- Да, знал. И ты ни в чем не можешь его упрекнуть. Он всегда обращался с тобой так же, как и с Демми и Ари, если не лучше. Но трон Антии должен перейти к его сыну. А твое наследие - здесь. - Она поднялась на ноги, достала с полки, из-за футляров с рукописями, черные лакированные ножны. - Вот. Возьми. Свое оружие Меч выковал сам, применив какую-то магию, сообщавшую его стали необыкновенную прочность и гибкость. Это единственное, что Меч создал, кроме тебя, разумеется. Да и тут создано им не что иное, как орудие разрушения. Я знаю, многие говорят, будто Меч - сын огненного демона Файра или же, - тут она криво усмехнулась, - сын богини Валы, ниспосланный к нам в ознаменование ее победы над остальными богами. Лично я этому не верю. По крайней мере, сам Глейв говорил мне, что он просто человек из далекой страны, перенесенный к нам с помощью волшебства, и что в его стране много мудрецов, умеющих делать такое, что нам и не снилось. А когда я спрашивала, как его звали там, на родине, он отвечал, что имя его, Рих-хард, мне все равно не произнести, так его, мол, назвали в честь предка, короля с сердцем льва, а его Родовое имя Глейв означает по-нашему Меч. Впрочем, северные варвара, когда он им сказал то же самое, прозвали его Эглейвом. Имя хоть и бессмысленное, но зато звучащее вполне по-нашему.
Но я слушал ее вполуха, так как внимательно изучал врученные мне ножны. Опытному глазу ножны могут многое сказать о мече, и отнюдь не только о длине клинка и его сечении. Клинок тот явно был около двух локтей в длину и однолезвийным. Устье и конец ножен окружал светлый металл, очевидно, тот же, из которого выковали и сам меч. Я присмотрелся к концу, нашел то, что искал, и, взявшись за него, с усилием вытащил из ножен. После чего поднес отверстием ко рту и подул. Ага, трубка для дыхания под водой, так я и думал.
- Меч был слегка изогнутым и однолезвийным, верно? А рукоять - длиной в четыре кулака, не так ли? С небольшой круглой гардой, так?
Видимо, совсем не такого вопроса ожидала мать. Она помолчала, собираясь с мыслями, а затем неуверенно ответила:
- Кажется, да. Я его вблизи не рассматривала. Тебе лучше спросить у Скарти, он присутствовал при его ковке. Но почему ты спрашиваешь?
- Потому что такие мечи привозят из страны, лежащей за Восточным Морем, и они очень ценятся знатоками. По всему Межморыо подобных клинков гуляет не более десятка, причем половина - в Джунгарии. Наводит на мысль, где лежит та далекая страна, из которой Глейва перенесло магией, а?
Она с сомнением покачала головой.
- Я, конечно, не так хорошо знаю географию, как ты, но слышала, что живущие за тем морем люди низкорослы, чернявы и узкоглазы, как джунгары. А Глейв был высоким, широкоплечим и рыжим, как ты. Ты вообще очень похож на него.
Мать выжидательно посмотрела на меня. Я понял, что весь разговор затеян лишь ради этой минуты и что все реплики действующих лиц заранее расписаны и заучены. Что ж, я сыграю отведенную мне роль как следует и все-таки блесну искусством риторики. Я даже мог понять необходимость материного поступка: хотя я, как старший сын королевы, мог наследовать ее королевство, это вызвало бы раскол страны. Демми (или, как его теперь правильнее называть, принц Демарат) потребовал бы наследие своего отца, Левкию, и нашел бы там немало сторонников, которым, как и ему, нравилось жить в свое удовольствие. А там, чего доброго, захотят независимости Вендия и прочая периферия. А допускать раскола никак нельзя. Антия - страна небольшая, и ее единство, которое моложе меня, - одно из немногих преимуществ над раздробленными на мелкие королевства и княжества соседями.
