6
Союзники
Рогала уставился на самодельную карту, стараясь запомнить каждую черточку.
- Тут все очень приблизительно, - пояснил Готфрид. - Да и географию я пару лет назад учил, подзабыл уже. Сейчас мы в двухстах ярдах от Гудермута, вот здесь.
- Ничего, сойдет. Земли те же, только границы поменялись да названия. От Андерле мало что сохранилось.
- С твоей помощью. А то, что осталось, забрали варвары с севера, хатори и олдани. Осели, основали множество мелких королевств и столетия напролет ссорились, стараясь захватить друг друга. Старых династий, со времен завоеваний, и так немного осталось, а тут еще повелитель друг на друга натравливает, чтоб ослабить их, и возродить великую державу. Все короли согласны, что империя полезна, эдакий третейский судья во всех сварах, но в действительности сильной власти над собой никто не хочет. А в этом вареве еще и Братство! Похлебка дьявольская.
Пришельцам выделили шатер на краю лагеря союзников, чьи повелители и командиры пытались приспособиться к новой фигуре на игральной доске - и, возможно, раздумывали, как ее съесть.
Готфрид хотел немедленно выяснить отношения и потребовать ответа с Добендье в руках, но Рогала его удержал, уговорил выспаться и теперь пытался разобраться в хитросплетениях союзной политики, где путались даже ее устроители и пожизненные участники. Карта западных королевств представляла собой безумную мешанину отрезов, кусочков и обрывков.
- Каждое замужество приносит с приданым города и замки, потому очень часто владения одного короля раскиданы по землям другого. Всегда кто-то с кем-то воюет. Иногда, кажется, сам с собой. Одним словом, путаница, хоть и не полный хаос. Красный и Синий ордены то и дело подливают масла в огонь, а зачем - только им самим и понятно. Глава Красного, Гердес Мулене, хочет сделаться Верховным магистром Братства вместо нынешнего Синего магистра, Клуто Мисплера. И просто так не отступится.
- Сколько стран входит в коалицию?
- Так или иначе, но все страны Запада. К примеру, Кимах Фольстих, один из основателей союза, хозяин Бильгора, тащит за собой всех родственников, вассалов и приятелей, хотят они того или нет.
Готфрид склонился над картой и ткнул пальцем.
- Настоящая неразбериха начинается к западу от Бильгора и Мальмберге. Гудермут на отшибе, нас она почти не касается, все же в противоположную сторону смотрят, на Сартайн главным образом. Андерле уже не та, но в ее столице до сих пор сидят и главная ученость, и всяческие искусства.
- Случай типичнейший, - едва внятно пробормотал Рогала, качая головой. - Бароны, раздробленность, упадок.
Вдруг он насторожился.
- Идет кто-то. Молчи, позволь говорить мне.
Готфрид прислушался и лишь спустя секунды уловил лязгающий ритм солдатского марша. Мерный топот смолк у палатки. Кто-то подошел вплотную.
- Слушайся меня, - предупредил гном, свернув карту. - Попытайся не выдать, насколько ты еще зелен.
- Господа? - позвал голос снаружи. - Торуньский совет уже в сборе. Не согласитесь ли присоединиться?
- Высокомерней будь! - шепнул Тайс.
Коротышка откинул полог шатра, и Готфрид шагнул наружу. Он оглядел посланного за ними рыцаря. Тот подрагивал, вид имел бледный и старался в лицо Меченосцу не смотреть. Его спутники вели себя так же.
- Тогда вперед! - буркнул Рогала.
- Следуйте за мной, господа!
- Не позволяй им тебе указывать, - посоветовал гном юноше по пути на совет. - Только увидят твой пушок под носом и непременно примутся наседать. Запомни: они тебя больше боятся, чем ты их.
Рыцарь нетерпеливо оглянулся: бородач едва волочил ноги, заставляя солдат то и дело останавливаться.
- Если слишком надавят, коснись меча. Положи ладонь на рукоять, но ни в коем случае не обнажай оружие, если не решился кого-то прикончить.
Готфрид удивлялся: с чего это гном поучает, тревожится да еще и медлит нарочито? Что такого в совете нынешних королей? Разве Рогале не приходилось бывать в компании особ куда значительнее?
