным частоколом. Что ж, лес - хорошее убежище для усадьбы мирных охотников. Лес надёжно прятал от бесконечной распри родовых князей и от безжалостных хазарских коней, которые всё чаще стали топтать щедрую землю. С трёх сторон лес подходил очень близко к частоколу. И лишь с четвёртой извивалась лента реки, и в ней, как в серебряном зеркале, переливались живые блики полной луны.
Человек в сером не желал зла этим людям. Невзирая на то, что род Куницы, а именно так называли себя люди из племени тиверцев, спящие сейчас в просторной избе с красивым резным крыльцом, признали власть варяжского князя и согласились платить ему дань куницей, соболем или горностаем.
Мир менялся, и человек в сером обязан был хранить его от разрушения.
Но, конечно, не всех людей рода Куницы сморил сладкий сон. Дозорные на островерхом частоколе бдили. Их глаза прекрасных охотников видели во тьме, а уши различали в звуках ночного леса малейший шорох. Да и собаки, охотничьи псы во дворе, заволновались, словно чуя неладное.
Всё это не беспокоило человека в сером. Он умел ещё кое-что. Это было очень древнее умение. И оно передалось ему от его отца, а тому - от его отца, и так было от начала времён, с момента появления первых волхвов, когда они пробудились в этом мире и взяли на себя заботу о его сохранении. Человек в сером умел становиться невидимым. Незамечаемым. Исчезать из сознания людей. Самое интересное, что для хищного лесного зверья, да и многой иной скотины, человек в сером тоже становился неразличим, когда пользовался этим своим умением. Они лишь чувствовали его, чувствовали его скрытую природу, и даже матёрых волков она заставляла, поскуливая, отползать в сторону. Да, было у человека ещё одно умение. Самое древнее. Но им он воспользуется лишь в крайнем случае.
Человек в сером вышел на кромку леса и двинулся к частоколу Дозорные встрепенулись, но к тому моменту лишь слегка примятая трава обозначала его шаги.
А в доме рода Куницы мальчик, которого прозвали Авось, укрыл полотняной тканью свою маленькую сестричку. Девочка была белокурой и необычной. Авось знал это. Хотя, когда тебе девять лет, четырехлетняя сестренка всегда будет казаться самой необычной.
- Авось, Авоська, - шёпотом просит девочка, - покажи лодочку.
- Ш-ш-ш. Спи, - отвечает брат. - Отец заругает. - И всё же показывает сестрёнке вырезанную из дерева лодку, и даже мачта для паруса уже поставлена.
- Касивая… - шепчет девочка.
- Спи, - говорит Авось. А сам прислушивается. С каким-то еще непонятным ему беспокойством оглядывается по сторонам. Прячет лодку и… снова прислушивается. Затем бесшумно спрыгивает с лежанки и прокрадывается к окошку. Смотрит в резную щель ставенки.
- Ты чего? - шепотом просит девочка.
- Не знаю.
- Ну чего?!
- Да не знаю, - тихо отмахивается Авось.
Лукавая улыбка вот-вот растянет губки девочки - братик, наверное, играет с ней. Но Авось, не поворачивая головы, приглядывается и говорит что-то непонятное.
- Стало как-то очень тихо.
Это правда. Эту тревожную тишину слышат дозорные, хмуро переглядываются. В голубятне закурлыкали голуби. Шорохи, таящиеся шорохи. А потом… Холодное, тоскливое ощущение, словно какая-то волна прошла мимо. Только во дворе, залитом бледным размазанным светом луны, никого нет.
А мальчик всё прислушивался. Но вроде бы всё спокойно. И этот чуть слышный скрип входной двери и тревожный шорох в сенях, наверное… Наверное, просто показалось. Да и эта необъяснимая тоска вдруг улеглась. Всё спокойно. Лишь сонное дыхание людей. Авось передёрнул плечами, ещё постоял недолго и вернулся к своей лежанке. Сон вот-вот захватит его.
Только человек в сером был уже в доме. Теперь он ушел из глаз, ушей и мыслей этих людей. Он позволил их сну быть спокойным и приятным. Его благородное чело разгладилось, человек в сером улыбнулся. Вполне даже добродушно, никакие хищные складки не залегли в уголках его губ. Он нашёл то, что искал.
Прямо над домашним очагом, над непотухающим пламенем, но аж под самым потолком, подальше от проказливых детских рук, висел амулет - оберег клана: высушенная голова куницы и кожаный мешочек с травами, кореньями, серой и солью под ней. Человеку в сером не нужен весь этот тотем - лишь клок шерсти. Ему подойдёт, ему хватит укрытой там магии.
Блеснуло лезвие ножа - дело сделано. Теперь можно уходить. Волхв, как и всегда, справился со всем быстро. Как и всегда, но… не в этот раз.
Поначалу человек в сером даже решил, что ослышался. Слишком уж этот звук контрастировал с сонным спокойствием, которому он позволил залить всё пространство дома.
