- Все! Хватит! Наигрались! Давайте разойдемся миром, каждый своей дорогой!
На меня смотрели ошарашено, но зло и с ненавистью. Все восемь пар глаз.
- Мы не договариваемся с тварями Тьмы, продавшийся.
- Кто такой продавшийся? И с чего вы взяли, что это я?
Они все, как один, усмехнулись.
- Малыш, это орден. Мы как раз такими как ты и занимаемся. Зря ты сюда приехал. - Ответил усатый тип, объяснявший мне дорогу.
- Да что вы с ним базар-вокзал развели! - крикнул русоволосый и прыгнул. Вместе с ним прыгнула та малолетняя девица, уже без банданы, с растрепанными каштановыми волосами.
Время вновь остановилось. Элли ушла, но меч был в моей руке и слушался. И моих скромных сил и познаний было достаточно, чтоб отбить любого из них.
Но не двоих одновременно.
"Держи…" - скользнул холодок о мое сознание и руки потянулись вперед, отбивая оба удара. ОБА.
Когда противники отлетели назад, я посмотрел в руки. Там было ДВА меча! Голубой клинок, сотканный из мириадов белых и голубых всполохов огня был зажат в правой. Оранжевый в левой крайне возмущался этим, сопротивлялся, руку кололо, сам меч дрожал, но я держал его. Впрочем, бело-голубой клинок тоже не радовался соседству красного, тоже сопротивлялся, но я удерживал и его.
Все ошарашено смотрели на меня, не понимая, что происходит. Как там у Гоголя: немая сцена.
- Кхе-кхе! - раздалось за спинами моих противников. На середину дворика вышел низенький седой старичок с добрыми глазами.
- Ну и какой же это продавшийся? Разве может продавшийся держать в руке меч света, Света?
- Но отец Михаил… - начала златовласка.
- Не желаю ничего слышать, свободны!
- Но… - сопротивлялся белоснежный брюнет в темных очках (ох и погонял же он меня! Сволочь!)
- Коля, проблемы? И чтобы духу здесь вашего не было! Ты еще здесь?
- Да, отче. - Светлана низко склонила голову, затем величаво уплыла в арку. За ней нехотя последовали остальные. Когда двор оказался пуст, старичок обернулся ко мне.
- Ну, здравствуйте, молодой человек. С прибытием! - он усмехнулся. Но не зло, а так, весело. - Меня зовут отец Михаил. Я координатор ордена по Европейскому округу.
- Очень приятно! Михаил. Просто Михаил. - Ответил я и опять повалился без сознания. На сей раз от болевого шока.
* * *
Ливия, 10 00 лет назад
Свежий южный ветер шевелил желтую выгоревшую траву, пригибая к сырой земле. Природа ликовала: засуха, стоявшая несколько месяцев, наконец кончилась. Справа пробежал олень. Мелькнул, помахав рогами, и удалился прочь, в сторону от отряда. В другое время они бы устроили хорошую охоту, но сейчас было не до оленей. Один из воинов все же выпустил вслед стрелу, но расстояние было слишком велико. Бааль Набис поднял руку и стрелок закинул лук за спину.
Им нельзя охотиться. Им нельзя останавливаться.
Отряд ехал убивать.
Сорок два человека (в плену у Юду Зебаб научился складывать числа и даже рисовать их) неслись легким галопом по размокшей мягкой земле, разбрызгивая из под копыт комья жидкой грязи. Но лошади шли ходко, памятуя про недавнюю засуху. Да, лучше уж так, чем не пивши по нескольку дней бешеной скачки.
Во время засухи они откочевали на север, ближе к морю, но не нашли там желаемого спасения. Зато потеряли в боях с местными много воинов, и от падежа - много лошадей. А теперь, вернувшись назад, обнаружили, что их пастбища заняты другим племенем.
Это были плохие воины, они ужасно держались в седле и совершенно не умели стрелять на скаку. Но их было очень много. Засуха прогнала их с насиженных мест, и они пришли на земли амореев. И теперь, когда начались дожди, их надо прогнать назад. Или убить.
Иначе племя не выживет.