- Делюсь секретом, - сообщил проницательный коротышка. - Всегда опаздывай. Это раздражает, затуманивает мысли. Если сам сумеешь рассуждать здраво, всегда свое возьмешь - о колбасе ты споришь или о землях.
Готфрид послушно кивал, почти не внемля. Он боялся и нервничал, ведь никого важней лорда Долвина, отцова сеньора, в жизни еще не встречал.
- Фу-у! - фыркнул Рогала, вдруг остановившись. - Ты только посмотри!
Королевские обиталища поражали роскошью. Несомненно, в древней Андерле Тайс видывал убранства и пышнее, но не среди военного лагеря!
- Они что, серьезно? К чему вся эта показуха? Эх, парень, лучше сразу берись за рукоять. Насядут и задавят.
Готфрид сдвинул перевязь, переместив меч из-за спины на пояс. Одно легкое прикосновение к нему вмиг возродило уверенность. Интересно, это в самом деле клинок или трюки воображения?
Суета в большом шатре вдруг приутихла.
- Отлично, замечательно! - похвалил гном. - Они под впечатлением. Сейчас еще малость похорохориться - я научу как.
Он пропихнулся сквозь толпу зевак у входа, юноша пробрался следом. Рогала прошмыгнул под навес и оказался в огороженной полотнищами приемной, где ряды столов и стража отделяли участников совета от прочего люда. Охранники кинулись наперерез коротышке, но увидели Готфрида и застыли в оцепенении. Никто не посмел встать на пути Меченосца. Вот здорово!
Сзади блеял посыльный рыцарь. Готфрид, нахмурившись, оглянулся, и лепет утих. Вот он, вкус силы и власти. Конечно, меч искушает, лезет в душу, сулит славу, но ведь как это все приятно!
Меченосец с Рогалой шагнули в залу совета, где союзники кричали и трясли кулаками. Короли кляли друг друга за упрямство и глупость.
К новым гостям поспешил побледневший дворецкий - гном отпихнул его, и кто-то властно заревел: "Стража, взять этих двоих!" Готфрид обернулся, посмотрел крикуну в глаза, и тот побелел, начал заикаться. Охрана пропустила приказ мимо ушей.
Юноша погладил рукоять.
- Ага, проняло! - хихикнул Рогала и в наступившей тишине заголосил: - Меченосец! Избранник! Рука Зухры! Всем встать!
Некоторые и вправду приподнялись, но тут же, рассерженные, снова уселись.
Готфрид оглядывал сборище, держа ладонь близ эфеса. Никогда еще он не чувствовал себя столь никчемным, неловким, ни к месту. Перед ним совет всего Запада - о таком юноша и мечтать едва решался. В тесном лесу макушек виднелись семь коронованных. Парень заметил и четверых магистров, не хватало лишь главы Синего ордена. Вокруг королей грудилась свита - герцоги, бароны. Пальцы снова и снова касались рукояти.
В толпе выделялся суровый старик в форме войск Андерле, которого сумятица вокруг Меченосца явно забавляла. Лишь он встретил взгляд Готфрида, не отвел глаз. Могучий, властный человек. Кто такой? Короли с ним на равных, и это при том, что на империю привыкли посматривать свысока, втайне, конечно, ей завидуя. Может, общая угроза понудила снова признать Андерле средоточием знания и мастерства, отдать ей главенство?
Сам не понимая зачем, Готфрид кивнул офицеру. И, высказывая наболевшее, обратился к нему.
- Мы прибыли сюда из окрестностей Катиша, столицы королевства Гудермут, подписавшего прошлой осенью на совете в Торуни союзный договор. Документ этот был подтвержден недавно в Бевингло. Возможно, мы обманулись, ведь мы слишком молоды и неопытны. Возможно, от наших глаз ускользает что-то важное. Но в нашей юношеской горячности мы вообразили, что, в то время как вражеская армия осаждает Катиш и опустошает окрестности, за границей Бильгора те, кто поклялся помочь Гудермуту, отдыхают, утоляя жажду изысканными винами и развлекаясь с разодетыми в шелка куртизанками. Повторюсь, мы весьма неопытны, нас легко обмануть. Кимах Фольстих, величайший из королей, ты где? Где тот, кто обязался защитить мое королевство?