Но если бы речь шла лишь об отказе от прав в пользу Демми или Ари (Демарата или Архидама), все эти соображения я бы с легкостью отринул. В конце концов, войско наверняка поддержало бы меня, а левкийцы хотя и любили поболтать на своих симпосиях об элевтерии, то бишь свободе и независимости, давно уже поставляли в армию Антии не гоплитов, а исключительно штабных аксиоматиков. Дело свое они, что и говорить, знали превосходно, но из них нельзя было составить даже одной мало-мальски боеспособной тагмы. Так что, если бы мне пришлось иметь дело лишь с Демми и Ари, я бы ни за что не уступил трон без боя. Но тут… С кем биться? С родной матерью?! Ладно, если ей законность престолонаследия дороже первенца, то первенец не станет унижаться, а уйдет, образно говоря, хлопнув дверью и отряхнув прах родины со своих сапог. Пусть подавятся своей короной. Уж кто-кто, а я, в отличие от братьев (точнее, сводных братьев), как-нибудь не пропаду и без трона Антии.
Молчание между тем затянулось, и я понял, что настал патетический момент для прощальной речи. И, повесив ножны за плечо, обратился к матери:
- Что ж, я принимаю отцовское наследие вместе с отцовским родовым именем. И навсегда отрекаюсь от родового имени Ульфинг, на которое не имею права. Пусть никто больше не зовет меня этим именем и не причисляет к носящим его, ибо я отказываюсь его слышать. Я немедля покину страну, где мне нет места, и никогда не вернусь сюда иначе как по призыву своего отца. И с собой я возьму только то, что добыто мечом: одежду, взятую мною у северных варваров, и коня, отбитого жеребенком у вратников. А от Антии мне ничего не нужно - даже короны. Если мне когда-нибудь понадобится трон, я овладею им с помощью отцовского имени - мечом.
С этими словами я круто повернулся и, печатая шаг, направился к выходу из библиотеки. Уже в дверях я выпустил на прощание хугрскую стрелу:
- Я очень благодарен тебе, мать, за то, что ты наконец открыла правду. Но, боюсь, ты еще не раз пожалеешь об этом.
И вышел в коридор, совладав с искушением хлопнуть дверью не в переносном, а в самом буквальном смысле. Последние мои слова не были рождены внезапно прорезавшимся даром прорицателя. Как я уже говорил, единство страны моложе меня, и, чтобы сохранить его, нужно править твердой рукой. Где уж этим шалопаям Демми и Ари справиться с кормилом государственного корабля, они и на лодке-то в штиль потонут. Не пройдет и двух-трех лет, как сановники из Государственного Совета Антии сами пришлют ко мне посольство со слезными мольбами о возвращении. Я, само собой, уступлю, но прежде хорошенько поломаюсь и, разумеется, выдвину свои условия. Какие - там видно будет. Что же касается моей высокопарной прощальной речи, то она предназначалась не столько матери, сколько истории. Никто не смеет подслушивать беседу королевы с наследным принцем (или правильней сказать - со старшим сыном?), но я, выросший в этом замке, отлично знал: не пройдет и трех дней, как о нашем разговоре узнает весь двор, а через неделю - вся страна! Вот я и давал понять, что склонить меня к возвращению будет очень и очень непросто. Пусть готовятся!
А до прибытия посольства надо где-то осесть и чем-то отличиться, чтобы Государственному Совету не пришлось долго меня разыскивать. Скорее всего, наймусь в какую-нибудь армию. Но прежде чем уехать, я должен поговорить еще с двумя людьми.
Я встряхнулся и целеустремленно зашагал в восточное крыло замка. Удивительное дело, хотя в этих стенах проживало человек двести, мне по пути не попалось ни одной живой души, словно я гулял по заколдованной крепости Умарног. Наконец я остановился у низкой дубовой двери и грохнул по ней кулаком.
