Парень, почувствовав силу, не дергался. И вообще его спокойствие меня удивляло. Я повернул его лицом к себе.
– Позови своего брата и скажи, чтобы остальные не дергались, а то откручу головы всем, улыбаясь, сказал я,- не бойся, я не собираюсь ничего с вами делать плохого, а хочу только поговорить.
Мальчишка, глядя на меня своими невыразительными глазами, закричал:
– Если хочешь с нами говорить, то отпусти меня.
– Да, отпущу, не бойся, у меня к вам двоим есть предложение, оно гораздо лучше, чем жить под лодками, собирать ракушки и воровать на рынке.
С этими словами я отпустил парня, тот отбежал на пару шагов и крикнул
– Ильяс иди сюда,
Из-за ближайшей кучи мусора поднялся второй парень, в руках у него тоже был метательный нож.
Они встали рядом и выжидательно смотрели на меня.
Я уселся на большой камень и сказал:
– Я видел, как вы деретесь, и мне понравилось, а если вы хотите научиться драться еще лучше и стать моими воинами, то приходите ко мне.
Мальчишки стояли и молча смотрели на меня, на их скуластых физиономиях ничего было не понять.
– А почему мы должны тебе верить?- наконец сказал тот, которого назвали Ильясом,
– может, ты просто хочешь нас продать в рабство. Мы таких уже видели и не одного.
Я не собирался терять с мальчишками много времени, хотя мне очень захотелось иметь таких ребят у себя, с их задатками они могли бы стать отличными тенями, и их возраст давал возможность воспитать их так, как нужно мне. Так, что я объяснил им, как меня найти, если они все же решат быть моими учениками и воинами, кинул им мелкую монету и ушел, тщательно контролирую окружающее, чтобы меня не прикончили эти малолетние преступники.
Когда к вечеру, после моих мытарств в канцелярии, я подошел к воротам дома, около них сидели нахохленные мальчишки, сейчас они ничем не напоминали тех бесстрашных драчунов, которые метали ножи в огромного взрослого воина.
Я, не показывая своей радости, безразлично посмотрел на них, и начал стучать в дверь, сейчас она открылась гораздо быстрее, чем утром и оттуда выглянула улыбающаяся Феодора. Посмотрев на парней, я махнул им рукой, приглашая их заходить, и они, готовые в минуту дать деру, медленно подошли к калитке. Феодора поглядела на них, и улыбка медленно сползла с ее лица. Она явно хотела что-то сказать, но побоялась.
Мы все вместе зашли во двор. Мальчишки жадно разглядывали окружающее, и на их лицах проступало разочарование. Я засмеялся:
– Не тревожьтесь, все у вас будет, скоро вы не узнаете этот двор.
– Господин,- обратилась ко мне Феодора,- я все сделала, как вы приказали, можете посмотреть. А отцу стало лучше он даже смог сесть и поговорить со мной. Он очень волнуется, что не смог встретить вас, как полагается. Можно я ему скажу, что вы не гневаетесь?
– Вот же прохиндейка, ей кажется, что перед ней молодой парень, перед которым можно кокетничать,- подумал я.
– Феодора, передай ему, что он может не бояться, а сейчас показывай, что ты сделала.
Мы прошли в дом и поднялись в мою комнату, парни следовали за мной, как приклеенные. Действительно комнату Феодора отскоблила на совесть, все сверкало чистотой, и только тюк с моими вещами был здесь, как инородное тело. Я машинально отвязал от него саблю, замотанную в тряпки и стал их снимать. Скоро на свет появились ножны, я протер их последней тряпкой и услышал за спиной глубоких вздох. Я повернулся, оба мальчишки не дыша, смотрели на саблю. Затем они очень быстро заговорили на незнакомом языке. Как не старался, разобрать, что они говорят, я не мог. Неожиданно они прервали свою беседу, и один из них спросил:
– Господин, это очень важно для нас, откуда у тебя эта сабля?
