- Черт его знает. Вообще этот Новгородский - темная лошадка. Во-первых, получается, что в Думу его кто-то пропихнул. И для этого, чтобы расчистить ему место, убили другого депутата - Губернаторова. Не слабое начало парламентской карьеры, да? За те три года, что покойничек радел за народные нужды, он весьма приумножил свое благосостояние, проворачивая некие финансовые аферы. Этакий а-ля Хоботовский. Только дым пожиже да труба пониже. Но тоже гусь еще тот... И картины "ранее судимых Малевича и Филонова" неизвестно каким образом попали к убиенному. Откуда они у него взялись? Вдова не в курсе. Мол, это была часть его приданого. Как в рекламе. Ей-богу, хотелось бы взглянуть на него при жизни, познакомиться поближе. Шутка. Нет, серьезно, я такого депутата, по фамилии Новгородский знать не знал...
- Ну, по этому вопросу можешь проконсультироваться у Самойловича. Они там, в своем ведомстве, курируют весь депутатский корпус.
- Да лучше бы их вообще не знать никого. А то по "ящику" глядишь - вроде приличные люди. А как поближе подойдешь... такие конюшни авгиевы...
- Но-но, ты не обобщай! Что это за депутатофоб- ство такое?
- Ладно, не обращай внимания, это я так... В рабочем порядке. Пары выпускаю.
Пока Турецкий "выпускал пары" в кабинете Меркулова, Василий Алексеевич Колобов вел ожесточенные бои местного значения в квартире Елизаветы Яковлевны Мостовой, старой большевички, человека активной жизненной позиции. Колобов сидел напротив старухи красный как рак. Он бился с нею минут двадцать. Но дальше первого вопроса они так и не продвинулись.
Мостовая, выпрямив спину, смотрела на него горящими ненавистью глазами и тыкала кривым сморщенным пальцем чуть ли не в лицо Колобова. Судя по всему, старуха видела себя в данный момент где-нибудь в подвалах не то гестапо, не то царской охранки. И сдавать товарища по борьбе, то есть собственного внука, не собиралась.
Двое муровских оперативников, присутствовавших на спектакле, едва сдерживали смех.
- Повторяю вопрос, Елизавета Яковлевна. В какое время ваш внук, Олег Николаевич Мостовой, пришел к вам седьмого ноября сего года?
- Когда надо, тогда и пришел! Нет такого закона, чтобы внук не мог бабку навестить!
- Отвечайте на вопрос!
- А ты на меня не рычи! Молокосос!
- Гражданка Мостовая, я к вам не для беседы под чаек пришел! Ваш внук подозревается в тяжком преступлении. Дача ложных показаний, введение следствия в заблуждение, короче, воспрепятствование производству предварительного следствия - это уголовно наказуемое деяние!
- Напугал! Да я всю юность в тюрьмах провела! Когда тебя, щенка, еще на свете не было!
Она едва не ткнула своей когтистой лапкой прямо в глаз Колобова. Тот отпрянул.
- Василий Алексеевич, а давайте ее на пятнадцать суток посадим. За хулиганство, - предложил один из оперов.
- Сажайте! Сатрапы! Держиморды! Висельники! - заорала старуха.
- Да ты понимаешь, дура старая, что твоему внуку двадцать лет светит? За убийство! - еще громче заорал окончательно вышедший из себя Колобов.
Старуха захлопнула беззубый рот, выпучила глаза.
- Какое убийство? Ты чего несешь?
- Соседа вашего грохнули седьмого ноября, вы что, не в курсе? - вежливо поинтересовался Колобов.
- Ну и что? Туда ему и дорога, дерьмократу чертову!
- Не выражайтесь. Ваш внук был у вас дома седьмого ноября?
- Был! Нет такого закона... - опять начала было старуха.
- Во сколько он приехал? В четыре часа, в пять? - тут же перебил Колобов.
- Почему в четыре? Он в три приехал!
- Вы точно помните?
- Точно. У меня с памятью все в порядке. Я ноо- тропил принимаю.
- Еще раз: он приехал ровно в пятнадцать часов? Почему вы так точно называете время?