- Заходите, заходите, мой принц, окажите такую честь моему убогому жилищу, тут не заперто, - донесся изнутри голос Скарти.
Глава 2
Я сокрушенно покачал головой. Возможно, известия распространяются в замке еще быстрей, чем я думал. Сейчас узнаем.
Пригнувшись, я вошел в каморку Скарти и окинул взглядом помещение. Оно и так было тесным, но казалось совсем крошечным из-за того, что его загромождали многочисленные сундуки: большие, средние, маленькие и такие, которые неизвестно чем отличаются от шкатулок, но называются почему-то сундучками. Из иной мебели присутствовали только колченогий стул да кровать, застеленная белым одеялом из верблюжьей шерсти, которое тем более бросалось в глаза, что только оно и не вязалось со словами Скарти об "убогом жилище". В остальном каморка вполне отвечала этому описанию - голые каменные стены, освещение только из бойницы в противоположной от двери стене, а до потолка я мог дотянуться, даже не подпрыгнув. Я уселся на колченогом стуле и повернулся лицом к сидящему на постели Скарти.
- Прежде всего, Скарти, назови-ка меня моим полным именем и не прибавляй к нему никаких титулов. Думаю, тебе уже известно, что я теперь особа нетитулованная. Как меня зовут, кто я?
- Главк, сын Глейва, наследный принц всея Антии. Простите, мой принц, но для меня вы всегда будете единственным законным наследником престола, кто бы и что бы там ни решал где-то наверху, - отбарабанил Скарти, преданно глядя мне в глаза.
Я не стал указывать ему, что не считаться с решениями королевы - оскорбление величества и чревато серьезными неприятностями, от членовредительства до попадания в кожаный мешок со змеями. Меня сейчас занимало иное.
- Ты рассказывал, что всегда был около Глейва, чуть ли не с тех самых пор, как он появился в Антии, и должен знать его лучше всех остальных, включая и мою мать. Так вот, ответь мне, только честно, как, по-твоему, был Меч богом, а может, демоном или нет?
Скарти глубоко вздохнул, взъерошил пятерней редкие кустики волос у себя на черепе и беспомощно развел руками.
- Право, не знаю, что и сказать, мой принц. С одной стороны, он, конечно, превосходил большинство людей и ростом, и силой, и воинским умением, но с другой стороны, он не совершил ничего такого миропотрясающего, не устраивал землетрясений, не призывал на головы врагов небесный огонь, не насылал на них чуму, короче говоря, не делал ничего такого, чего не смог бы простой смертный, пусть даже великий герой. Но Суримати-то он сразил одним ударом! А тот, как я слыхивал, был колдуном не из последних. Так, может, моя Хальгерд права: Глейв был просто добрым богом и поэтому не проявлял своего божественного могущества, не желая пугать смертных? Но он расспрашивал меня так подробно, словно прибыл издалека, хотя и говорил на нашем языке как на родном. А богу ведь вроде как полагалось бы и так все знать.
- Вот тут ты как раз и ошибаешься, - возразил я, радуясь случаю блеснуть своей образованностью. - Как пишет в своем трактате "О природе богов" Кефал Николаид из Рошала:
Боги являются в мир как младенцы нагие
И как младенцы не смыслят ни в чем ни бельмеса,
Хоть человеческой речью и речью звериной
владеют свободно.
- Извините, мой принц, но… этот, как его там… Николаед знал, о чем говорил?
- Побольше нас с тобой. Его трактат хоть и написан гексаметрами, однако считается самым авторитетным исследованием о богах и демонах.
- Ну насчет звериной речи не знаю, при мне Глейв со зверьми ни разу не разговаривал, а вот в мир наш он и впрямь явился нагим как младенец. Так мне, во всяком случае, говорила ваша матушка. Она-то первая и увидела его, когда убегала от псов своей тетки, королевы Дануты…
- Постой, постой. А почему же тогда его называли Витязем в Драных Штанах? Откуда они взялись?