Я не видел причин скрывать и сказал:
– Может, вы знаете, на севере в Черное море впадает большая река Данапер, вот на этой реке я убил половца и забрал у него эту саблю.
Мальчишки опять заговорили меж собой, затем оба встали передо мной на колени и синхронно резанули себе запястье ножами, мгновенно появившимися у них у руках. Держа перед собой окровавленные лезвия, они выкрикнули несколько фраз на своем языке.
– Господин,- подняв голову на меня, сказал Ильяс,- эта сабля нашего отца,- кипчаки подло убили его и мы не можем предъявлять права на нее, но ты убил ее владельца и свершил кровную месть за нас. Сейчас мы поклялись быть твоими слугами навек, и только ты можешь освободить нас от этой клятвы.
Я стоял, смотрел на этих парней и думал, что судьба очень странно ведет меня по этой жизни. Интересно, если бы рассчитать математически возможность такой встречи, получилось бы там хоть сотая доля процента.
– Хорошо, я принимаю вашу клятву,- наконец, произнес я,- со своей стороны обещаю, что сделаю все, чтобы вы стали настоящими воинами тени.
Ребята вопросительно уставились на меня.
– У нас еще будет время для беседы, а я объясню вам, чему мы будем учиться. А сейчас расскажите о себе.
Ильяс начал свой рассказ:
– Мы печенеги!- заявил он, – гордо вскинув голову,- наш дед был один из немногих ханов, который смог увести свой улус из Болгарии, после того, как половцы вместе с ромеями перебили почти весь наш народ. Потом много лет наш улус кочевал в причерноморских степях. Дед умер и ханом стал наш отец. Все это годы мы должны были скрываться от половцев. Но в прошлом году им удалось настичь нас у Данапера и почти всех убить. Меня с Тирахом половцы, продали ромею, ладья которого в это время проходила по реке. Он был толстый и жирный и насиловал нас почти каждый день. Когда мы пришли в Константинополь, нам удалось зарезать этого борова и сбежать. С этого времени мы жили здесь на берегу. Сначала нас местные…
Но нашу дальнейшую беседу пришлось прервать.
На улице раздался скрип ворот и голоса. В окно я увидел, как во двор въезжает большая тяжело нагруженная телега, а за ней во главе с Ираклием появились несколько человек.
Когда я с парнями вышел во двор, там уже стоял рабочий беспорядок. По распоряжениям Ираклия пришедшие с ним люди разгружали телегу, и начинали заносить вещи в дом. Две пожилые женщины возились около кучи кастрюль.
Когда я подошел к ним, Ираклий устало вздохнул и сказал:
– Ну, сегодня и устал. Давно так не бегал.
Он посмотрел на седого однорукого мужчину, стоявшего рядом с ним.
– Коршун, это мой бывший командир, Диодор, он, несколько лет был управляющим пронии, еле уговорил его заняться снова таким же делом.
Я взглянул на Диодора, на меня смотрел еще крепкий жилистый мужчина, с жестким прищуром проницательных глаз.
– Рад видеть командира моего друга, меня зовут Константин, думаю, что Ираклий все рассказал обо мне. Я вполне доверяю его рекомендации, но мне все же хотелось знать, что случилось у тебя, почему пришлось оставить работу управляющего?
Диодор улыбнулся, и его лицо удивительным образом преобразилось.
– А ничего такого не произошло, чего нельзя было бы рассказать, история такая же, как у тебя, сменился прониар, а новый приехал со своими слугами, я ему был не нужен.
Мы еще немного поговорили и решили, что все конкретные вопросы по пронии пока оставим на следующие дни, а вот неотложные вопросы обсудим сейчас.
Между тем нанятая обслуга усердно занималась своими делами. Два привратника деловито выметали двор, отчего вокруг поднялись кучи пыли, а кухарки уже освоили кухню, и там уже слышался плеск воды и звон посуды.