Королем Фольстихом никто себя не признал, хотя и он сам, и множество бильгорских придворных находились в зале.
Готфрид сам удивлялся силе и глубине своего голоса, энергии вложенных чувств, а ведь язык, на котором решил обратиться к собранию, он знал лишь кое-как. Древнепетралийский, язык мастерства и знания, Плаен преподавал самозабвенно и всегда отчаивался от того, как ученики увечат слова. На нем изъяснялись во времена золотого века Андерле и Бессмертных Близнецов. С тех пор он стал церемонным ритуальным наречием, языком дипломатии, используемым, когда обычный казался неподобающе неточным или грубым. Заговорить на древнепетралийском первым в виду тех, кто превосходит тебя рангом и положением, считалось без малого оскорблением.
- В Гудермуте вино превратилось в уксус, шелка разорваны в клочья. Красивейшие женщины королевства рыдают у ног захватчиков, а мужчины вопиют: где же братья, обещавшие в Торуни помощь и поддержку? Где же мечи и копья, столь дерзко потрясаемые тогда? Самые мудрые, бывалые воины, сражавшиеся за других правителей в чужих землях, знающие обычаи союзов, говорят им: "Держитесь. Терпите. Друзья собирают силы, друзья придут". Но даже испытанные рыцари теперь засомневались.
Готфрид медленно обвел взглядом собравшихся, едва ли встревоженных его гневной речью. В их глазах ясно читалось: ты, парень, всего лишь человек, пусть и с Великим мечом.
Из глубины сознания вдруг вынырнуло: это же чужие слова! Продуманные, сказанные много лет назад Оберсом Леком на подобном совете, а теперь всего лишь подхваченные и переведенные. Хоть сам не верил и толком еще не ощутил, но Готфрид уже становился кем-то гораздо могучее простого смертного - тем, кто вобрал опыт и знания множества человеческих жизней. Оставалось только научиться заглядывать в память убитых, черпать учение из нее.
Кимах Фольстих, на чьи плечи юноша поспешил взвалить вину за беды Гудермута, предводительствовал собранием - ведь и войска встретились на его земле, в Бильгоре, и союз держался в большой степени на нем. Кимах встал, выждал паузу в разгневанном ропоте и заговорил - тоже на древнепетралийском.
- А ты кто, явившийся к нам незваным и взявшийся судить королей?
Быстро он опомнился! Его ответ успокоил и прочих, посмотревших на Меченосца уже не со страхом, а с негодованием. Один же из орденских магистров, тучный мужчина в красных одеждах, глядел на зачарованный клинок со страстью, почти непристойной.
- Мой слуга расскажет, - обронил Готфрид, упершись взглядом в толстяка.
Вот так было и с Туреком Арантом: наивернейшие, наинадежнейшие соратники равно жаждали завладеть мечом. Воин пережил множество покушений, попыток кражи. Он не доверял никому, кроме Рогалы, и это в конце концов его погубило.
Гном ответил королю с презрительным фырканьем. По его мнению, бильгорцы просто убивали время. Затем коротышка подошел к низенькому столу рядом с колдуном, пожиравшим глазами Добендье, отпихнул какую-то женщину, уселся на пол, цапнул кусок жареной курицы и принялся поедать. Толстяк побагровел.
Тайс, сверхъестественно проницательный, точно выбрал мишень для оскорблений - магистра Красного ордена Гердеса Мулене, самого злокозненного и жестокого за всю историю Братства. О его высокомерии и коварстве ходили легенды, а слухи об интригах и расправах, передаваемые главным образом шепотом, разносились по всему Западу. Враги из Красного ордена, пытавшиеся встать на его пути, умирали жуткой смертью. По-своему Гердес Мулене был столь же амбициозным, как миньяк Вентимильи, хотя слабее и разумом, и душой. Принести те жертвы ради власти и силы, какие принес Алер, Гердес не смог. Маг он был не блестящий, зато умел понудить талантливых и сильных, хотя и не столь корыстных, волшебников колдовать за него. И не прочь был присвоить чужие лавры.