Это был смех ребёнка. Человек в сером и сам чуть не улыбнулся. Возможно, малышка видит счастливый сон. Да только… что-то слишком уж живое и бодрое почудилось в этом детском голоске. Смех был любопытный и даже где-то озорной. Человек в сером недоумённо обернулся. Недоумение быстро переросло в озадаченность. Это было невозможно. Белокурая девчушка весело улыбалась и показывала на него пальчиком. Но… Невозможно. И вот тогда на какое-то мгновение человек в сером потерял над собой контроль.
- Ты что, видишь меня? - обескураженно то ли вопросил он у девочки, то ли просто озвучил свою невероятную и пугающую мысль. Как будто подтверждая его слова, девочка снова безмятежно засмеялась.
Лицо волхва застыло, словно окаменело. От прежнего спокойного добродушия не осталось и следа. Хмурая складка на миг прочертила лицо человека в сером, сделав его угрожающе страшным. И этого мига оказалось достаточно. Девочка испуганно расплакалась, и её согнутый пальчик, указывающий на волхва, задрожал в воздухе.
Медлить было нельзя. Человек в сером начал поднимать посох.
Плач сестрёнки вывел Авося из сонного оцепенения. Как будто дурман развеялся. Мальчик вскочил на ноги, но в короткий миг, пока он поднимался, Авось увидел, на что был нацелен пальчик девочки. Там, рядом с очагом, у негаснущего пламени, в переливах воздуха какое-то движение…
- В доме кто-то есть! - закричал Авось.
Охотники рода Куницы были детьми леса, такими же, как и человек в сером. И они умели действовать без промедления. Мужчины уже были на ногах; длинные ножи - не такие, конечно, как мечи княжеской дружины, но всё равно весьма грозные - покидали ножны. Стрелы ложились на тетиву. Охотничьи копья и рогатины…
Волхв застыл. Стоило признать, что это и есть тот самый крайний случай. Сейчас человеку в сером понадобится его самое древнее умение. Авось увидел, как отец, вождь охотников рода Куницы, вскинул левую руку, требуя тишины, молчания. Мужчины замерли. Авось подхватил сестренку, успокаивая девочку. В правой руке отец сжимал нож в локоть длиной - с таким ходят на медведя или на волка. Сейчас он чуть пригнулся, вслушиваясь в тишину, пытаясь своим безошибочным инстинктом охотника обнаружить источник опасности. Взгляд его серо-голубых глаз, таких же, как и у Авося, переместился на очаг. Языки пламени подрагивали и чуть отклонялись в сторону входной двери - сквознячок. Вождь выпрыгнул молниеносно, безошибочно и легко, как рысь, выбрасывая вперед руку с ножом. Но рассек лишь пустой воздух. Снова взмахнул оружием - прежний результат.
Вот тогда Авось понял, что ему делать. Впервые он ослушался отца, впервые вскочил без разрешения.
У очага стояла большая деревянная миска с мукой. И хоть мука была в доме огромной ценностью, мальчик всю её без сожаления высыпал на пол.
Вождь взмахнул ножом. И тогда все присутствующие увидели на муке отпечатки ног - кто-то невидимый торопился покинуть дом. А потом Авось почувствовал, как у него холодеет спина. Волна жути прошла по помещению. Только что у всех на глазах эти торопливые человеческие следы на муке стали… Там, ближе к двери, они стали следами собачьих лап. Или лап волка.
Какая-то немыслимая сила устремилась отсюда вон, она вышибла входную дверь, сбила с ног одного из дозорных. Качнулся частокол, и треск веток в лесу…
Вождь был уже на крыльце. Авось поспешил за ним. Мальчик даже не успел заметить, когда отец поменял оружие, - сейчас он держал в руках натянутый лук. Но странной была стрела - Авось никогда прежде такой не видел. Чёрная стрела с серым оперением и длинный, светлого металла наконечник. Необычный, с какими-то рунами, которые Авось видел прежде только у волхвов.
- Прости, отец, - начал мальчик. - Я ослушался.
- Ты ослушался, - серьезно перебил его вождь, опустив лук, но потом улыбнулся. - И не ругать мне тебя за это, а хвалить. Ты молодец, Авось.
Теперь и мальчик расплылся в улыбке. Но всё не мог оторвать взгляда от необычной стрелы.
- А… Что же это?.. - Авось с жадным любопытством смотрел на наконечник. Отец перестал улыбаться.
- Это зачарованное серебро, - тихо пояснил он.
Авосю показалось, что он уловил какую-то печаль в глазах отца. Мальчик спросил:
- Зачарованное серебро? Но зачем оно?
Отец вдруг потрепал Авося по волосам - мальчику не часто перепадали знаки его нежности. Отец помолчал, глядя во тьму леса. Потом чуть сощурил глаза и произнёс ровным голосом:
- Сегодня наш дом посетил оборотень.
Часть 1
Пророчество и узелок
892 год. Уходит старая эпоха. Мир почти расколдован. Солнце распятого Спасителя воссияло над возрождающейся Европой. Рим на западе и Византия на востоке превратились в духовные центры нового миропорядка. Но по краям этой просвещенной цивилизации все еще живет древняя магия.