- Ваша матушка рассказывала, что он снял их с огородного пугала…
- Ладно, оставим штаны в покое. Но почему, в таком случае, его считали сыном огненного демона Файра? И богини Валы, если уж на то пошло? Он что, сам говорил об этом?
- Говорить не говорил, во всяком случае так вот прямо. Но, бросаясь в битву, он всегда кричал: "Файр!" Я как-то раз спросил его, что значит этот боевой клич, он коротко ответил: "Огонь" - и не пожелал больше распространяться об этом.
- А Вала? Про нее он что, тоже кричал?
- Нет. Про это кричали другие. Хальгерд рассказывала мне, что все вальки Рикса как увидели его, так сразу поняли, что перед ними сын Валы. Даже договаривались выстроиться к нему в очередь, желая заиметь от него детей, все двадцать их, да не успели. После того как он задушил Рикса его же бородой, Хельги, приблудный сын Рикса, ткнул Глейва в спину отравленным кинжалом. Опять же, любой человек умер бы на месте, если не от раны, то от яда уж точно, но твой отец выжил. Однако десять дней пребывал между жизнью и смертью, так что ему было не до валек.
Чем дальше, тем интересней. Ни в каких поэмах, повестях и сагах об этом не говорилось ни слова. И мать вроде тоже о таких подробностях не заикалась.
- Так, - криво усмехнулся я, - выходит, это Хельги я должен благодарить за то, что у меня только два единоутробных брата и никаких единокровных? Что ж, и на том спасибо. Мне хватает неприятностей и с двумя.
Скарти смущенно откашлялся в кулак и сказал:
- Извините, мой принц, но думаю, что единокровные братья у вас все-таки есть.
- Что? Откуда им взяться? Десять дней он пролежал пластом, а все остальное время своего пребывания в Антии только и делал, что либо бежал, либо дрался. Когда ему было выкроить время на женщин? Или… здесь в замке, поразвлекся между делом с какими-нибудь служанками?
- Нет, - покачал головой Скарти. - Когда он помог вашей матушке скрыться от псов королевы Дануты, то проводил ее в Сурвилу, к королю Руантии Ульфу, ее двоюродному брату. Вот тогда-то я с ним и познакомился. Мне поручили сторожить хижину, куда его заперли, заподозрив в нем лазутчика Рикса. А ночью туда пришла жена Ульфа, королева Альвива, и заплатила мне целый эйрир за то, чтобы я не мозолил ей глаза. Я так и сделал, но поскольку мне строго велели караулить Глейва, то я продолжал наблюдать за хижиной, только издали. Что там между ними было, врать не буду, не видел. Но Альвива вышла оттуда лишь через два часа, с довольным видом, а когда я вернулся к хижине, Глейв прямо сказал мне, что Альвива уговаривала его убить ее мужа и занять его место и что он намерен во избежание неприятностей сбежать при первой возможности. А когда я усомнился в его словах, он схватил меня и чуть душу не вытряс, и я ну вроде как поступил к нему на службу. Потом Глейв бросил вызов Хенгисту, а пока он бился с ним, мы с вашей матушкой под шумок сбежали. Альвива, правда, успела опоить ее, так что…
- Ладно, знаю, - остановил я его поток красноречия. - Но к чему ты все это рассказываешь?
- Так ведь Альвива-то потом сделалась беременной. И родственник короля Ульфа, герцог Куно, изобличил ее в измене супружеской и государственной. И быть бы ей побитой каменьями, но она успела вовремя сбежать на Север к своей родне. Король Ульф после этого окончательно спился и вскоре умер, а герцог Куно…
- Да нет мне дела до этого придурка Куно, тем более что его шесть лет назад не то застрелили, не то зарезали. Что с Альвивой?
