– Добрый вечер, лейтенант Палиенко, – представился гибэдэдэшник, мордастый и щетинистый. – Ваши документы, будьте добры… Права, страховку не забудьте, прочее…
Во рту у Семена пересохло, внутри стало холодно-холодно.
Неужели он где-то прокололся, его заметили и позвонили в полицию?
– А в чем дело, лейтенант? – спросил Корнейчук, протягивая через опущенное стекло документы.
С ними у него всегда был порядок.
– Обычная проверка, – гибэдэдэшник махнул рукой. – Багажник откройте, пожалуйста.
Семен ощутил, что холодеет уже весь, от кончиков пальцев ног до макушки.
Если поднять крышку, то под ней обнаружится кое-что, способное вызвать интерес у постового… Но как отказаться, не вызвав подозрений, что вообще делать, может быть, газануть с места, попытаться скрыться, бросить авто, а потом заявить, что его машину угнали и за рулем сидел не он?
Помертвел настолько, что даже вроде бы дышать перестал.
– Да, сейчас, – сказал Семен и потянулся к открывающей багажник рукоятке.
Мысли неслись точно стадо испуганных лошадей, и меж них не было ни одной толковой. И поднимал голову в душе страх, тот, что превращает мышцы в кисель и вызывает оцепенение.
– О, да я вас знаю! – неожиданно воскликнул лейтенант. – Семен Корнейчук? Представьте, моя жена вас читает. Вот ведь Юлька не поверит, что я вас встретил… Ха!
Щетинистая физиономия его осветилась улыбкой.
– И в телевизоре мы вас видели, в "Кричи громче", – сообщил гибэдэдэшник. – Забирайте документы, езжайте, чего уж там.
– И багажник открывать не надо? – спросил Семен и тут же одернул себя.
Идиот! Не стоило напоминать!
– Да зачем? Чего вас проверять? Удачного вечера, – и, козырнув, лейтенант азартно замахал жезлом, принялся выуживать из потока очередную "рыбку", вполне возможно, что и золотую.
Семен мягко тронулся с места, перешел на вторую, на третью передачу, и только тут его отпустило. Зубы залязгали, по мускулам плеч и рук прошла такая судорога, что едва не выпустил руль.
Дорогу, ведущую к заброшенной деревне, он отыскал не сразу.
Сначала укатил в глухой тупик посреди леса, где смог развернуться с большим трудом. И только вернувшись к трассе, сообразил, где ошибся и где именно побывал в конце октября.
В деревне все обстояло так же, как и две недели назад – пожухлая крапива, остовы домов, покосившиеся заборы.
– Вылезай, пора отправляться в последний путь, – сказал Семен, открыв багажник.
К этому моменту он успокоился совершенно, внутри понемногу нарастало ликование. Самое опасное позади, осталось скинуть тело в воду, утяжелив его чем-нибудь, и все, план, начавший зреть в День Освобождения, будет исполнен без сучка без задоринки.
Черниковский показался куда тяжелее, чем раньше, а может быть, Корнейчук просто устал. В развалинах ближайшего дома отыскал несколько кирпичей, запихал их внутрь рулона так, чтобы не выпали.
Тело перевалилось через ограду колодца, раздалось громкое "Плюх!".
"Весной заеду сюда, разрушу сруб до основания и дыру засыплю, – решил Семен. – А то припрется еще какой идиот, заглянет внутрь, а труп, гляди того, всплывет".
Сел в машину и развернулся, и в этот момент началась настоящая метель. Повалили крупные хлопья, похожие даже не на перья, а на обрывки марли, закружились туманными столбами.
Очень вовремя.
Выбраться из леса он успеет, а затем на дорогу ляжет чистый, нетронутый снег – лучшее доказательство того, что заброшенную деревню никто в последнее время не посещал.
24.11
– Гражданин Корнейчук, не так ли?
Услышав вопрос, Семен нервно закрутил головой.
Они с Шустриком только что вышли из офисного комплекса на Кировоградской, где располагалось издательство "Бета-букс". Подписали договора на переиздание всех до единого текстов, причем на таких условиях, о каких любой автор может только мечтать.
Поэтому Семен пребывал в радужном настроении.
И тут вопрос, заданный невысоким крепышом с непримечательной физиономией!
– Да, это я, – сказал Семен. – А вы… кто?