В Братстве оставалась последняя ступень власти, еще не завоеванная Гердесом, - главенство над всеми пятью орденами. Никто, а в особенности нынешний Верховный магистр Клуто Мисплер, не сомневался: Мулене твердо решил занять высший пост. Но правитель Андерле Эльгар был другом и соратником Мисплера. И тот и другой обитали в древнем Сартайне, имперской столице с незапамятных времен. Эльгар - в своем дворце, Клуто - в Высокой Башне, огромном роскошном замке, символе и средоточии силы чародеев. И двор правителя, и Высокая Башня давно приготовились к отпору, но Гердес всех озадачил. Он вдруг вовсе отрешился от амбиций, предался роскоши и теперь отзывался о господстве над орденами с презрением и насмешками.
Ухватив нож, Тайс Рогала подцепил кусок посочней прямо с тарелки толстяка. Тот потянулся к нему, и тут гном всадил лезвие в стол прямо меж полных пальцев.
- Эй, куда полез?
В ответ - ни звука. Готфрид ухмыльнулся. Умеет же нахамить!
Офицер в форме Андерле расхохотался и приветливо кивнул, когда юноша посмотрел в его сторону. Император Эльгар Четырнадцатый недолюбливал Гердеса Мулене, заглядывавшегося, по слухам, и на его трон.
Великая мечта еще жила в Сартайне. Там по сю пору верили, что когда-нибудь золотой век вернется. Да и в сердцах большинства власть имущих греза эта не гасла. Престол оплетали несчетные интриги, рожденные надеждой породить новую сильную династию и добиться былой славы.
- Так где же союзники, обещавшие столь много и громко? - проревел Готфрид во всю глотку.
Он еще надеялся, что свары, склоки и личные счеты могут быть забыты перед лицом общего врага.
- Господин Меченосец, две когорты Олданской гвардии сейчас в Катише, - любезно ответил имперский офицер и улыбнулся, видя ошарашенные лица участников совета.
Олданская гвардия, названная так потому, что в древности правители набирали в нее северных варваров, служила ударной силой Андерле, ее лучшим войском. О свирепости этого подразделения слагали легенды, его мастерство повсюду уважали. Хотя империя и ослабла, соседи редко с ней задирались.
- С когортами четверо наших магов, - добавил представитель Синего ордена. - Немного, конечно, но командует ими сам Хонса Эльдрахер.
Мулене вскочил.
- Господа! Что за обман, что за коварство! - яростно заревел он, потрясая брылами.
Толстяк дергал руками, будто страус - культяпками крыльев. Рогала в потешном ужасе попятился к Готфриду. Мулене был то еще пугало. Он разразился длиннейшей филиппикой, проклиная императора и Синий орден за самовольное и преждевременное вмешательство.
- Верховный-то магистр из "синих", - прошептал Готфрид Рогале. - А Хонса его зять и преемник. Потому-то главы Братства и нет здесь.
Рогала кивнул.
- И, как ты говоришь, император с Мисплером хотят толстяка поддеть?
- Не знаю. Наверное. - Готфрид пожал плечами. - Коли "красный" маг скажет: "Черное", "синий" наверняка скажет: "Белое".
- О, как завелся. - Гном ухмыльнулся, глядя на Мулене. - За живое задело, не иначе.
- Хонса - законный наследник магистрата. Если с Клуто чего случится, он станет Верховным. Гердесу это не нравится, а что поделать? Ему с Эльдрахером лучше не задираться, тот - сильнейший колдун из всех известных Братству.
Рогала задумчиво кивнул, не глядя на пышущего толстяка, но всматриваясь в лица совета. Интересно, что он в них разглядел?
- Это войско увязло в политике. - Последнее слово Готфрид процедил, будто ругательство. - Они дождутся, что Алер разотрет их в пыль, и подохнут, вцепившись друг другу в глотки.
- Думаешь, если б не политика, Катишу повезло бы больше?
- Нет. Но ведь никому нет никакого дела до Гудермута! Этот союз для них - повод свои дела утрясти!
- Парень, а чего ты ожидал?
- Миньяку это точно на руку. Уж он своего не упустит!
