Денис находился в пути весь день и в конце концов начал просто умирать от голода. Но за все это время он не встретил ни одного человека, как ни старался. Мир, где он очутился, был на удивление малонаселенным. И хотя то и дело Денису казалось, будто на него кто-то посматривает, он гак никого и не заметил.
Под вечер юный странник с душераздирающим стоном повалился на траву на склоне симпатичного холмика и стая наблюдать, как по небу разливается анимэшный закат. Голод то отпускал, то наваливался, да так люто, что в глазах темнело. В это время суток Денечка обычно устраивался возле телевизора, а мама приносила ему ужин.
Птицы постепенно замолкали, свет тускнел. Денис вдруг до самых печенок осознал свою смертельную усталость и с этим ощущением крепко заснул.
Он пробудился от того, что замерз. "Удивительное существо человек - сколько всего ему требуется: и чтобы не замерзнуть, и чтобы покушать", - подумал Денис с досадой. Он потянулся, заставляя двигаться окоченевшие ноги, потом сел. Небо над головой мерцало звездами. По всем правилам Денису следовало бы вскрикнуть: "Ах! Где же созвездие Кассиопеи? Где Большая Медведица, где Южный Крест, где Альфа Центавра и прочие знакомые с детства созвездия?" Но, увы, ничего подобного Денис вскрикнуть бы не смог, даже если бы и захотел, поскольку ни одного созвездия среди своих знакомых он не числил.
Поэтому он просто любовался на моргающие в черном небе яркие точки, а затем обратил взоры на траву и увидел там странный движущийся огонек.
Огонек был синеватый. Он исходил из маленькой пещерки, уходящей в глубину холма.
Денис перевернулся на живот и засунул лицо в пещерку. Он подслеповато моргал, пытаясь рассмотреть, что там, внутри, происходит, но видел только огонек.
Потом тихий голос проговорил:
- Эй, ты! Подглядывать нехорошо.
- Я все равно ничего не вижу, - сказал Денис.
- Все равно нехорошо.
- Ты кто?
- А ты кто?
- Я первый спросил.
- Нет, это я первая спросила.
- Хорошо, - сдался Денис. - Я Денис.
- А ты кто?
- Ну, Денис.
- Денис - это имя или вид?
- Имя. И вид. Все сразу. Есть еще фамилия - Мандрусов.
- Ух ты, - сказал тихий голос. - А я Ратхис.
- Это имя?
- Да. Я фэйри.
- "Фойер" - значит "огонь", - блеснул познаниями Денис.
- Фэйри - огонь. Фэйри. Фррр… - сказали в холме и засмеялись.
- Я знаю, что бывает, если забраться в холм, - сказал Денис. - Заснешь, а когда проснешься - все, готово дело, призывной возраст проспал, и можно возвращаться на матушку-Землю. Здорово.
- Тебя сюда Моран прислал? - помолчав, спросила Ратхис.
- Джурич Моран. Ты его знаешь?
- Его здесь многие знают, - отозвалась со вздохом Ратхис.
- Он сказал, что серб.
- Серб? - Ратхис возмущенно рассмеялась. - Никакой он не серб, а тролль. Из Мастеров, правда, но все-таки тролль… Ты что, тролля от серба отличить не можешь?
- Наверное, между ними имеется какое-то сходство, - оправдываясь, произнес Денис. - Ты читала Павича? По Павичу, все сербы - волшебные люди.
- Моран всегда был хитрым.
- Думаешь, он читал Павича?
- Сомнений нет.
- А ты читала?
- Я - нет. Я не тролль. Я - фэйри, - возмущенно сказала невидимая Ратхис, и синие огоньки запрыгали (их оказалось сразу три). - Фэйри не читают.
- Чем он занимался? - спросил Денис.
- Павич?
- Нет, Джурич.
- Он - тролль. Из числа Мастеров, но все-таки тролль.
- Понятно.
- А Павич?
- Он писатель.
- Я так и думала.
- А Джурич?
- Тролль.
- Я так и думал.