– Капитан Самарцев, – крепыш развернул красную книжечку удостоверения, но тут же спрятал ее во внутренний карман кожаной куртки. – Отдел по расследованию убийств. Хотелось бы с вами побеседовать.
– Но я думал… меня вызовут, к вам… повесткой… – забормотал Семен. – Как это… Это же насчет Черниковского, да?
Нет, он понимал, что органы, занимающиеся исчезновением знаменитого писателя, рано или поздно захотят с ним пообщаться, и внутренне готовился, но все равно растерялся и даже испугался.
– Я предпочитаю беседовать в неформальной обстановке, – сказал Самарцев. – Понадобится – вызовем. Но пока этого не нужно.
Вид у него был простоватый, но серые глаза смотрели цепко, внимательно.
– Ну хорошо… Куда? Там можно, – и Семен махнул в сторону расположенной в здании того же офисного центра сетевой кофейни.
– Годится, – Самарцев посмотрел на Шустрика. – А этот гражданин?
– Это мой продюсер! – выпалил Корнейчук. – У меня от него секретов нет!
Одному разговаривать с ментом страшно, а тут хоть какая-то поддержка.
– И у меня, между прочим, есть юридическое образование и лицензия адвоката, – заявил Шустрик, в момент появления капитана лишившийся дара речи. – Сто баллов! Могу предъявить. Поверьте мне…
– Нет надобности. – Самарцев пожал плечами. – Хотите присутствовать? Пожалуйста.
Свободные места в кофейне, как обычно, были, и они уселись в углу.
– Ну что, теперь поговорим, – сказал капитан, когда им принесли по чашке латтэ.
Истерика по поводу исчезновения Черниковского стартовала пятнадцатого ноября. Шум подняла его сестра, не сумевшая дозвониться до брата и обнаружившая, что дома его тоже нет.
Семен, честно говоря, ждал, что к нему придут уже неделю назад.
Но почему-то органы его не побеспокоили, и он даже начал думать, что раз нет тела, то нет и дела, что все может сойти на тормозах, что никто и не вспомнит об их встрече…
Но нет, вспомнили.
– Итак, вы, гражданин Корнейчук, последним видели Игната Черниковского, – сказал Самарцев.
– Нет, я его не видел, – Семен вполне убедительно покачал головой и даже глаз не отвел: уж этого вопроса он точно ждал.
– Но ведь вы собирались с ним встречаться? Двенадцатого ноября?
– Да, но он позвонил и отменил встречу. Можно же проверить, что был звонок. Поэтому я и не остался дома, а поехал сначала в ресторан, а потом и на дачу, и все… – рассказывая заученную версию событий, Семен понемногу успокаивался, и мент казался ему все менее и менее опасным.
Куда сотруднику уголовки, обычному человеку, распутать головоломку, сплетенную настоящим творцом?
– Все проверим, всех опросим, – капитан делал пометки в крохотном блокноте. – Кто может подтвердить, что вы появлялись в ресторане? Кроме вашего продюсера. – Вскинувшийся было Шустрик осел на стуле и недовольно засопел. – Что уехали на дачу?
Семен потер висок, изображая задумчивость.
– Да в ресторане много кто меня видел, десяток фамилий я вам назову, а насчет деревни… А, меня же ГИБДД останавливала, постовой у выезда с Петроградки! Лейтенант… нет, фамилию запамятовал.
На самом деле фамилию он мог назвать, но решил этого не делать.
Может показаться подозрительным, что он так хорошо помнит события того дня.
– Найдем, – Самарцев кивнул. – Мы бы хотели обыскать вашу квартиру.
– Да нет проблем, – Семен смог улыбнуться: к такому повороту событий он тоже был готов. – А вы что, считаете, что я причастен к исчезновению Игната Арсеньевича?
– Ищи, кому выгодно, – отозвался капитан кротко. – И вы тут первый в списке. Попали в "Текст года", и это не хухры-мухры. А не пропади Черниковский, могли и не…
Корнейчук продолжал улыбаться, но в сердце будто вонзилась игла, а в животе напряглось – нет, этот тип, хоть и выглядит простачком, умен, и недооценивать его не стоит.
– Сегодня вечером я отбываю на гастроли, – сказал он. – И буду в Москве наездами. Но вот Николай, мой продюсер, я могу оставить ему ключи, а доверенность на любые действия от моего имени у него и так имеется.
