Тем временем в стороне от смертельного круговорота Самаэль приближался к цели. Несмотря на жестокий бой, кипевший рядом, воины Сида, охранявшие повозку, стояли как вкопанные. Самаэль обошел их кругом. Хотя он по-прежнему оставался невидим, любое неосторожное движение могло его выдать. Благодаря волшебной силе и годам тренировок его тело обладало юношеской гибкостью. Осторожно опустившись на землю, он пополз к повозке. Оказавшись рядом с ней, поднялся на ноги и огляделся, проверяя, не заметил ли его кто-нибудь. Верх повозки был закрыт кожаной накидкой и закреплен веревками. Вынув из-за пояса кинжал, Самаэль перерезал веревки с одной стороны. С величайшей осторожностью приподнял он освобожденный край накидки и увидел то, что больше всего хотел увидеть. Именно то, о чем он мечтал.
Здесь были все четыре священных манита. Те самые, которые друиды разыскивали в течение нескольких последних столетий. Четыре самых главных магических атрибута, изготовленные Самильданахами прошлого. Камень Судьбы, Копье Луга, Меч Нуаду и Котел Дагда. Все четыре. В целости и сохранности. Он сразу узнал их, несмотря на то, что они были обернуты плотной тканью.
Самаэль пришел в восторг. Маниты считались навсегда утраченными. Многие друиды считали, что их похитили туатанны и унесли с собой в Сид, но доказательств этому не существовало. А ведь эти маниты могли изменить весь ход истории. Они были поистине бесценны. И вот они здесь, перед ним, Самаэлем.
Старик затаил дыхание. Он перевел взгляд на поле боя. Казалось, туатанны брали верх. У него не было уверенности, что его люди победят и сокровища достанутся им как трофеи. А значит, надо забрать маниты теперь. Он помедлил долю секунды, раздумывая, как это сделать. Руки его дрожали. На лбу выступили капли пота.
Наконец Самаэль решился. Придерживая край накидки правой рукой, он просунул левую внутрь и потянулся за ближайшим к нему манитом. Без всякого сомнения, это был Меч Нуаду. Самаэль крепко ухватил его и осторожно вытащил.
В этот миг рядом с ним послышался громкий крик.
Кричали по-туатаннски, но, даже не зная языка, Самаэль понял, что его присутствие обнаружили. Все четыре охранника тоже громко закричали. Так как они смотрели сквозь него, Самаэль понял, что самого его они не видят, но, вероятно, заметили, как приподнялась накидка, и, может быть, увидели ускользающий меч.
Он бросился на землю, пытаясь спрятать меч под собой. Один из туатаннов подбежал к передней части повозки. Другой прыгнул внутрь. В следующее мгновение лошади уже уносили повозку бешеным галопом.
Откатившись в сторону, Самаэль едва увернулся от колес. Когда он поднял голову, то увидел, что туатанны спешно покидают поле боя и устремляются вслед повозке. Сокровища были для них важнее победы над врагом.
Воины Огня в растерянности наблюдали, как их противник бежит… Некоторые из них пустились в погоню пешими, но тяжелые доспехи делали эту затею бессмысленной. Другие бросились преследовать врага верхом. Сражение продолжилось на вершине холма, но там, из-за численного превосходства туатаннов, воины Харкура продержались недолго. И вскоре воины Сида скрылись за холмом, оставив на поле боя многочисленные трупы своих братьев и не более пятнадцати уцелевших Воинов Огня.
Растянувшись в тени на свежей траве, Имала отдыхала. Она только что встречалась с девушкой, которая на этот раз пришла вместе с одним из своих сородичей. Вначале волчица немного испугалась, но этот второй дыбун не проявлял никакой враждебности. Он, не шевелясь, сидел рядом с девушкой.
Дни шли за днями. Люди передвигались медленно, и Имала без труда следовала за ними. Иногда она даже забегала немного вперед, но потом легко их находила. Она чуяла запахи даже на значительном расстоянии.