- Потому что я обедаю в половине третьего. Я как раз пообедала, посуду помыла и ушла в залу. У меня там часы с боем. Вот они отбили три раза, а Олежек в это время в дверь звонил. Я еще не сразу и услышала.
- Хорошо, - не веря, что сломал упрямую старуху, почти ласково проговорил Колобов. - И сколько времени он у вас пробыл?
Старуха молчала.
- Вы вопрос слышали?
Глухо, как в танке.
- Он в четыре часа ушел? В пять? - попробовал применить прежнюю тактику Колобов.
- Не помню...
- Но как же так? А ноотропил?
- Чего пристал? Мы с Олежкой выпили... чаю. Меня и сморило. Уснула я. Проснулась, его нет уже.
- А во сколько вы проснулись?
- В восемь вечера. Олежек как раз по телефону позвонил, узнать, как я себя чувствую. Он такой мальчик заботливый! А ты такое говоришь про него! Как язык-то не отсохнет?!
- Спокойно! Дима, - обратился Колобов к подчиненному, - покажи сумку. Это ваша сумка, Елизавета Яковлевна?
Старуха долго разглядывала клетчатую хозяйственную сумку.
- Не знаю. Таких сумок много.
- У вас такая есть?
- Вроде была.
- Точнее, пожалуйста.
- Была. И что?
- И где она?
- В шкафу, должно быть.
- Давайте посмотрим.
- Или на кухне в ящике. A-а, так я ее потеряла!
- Когда?
- А вот перед праздником в магазин пошла и потеряла.
- Вы сами в магазин ходите?
- Хожу, а что?
- Ничего. Просто человек вы старый. Неужели родные не могут о вас позаботиться?
- Кто сказал, что не могут? Пусть о тебе, голодранце, так в старости заботятся, как обо мне! Если ты до нее доживешь, конечно.
"Вот стерва!" - красной молнией пронеслось в мозгу Колобова.
- Елизавета Яковлевна, - вежливо произнес он, - вы, кажется, вашего соседа не любили?
- Депутата? А чего их любить-то? За что? За нищету народную?
- Но вы-то вроде не бедствуете...
- Меня сын кормит! Два раза в неделю продукты привозит, копейку мне потратить не дает! Я не за себя. Я за других! Выйдешь на улицу, на лавочке посидеть со старухами, волосы дыбом встают. Они все сами с хлеба на квас перебиваются, а еще детям помогают. Потому как взрослым детям, которые должны стариков содержать, им не прожить иначе! Это что ж такое? Все с ног на голову поставили! Все устои жизненные перевернули! Кто это сделал, я тебя спрашиваю?
- Сосед ваш...
- И он в том числе. Тот еще крендель был!
- Что это значит?
- А то! У меня слух-то хороший. Я однажды у двери-то стояла, на улицу собиралась. А тут он как раз из лифта выходил. Я переждать решила. Не хотела с ним встречаться, раскланиваться... А у него телефон зазвонил. Мобительный.
- Мобильный?
- Ну! И слышу, он злобно так кричит: "Убрать его надо! Ликвидировать! Чтобы не болтал языком поганым".
- О ком это он?
- Не знаю о ком. А только нормальный человек так кричать не будет!
- Елизавета Яковлевна, а где ваша сумка?
- Какая?
- Хозяйственная.
- Так Олежка забрал.
- Он вам сказал об этом?
- Ну да. Когда звонил. А что?
- Ничего. Просто вы пять минут тому назад утверждали, что потеряли ее.
Мостовая вперилась взглядом в Колобова.
- Ах ты, змееныш, - зловеще улыбнулась она. - Старуху на слове ловишь, беспризорник? Я же тебя сейчас пристрелю, как муху.
- Как это пристрелите? - ошалел Колобов. - Из чего?
- Из оружия наградного. Небось не разучилась еще...
- Из оружия? Какого? - глупо улыбнулся Колобов.
- Из браунинга, вот из какого!
- Да откуда у вас браунинг-то, бабушка? - все улыбался оперативник.
- Откуда? Отсюда!