Про гастроли Семен не придумывал – с конца ноября для каждого литератора начинается жаркая пора, предновогодний чес, корпоративы, что хорошо оплачиваются и не требуют особых затрат труда.
Прочитал со сцены рассказ или два, а получил как за полноценный концерт.
– Я вас понял, – Самарцев сделал еще одну пометку в блокноте. – Вопросов нет. Давайте я запишу ваши координаты, Николай…
– …Васильевич Шустряков, – недовольно пробормотал продюсер и выдал капитану визитку.
– На этом я вас покину, – сотрудник отдела по расследованию убийств поднялся. – Если нужно, то мы вас найдем, гражданин Корнейчук. Так что езжайте на свои гастроли.
Семен глядел Самарцеву вслед и чувствовал себя очень, очень неуютно.
29.12
– Семен Михайлович, вы готовы? До вашего выхода десять минут.
Помощник режиссера, возникший в дверях гримерки, выглядел встревоженным.
– Конечно, – ответил Корнейчук, гадая, какого же все-таки пола это существо.
Представилось оно как "Алекс", а одевалось и красилось так, что могло оказаться как девушкой, немножко угловатой и мужиковатой, так и молодым человеком, женовидным и с тонким голосом.
– Хорошо, через пять минут у правого выхода, – сказал помреж и исчез.
А Семен еще раз глянул на себя в зеркало над гримерным столом и тяжело вздохнул.
Последний месяц он работал чуть ли не круглосуточно – выступал каждый день, а то и по два раза, перепрыгивал из самолета в поезд, ночевал по гостиницам, да еще и находил время писать.
"Тени бога" вычитаны и скоро выйдут, начаты три новых текста, снимается клип по первому роману…
Но несмотря на усталость, чувствовал Семен себя великолепно.
Милиция во главе с доблестным капитаном Самарцевым обыскала квартиру, практически облизала стены, пол и, если верить рассказу Шустрика, даже потолок. Результаты, судя по тому, что "гражданина Корнейчука" никуда не вызвали, оказались нулевыми.
Труп Черниковского находится в колодце посреди заброшенной деревни, путь в которую засыпан снегом.
А дела у Семена меж тем идут в гору, продажи отличные, сверстан график больших гастролей по Сибири и Дальнему Востоку на весну, и вот сейчас, через десять минут он выйдет на сцену "Текста года".
Не первым и не последним, конечно, но всему свое время.
Поправил галстук, стряхнул с плеча непонятно откуда взявшуюся пылинку, что казалась едва не пятном на безупречно отглаженном костюме, улыбнулся для пробы и остался доволен – писатель Корнейчук выглядит отлично, на весь миллион долларов, как и положено литератору с вершины Олимпа.
И в самом деле пора идти, чтобы Алекс сильно не переживал… или не переживала.
Семен поднялся, и в этот момент зазвонил лежащий на столе телефон, на экране появилась надпись "Шустрик".
– Извини, сто баллов, но некогда мне с тобой разговаривать, – буркнул Семен.
Продюсер уже звонил, часа два назад, и тогда ответить тоже не получилось, а затем Корнейчук отвлекся… Ну ничего, после выступления или лучше всего после концерта время появится, и тогда он наберет Шустрика, и они решат все вопросы.
Охранявший гримерку бодигард проводил Семена равнодушным взглядом.
– Быстрее! Быстрее! – нервно прошептало Алекс, едва он оказался за кулисами. – Сейчас конферанс, а потом вы…
Громыхнул последний раскат мощного голоса Юрьева, знаменитейшего поэта, и сам стихоплет промчался мимо, растрепанный, багровый, потный, ничего не замечая вокруг и дико вращая глазами.
Конферансье пошутил, объявил номер, и Семен вступил на сцену.
Мягко и сладостно ухнуло сердце, на мгновение перехватило дыхание – вот он, Большой Кремлевский зал, где мечтает выступить каждый литератор, не лишенный амбиций…
В первом ряду сплошь знаменитости, и строго в центре – сам президент!
Опозориться нельзя!
Семен встал к микрофону, выдержал небольшую паузу, давая залу утихнуть, и начал читать.
– Битва бушевала всюду, и в его голове, и по всему миру, утесы сходились с морем, лед с пламенем, пустыня с лесом, и боль пульсировала в жилах планеты…
За последний месяц он столько раз переписал "Тени бога", столько раз его исполнил, что помнил текст до запятой, слова жгли ему мозг, лились на язык словно расплавленный металл, просились наружу.