- Стой! - бааль Набис, глава отряда и его старший брат поднял руку. Двое воинов рядом натянули тетиву, целясь во что-то темное впереди. Всадники остановились. Зебаб выехал вперед, к брату. Перед ними на дороге в полуполете стрелы лежал человек, грязный и оборванный. А еще очень худой и изможденный.
- Это человек Юду. Так одеваются их воины.
Сзади раздался смешок, но он не обратил внимания.
Отец принял его, когда он вернулся. Ведь Зебаб ушел воином, а не рабом. Прискакал на коне, с луком и полным колчаном. И если кто-то усомнится в этом, он докажет наглецу, что тот не прав.
И ведь пришлось доказывать! По закону предков, в сшибке на полном скаку. Целых четыре раза!
В итоге племя лишилось четырех дерзких и неумных воинов, а четыре не самых слабых рода затаили на него злобу, ожидая случая, чтоб отомстить.
Отец смотрел на все это и посмеивался. Его сын доказывал право называться его сыном. И доказал. Значит сильный и может называться воином, а не каким-то пастухом. Поэтому его приняли, несмотря на плен и рабство. Но втайне за спиной все кидали многозначительные взгляды и смешки. Реагировать на них было нельзя - это недостойно настоящего воина. Кидаться на противника из-за косого взгляда - удел рабов и трусливых женщин. Настоящий мужчина может оскорбить другого мужчину только словом или поступком. Но приятного было мало: каждый раз, слыша издевательские намеки, он дорисовывал слово "раб", произносимое обидчиком про себя, и закипал. Но молчал.
Колонна во главе с баалем шагом подъехала к лежащему без сознания человеку. Один из телохранителей брата спешился и перевернул лежащего юду. Зебабу от вида лица этого человека стало плохо. Воин тем временем осмотрел и пнул лежащего. Тот застонал.
- Жив.
- Набис, я первым увидел его! - выехал воин, скакавший впереди отряда в полуполете стрелы. Он был из рода одного из убитых Зебабом на поединке, и это плохо.
- Мы едем на войну, Даррис.
- Но мы захватим там много пленных. Одним больше, одним меньше…
- Чем он тебе так понравился? Хочешь развлечь своих женщин? - усмехнулся сын вождя. Сзади раздался дружный хохот.
- Мне нужны рабы-мужчины. У меня большое стадо, а женщины не могут делать тяжелую работу. - Улыбнулся дозорный.
- А мы уж было подумали, что ты не справляешься в шатре со всеми своими женщинами! - засмеялся предводитель. Лицо Дарриса расплылось в улыбке.
- Бог-Небо дал мне достаточно мужской силы, чтобы развлекать своих женщин.
Воины снова довольно засмеялись и заулюлюкали.
- Забирай. - Еще раз усмехнулся сын вождя. - Но повезешь на своих лошадях. И не вздумай отстать.
- Да, повелитель… - Даррис поклонился.
- Нет! - Зебаб услышал свой голос.
- Что "нет"? - повернулся брат.
- Я знаю этого человека. Он друг моего шатра. Даррис не заберет его.
Предводитель, прищурившись, долго оценивающе смотрел Зебабу в глаза. Наконец пренебрежительно расхохотался.
- Наш раб узнал своего господина?
Воины сзади поддержали своим смехом, но уже более вяло, ожидая, что будет дальше. Это было унижение. Оскорбление, смываемое только кровью. Аморей побагровел. Но перед ним был старший брат, бааль, боевой вождь. Наследник отца. Отец не позволит просто так вызвать его на поединок по закону предков. Но и переносить такие оскорбления тоже нельзя. Это клеймо, которое не смоешь ничем. Клеймо труса. И старший брат знал это.
И еще, если бы Набис только догадывался, насколько попал в точку насчет хозяина!
- Я сказал, - выдавил Зебаб, из последних сил не срываясь в припадке ярости, - что этот человек гость моего шатра. - Боковым зрением он заметил, что лежащий открыл глаза и внимательно следит за ситуацией. Это придало уверенности.
- Воины! А не все ли вам равно на мнение щенка: раба и сына рабыни?