Старуха неожиданно резво поднялась, подскочила к комоду, пошарила в одном из ящиков и, обернувшись к Колобову, весело крикнула:
- Руки вверх, сатрапы!
Глава семнадцатая ВЕЩДОК
Когда Колобов прибыл на Большую Дмитровку, в кабинете Турецкого уже находился Грязнов.
Об изъятии из квартиры Мостовой возможного "вещдока" Василий Алексеевич сообщил шефу по телефону. От него же получил инструкцию двигаться в направлении Сан Борисыча.
- Ну, рассказывай! - вместо приветствия вскричал нетерпеливый Грязнов. - А что это у тебя на ро... лице? Кто тебя расцарапал так?
- Хрычовка старая! Засадить бы ее на год-другой...
- Это кого?
- Бабку. Каргу. Мало ее по тюрьмам гноили. Они от этого только крепчают, видно.
- Да что произошло?
- Она в меня из пистолета целилась! Мы ее насилу обезвредили, ведьму!
- А сколько ведьме лет?
- Восемьдесят, - ответил Колобов.
Грязнов с Турецким расхохотались.
- А вы не смейтесь. Вас бы туда! Сколько я оскорблений наслушался! Я же не могу со старой женщиной по ее правилам играть... Тем более что там старческий маразм в полный рост... Вот запись диктофонная. А вот пистолет.
Колобов положил на стол диктофон и упакованное в полиэтиленовый пакет оружие.
- Какой красавец, - разглядывая пистолет, восхищенно произнес Вячеслав. - Вороненой стали! Хорош!!
- Ага. Особенно когда дуло на тебя направлено... - проворчал Колобов.
- Брось ты. Он же не заряжен? - полуутвердительно, но с надеждой в голосе спросил Турецкий.
- Я не смотрел. Что же мне его нужно было своими пальцами лапать? Чтобы я, кроме всего прочего, еще и подозреваемым стал?
Александр набрал номер внутренней связи.
- Клава? Радость моя, не в службу, а в дружбу. Свяжись с криминалистами. Вызови ко мне Зуева. Спасибо. И еще вот что: ты первую медицинскую помощь оказывать умеешь? Искусственное дыхание? Как? Рот в рот... Через платок?.. Интересная мысль... Нет, не мне. Васе Колобову. И ему можешь? Что-то ты никак расшалилась?.. Боевые раны обработаешь? Хорошо, жди больного.
Положив трубку, Турецкий покачал головой:
- Ну Клавдия дает! Иди, Колобов. А мы пока запись прослушаем. Но смотри, береги честь смолоду!
- Ага! Мне про молодость сегодня уже говорили, - кивнув на диктофон, на ходу проворчал разменявший пятый десяток Василий.
- Итак, что мы имеем? - вопрошал через пару дней Турецкий, собрав в своем кабинете часть следственно-оперативной группы. - Мы имеем новые обстоятельства по делу. Альберт Александрович, ваше слово. Прошу.
- В качестве вещественного доказательства к уголовному делу приобщен девятимиллиметровый пистолет системы браунинг. На рукоятке, стволе и других частях оружия обнаружены капиллярные узоры пальцев рук, идентичные таковым, полученным при проведении дактилоскопической экспертизы в отношении Елизаветы Яковлевны и Олега Николаевича Мостовых. То есть револьвер побывал в руках как бабушки, так и внука.
- То, что он бывал в руках революционной бабушки, оно и понятно. Оружие наградное. Бабуля наша в ЧК работала. На рукоятке дарственная надпись времен Ягоды, - пояснил присутствующим Турецкий. - Он же спустя год и засадил ее на червонец.
- Но есть и "пальчики" Олега Мостового, - перебил Зуев. - А как вы все, конечно, помните, на месте происшествия были найдены восемнадцатимиллиметровые гильзы от патронов девятого калибра, которые извлечены из тела убитого. То есть эти пули могли быть выпущены из браунинга.
Но... Для этого пистолета оптимальная длина гильзы - семнадцать миллиметров. Восемнадцатимиллиметровые пули можно загнать в ствол браунинга, но перезарядка пистолета в таком случае будет затруднена, что должно увеличивать промежуток времени между выстрелами. А по данным судмедэкспертизы, все три выстрела произведены практически друг за другом.