Только мои парнишки стояли без дела, наблюдая за происходящим. Феодора тоже стояла с потерянным видом, видимо переживала за свое будущее.
Я подозвал ее и сказал:
– Феодора, вы с отцом остаетесь здесь, завтра Ираклий решит, чем вы будете заниматься, сейчас надо накормить ребят, а жить они будут в комнате рядом с моей.
Мальчишки послушно вместе с девушкой пошли в сторону кухни, откуда уже доносились аппетитные запахи. Мы же втроем поднялись наверх ко мне в комнату, прихватив с собой кувшин вина, предусмотрительно оставленный Ираклием.
Усевшись за стол, мы начали разговор о дальнейших действиях. Я уже понял, что незаметно готовить здесь моих будущих учеников не получится, потому, уж очень много любопытных глаз было вокруг. Поэтому для окружающих это будет просто дом прониара, воина, удачно попавшегося на глаза Василевсу, и больше ничего. Распоряжаться тут должен Ираклий, который будет отвечать за пополнение, и так, скажем материально техническое обеспечение, а вот подготовка воинов будет происходить в укромном месте в пронии, и это место должен обеспечить Диодор, который выедет туда уже завтра. Он пообещал взять с собой нескольких ветеранов, у которых в отличие от него были целы все руки. А затем я остаток вечера при свечах рассказывал и показывал ему, как должен будет устроен тренировочный лагерь для будущих учеников. Опытный воин Диодор практически понимал меня с полуслова, лишь иногда он смотрел на меня в недоумении, когда я, например, нарисовал ему макивару.
Он все же не утерпел и спросил:
Константин, я не понимаю, для чего это тебе, ведь борьба и кулачный бой нужны только для развлечения. Что ты с ней сделаешь против воина в доспехах и с оружием?
Я вопросительно посмотрел на Ираклия, тот кивнул головой.
– Диодор, наши воины особенные, они не будут сражаться открыто. Мы будем тайным мечом Василевса против его врагов. Ты же знаешь, что нет ни одной минуты, когда бы империя не воевала, но она воюет не только открыто силой, но и подкупом, сталкивает наших врагов между собой, и при возможности уничтожает их руками друг друга. Наша задача будет состоять именно в тайной, невидимой войне. И умение бороться также нужно нашим людям, только борьба эта особенная, в ней не борются, в ней убивают. Каждое прикосновение к врагу должно быть смертельным. Вот поэтому нам еще нужно будет новое оружие, о котором вы узнаете в свое время.
Следующим утром, я проснулся уже в доме, который был наполнен жизнью. На улице лениво переругивались кухарки с привратником. В соседней комнате шептались мальчишки.
Я встал и спустился вниз. Ираклий уже был тут и о чем-то разговаривал с Диодором. Тот собирался в дорогу, ему нужно было собрать своих ветеранов, и сегодня к вечеру прибыть в пронию, которая располагалась в дневном переходе от Константинополя. Ираклию нужно было сегодня начинать поиск талантов для нашей специфичной работы. А вот я на некоторое время оставался не у дел.
В мелком придунайском городке, в доме наместника в глубоком раздумье сидел князь Владимир Всеволодович Мономах. За окнами стоял привычный для уха опытного воина, шум. Только, что его рати с ходу заняли этот городишко, заставив войска ромеев отойти. И сейчас дружинники с шуточками прибауточками, а кое-где и со злостью тащили все из домов горожан, не лишая впрочем, их еще и жизни. И хотя город был взят практически без сопротивления, кое-где уже дымились пожары. В который раз старый князь, съевший немало соли на интригах, задумался о правильности своих действий. Когда в прошлом году он с помпой выдал свою дочь Марию за самозванца Льва Диогена, называвшего себя внуком ромейского базилевса Романа и, объявив после этого войну Царьграду, он считал, что действует совершенно правильно. Ведь при удачном раскладе можно будет контролировать целую империю. Хотя, в последнее время он часто думал, что неправильно оценил свои силы. Вот даже старый Ратибор, с которым они сидели у одного костра в походе, разозлился и уехал к черту на кулички в Аладъеки, предпочтя там заниматься молодыми воинами, чем сидеть тысяцким в Киеве.