- А ты кто?
- Я мальчик.
- Мальчик? Не думаю.
- Почему?
- Ты похож на мужчину.
- Я скоро стану мужчиной.
- Когда?
- Через пару лет. А может быть, завтра.
- У меня маленький холм, - сказал Ратхис.
- Нет, не заманивай, - ответил Денис. - Я знаю, что может случиться.
- Не случится. Холм очень маленький.
- Нет.
- Ну и пожалуйста.
Из холма отчетливо донесся запах жареной картошки. Денис чуть не умер. "Не поддавайся, солдат, - сказал он себе, черпая силу из мужественного обращения. - Коварство фэйри погубило… не помню конкретно, но погубило".
- Нет, - повторил он.
- Как хочешь, - обиженно проворчала Ратхис, и все исчезло: синие огоньки, запах картошки, тихий голос.
Денис встал и побрел дальше. Замок в ночи был совсем не виден.
* * *
Рассвет был таким же красным, фиолетовым, неправдоподобным, как и закат, но пришел с другой стороны и сожрал все звезды. И вместе с рассветом примчался грохот, заполнивший всю долину и отразившийся от далеких стен замка. Горизонт затрясся, и земля породила отряд скачущих во весь опор всадников.
Они растянулись почти на километр, а Денис оказался в самом центре их фронта.
Всадники были черны, как ночь, и так же усыпаны сверкающими звездами, и каждая из этих звезд тянула за собой смертоносный луч. Так это выглядело.
Кони их были темны, широкогруды, низкорослы. Они мчались неудержимой лавиной. Денис видел низкие косматые копья, а в небе сотрясались шлемы и знамена на высоких древках.
Все это гремело, рычало и неслось, и Денис побежал - побежал изо всех сил, как заяц от борзых, инстинктивно прозревая свою обреченность.
Гортанные голоса вопили что-то, они были совсем близко.
Впереди виднелась небольшая кудрявая роща, и Денис смутно рассчитывал укрыться там.
И вдруг из спасительной рощи прямо на Дениса вылетел второй отряд. Этот отряд был золотым, и кони под всадниками были белыми, а треугольные их щиты горели красным и золотым. В небе дергались золотые стяги.
Зажатый между двумя лавинами, Денис схватился руками за голову и упал на землю. Где-то он читал (или слышал) о том, что умные кони обойдут лежащего на земле человека. Впрочем, в другом месте он слышал (или читал) о том, что многие из упавших раненых воинов были насмерть затоптаны конями. Денис не знал, какому из двух источников верить.
Внезапно его подхватили с земли и невероятно сильными руками вздернули в воздух. Совсем близко Денис увидел лицо незнакомца - бледное, удлиненное, с золотой пластиной над переносьем и с золотыми полукружьями вокруг синих глаз.
Ни слова не говоря, незнакомец помог Денису сесть в седло позади себя. Обремененный двойной ношей, конь тяжело поскакал вперед.
Впереди Денис видел колыхающееся черное воинство. На миг его охватило злорадство: видела бы мама! Искаженные яростью лица врагов были уже близко. Поблизости храпел конь - Денис не понимал, чей: тот ли, на котором он сидел, или чей-то еще. Преувеличенно-яркий мир наполнился оглушительными звуками: назойливым звоном мечей, дикими воплями, стуком, конским ржаньем. Потребовалась бы тысяча глаз и тысяча ушей, чтобы разобраться во всем, что творилось на поле битвы - одновременно и сразу по всем направлениям.
Внезапно прямо перед Денисом оказался вражеский воин. Он вынырнул из мешанины ярких пятен, и Денис сразу же понял, что ему не потребуется ни тысячи глаз, ни тысячи ушей, чтобы вычленить главное из происходящего. Несомненно, главным был этот человек, который намеревался убить его.
В глазах чужака, устремленных прямо на Дениса, пылала ненависть. Враг был широкоскулый, с узкими глазами, с вывернутыми губами, смугло-черный - похожий на монгола из фильмов о Куликовской битве. Но самым ужасным в нем была эта ненависть. Денис прежде никогда не сталкивался с яростью такой силы. Здешние эмоции были так же чисты и ярки, как и здешнее небо.