- Браунинг был заряжен?
- Нет. Но им недавно пользовались.
- Так что же получается? Этот мальчишка хлопнул депутата? - недоверчиво спросил Олег Левин.
- Скорее уж его старуха хлопнула, - проворчал Колобов. Щека его была залеплена пластырем.
- Какая?
- Изергиль. Она же Мостовая.
- Мотив? - серьезно спросил Левин.
- Из чувства классовой ненависти. Между прочим, из ее показаний следует, что Новгородский собирался кого-то ликвидировать. Кричал об этом по мобильнику.
- Мало ли кто и что кричит? Она сама тоже угрожала. Тебя замочить хотела. Как муху, - не удержался от улыбки Турецкий.
- Так она чуть не замочила! Дай ей волю, она бы всех замочила...
- Ладно, Колобов, угомонись. Она у нас недееспособная, оказывается. Сын ее в срочном порядке опекунство оформляет.
- Это правильно. А то пришлось бы передачи носить не только сыночку Олежке, но и мамаше.
- Ну и что, что "пальчики" мальчишки обнаружили? - перебил их Левин. - Конечно, если он знал, что у бабки есть браунинг, неужели он его в руки не брал? Конечно, брал! Вы себя-то в детстве-юности помните? Если бы у вашего отца или деда был наган какой-нибудь или кортик... Неужели бы вы его в руках не вертели? Боевое оружие - это же мечта каждого пацана! Лучшая игрушка! Тем более гильзы на месте убийства не совсем те...
- Это так, это так... Но ведь, заигравшись, можно и в человека пальнуть. Особенно если цену человеческой жизни не знать, ее уникальность не понимать. Если быть уверенным, что всегда, при любых обстоятельствах папа с мамой "отмажут", спасут, уберегут свое чадо от неприятностей. Что, разве не бывает глупых, бессмысленных, но беспощадных убийств? Кого-то забили до смерти, кого-то придушили ради смеха. Разве ты таких случаев не знаешь, Олег? И зачастую виновники самых жестоких и бессмысленных убийств - подростки, накурившиеся всякой дряни. А наш подследственный "травку" покуривал, согласно показаниям однокурсников.
- Уже проводили экспертизу. В крови чисто. Не курил он в тот день ничего, - возразил Левин.
- А что до гильз?.. Так сейчас легче купить патроны к "Макарову", чем к браунингу. Разница - всего один миллиметр. Это несущественно. Мог наш Олежек натренироваться и "макаровские" патроны в браунинг запихивать? Мог! - словно бы уговаривал себя Александр. - В общем, я сам не верю до сих пор, что он соседа хлопнул. Но с другой стороны, как у классика сказано: "Если в первом акте пьесы на стене висит ружье, в последнем оно должно выстрелить". Верно? Вот что. Ты, Олег, отправляйся в СИЗО, допроси парня в связи с изменившимся текущим моментом. А я свяжусь с блоком "Справедливость". Хочется все-таки побольше узнать о покойничке, - решил Турецкий.
- Хорошо, - откликнулся Левин.
Олег Левин сидел в почти пустой, небольших размеров комнате для проведения следственных действий. Стены, выкрашенные угрюмой темно-серой краской, привинченные к полу стол и два стула, настольная лампа, закрепленная на столе, вмонтированные в стены глазки камер видеонаблюдения по углам - все это производило гнетущее впечатление.
Давненько не приходилось проводить допрос в СИЗО. Даже ему, взрослому мужчине, пришедшему в тюрьму на час-другой, не по себе. А каково мальчишке?
Контролер ввел длинного, худого, с запавшими глазами парня. Тот смотрел на следователя настороженно. Вообще он выглядел гораздо старше своих восемнадцати. Что ж, тюрьма быстро взрослеть заставляет...
- Здравствуйте, Олег Николаевич, садитесь, - улыбнулся Левин. - Я - старший следователь Генпрокуратуры Левин Олег Николаевич. Так что мы с вами полные тезки, - опять улыбнулся он.
Мостовой на улыбку не ответил. Левин включил диктофон.