Воины за спиной молодого аморея издали поддерживающий клич. Ладно, другого мы и не ждали. Рука стиснула рукоять костяного ножа. Справа и слева чуть сзади послышался скрип натягиваемой тетивы.
Они опоздали, позволив вытащить нож. Он успеет сделать бросок. Да, этот бросок станет последним в жизни, но он умрет как воин. Предки смогут гордиться им. Видимо, старший брат прочел его мысли на лице, поскольку прекратил смеяться, побледнел и опасно прищурился.
- Брось нож. Я приказываю тебе бросить нож! - в его голосе слышались панические нотки. Да ты трус, братец! Трусливая женщина! Ты боишься умереть как мужчина! - Зебаб довольно оскалился.
От этой улыбки баалю стало не по себе.
- Я повторяю, этот человек - мой гость! Что ты имеешь против?
- Я здесь вождь, Я решаю, что делать с этим человеком, а не ты. Если не согласен, попроси суда у отца. А сейчас брось нож.
Ага, расскакался! Оскорбление прозвучало, и независимо от того, что и кто произнесет вслух теперь, в живых останется только один. Или он, или брат.
Главное угадать, в какую сторону бросится от ножа Набис…
Тут он увидел, что лежащий человек за спиной Набиса показывает знаки, и незаметно для всех кивнул.
- Ты не подчиняешься приказу вождя? Своего вождя и старшего брата? Идешь против закона племени? - Набис тем временем распалял сам себя, пытаясь подавить страх. Зебаб показано расслабился и опустил глаза, внимательно слушая воинов сзади. Людей Набиса здесь всего шесть человек. Еще трое, включая Дарриса, люди враждебных родов. Остальные - простые воины. Им все равно кто победит, они будут лишь наблюдать и не вмешаются.
Чуть ниже колена привязан второй костяной нож. Больше оружия нет, а выстрелить ему не дадут. Значит, придется драться руками.
- Я подчиняюсь. Но только потому, что ты вождь. Когда вернемся, я в присутствии отца вызову тебя за оскорбление.
Сзади раздались одобрительные крики. Брат заметно повеселел. Как же, вернемся! Сейчас!
Но и Зебаб знал, стоит бросить нож на землю, две стрелы вонзятся в его спину. И никто не заступится за труса, сына рабыни.
- Вот, смотри! Я кидаю! - он поднял руку с зажатой в нее белой рукояткой, помахал ею…
А затем несколько лошадей одновременно взбрыкнули. Первая стрела полетела вверх, но второй лучник отпустил тетиву вовремя. Но молодого аморея на ее пути уже не было, потому что за мгновение до этого он прыгнул на соседа слева, сбивая его на землю и нанося острым костяным лезвием смертельный удар в горло. Следом за ним упал спешившийся возле чужака человек, а лежащий юду вскочил, выдергивая указательные пальцы обеих рук из его глазниц. Следующим упал удержавшийся в седле стрелок с торчащим из горла ножом Зебаба, и одновременно с ним не удержавшийся стрелок, лошадь которого в безумии галопом помчала куда глаза глядят. А молодой аморей тем временем вновь прыгнул, теперь уже в сторону брата, всаживая его лошади в лодыжку второй нож. Лошадь Набиса тоже понесла, но схваченный за ногу брат вначале по инерции поднял Зебаба в воздух, а затем они вместе упали на землю, перекатываясь и кувыркаясь.
Первым вскочил более старший сильный и опытный Набис, и тут же набросился на щенка, посмевшего бросить вызов ему, старшему сыну вождя! Он прижал юного аморея к земле всем своим весом, предвкушая победу. Действительно, в этой борьбе у младшего братца, этого позора свободного племени, не было ни единого шанса. Слишком тяжелым был здоровенный Набис, слишком легким и слабым был его брат. Он блокировал руки и навалился локтем на шею, пытаясь задушить. Зебаб начал хрипеть и задыхаться. Набис злобно усмехнулся: он победитель. Он всегда победитель! А трусам и неудачникам не место среди настоящих воинов!
Вдруг чьи-то руки обхватили его горло и принялись сжимать со всей силы. Но ведь вокруг никого не было! Никто не смыкал рук вокруг его шеи! Что происходит, во имя предков?