Внезапно позади нее раздался какой-то звук, похожий на хруст ветки. Звук послышался издалека, но Имала все же поднялась и перешла туда, откуда ей было удобно вести наблюдение. Что это было? Кто-то из дыбунов? А может быть, добыча? Подняв морду, она принюхалась. В роще витало множество различных запахов, но ни один из них не объяснял происхождение звука. Ползком волчица продвигалась к западу. Имала знала свое слабое место: белый цвет. Она уже привыкла, что ее замечают быстрее, чем ее серых собратьев, и стала из-за этого еще более осторожной.
Сделав несколько перебежек, волчица заметила движение среди зарослей. Там было какое-то животное, теперь она точно это знала. Ни один человек не мог так передвигаться. Даже те грациозные дыбуны с кожей цвета дубовой коры, которых она встречала после того, как покинула стаю.
Имала прижалась к земле и снова поползла. Хвост ее вытянулся в струну, уши стояли торчком, она приготовилась к бою.
Опять какое-то движение. Теперь до нее донесся запах. Знакомый запах. Она зарычала. Это был волк.
Выпрямившись во весь рост, волчица уже не пыталась скрыться, наоборот, хотела, чтобы ее заметили. Она всегда метила свой путь, и этот чужак не смел подходить так близко. Имала старалась понять, одиночка ли это, или же ей придется иметь дело с целой стаей. Она снова побежала на запад и остановилась, поднявшись на небольшой холмик.
Перед ней был серый волк, без всякого сомнения, ее ровесник, но гораздо крупнее. Он тоже застыл на месте, глядя прямо на нее.
Они долго пристально смотрели друг на друга, подняв морды и угрожающе обнажив клыки.
Имала начала приближаться к противнику первой. Передвигаясь небольшими резкими скачками и грозно рыча, она старалась отогнать волка. Но тот не двигался с места. Имала заметила, что он расслабил мускулы, перестал скалиться и принял менее воинственную стойку. Но волчица знала, что это может оказаться обманным маневром. Не переставая рычать, она подходила все ближе и ближе и, лишь когда до незнакомца оставалось всего несколько шагов, замерла. Шерсть у нее на загривке стояла дыбом, лапы были напряжены. Волчица помедлила, оценивая силы противника. Прыгнет? Убежит? Или набросится на нее? Она пыталась уловить малейшее движение серого волка, но тот выглядел вполне дружелюбным.
И тут она прыгнула на него, стремясь взлететь как можно выше, чтобы оказаться сверху и попытаться повалить на землю. Но в последний момент волк увернулся и отскочил в сторону. Имала не растерялась и снова бросилась на чужака. На этот раз ей удалось прыгнуть ему на плечи, но, едва она его коснулась, он сам повалился на спину в знак полного повиновения.
Боя не получилось. Волк охотно подчинился ей. Признал, что находится на ее территории. Он пришел не для того, чтобы драться.
Он пришел в поисках родственной души.
Фингин вспомнил, как в первый раз вошел в Зал Совета. Тогда он еще не был Великим Друидом, но осмелился высказать свое мнение. Он вспомнил, как разгневался Айлин, какая необычная атмосфера царила тогда в зале.
Столько великих умов спорили в этой потаенной комнате. Столько разных интересов сталкивалось, столько конфликтов разгоралось, столько ответственности возлагалось. Если обычный друид призван обучать, то задача Великого Друида - управлять, а это не всегда удается делать мирным путем. Такова была истина. Истина, которую тем, кто стал Великими Друидами в юном возрасте, приходилось постигать самостоятельно. Эту истину порой было трудно принять, и все же Фингин знал, что судьба всего острова будет в большей безопасности в руках друидов, чем в руках любого из правителей страны.