Медленная улыбка проступила на губах чужака, медленно занес он руку с кривым мечом, и небо над ним расширилось, изогнулось светящимся куполом. Чужак был подобен стихии. Его нельзя остановить, уговорить, убедить, от него невозможно было ни отбиться, ни откупиться.
- За что? - закричал вне себя Денис. Его голос звучал сквозь вату. - Чего тебе?
И тут враг покачнулся в седле и прямо на глазах у Дениса распался на две половины. Сквозь него стали видны холмы и другие люди на лошадях. Брызги сорвались с меча золотого всадника, и конь пронесся мимо. Денис вцепился в пояс сидящего впереди человека, и у него свело пальцы от напряжения.
Ожесточенная стычка длилась совсем недолго. Скоро черный отряд рассеялся. Кони уносили разрозненных всадников вдаль, за холмы, и каждый из них торопился превратиться в жирную темную точку среди ликующей зелени.
Золотые воины недолго преследовали отступающих. Скоро все вернулись и обступили одного - очевидно, предводителя. Тот громко заговорил, то и дело указывая по сторонам быстрыми, резкими жестами - на замок, на холмы, на тех, кто остался лежать на траве. Прочие внимали молча. До слуха Дениса, впрочем, не доходило ни единой фразы, ни даже голоса - все уносил ветер.
Затем всадники начали покидать седла. Одни просто ложились на траву, другие занимались ранеными и убитыми, третьи собирали костры. Лошадей тут же расседлывали и уводили. И тот человек, что спас Дениса, тоже без единого слова спешился и отошел куда-то, а Денис остался на коне один. Ему сразу стало и одиноко, и боязно. Никто не обращал на него ни малейшего внимания и уж тем более не торопился помочь юноше сойти на землю, так что в конце концов Денис, отринув сомнения, мешком свалился с седла и подковылял к большому костру, возле которого уже собрались остальные.
Ни о чем не спрашивая, ему дали кусок хлеба и немного поджаренного мяса.
Дождавшись, чтобы Денис закончил есть, люди из золотого отряда вручили ему лютню.
- Что это? - удивился Денис, вертя в руках изящный пузатенький инструмент.
- Пой, - приказал предводитель отряда, подкрепляя свое распоряжение кивком. У него были странно большие, почти как у лемура, глаза очень светлого цвета. Когда в них отражался свет костра, они казались медными, а когда он смотрел на солнце, - золотыми.
- Петь? - поразился Денис.
Менее всего он ожидал подобного распоряжения. Все, что угодно: чистить конюшни, стирать подштанники, варить кашу… чем еще обычно обременяют новичков?
Но петь?
- У нас был свой менестрель. Он погиб, - объяснили ему. - Вот его лютня. Он слагал хорошие песни о каждой нашей битве. Ты ведь менестрель?
- Ну, - сказал Денис, - не знаю, не знаю. Возможно, хотя…
Он оглядел свою одежду и вдруг понял, почему Джурич Моран так многообещающе улыбался, когда Денис вытащил из шкафа шнурованный колет, пыльный плащ и согласился взять красные сапожки. Сам того не зная, Денис выбрал себе костюм, по которому его опознали как музыканта. В этом мире каждый человек может рассказать о себе, одевшись соответствующим образом.
- Ну да, я - менестрель, - сдался Денис.
- В таком случае - пой.
Денис взял неуверенный аккорд и продекламировал:
Звучал булат, картечь визжала,
И ядрам пролетать мешала
Гора кровавых тел.
Люди собрались вокруг, слушая очень внимательно и серьезно. В этот миг память Дениса странно обострилась, и он вспомнил - хоть и через пень-колоду - почти все "Бородино". "Москва" и "француз" не смущали слушателей, их завораживали стихи Лермонтова.