Воздуха стало не хватать. Руки затряслись. Хватка ослабла. Щенок сумел высвободить руку и попытался ударить. Набис не дал это сделать, моментально перехватив ее. Но пришлось убрать локоть и тот задышал полной грудью. Зебаб попытался ударить другой рукой, и сын вождя навалился на нее всем весом, пытаясь сломать. Тогда щенок сделал нечто такое же глупое, как и он сам: не попытался ударить, а засунул руку ему за спину. Набис, не сумев сломать руку, снова оскалился и навалился на горло. Щенок не сопротивлялся, не хрипел, не брыкался, что было странно. Он выдернул свою руку из-за спины Набиса и злорадно усмехнулся. Старший брат посмотрел в ту сторону и… Увидел свою смерть.
Рука Зебаба, с трудом вытащившая стрелу у Набиса из колчана на спине и со всей силы вогнала обожженный наконечник в глаз бывшему владельцу.
Молодой аморей поднялся, отшвыривая ногой тело старшего брата в сторону, пытаясь восстановить дыхание. Легкие горели жарким пламенем. По горлу словно бы прошелся копытом бизон. Он упал на колени, и лишь через силу заставил себя встать и оглядеться.
Лошади сбросили еще троих, но вроде все были живы. Зато к нему направлялись трое спешившихся воинов брата, держа копья наперевес. Это меняло расстановку сил.
- Набис оскорбил меня, и я убил его!
Воины молча и неумолимо приближались. В их глазах он видел смерть, уже свою. Страшную и беспощадную. И ничего не мог сделать, второй нож остался в лодыжке Набисова скакуна, а больше оружия не было. Не станет же он руками метать стрелы, в самом деле! Что он может с голыми руками против трех копий?
Вдруг рядом вырос силуэт человека в одеждах племени Юду. Хозяина. Друга.
- А ну назад, степные шакалы! - он поднял вверх безоружные руки. Никакого страха в нем не было, это больше всего удивило Зебаба. Человек был уверен, что сильнее их. Он ЗНАЛ это.
Конечно, воины свободного племени проигнорировали слова шамана. А в том, что это шаман, тут же убедились все, когда копья двух воинов вырвались из рук и влетели в подставленные ладони чужака. Третий воин, смотрящий чужаку прямо в глаза, схватился за горло, упал на колени и забился в припадке. Изо рта его пошла пена.
- Вы не слышали, что сказал вам сын вашего вождя? - обратился к оставшимся воинам чужак стальным повелевающим тоном. Обезоруженные телохранители Набиса с раскрытыми от ужаса глазами сделали несколько шагов спиной вперед, затем не выдержали, развернулись и побежали.
Трусы. Они не вернутся домой. Племя всегда наказывает сбежавших с поля боя.
Зебаб взял протянутое бывшим хозяином копье и пошел в сторону стоящей поодаль группы остальных воинов, с интересом и ужасом наблюдавших за поединком.
- Воины свободного племени! - прохрипел он, поднимая копье над головой - Набис оскорбил меня сегодня, назвав рабом и щенком?
Амореи, особенно впереди стоящие, энергично закивали.
- По закону предков я смыл оскорбление кровью обидчика. Я имел на это право?
Воины снова закивали. Смешно сказать: почти сорок конных, вооруженных до зубов воинов боялись двух спешившихся, вооруженных одними копьями людей, один из которых был чуть живой презренный чужак, а другого они про себя давно почитали трусом.
- Теперь говорю вам: этот человек - гость моего шатра. И как сын своего отца я возглавляю поход вместо брата! Коня моему другу Сатанаилу из племени Юду!
* * *
- Итак, с чего начать? - седовласый тезка пронзил меня взглядом насквозь.
- Не знаю. - Я чувствовал себя неуверенно после случившегося. Что сделал этот человек навсегда останется загадкой, но поставил на ноги меня быстро. Конечно, все тело болело, будто я один десять вагонов вручную разгрузил, но это далеко не те ощущения, которые могли бы быть. Мы сидели в каком-то ресторанчике в центре города, куда он меня отвез и накормил. Нормально ел я впервые за двое суток, потому, что в поезде - это не еда, а мучение, а в Изумрудном Городе поесть просто не успел по понятным причинам. Поэтому готов был слопать слона, буде таковой был в меню.