Да, Совету иногда приходилось прибегать к манипуляциям, но это было необходимо. И теперь, когда Фингин стал членом Совега, он искренне намеревался употребить все свои силы на то, чтобы его братья принимали только справедливые решения. Ему хотелось бы сыграть роль того, кто оградит их от ошибок. Сознавая тщеславность собственных побуждений, он успокаивал себя тем, что тщеславие не бывает чрезмерным, если служит доброму делу.
На последнем заседании Совета были назначены дата и тема следующего. Было решено обсудить вопрос о Маольмордхе. О том, кто был когда-то Великим Друидом, но покинул Совет и выступил против него, объединившись с герилимами и получив от них магическую силу - ариман. Соединение саймана с этой новой энергией сделали Маольмордху могущественным и опасным. Многие годы Совет пытался его найти, и Альдеро все же удалось это сделать. Великий Друид погиб в поединке с Отступником, но его смерть позволила Совету обнаружить врага. Маольмордха находился в чертоге Шанха. Фингин, в отличие от остальных Великих Друидов, не имел представления о том, где находится это мрачное место. По их глазам можно было понять, что даже им оно внушает ужас.
Заседание, однако, состоялось гораздо раньше намеченного срока. Такое случалось все чаще и говорило о возрастающем по всей стране напряжении.
Фингин брил голову, когда в его дверь постучали. Служитель сообщил, что заседание Совета состоится через полчаса. Юный друид поблагодарил его и закончил приготовления. Обычно Великим Друидам брили головы слуги, но Фингин всегда делал это сам. Это стало для него своего рода ритуалом. Приятным обрядом, который он совершал с неизменным удовольствием. Ему нравились и прикосновения лезвия к коже, и точность движений, позволяющая избежать порезов, и то, что при этом нужно было сохранять немалое самообладание…
Бритые головы стали отличительным знаком друидов. Но этот обычай имел свою предысторию. Когда- то давным-давно головы брили воины, чтобы при рукопашном бое враг не смог схватить их за волосы. Позже бритая голова стала символом искренности, чистоты помыслов…
Фингин надел белую мантию с вышитым на груди красным Драконом Мойры - знак своей касты. Затем не спеша оглядел свой наряд, взял дубовый посох и вышел из комнаты.
Он шел по оживленным коридорам Сай-Мины и думал о том одиночестве, какое он ощутил, став Великим Друидом. То ли подобная холодность принята среди членов Совета, то ли ему не могут простить его юный возраст… Фингин не только оказался самым молодым Великим Друидом за всю историю существования братства, но и, что еще хуже, пробыл простым друидом меньше года. И тем, кто еще недавно относился к нему как к ученику, сегодня приходится общаться с ним на равных. Впрочем, поговорить с Фингином приходил один только Эрнан, Архидруид. Разумеется, это тоже нравилось далеко не всем… Фелим относился к Фингину по-братски, но он и раньше редко бывал здесь, а теперь его вообще изгнали из Совета! Подумав об этом, юный Великий Друид сразу же вспомнил об Эрване. Удалось ли ему найти Алею? И где Фелим? Ах, как не хватает их теперь здесь, в Сай-Мине, с их свободным образом мысли, свежестью восприятия… Фингин почувствовал, что ему тоже хочется уехать куда-нибудь, где идет жизнь, туда, где он мог бы послужить доброму делу. Здесь он чувствовал себя таким ненужным…
Но он знал, что должен учиться убеждать. Настанет день, когда он уже не будет самым юным Великим Друидом, а когда-нибудь станет и одним из старейших. Если, конечно, к тому времени Сай-Мина еще будет существовать. Тогда, в день празднования Лугнасада, Эрнан был настроен мрачно, и Фингин не забыл его слов.