Именно сюда новгородцы призвали на княжение варяжского конунга Рюрика. "Ибо, - как рассказывал летописец, - восстал род на род. Сильна и обильна земля наша, да порядка в ней нет".
Умирая, Рюрик оставил заботу о наследнике - младенце Игоре - на своего родственника Олега.
Князь Олег впервые в истории начинает собирать русские земли в одних руках, пытаясь положить конец родовой усобице. Выходя из Новгорода, князь берёт Смоленск, двигаясь по Днепру, берёт Ловеч и не останавливается до самого Киева. Олег подчиняет древлян, подчиняет северян, подчиняет тиверцев, он подчиняет радимичей и предлагает всем данникам хазар перейти под его покровительство и поглядывает в сторону Царьграда. Князь Олег соединяет оба конца великого пути "из варяг в греки", и по имени его племени собранные славянские земли прозовут Русью, а самого князя - Вещим.
"Но, - говорит летописец, - сердятся волхвы. Сердятся на Олега. Милы им старые родовые устои, хотят они сохранить привычный порядок вещей". А времени всё меньше. Потому что существует пророчество о витязях из-за моря. Древнее пророчество, смысл которого вот-вот будет разгадан.
Глава 1. Морские короли
Сбор гостей - кровь Рюрика - белокурая девочка - тень врага - вода заговорила
1
Кто только не съезжался к просторному княжескому терему, срубленному недавно на вершине живописного холма в самом сердце Киевских гор. Приходили славянские князья из земель кривичей и вятичей, новгородских словен да радимичей, из древлянских лесов и лугов тиверцев; распря с Олегом осталась позади, и вожди славянских племён были желанными гостями за княжеским столом. Из самой степи, из далёкого Итиля и дивной крепости Саркел, что на реке Танаис, приезжали на гордых скакунах хазарские посольства. Воины этого народа славились храбростью, женщины - красой, а столица Итиль - справедливостью к купцам. Водным путём из городов, прекрасных, как сон в весеннее утро, приходили греки посмотреть на молодого и энергичного князя нового государства, неожиданно утвердившегося от южной степи до самых северных морей. И шептались люди, говорили о разном. Кто-то об очевидной выгоде жизни под князем, мол, и "примучивает" меньше, и дань Олегу мягче, чем хазарам. Кто-то о том, что сейчас, прямо на глазах, рождается сила огромная, но, как отнестись к ней, пока не ясно. Вроде бы на землях воцарились мир и спокойствие, да уж больно много власти потребовал себе молодой князь.
Но осторожней всех были греки. Они умели произнести много пышных слов, не сказав ничего. Они умели ждать. Носы их красивых кораблей, галер и триер венчали боевые тараны, скрытые под водой, и они были украшены глазами, зрящими уже множество человеческих жизней. Эти глаза видели начало первой войны из-за женщины, падение дивной Трои (хвала расположению Афины и хитроумию Одиссея!), - в ту юную пору люди ещё сражались бок о бок с героями; видели нашествие бесчисленных армий персов с царями-чародеями во главе; видели взлёт и падение Рима и рождение новых царств. Когда молодые невежественные народы приходили из тьмы дремучих лесов разрушить эллинский мир, но сами оказывались побеждены, если не греческими армиями, то солнечным светом и синевой бездонного неба, растворёнными, как застывшая музыка, в камне их городов. "Хитрый народ", - говорили о греках с глубоким уважением, но и не без доли насмешки в доме Рюрика. Просвещённые греки платили норманнам той же монетой. И вели хроники, что покоятся в тиши библиотек. В зависимости от обстоятельств, греки предпочитали видеть викингов то великими морскими королями, то пиратами, промышляющими прибрежным разбоем. Ещё бы, их подвиги были известны по всей Европе: от Аквитании и Сицилии до северных морей и Фрисландии - их грозные драккары, чудовищные корабли-драконы, внушали ужас жителям портовых городов. Сам Рюрик из клана Скёльдунгов был в молодости известен под говорящим именем "язва христианства". Когда-то германский император Лотарь лишил его за неуправляемость фамильных владений, округа Рустринген. Тогда этот морской король (или пират, уж как посмотреть!) во главе флота из 350 кораблей-призраков погулял по Эльбе, опустошил северные берега страны, что звалась когда-то Галлией и где сейчас сливались в новые царства остатки Франкской империи, а в году 850 от рождения Спасителя нашего напал на Британию. И везде он лишал добрых христиан того, что, по его мнению, было излишками. Правда - и хитрые греки это признавали, - никогда прежде пираты не основывали новых царств. Поэтому на продолжателя дела Рюрика, князя Олега, византийцы посматривали с настороженным любопытством.
А ещё на волхвов, длиннобородых и длинноволосых колдунов, которых здесь чтили и которым за княжеским столом выделено было особо почётное место. Почти такое же, как и верной дружине, что зовёт себя гриднями князя.