"Интересно, на каком языке все это происходит? - подумал Денис, откладывая лютню. - Или в подобных мирах языки вообще не имеют значения?"
Слушатели наградили певца сдержанным стуком рукоятей о щиты, а предводитель подал ему чашу с вином.
- Как твое имя, менестрель?
- Денис.
- Привет тебе, Денис! Меня зовут Роселидис. Ты явился защищать замок?
- Да, - ответил Денис, вызвав одобрительный кивок собеседника.
- Хорошо, что мы встретились, - сказал тот.
- Да уж, - согласился Денис.
Он устроился возле костра, надеясь выспаться, но его почти сразу же разбудили.
- Что? - сквозь сон пробормотал он.
Рядом сидела девушка поразительной красоты. У нее было узкое лицо, удлиненные зеленые глаза, тонкие черные косицы, свисавшие вдоль висков.
- Ты менестрель, - сказала она. - Спи, а я буду гладить твое лицо.
- Кто ты?
- Неважно.
Он закрыл глаза, позволяя прохладным шелковым ладоням водить по его щекам, по вискам, по лбу. Это было чудесно.
"Я хочу жить так всегда", - подумал Денис, погружаясь в нежную грезу.
* * *
Утром оказалось, что замок стал еще ближе. Теперь можно было уже рассмотреть непонятные эмблемы на вымпелах. В проемах высоких стрельчатых окон стояли узкие женщины: чуть выпятив вперед живот и откинув назад голову, они красовались перед зрителями, добровольно превратив себя в часть роскошного убранства фасада.
С локтей этих женщин свисали длинные, до полу, манжеты. Одни держали в руках плоды, другие - цветы.
- Это статуи? - спросил Денис, указывая на них Роселидису. - Мне показалось, одна или две шевелятся… Иллюзия такая, да? Из-за колебания воздуха?
Предводитель отряда глянул на фигуры в окнах замка и улыбнулся.
- Некоторые из них - живые, другие - на самом деле раскрашенные статуи. Но цветы и фрукты - все настоящие. Они стоят там с дарами, чтобы приободрить нас. Они знают, что мы возвращаемся из похода.
- За это стоит сражаться, - сказал Денис, вызвав одобрительную улыбку на лице Роселидиса и еще нескольких воинов, слушавших их разговор. Здорово, подумал Денис, здесь можно произносить такие слова и не чувствовать себя идиотом.
Денис невольно перевел взгляд на единственную в отряде девушку. Вчера она заснула рядом с Денисом, и, пробудившись, он первым делом увидел ее, спящую: кулачок под щекой, чуть сдвинутые брови, жалобно, по-детски изогнутые губы.
Она одевалась по-мужски, но все равно оставалась привлекательной; ее косы свободно ниспадали из-под шлема, а светлые глаза блестели в золотых полукружьях.
Денис попробовал было выяснить у предводителя отряда, кто она такая и как ее зовут, потому что девушка сразу же по пробуждении ушла, не сказав Денису ни слова. Роселидис сообщил Денису, что она скрывает свое имя и что у нее имеется для этого некая скрытая от всех причина.
- Для женщины она слишком высока ростом, и у нее нет поклонников, - добавил Роселидие, наклоняясь к уху Дениса, чтобы никто больше не расслышал. - Может быть, поэтому она и присоединилась к отряду. Она - добрый и верный боец, поэтому мы не задаем ей вопросов.
Отряд продвигался по долине весь день. К вечеру замок приблизился настолько, что стало возможным рассмотреть сквозь оконные проемы яркие гобелены на стенах внутренних помещений.
- Еще несколько дней - и мы войдем в замок, - сказал Роселидис Денису.
Юноша вздохнул от счастья. Сейчас он понимал, что это - самое главное: войти в замок. Впрочем, он смутно догадывался об этом с самого начала, еще в комнате у Джурича Морана, когда увидел примитивно намалеванный задник.
"Неужели даже такая грубая декорация может оказаться намеком на мечту?" - подумал Денис и тут же понял, что даже мысли его в новом мире изменились.