Войдя в Зал Совета, он увидел, что все Великие Друиды уже собрались и рассаживаются на свои резные черешневые троны. Фингину нравился этот приглушенный гул перед началом заседания. В негромком бормотании можно было различить и слова беспокойства, и откровенные признания, и даже выбалтываемые тайны… Шехан, Тиернан и Аэнгус тоже были здесь. Это означало, что они вернулись из поездки, куда были посланы Советом на поиски Фелима, покинувшего Сай-Мину без согласия Архидруида и потому исключенного из Совета, и его магистража Галиада. Фингину тотчас стало ясно, зачем собрался Совет: речь пойдет о Фелиме…
Юный друид сел на свое место и поставил дубовый посох рядом с собой. Он не уставал восхищаться красотой этого места. Каждый раз ему открывались новые детали. Загадочные символы были повсюду: на картинах, посвященных истории братства, искусных фризах на стенах, мебели, вырезанной из дерева великими мастерами, в этой витой веревке, которая опоясывала весь Зал Совета. Приходя сюда, Фингин находил все новый и новый смысл в надписях на древнем языке, выведенных золотыми буквами на стенах:
Друид - это сын Поэзии,
Поэзия - дочь Размышлений,
Размышление - дитя Созерцания,
Созерцание - дочь Науки,
Наука - дочь Поиска,
Поиск - сын Великой Науки,
Великая Наука - дочь Великого Ума,
Великий Ум - сын Понимания,
Понимание - дитя Мудрости,
Мудрость - дочь Мойры.
Как он всегда делал, бывая в этом зале, Фингин перечитал написанное, стараясь постигнуть смысл этого изречения, всю его полноту. Ум, Понимание и Мудрость есть порождение Мойры. Это объясняло смысл Мойры в большей степени, чем целый доклад о ней. И все же… Мог ли кто-нибудь, даже находясь здесь, в этом зале, утверждать, что понял истинную суть Мойры? Не позабыли ли Великие Друиды, думал Фингин, об этом поиске? О поиске смысла?
Рядом с этим текстом колонками были высечены триады. Фингину уже не надо было их читать. Как и все друиды, он знал их наизусть.
Судьба,
Истина,
Точка Свободы, или место, где воздастся всякому противостоянию.
"Точка Свободы", - мысленно повторял он. А свободна ли Гаэлия?
Он посмотрел на братьев и глубоко вздохнул. Десять человек из числа самых влиятельных людей острова находились здесь, и он среди них. Фингин никак не мог свыкнуться с этой мыслью. Ему всегда вспоминался первый урок, который он еще в детстве получил от одного друида. Всю свою жизнь Фингин стремился к заветной цели: стать членом этого Совета. Сидеть здесь и выполнять предназначение друида. Вести людей по пути Мойры. И вот сегодня, добившись этого, он мучится сомнениями. Их не было в годы ученичества. Но сейчас, когда он преодолел самое трудное, когда достиг своей первой цели, когда задача, стоящая перед ним, была ему ясна, оставалось понять, как ее решать…
Эрнан постучал посохом по мраморному полу зала.
Фелим, Алеа, Эрван. Где они? Что они сейчас делают? А главное, что делать нам? Как мне жаль вас, Эрнан. Прежде вы так свободно говорили со мной, но сейчас вам придется выполнять роль Архидруида. То, что скажете вы, будет нашим общим словом.
- Благодарю вас, братья, за то, что вы так скоро собрались здесь. Как видите, Шехан, Тиернан и Аэнгус вернулись к нам. И мне пришлось собрать вас снова, чтобы сообщить очень тяжелую весть, - произнес Архидруид звучно и значительно.
По большому залу пронесся тихий гул.
Значит, Фелим мертв. Я должен был об этом догадаться. О Мойра, сделай так, чтобы с Эрваном и с Алеей ничего не случилось…
- Трое наших братьев нашли тело Фелима в Борселийском лесу. Фелим умер. Печаль моя велика. Но он умер до того, как Совет объявил о его исключении. А посему пусть сегодня будет возвещено о том, что достопочтимый Карон Катфад, сын Катубатуоса, названный Фелихмом, достойно принял смерть на пути Мойры в звании Великого Друида Совета Сай-Мины. А решение о том, что он исключен из Совета, пусть будет отменено и запись об этом вычеркнута из летописи.