- Жалобы на условия содержания есть?
- Нет, - коротко ответил Олег.
- Олег Николаевич, я допрашиваю вас в связи с новыми обстоятельствами по вашему уголовному делу. Скажите, пожалуйста, вы знали, что в квартире вашей бабушки, Мостовой Елизаветы Яковлевны, хранится боевое оружие?
Олег молчал, опустив глаза.
- Знали? Отвечайте, пожалуйста.
- Знал.
- Какое это оружие?
- Браунинг. Наградной. Она его получила еще до войны.
- На оружии есть дарственная надпись?
-Да.
- Вы ее помните?
- Помню.
- Процитируйте, пожалуйста.
- "Елизавете Мостовой за безупречную службу". И дата: 7 ноября 1938 года.
- Вы это оружие в руки брали?
Олег опять замолчал, затем поднял глаза на следователя.
- Теперь на меня убийство повесят, да? - тоскливо спросил он. - Мне в камере говорили, что если найдут оружие, это все - хана.
- То есть вы признаете, что пользовались пистолетом?
- А что мне отрицать, если вы его нашли? Там же наверняка мои отпечатки есть.
- Верно, есть. То есть вы им пользовались?
- Пользовался? Конечно, брал в руки. Интересно же. Бабуля сама мне его давала подержать. Целиться учила.
- Елизавета Яковлевна?
- Ну да. Она до сих пор стреляет классно. И меня учила.
- Где же вы стреляли? - изумился Левин.
- В Серебряном Бору. Там есть один уголок укромный. Ставили банки консервные на пень и стреляли.
-Чем?
- Я патроны покупал, привозил.
- А зачем она вас этому учила?
- Она считает, что каждый мужчина должен уметь стрелять. Она вообще хотела, чтобы я военным стал. Или хотя бы в армию служить пошел. Она же у нас... Все в своих тридцатых годах живет. Все считает, что Родина в опасности. И ее нужно уметь защищать с оружием в руках. Вот и учила. А мне просто интересно было. - Олег было оживился, даже раскраснелся чуть-чуть, но через минуту опять впал в оцепенение. - Только получается, что зря она меня учила. Мне теперь это боком выйдет, - бесцветным, ровным голосом добавил он. - Вам, конечно, удобно все на меня свалить. Зачем вам убийцу искать, если я подвернулся? Мне и в камере говорят, что труп на меня "вешать" будут. Зачем вам "висяк"?
Быстро, однако, усваивается специальная терминология. Левин смотрел на мальчишку почти с жалостью. Длинный маленький дурак.
- Никто ничего на вас "вешать" не будет, - ответил он. - Олег, вы должны помочь нам, понимаете? Предположим, я вам верю. Вы не убивали. Но вы были первым, кто вошел в квартиру после убийства. Может быть, что-нибудь привлекло ваше внимание? Постарайтесь все вспомнить. По минутам. Вот вы вышли на лестницу покурить, так?
-Да.
- И увидели, что дверь в соседскую квартиру приоткрыта?
-Да.
- А вы ничего не слышали перед тем, как вышли на площадку?
- Меня про выстрелы уже спрашивали. Я выстрелов не слышал. Хотя мне выгоднее было бы сказать, что я их слышал...
- А разговор какой-нибудь с площадки?
- Нет. Но когда я на лестницу вышел, там духами пахло. И в прихожей Новгородского тоже ими пахло.
- А в комнате?
- В комнате... Не помню. Я, когда его увидел, сначала в шоке на лестницу выскочил. Потом уже как-то не до запаха было.
- А какие духи? Может, вы их знаете?
- Да, я эти духи знаю. Это "Опиум". Моя мама такими пользуется... Ой, что я говорю. Вы теперь ее...
- Нет, конечно. У ваших родителей алиби. Они ведь на даче были? По этому поводу есть свидетельские показания, так что не волнуйтесь. А то, что этот запах вам хорошо знаком, это важно. Значит, вы, скорее всего, не перепутали.
- Это точно "Опиумом" пахло. Но толку-то что?
- Ну... Всякая мелочь важна.
- Запах к делу не пришьешь, - философски заметил Мостовой.