– Лежа на земле, истекая кровью, Вик обнаружил, что видит все совсем иначе. Всюду, где сила сталкивалась с силой, из ударов и терзаний возникали крошечные искорки, живые огоньки, так похожие на тот, что он зажег сам в первый день…
Собственный голос он почти не слышал, так мощно билась в ушах кровь, но видел, что слушатели сидят как завороженные, и лишь поблескивают в полумраке сотни глаз. Созданный рассказом мир оживал под сводами концертного зала, плыли в воздухе лица, пейзажи, вставали батальные сцены из огня и крови.
– "Все же это мое творение, – подумал он, слушая, как все медленнее бьется сердце. – И оно может жить без меня, само может создавать новое… и это… прекрасно".
Семен замолчал, тяжело дыша, улыбаясь, понимая, что выглядит сейчас не лучше, чем Юрьев.
Первые аплодисменты прозвучали несмело, но затем грянул настоящий шквал, и президент начал отбивать ладоши, одобрительно кивая, а барышни в облегающих платьях понесли к сцене цветы, огромные, сладко пахнущие букеты, тяжелые, словно рулоны обоев…
Словно тело Черниковского.
Семен взял два или три в охапку и зашагал за кулисы, предоставив работникам сцены собирать остальные.
– Браво, великолепно-великолепно, – прошептало встретившее его Алекс, утирая со щеки слезу.
Корнейчук благосклонно кивнул.
Еще час, общий выход по завершении концерта, и можно будет поехать домой, отоспаться. Завтра же утром самолет унесет его в далекую тропическую страну, где белый песок под пальмами, где ничего не надо будет делать, только отдыхать.
Бодигард у гримерки выглядел не таким безучастным, как ранее.
И зайдя внутрь, Семен понял, что тому причиной.
В углу, точно наказанный школьник, стоял Шустрик, а в гримерном кресле расположился капитан Самарцев.
– Гражданин Корнейчук? – сказал он, улыбаясь. – Очень рад вас видеть.
– Добрый вечер, – отозвался Семен, ощущая, как улетучивается хорошее настроение. – Но позвольте узнать… как вы сюда?.. Что вы здесь делаете? Концерт…
– У меня всего один вопрос, – капитан полез рукой в карман неизменной кожаной куртки. – Скажите, гражданин Корнейчук, откуда у вас эта вещь?
Из его кулака свисал обрывок кожаного шнурка, и на том болтался черно-белый диск в виде китайского символа Инь-Ян, та флешка, которую всегда носил на шее Черниковский.
Семен ее тогда снял с шеи трупа и зачем-то сунул в карман рубахи.
А потом эту рубаху на даче снял и больше не надевал, а про флешку забыл.
– А у вас? – спросил он тупо, ощущая, как начинают дрожать руки.
Выбросить бы эти воняющие букеты…
– Данный предмет был обнаружен сегодня во время следственных мероприятий, – Самарцев говорил медленно, смакуя каждое слово. – В присутствии двух свидетелей. Одним из них был стоящий вот тут Николай Васильевич.
– Я тебе звонил, – буркнул Шустрик мрачно, и Семен вспомнил пропущенные вызовы.
Эх, если бы он взял трубку!
Хотя что бы тогда изменилось?
– Следственные мероприятия проводились на даче, принадлежащей вам, гражданин Корнейчук, – продолжал бубнить капитан. – Данный предмет был найден в личных вещах. На нем обнаружены отпечатки пальцев гражданина Черниковского Игната Арсеньевича. Ваши тоже. Мы собираемся пригласить эксперта-литературоведа, чтобы он определил, кому принадлежат содержащиеся на данном устройстве памяти тексты…
Замелькали мысли насчет того, что можно отмазаться, что еще ничего не доказано и опытный адвокат сумеет разбить в пух и прах обвинение, построенное на одной-единственной флешке.
Семен ухмыльнулся, развел руками, зашуршали упавшие на пол букеты.
– Похоже, я буду первым участником "Текста года", что после концерта отправится в тюрьму? – спросил он и протянул вперед сложенные вместе ладони – так, чтобы на запястьях легко застегнулись наручники.
– И я даже знаю, как нам на этом заработать… – глаза Шустрика алчно вспыхнули. – Ведь ты сможешь писать в камере?