Шехан, занявший место летописца, когда Эрнан стал Архидруидом, тотчас исполнил это решение. Летописец был единственным друидом, которому разрешено было вести записи, а летопись Совета - единственным письменным документом, который признавали друиды. История ордена не была тайной, но ее не следовало изучать. При этом ей надлежало оставить свой след в истории. А вот обучение друидов, напротив, осуществлялось только в устной форме и должно было отвечать духу времени. Поэтому в огромном замке Сай-Мина не было ни одной книги, только летописи, которые столетиями копились в комнате сменявших один другого архивариусов.
Ни один из братьев не возразил против выдвинутых Эрнаном доводов. В Совете хорошо относились к Фелиму, и его размолвка с Айлином для многих осталась не более чем неприятным воспоминанием, которое они были рады поскорее забыть. К тому же исключение одного из друидов ни в коей мере не украшало братство…
Значит, память о Фелиме не будет запятнана… И наша честь тоже. А его жизнь? Может быть, вместо того чтобы его исключать, нам следовало ему помочь? Эрнан сказал мне, что Айлин изгнал Фелима из Совета именно для этого. Чтобы освободить. Ничего себе освобождение - смерть!
- Тело брата нашего Фелима захоронено в Борселийском лесу, а поминовение его состоится завтра здесь, во дворце. Лоркан, согласно высказанному им желанию, будет назначен Великим Друидом и займет место Фелима. Но нам предстоит сделать еще очень многое, принять и другие важные решения. Тиернан, прошу вас, расскажите Совету о том, что вы обнаружили.
Великий Друид кивнул и произнес:
- С помощью трех наших магистражей мы проследили путь Фелима по всему острову. Действительно, он и трое его спутников дошли до южной части Галатии, до леса сильванов.
Спутников? Значит, с ним был кто-то еще, кроме Галиада? Значит ли это, что он нашел Алею?
- Кто эти спутники? - спросил Архидруид, будто прочитав мысли Фингина.
- Его магистраж Галиад, а также девушка, гном и еще один человек, личность которого мы не смогли установить. Некая женщина.
Женщина? Кто бы это мог быть? Как Фелим и Галиад могли допустить, чтобы их и Алею сопровождала какая-то женщина? Если все действительно так, это может быть только женщина-воин или бардесса. Или кто-то из близких Алеи, может быть, какая-то ее родственница. Но, говорят, она сирота…
- А Эрван, юный магистраж Фингина? Он ведь тоже сбежал из Сай-Мины… - спросил Хенон с явственным неодобрением в голосе.
Почему Хенон говорит таким тоном? В его глазах ненависть. Как будто он опасается, что почва ускользает у нас из-под ног…
- Его мы с ними не видели.
- Что они делали в Борселии? - спросил Архидруид.
Как быстро он это проговорил. Он дает понять Хенону и всем остальным, что хочет один задавать вопросы. Эрнан стал настоящим Архидруидом.
- Этого мы не знаем, но недалеко от того места, где лежало тело Фелима, мы обнаружили следы жестокой схватки. Там были тела четырех герилимов, а также…
- Вы полагаете, что Фелима убили герилимы?
Он не дал ему договорить. Они нашли там еще что-то. Эрнан не желает, чтобы мы знали, что именно. Опять тайны…
- Мы не можем этого утверждать. Но… мы были удивлены. Фелим погиб, а мы не обнаружили никаких следов Галиада и даже той девушки… Трудно сказать, что там произошло на самом деле. На чьей стороне была девушка…
На чьей стороне? Уж не намекает ли он на то, что Алеа заодно с герилимами?! Какая глупость! Надеюсь, Эрнан не верит ни одному их слову. Но почему он перевел разговор на эту тему? Чтобы очернить Алею?
У Архидруида не было больше вопросов. Он выдержал значительную паузу, будто желая, чтобы присутствующие смогли в полной мере осмыслить все услышанное. Фелим мертв. Уже одно это было трудно осознать.