- Я слышал, у нее был сын, которого она растила в доме своего отца, но потом с ним что-то приключилось - не то он кого-то убил, не то его убили. Так или иначе, она с родней рассорилась и вышла замуж за какого-то могучего бонда, и с тех пор о ней ничего не слыхать.
- Так, с этим братцем все ясно. Но ты употреблял множественное число. Значит, были и другие? Кто?
- Я как раз об этом и рассказывал, мой принц. Значит, когда мы сбежали из Сурвилы, нас через несколько дней поймали стражники королевы Дануты, которую обо всем уведомила письмом Альвива. Нас доставили к ней в замок Литокефал, и вскоре после того как Глейв очнулся, его увели в главную башню, в покои Дануты. Надо вам сказать, что эта Данута была штучка еще та, порна, каких поискать. Она…
- Знаю, читал. - У меня в покоях где-то валялся так и недочитанный роман некоего Андроника Эпипола "Королева Данута, или Единорогиха Вендии". - Ты хочешь сказать, что и у нее тоже был сын от Глейва? Да ты хоть знаешь, сколько ей тогда было лет?!
- Одни говорили, пятьдесят, другие - пятьсот, - пожал плечами Скарти. - Но для этой ведьмы годы ничего не значили.
- Ерунда! Она была на четырнадцать лет старше моего деда, короля Водена, стало быть, в то время ей уже стукнуло… - я быстренько подсчитал в уме, - ровно пятьдесят шесть. Не пятьсот, конечно, но все равно возраст вполне преклонный. И ты пытаешься уверить меня, будто она сумела кого-то там родить? Не говори мне - я даже знаю кого. Но я всегда думал, что Самозванец с Полуострова именно таков и есть - самозванец, лишь выдающий себя за сына Дануты. Ты хочешь сказать, что его притязания вполне обоснованны?
- Да, мой принц, - подтвердил Скарти. - В том, что он сын Дануты, сомневаться не приходится. Вот насчет того, кто его отец, могут быть некоторые сомнения. Ведь на следующий день Литокефал захватила шайка Рикса. И все члены шайки, начиная с самого Рикса, насиловали Дануту один за другим. Говорят, некоторые даже становились в очередь еще раз. Ублажили ее сверх всякой меры. И среди них были и рыжие…
Я вспомнил донесения лазутчиков о том, что Самозванец такой же рыжий, как и я сам. И покачал головой.
- Выходит, мой отец и правда был богом, раз удостаивал своей благосклонностью только королев. Это весьма занятно, но я хотел бы узнать о том, что Меч еще создал, помимо меня и этих моих новоявленных братьев. Меня интересует меч. - Я коснулся висевших у меня за плечом ножен. - Я имею в виду оружие, а не человека. Мать говорила, что ты присутствовал при его ковке, это правда?
- Ну, не совсем. Готовясь к поединку с великим руантийским воином Хенгистом, Глейв решил сам выковать себе оружие, так как имевшееся в оружейной у короля Ульфа его не удовлетворило. Я таскал к нему в кузню все, что он велел, но в саму кузню он меня не пускал, говоря, что применяемая им магия столь велика, что простой смертный может ослепнуть, если увидит ее. Выходит, сам-то он не простой смертный, так? И те три клинка я впервые увидел уже готовыми.
- Три? Выходит, у него было еще два меча? Зачем? И куда они делись?
- Два других были меньше. Один полутора локтей длиной, а второй и в пол-локтя. И я тоже его спрашивал, зачем он кует себе три клинка, ведь для поединка с Хенгистом все равно придется выбрать только один. А он ответил, что раз уж сталь сварена, то нужно ковать полный комплект. Я, правда, не знаю, что такое "комплект", но видимо, что-то мощное и магическое.
Я усмехнулся про себя, потому что, в отличие от Скарти, знал ромейский язык и представлял себе, что такое комплект. Но просвещать Скарти я не счел нужным - лучше пусть он меня просветит.
- Так куда же они подевались?