- Дурак будет, если упустит, это точно. А он не дурак. Он выждет, посмеиваясь, не нарушая границ, пока эти клоуны наиграются судьбой Гудермута. Они еще пожалеют, вот увидишь. Развалят коалицию, и тогда Алер ударит. Знаешь, человеческие глупость, жадность, недальновидность и слабость поразительно предсказуемы.
- Но это не повод людьми швыряться, словно пешками, - запальчиво возразил Готфрид.
- Ты серьезно? - Гном недоуменно посмотрел на него. - Так ты и вправду столь наивен? Однако легко ж тебя задеть!
- Еще бы! - отрезал юноша, свирепо глянул на собеседника и вдруг, перебивая "красного" магистра, заорал: - Довольно! Договор заключен! Если Мулене с присными хочет его разрушить ради собственной выгоды, пусть так и скажет! Если вы, все прочие, намереваетесь использовать союзника в качестве разменной пешки, признайтесь в этом! Хватит лицемерить! Покажите себя! Объявите бевингловское соглашение пустышкой и слушайте проклятия умирающих, пока вентимильские бригады топчут ваши нелепые мечты!
Рогала испепелял Готфрида взглядом: дескать, зачем дрова ломать? Да не ссориться с ними нужно, а аккуратно подвести к выгодному решению и заставить его принять. Но откуда ж парнишке знать? Зухра планами с инструментом не делится.
Кое-кто зааплодировал, а Каргус Сканга, король Мальмберге, ответил:
- Меченосец, пущенная тобою стрела не пролетела мимо. Хотя слова твои мне кажутся дерзкими, а твой спутник - неотесанным хамом.
- Хамом? - взвизгнул коротышка, топнул ногой и ухмыльнулся, снова чувствуя на себе всеобщее внимание. - Да, я не из вельмож и ростом кое с кем не потягаюсь. Но неужто хамство - свойство сословия? Неужто у великих и знатных своя вежливость, невнятная нам? А может, благородство - жестокий обман, внушенный нам, низшим, такими, как он?
Рогала ткнул пальцем в Мулене.
- Вполне вероятно, - ответил Сканга, ухмыляясь почти по-гномьи. - Когда я вижу его на советах, так и думаю. Что же касается нынешних дел, полагаю, ошиблись мы в Торуни. Не в том, что основали союз, а в том, как его устроили. Меченосец, мы согласились действовать только при единодушном согласии всех членов. Само собой, теперь решение в руках интриганов, любящих поудить в мутной воде.
Каргус, скривившись, посмотрел на Мулене, чтобы исчезла даже тень сомнения в том, кого он имеет в виду.
- Интриганов? - вскричал Гердес. - Ты смеешь изобличать других, когда твой кузен всего месяц назад захватил жилище "красных" в Дарсине и казнил трех братьев? Устыдись!
- Это к делу не относится! - огрызнулся Сканга.
- Сиди смирно, толстяк! - заорал Арн Тетро. - Если ко мне явишься, с тобой то же самое будет! Я воров вешаю, не разбирая званий!
- Вы отвлекаетесь! - взвизгнул Мулене.
Спор снова зашел в тупик. Магистр явно проигрывал. Неприязнь к нему росла на глазах, совет разразился криками и угрозами.
- К чертям эту свинью жирную! - перекрыл гомон голос Тетро. - Из-за него мы три дня даром глотки рвем!
Конечно, вряд ли один Гердес был в этом повинен, но сработал закон толпы, и толстяк мгновенно превратился в козла отпущения. Он и багровел, и слюной брызгал, и за сердце хватался, и обличал, и угрожал - без толку. Чем более магистр изощрялся, тем глупее выходило.
Готфрида вдруг осенило: исход-то давно всем ясен. Игра идет за выгодную позицию, за преимущество. Вмешательство Меченосца, его гнев и скорбные речи - как с гуся вода.
Мулене сдался далеко не сразу. Битый час он витийствовал, нападал, отступал, контратаковал, прежде чем покориться неизбежному, и тогда Готфрид понял: магистр хочет войны не меньше других, но искусно выторговывает поблажки взамен на согласие. И последнее слово осталось за ним. Толстяк ткнул дрожащим пальцем в Готфрида и возопил с волнительной дрожью в голосе:
- Предупреждаю! Если мы примем оружие, оно обернется против нас! Это хуже, чем ухватить гадюку!