А ему сейчас, по сути приходилось поддерживать Диогена практически в одиночку. У самозванца, гордо, именовавшегося Львом, не было ничего, кроме хорошо подвешенного языка, которым он пытался уболтать попадавшие к ним в плен армейские части ромеев. Тем не менее, война шла ни шатко ни валко, Алексей Комнин не спешил сдаваться и отдавать трон неизвестно кому. А половцы – они вообще были непредсказуемы. Сегодня союзники, завтра могли уже ударить в спину, что неоднократно бывало в прошлом.
Да и годы давали себя знать, Владимир сам потерял счет своим походам. Все они слились в один непрекращающийся водоворот. Иногда, редкие перерывы, сидя в своем тереме в Киеве, он, открывая окно, думал:
– Когда же в поход, в степь, дышать дымом костра и конского навоза, сидя на коне выдирать из-под седла, положенный туда кусок сырого мяса, рвать его зубами на ходу, и дико визжа опускать саблю на врага потому, что настоящая жизнь была только в этом.
В комнату без стука вышел молодой красивый воин, он слегка поклонился Мономаху и спросил:
– Княже, о чем задумался? Может, распорядишься, чтобы твои рати перестали разорять моих подданных. Они это делают уже пару часов.
Владимир почувствовал, как бешеная волна гнева поднимается в его душе, и он замер вцепившись в подлокотники, боясь поднять взгляд на своего зятя.
Тот, глядя на побелевшие кулаки Мономаха, отступил на шаг,
– Княже, прости если, что не так сказал, пришел сообщить, что стол накрыт, будем праздновать очередную победу.
– Какую победу? Мы тут шаримся по Дунаю, уже сколько времени, а Комнин сидит на троне и в ус не дует. Вот потрапезуем и снова в поход, – смог сказать князь непослушными губами,- идем на Доростол!
Раз, раз, раз, два, три четыре, пять,- шептали мои губы, я бежал впереди своего отряда в полной боевой выкладке, за мной, топая, бежали двенадцать человек. Не останавливаясь, я прыгнул в небольшую речушку, и по грудь в воде за несколько шагов перешел через нее. За мной, отфыркиваясь, в воду ринулся мой молодняк, которым вода была по шею, а оба печенега перекинув снаряжение через речку, быстро преодолели ее вплавь. Еще месяц назад они боялись зайти в воду по колено, а сейчас плавали, как утки. Когда они перебрались, то получили от меня по затрещине, от которой улетели обратно в воду.
– Понятно за что? – спросил я, и после утвердительного кивка продолжил бег. Впереди нас еще ждал мостик в виде бревна, и большой кучи жидкого навоза внизу, который неделю свозили сюда парики. Как обычно, с мостика свалились два моих недотепы Домн и Василий, ну, недотепами я их назвал, по отношению к остальным моим питомцам, по сравнению с обычными воинами, они были очень даже ловкими. Но вот у меня они пока были слабым звеном.
– Так, поприседаем, пока Домн с Василием не перестанут падать. Измазанные в дерьме парни вновь пробежали по бревну, на этот раз успешно, и мы побежали дальше. Пока из сорока километров пути было пройдено всего пятнадцать.
К расположенной на холме усадьбе мы прибежали уже к вечеру. Искупнувшись в протекающей по низу холма речке, и выполоскав одежду, все приступили к чистке оружия. Когда это все закончили, было совсем темно.
Мы прошло в длинное здание, на столах уже стояли миски с немудреной едой, глиняные кружки с ягодным соком.
После ужина я встал и двенадцать пар глаз уставились на меня. Я улыбнулся и сказал:
– сегодняшнюю ночь спим.