Эту ночь он опять провел с девушкой-воином: они сидели вместе возле угасающего костра и бесконечно разговаривали обо всем на свете. Денис рассказывал о своих одноклассниках, она смеялась.
- Я никогда не слышала прежде таких потешных историй! - призналась она и обняла его. - Ты истинный менестрель, если умеешь дарить забвение и переносить мысли своих слушателей в другие миры. С тобой я забываю обо всем.
- О чем - обо всем?
- О том, о чем забыла.
- Расскажи мне о том, что ты забыла, - попросил Денис и осторожно прикоснулся губами к ее косичке.
- Я забыла моего брата.
- Кем был твой брат?
- Вообще-то он был моим сводным братом.
- Кто же свел вас вместе?
- Его отец и моя мать. - Ее брови задрожали. - Они вообразили, будто любят друг друга.
- А это не так? - спросил Денис, чья мать много лет состояла в разводе и несла свое звание печально и горделиво.
- Я не могу судить об этом. Я была зачата в пылкой любви, но рождена в глухом равнодушии, - объяснила девушка. - Мои родители чересчур сильно любили друг друга. Много лет кряду все прочие люди и существа оставались для них безликими тенями. Они попросту не отличали одного человека от другого: для них существовали только они сами и их страсть. А до меня ими вовсе не было дела; ведь я была лишь случайным отходом этой страсти! Они даже позабыли дать мне имя.
- Но потом-то ты могла сама взять себе любое имя! Самое красивое, какое только пожелаешь! Почему же ты не сделала этого?
- В грязи всегда валяется целая гора никому не нужных имен. Не стану же я подбирать их, - гордо ответила девушка. - Нет, я жду, когда придет мужчина, который захочет дать мне имя.
- Хотел бы я тебе поверить, но не могу, - выговорил наконец Денис. - По-моему, ты морочишь меня небылицами. Не обижайся, но девушки такое любят. Такой способ кокетничать. Я ведь не полный дурак, не думай. Такого, как ты рассказываешь, просто не бывает.
Девушка опустила веки, не желая больше глядеть ему в глаза.
- Я ничем не задела и не оскорбила тебя - почему же ты считаешь меня лгуньей?
Денис тотчас раскаялся в собственной черствости. "Совершенно не обязательно выбалтывать все, что только ни придет на ум… Мало ли, что я знаю о девушках? Вдруг для нее это обидно?"
- Наверное, в мире еще осталась такая правда, которой попросту не может быть, - он кивнул несколько раз, чтобы придать своим словам больше веса. - Нет ничего менее правдоподобного, чем правда, пробравшаяся в нашу жизнь окольными путями.
- Ты понимаешь! - обрадовалась девушка и схватила его за руки.
- Ты упомянула о своем сводном брате, - напомнил Денис. - Расскажи о нем, если не хочешь говорить о себе.
- Нас свела судьба, сейчас я это понимаю.
- Нас с тобой?
- Или меня и моего брата.
- Или меня с твоим братом, - вдруг сказал Денис. Он сам не понимал, почему эти слова сорвались с его губ.
Девушка оттолкнула его руки и отодвинулась от Дениса. На ее лице появилось странное выражение - удивленное или, может быть, даже немного испуганное.
- Ты видел его? Я сразу поняла, что ты видел его! Его образ остался в твоих глазах!
- Назови его имя, тогда я тебе отвечу, видел я его или нет. Или у него тоже нет имени?
- Разве ты не видел его?
- Как его зовут?
- Джурич Моран.
- По-моему, в этом мире все помешаны на Джуриче Моране, - сказал Денис после недолгого молчания. - Да, я видел его.
Помедлив, девушка обняла Дениса и горячо прошептала ему в самое ухо:
- Бедный, бедный…
Денис так толком и не понял, кто - "бедный": он сам или Джурич Моран. Но девушка обнимала его очень сладко, и он начал целовать ее лоб и глаза, а потом - губы и грудь. Не завершив поцелуя, они так и заснули в объятиях друг друга.