- Почему меня решили убить? И почему операцию по моему устранению так топорно спланировали?
Отец Михаил расхохотался.
- Ты действительно так думаешь?
- Я… - я открыл рот, не зная, что сказать.
- Подожди минутку, сейчас все объясню. Просто не знаю с чего начать. Ну, давай с операции и начнем. Может быть ты знаешь, пророчество полностью расшифровали только в девяносто шестом. И это оказалась бомба! Удар, пошатнувший многовековые устои! Благо, другие подобные организации, их в мире хватает, понятия не имеют, чего мы там откопали. Пусть спят спокойно.
Так вот, после того, как отошли от первого шока, координационный центр "СпаСа" взял ситуацию в разработку. Мы обшарили весь ваш город, перелопатили тонны материала, но пришли к выводу, что под пророчество попадаете только вы двое, ты и твой друг Максим, даже с утроенной погрешностью вычисления времени. Это плюс-минус еще шесть часов. День такой был.
Вы в то время были простыми пацанятами, в школу ходили. Обычные дети, каких миллионы. Вы росли, мы наблюдали. Максим вырос шебутным, все ему надо, везде знакомые, дела. Купи-продай. Телефонами занялся, бизнес открыл. Мы, если честно, немного ему помогли пару раз, так, незаметно. Он и без нас неплохо справляется. А ты вырос тихоня-тихоней. Извини, без обид, говорю, как есть. На всем готовом. Характер мягкий, требовательный, местами даже слабый. А Максим стал потенциальным лидером, и мы все время думали, что он и станет скользящим. Потому и Настюша пасла в тот день именно его, а не тебя.
- Да, она посмотрела на меня на Кубани, пообщалась, покидала в воду слегонца…
Я отчаянно покраснел. Это что ж получается, я совсем дохляк? Отец Михаил снисходительно улыбнулся, понимая мои смятения.
- Но время показало, что все мы ошиблись. Скользящим стал ты, это оказалось большой неожиданностью. И все наши планы по приручению скользящего, то бишь твоего друга, накрылись медным тазом.
- Приручению? Макса? - от удивления я даже вилку опустил.
- Ну да! Не могли же мы допустить, чтоб эдакая неконтролируемая силища, так и пышущая харизмой, спокойно разгуливала по стране, мутя воду и мешая работать? Поэтому заранее разработали несколько дублирующих друг друга планов, включая несколько резервных, как…. Нет, не заставить, скорее, подтолкнуть его к совершению тех дел и поступков, которые выгодны нам. Планомерное контролируемое развитие скользящего без взрывоопасных инцидентов.
Я раскрыл от удивления рот.
- Но мы просчитались. Проблема в том, что мы не знаем, чем тебя пронять. С Максимом все проще. У него контролируемые желания, предсказуемые поступки. Ты же непредсказуем.
Приехали! Вот я какой! Буду знать!
- А как же Настя? Зачем вы послали ее?
Старик усмехнулся.
- Подстраховка. - Он тяжело вздохнул. - Этот шаг стал вынужденным. Изначально ничего такого не планировалось. Но чем ближе к дате твоего "изменения", тем больше споров и жарких дискуссий было на самом верху. Тем больше высказывалось страхов и опасений, что мы можем не уследить за ситуацией. Мы еще никогда с пророчествами не сталкивались, тем более с такими! Сторонники того, чтоб убрать тебя, то есть не тебя лично, а скользящего, почти одержали верх. Но именно что почти, многие хотели изучить этот феномен: и тебя, и механизм реализации пророчеств, и многое еще чего попутно. Своими спорами потянули время, и когда его почти не осталось, наверху случилась истерия. Надо было что-то срочно делать, но предложить более или менее четкий план действий никто не смог.
- Настя говорит, у вас здесь внутренняя подковерная борьба… - осторожно зыркнул я, ожидая реакции.
Отец Михаил рассмеялся.