Раздался облегченный вздох.
– Но не все,- не закончил я свою речь, – Вчера в доме у управителя Диодора я забыл свой нож, понятия не имею, где он лежит.
Итак, Домн, Ильяс и Григорий – ваша задача принести мне нож, до рассвета.
Все понятно?
Парни, вставшие во время моей переклички, тихо ответили:
– Так точно.
– Тогда вперед.
Они побежали к себе одеваться для такого случая. И вскоре три черные фигуры неслышным шагом исчезли в ночи.
Я поглядел в темное окно, в которое не было видно ни зги, и вспомнил, как меня ругал Диодор, когда я впервые отправил к нему подобную троицу.
Они перебудили вся и всех, Диодор устроил на них охоту по всему дому и все-таки поймал одного. Потом я полдня выслушивал его упреки, о том, что не даю честным добропорядочным людям спать.
На это я мог только спросить:
– А кто тут у нас добропорядочный человек?- и оглянулся.
Мы несколько минут смотрели друг на друга, потом начали ржать.
В деревне, которая была неподалеку от усадьбы, также все дома были исползаны моими юными убивцами. Я через старосту передал, что мои люди могут залезать в дома, но ничего делать плохого не будут. А вот тот, кто их увидит и сможет описать, как они выглядели, получит серебряную монету. Надо ли говорить, что после этого в деревне только и говорили о моих лазутчиках, и первые ночи, многие не спали, в надежде заработать. И это действительно, первое время такое случалось, но вот сейчас этого уже практически не происходило.
Оставшиеся пацаны отправились на боковую, охрана усадьбы была на ветеранах, так, что я со спокойной душой отправился к себе.
– Когда зашел в комнату, там горела свечка, а в кровати меня ожидала соскучившаяся Феодора. Она все-таки выполнила свой план максимум и залезла ко мне в постель еще в городе, так, что я с удовольствием взял ее с собой. Попа у нас в усадьбе не наблюдалось, мне абсолютно было не нужно, чтобы кто-нибудь тягал моих бойцов на исповедь. И я знал, что Василевс, при всей его набожности, вполне согласится с этим. Поэтому никто мне не твердил, что я совершаю страшный грех, живя невенчанным браком.
Ночью я проснулся оттого, что где-то скрипнула дверь. Рядом тихо сопела Феодора. Я, улыбаясь про себя, ждал, что будет дальше. Если бы я этого не ожидал, то наверно и не услышал. До утра было еще далеко, стояла глубокая темнота. Послышался шорох, чуть слышно звякнула заложка. Ильяса не было видно, просто там, где он стоял было, как бы большее сгущение темноты.
Когда он приблизился к столу, чтобы положить нож, я схватил его за руку.
– Ку, ку, – шепотом я произнес ему прямо в ухо, – попалась птичка. Давай сюда нож, а тебя завтра сам знаешь, что ждет.
Ильяс исчез из комнаты также незаметно, как пришел, а я вернулся в постель и быстро заснул.
Утром наряды на мытье полов Ильясу пришлось отменить. К нашей усадьбе подъехал караван из телег, в которых стояли клетки, закрытые сверху тканью. Сопровождали их несколько солдат и офицер, который явно был очень недоволен, что ему пришлось ночью перевозить такой груз
Он даже не представился, а сразу сообщил, что привез двенадцать осужденных преступников, которых по приказу Василевса передают мне, и я могу делать с ними все, что пожелаю, хоть разрубить на мелкие кусочки и поджарить.
С помощью конвоя мы быстро отправили всех бандитов в подвальные камеры, а конвой, не отказавшийся выпить по кружке вина, отправился в обратный путь.
Я в сопровождении пары ветеранов вновь спустился в подвал. Бандиты, все как на подбор здоровые мужики, сидели и тихо переговаривались, явно недоумевая, зачем их сюда привезли.
Я встал перед решеткой и громко сказал: