Как только Второй Фагорский пришел в движение, КолобЭктофер скомандовал выступать и остальным силам. Борлиенцы устремились в атаку. Пыль заклубилась в воздухе. В ответ ряды дриатов перестроились. Силами главных помощников Черепа неровные порядки дикарей были превращены в более-менее сносные колонны, двинувшиеся в сторону наиболее вероятного места столкновения. Армии должны были встретиться на ровной площадке у утесов, между краем расселины и подножием столовой горы.
Набрав поначалу довольно резвый ход, обе стороны постепенно сбавили темп, когда стало ясно, что столкновения не избежать. О том, чтобы ударить друг по другу с налета, речи не было - поле будущей битвы было завалено глыбами вулканического камня, напоминающими о титанических подземных выплесках и перемещениях, породивших некогда эту вспученную местность. До врага еще нужно было добраться, никто и не думал пускаться бегом.
Как только дистанция, разделяющая армии, стала совсем уже незначительной, на смену громким приказам полководцев пришли взаимные оскорбления атакующих. Наконец сошедшиеся почти вплотную армии остановились. Бойцы теперь бесполезно топтались на одном месте, не продвигаясь вперед. Дикари и борлиенцы злобно сверлили друг друга взглядами, но ни те, ни другие не спешили преодолеть разделявшие их несколько футов. Вожди дриатов, скачущие позади рядов своих воинов, во все горло понукали их броситься в атаку, покалывая копьями в спины и осыпая проклятиями, да все без толку. Обезумевший от близости желанной развязки Дарвлиш скакал взад и вперед, выкрикивая невероятно витиеватые ругательства, самым мягким из которых было "трусливые пожиратели падали"; однако дриаты, не привыкшие к слаженным планомерным военным действиям, предпочитая им быстрые бурные набеги и такие же поспешные отступления, теперь терялись в нерешительности.
В воздух со свистом взмыли дротики. Наконец сталь со звоном встретилась со сталью и первый меч вонзился в тело первого воина. Брань сменилась криками боли. В небе над полем битвы закружились все увеличивающиеся стаи птиц. Приободрившись, Дарвлиш вопил не переставая. Ударный отряд ЯндолАнганола появился из-за столовой горы и, поспешая, но не слишком, устремился на правый фланг дриатов, как и было задумано.
Не успел Второй Фагорский проделать и половину пути, как с вершин холмов над головами сражающихся разнеслись торжествующие крики. Оказалось, что там, устроив в тени нависающего утеса засаду, таилась непотребная женская часть племен - маркитантки, шлюхи и просто любительницы странствий. Засада была отлично продумана и устроена с толком: женщины ждали только одного - чтобы неприятельские силы попытались обойти столовую гору. С криками вскочив на ноги, веселые дамы обрушили вниз заранее приготовленные камни, вызвав тем самым лавину, устремившуюся на Второй Фагорский. Обомлевшие от такого поворота событий фагоры застыли на месте как вкопанные и были сметены, точно кегли - шаром, пущенным рукой опытного игрока. Вместе с взрослыми погибло и множество детей.
Верный сержант Бык первым заметил укрывшихся в засаде женщин дриатов. Кого-кого, а женщин он чуял издалека - сучки были предметом его первейшего интереса. Пока перебранка противостоящих армий была еще в самом разгаре, он, возглавляя небольшой отряд отборных воинов, посланный маршалом для диверсии, продвигался вперед под прикрытием зонтичных кактусов. Искусно скрываясь от вражеских глаз, он незаметно провел своих людей вниз по склону, сквозь чащу диких зарослей добрался до дна расселины и выбрался на правый берег, где, с запасом обогнув отряды дриатов, незамеченным забрался на утес.
Восхождение на утес равнялось подвигу. Но ни один борлиенец не дрогнул. Следуя за Быком, воины нашли на вершине утеса тропинку, отмеченную по обочинам свежим калом дриатов. Находка подтвердила подозрения борлиенцев, мрачно улыбнувшихся своей удаче. Они продолжили восхождение и вскоре наткнулись на другую тропу, идти по которой уже не составило особого труда. По этой тропинке пробирались ползком, на четвереньках, чтобы остаться незамеченными для бьющихся внизу. В конце концов их настойчивость была вознаграждена - воины вдруг узрели с гряды в лощине перед собой несколько дюжин женщин дриатов, раскинувшихся на рваных одеялах и вонючих накидках совсем невдалеке. Кучки заготовленных камней не оставляли сомнений по поводу планов этих коварных ведьмоподобных созданий. Оставив копья по ту сторону расселины, скалолазы взяли с собой только короткие мечи. Склон холма был неровен и изрыт, поэтому о стремительном и внезапном нападении не приходилось и думать. Единственной надеждой было одолеть шлюх их же оружием - завалить, закидать и побить камнями.
Причем в тишине, ибо даже один скатившийся к расселине камень мог выдать столь выгодное местоположение маленького отряда отважных борлиенцев. Когда Второй Фагорский, обогнув столовую гору, устремился на врага, а шлюхи, увидев это, мгновенно взялись за осуществление своего коварного плана, воины Быка как раз готовились напасть на них.
– Пора взять то, что нам причитается, мои бычки! - выкрикнул сержант. В воздухе просвистело несколько десятков камней, одновременно пущенных руками борлиенцев. Выдержав обстрел и только спустив свою самодельную лавину вниз, женщины начали разбегаться с пронзительными криками. Внизу, под склоном холма, мгновенно и во множестве гибли под катящимися камнями фагоры.
Видя, что их западня сработала, воодушевленные дриаты набросились на ряды борлиенцев с утроенной силой и яростью - в передних рядах беспрестанно мелькали и звенели короткие мечи, из задних рядов вперед без устали слали тучи дротиков. Сплоченные, единые организмы двух армий рассыпались на несколько дюжин кучек, где отчаянно кипело сражение.
Бык взирал на всю эту резню с гряды покоренного холма. Душа его разрывалась на части - так ему хотелось сейчас быть там, в гуще битвы. Воображение рисовало его мысленному взору могучую фигуру маршала: вот он молнией мелькает среди сражающихся, бросается в схватку то тут, то там, без устали погружая в тела врагов окровавленный меч. Но то, что более всего потрясло Быка и заставило его похолодеть, крылось внутри таинственного форта на вершине столовой горы. Король ошибся. Форт не был пуст, и среди асокинов там прятались воины.
Постепенно разворачиваясь и расплескиваясь все шире, сражение закипело вокруг подножия столовой горы, окружив ее почти сплошным кольцом, неразрывным везде, кроме, быть может, того места, где прошла пущенная с хребта лавина и теперь устрашающей полосой лежали тела двурогих из Второго Фагорского. При всем желании Бык не мог предупредить КолобЭктофера о коварном замысле врага - в шуме кипящей внизу битвы тонул любой звук.
Отдав приказ, Бык повел своих людей вниз по склону холма на северо-запад, держа курс на сражение. Присев на край утеса, он частью съехал вниз на спине и заду, а частью скатился кубарем к тропинке, где невдалеке еще пугливо мелькали силуэты дриатских шлюх. Молодая женщина, почти девочка, с разбитой метко пущенным камнем коленкой, лежала совсем рядом с ним. Заметив, что Бык, еще не оправившись от столь стремительного спуска, медленно поднимается на ноги, она выхватила из лохмотьев кинжал и набросилась на врага. Перехватив руку дриатки, Бык выкручивал ее, пока не хрустнула кость и оружие не выпало из онемевших пальцев в пыль. Пинком отбросив кинжал за край утеса, он повозил девчонку лицом по земле, усыпанной мелкими острыми камнями.
– Ишь, норовистая кобылка - ничего, я займусь тобой позже, - прохрипел он дриатке.
Спасаясь бегством, шлюхи с перепугу побросали все свои дротики. Подобрав один с земли, Бык взвесил его на руке, проверяя баланс и задумчиво разглядывая укрепление на столовой горе. Отсюда, снизу, спины укрывающихся там воинов были почти неразличимы. Неожиданно один из сидящих в засаде воинов-дриатов, оглянувшись, заметил Быка сквозь бойницу. Открыв, что каким-то неведомым образом враг оказался сзади, дриат поднялся во весь рост, а вслед за ним поднялся и второй воин, его товарищ. Быстро оглядев Быка, они наставили на него странное приспособление, к дальнему концу которого приник первый воин, разместив ближний на плече у второго воина. Бык понял, что видит перед собой какое-то странное, невиданное доселе оружие.
Собравшись с силами, Бык мощно метнул дротик в сторону укрепления. Поначалу казалось, что тот долетит до цели, но впечатление было обманчивым - дротик упал в пыль, не долетев до глинобитной стены с полдесятка шагов.
На глазах у Быка, взирающего на происходящее с глубоким презрением, из переднего конца трубки, направленной на него дриатами, вырвалось облако белого дыма. Какой-то крохотный предмет со злобным шмелиным жужжанием стремительно пронесся мимо его уха. Нагнувшись, Бык выбрал другой дротик. Взвесив его на ладони, он занял позицию для метания.
Двое воинов за стеной форта тоже были чем-то заняты - суетливо забивали длинным и тонким прутом что-то в конец трубки, откуда недавно вылетел дым. Заняв прежнюю же странную позицию, они опять нацелили свое удивительное оружие в сторону Быка. Как только он, разбежавшись, метнул в них свой снаряд, трубка опять пыхнула клубом белого дыма. На этот раз Бык услышал отдаленный хлопок. Через мгновение раскаленный палец ткнул его в левое плечо, да так сильно, что от удара его развернуло на пол-оборота и швырнуло на землю. Упав лицом в пыль тропинки, он несколько секунд приходил в себя.
Раненная дриатка, видя такое дело, подхватила один из дротиков и снова кинулась в бой, на этот раз выбрав мишенью беззащитный мягкий живот упавшего борлиенца. Ударив упрямую сучку по ногам, Бык повалил ее, схватил правой рукой за горло, и, сцепившись, они вместе покатились с утеса вниз.
Тем временем в укреплении на столовой горе был отдан приказ открыть огонь. Поднявшись на ноги, стрелки направили на людей КолобЭктофера невиданное оружие и дали залп. Пронзительно вскрикнув от радости, Дарвлиш Череп ударил пятками своего двулойся и поскакал в самую гущу битвы. Теперь уже ни у кого не было сомнения, на чьей стороне окажется победа.
Внутренне содрогаясь при виде того, во что превращается борлиенская армия, КолобЭктофер продолжал яростно сражаться, однако огонь из мушкетов косил его воинов, как серп спелые хлеба. Очень многие пали, даже не успев понять, что с ними случилось и откуда пришла смерть. Принцип действия новинки, позволяющей убивать людей на безопасном для стрелка расстоянии, вызвал у борлиенцев презрение - такое оружие годилось только трусам. Лишь рассмотрев, в чем дело, КолобЭктофер мгновенно понял, где дриаты добыли такое снаряжение, явно порожденное хитрым и злобным разумом, - конечно в Сиборнале. Пятый Фагорский готов был вот-вот обратиться в бегство. Надежда выиграть сражение исчезла, но все же стоило попытаться заткнуть глотку маленькому форту на вершине горы.
Собрав вокруг себя шесть сотен опытных старых воинов, КолобЭктофер не медля ни секунды повел их на приступ, сознавая, что позади быстро тают остатки королевской армии. Выхватив из ножен меч, маршал принялся взбираться по щебенчатому склону горы к глинобитным стенам. Дриаты продумали и это - наверх вела только одна проходимая тропа.
Когда грозный отряд борлиенцев и форт разделяло всего несколько десятков шагов, их приветствовал веселый хлопок взрыва - ствол одного из мушкетов разорвался, убив осколками обоих стрелков. Оставшиеся ружья, числом одиннадцать, попавшие явно в неумелые руки, тоже оказались не готовы к бою - в одних еще не было заряда, другие по тем или иным причинам не сработали. Невежество дриатов спасло жизнь многим борлиенцам. Растерянные дикари позволили вырезать себя, почти не оказав штурмующим организованного сопротивления. О пощаде никто из них не помышлял, и КолобЭктофер не оставил в живых никого. Избиение происходило на глазах других дриатов, окруживших столовую гору.
Королевское воинство или то, что от него осталось, обнаружив, что блистательный военачальник оставил их, занявшись делом в другом месте, почло за лучшее бежать, пока еще есть возможность. Некоторые из командиров КолобЭктофера пытались остановить своих людей, приказывая им идти на соединение с отрядом, возглавляемым самим королем, но им быстро заткнули рот собственные подчиненные, оставив лежать бездыханными. Дружно развернувшись, остатки борлиенцев обратились в бегство, преследуемые дриатами, испускающими леденящие кровь победные клики.
Короткий успех и боевое искусство воинов КолобЭктофера, взявших штурмом столовую гору, не спасло их - дриаты превосходили их числом в десятки раз. Тела павших борлиенцев были разрублены на куски и сброшены в расселину на съедение диким зверям. Обезумевший от радости победы, которую не смогли омрачить даже огромные потери, Дарвлиш с приспешниками, разбившись на небольшие отряды, устроили охоту на спасающихся бегством уцелевших борлиенцев. К ночи на поле битвы все стихло - там возились только стервятники и прочие пожиратели мертвечины. Так печально для борлиенцев закончился первый случай применения огнестрельного оружия.
В доме терпимости на окраине Матрассила проснулся торговец льдом. Шлюха, с которой он делил этой ночью ложе, уже поднялась и, позевывая, бродила по комнате. Приподнявшись на локте, торговец льдом почесал грудь и кашлянул. Вот-вот должен был взойти Фреир.
– Мэтти, пелламонтейн еще остался? - хрипло спросил он шлюху.
– В чайнике еще должно быть, - шепотом ответила женщина.
Шлюха, которую торговец знал уже давно, всегда пила по утрам пелламонтейновый чай.
Сев на краю кровати и спустив ноги на пол, мужчина пригляделся к женщине в сгустившихся в комнате сумерках. Потом быстро натянул через голову рубаху. Теперь, когда желание ушло, он стеснялся своего худющего тела. Вслед за шлюхой он прошел из комнаты в маленькую и тесную кухоньку, служившую одновременно и местом омовения. В очаг на головни были брошены несколько пригоршней угля, и вскоре под закипающим и весело посвистывающим чайником уже бушевал огонь. Свет пламени разогнал сумерки, прежде рассеиваемые только сочащейся в щели ставень серой предрассветной мглой. В потемках торговец смотрел, как Мэтти готовит ему чай, и думал, что это удается ей ничуть не хуже, чем его собственной жене. Да, думал он, глядя на ее поблекшее и прорезанное морщинами лицо, конечно, блудница постарела… сколько ей? Наверно двадцать девять, а может, и все тридцать. Она всего-то на пять лет его младше. Красавицей ее больше не назовешь, но в постели она по-прежнему хороша. А кроме того, он неправ - она уже не шлюха. Шлюха на покое, так точнее. В последний год она принимала только старых друзей и то в виде большого одолжения.
Мэтти оделась в скромное, но дорогое платье - она собиралась в церковь.
– Что ты сказала?
– Я хотела, чтобы ты еще поспал, Криллио.
– Ничего, я привык вставать рано, - сказал он, потом, чувствуя, как сильна в нем привязанность к этой женщине, неохотно добавил: - Мне не хотелось бы уходить, не попрощавшись с тобой и не поблагодарив.
– Тебе пора возвращаться к жене и семье.
Не поднимая на него глаз, она кивнула своим словам, насыпая в чашки щепотки сушеной травы для заварки. Занятая делом, она сосредоточенно поджала губы. Ее движения были очень точны и деловиты - впрочем, такой она была во всем.
Накануне вечером ледоторговый корабль встал под разгрузку у матрассильского причала. Корабль торговца со своим обычным грузом из Лордриардри пересек море Орла, добрался до берегов Оттассола и поднялся по бурливой Такиссе до самого Матрассила. На этот раз, кроме льда, торговец доставил в столицу еще и своего сына, которого собирался приучать к делу и познакомить с деловыми партнерами. Кроме того, торговец хотел представить своего сына и в доме Мэтти, с которой сам водил знакомство едва ли не с тех пор, как первый раз привез в Матрассил лед для королевского дворца. В свои уже не столь юные годы парень еще ничего толком не знал о жизни и торговле.
Старая подруга Мэтти приберегала для Дива девушку - сироту Западной войны, стройную и миловидную, с прекрасными чувственными губами и роскошными густыми волосами. Увидев девушку впервые, трудно было представить, что ее опыт в обращении с мужчинами, да и в жизни вообще, во много раз превосходил все, что знал об окружающем мире Див. Девушка, которую Мэтти вчера привела показать им, с виду была такой же юной и неискушенной, как Див. Торговец осмотрел девушку со всем тщанием, проверив при помощи медной монеты даже ее влагалище на предмет дурной болезни. Монета не позеленела, и он остался вполне доволен увиденным. Его сын без сомнения был глуп и недалек, но капитан все равно хотел для него только лучшего, по возможности самого лучшего.
– Мэтти, мне казалось, что у тебя есть дочка в невесты Диву.
Свое Мэтти всегда старалась держать при себе.
– А чем плоха эта девушка?
При этом взгляд веселой дамы словно бы говорил торговцу: "Занимайся своим делом, а мне позволь заниматься моим". Но уже через мгновение, может быть подумав о том, что торговец, всегда очень щедрый, теперь мог запросто хлопнуть дверью и больше не вернуться, Мэтти добавила:
– Моя дочь, Абази, своенравная и самостоятельная девушка, у нее большие планы. Недавно она сказала, что хочет перебраться жить в Оттассол. Я заметила, что в Оттассоле она не найдет ничего, чего не было бы здесь, на что она ответила: "хочу увидеть море". Не море ты увидишь там, а бесчисленных моряков, вот что я ей сказала.
– И где же Абази теперь?
– Она живет одна, потому что любит со всем справляться сама. Снимает комнату, у нее есть обстановка, немного хорошей одежды. Копит деньги на поездку на юг. Она молодая и хорошенькая и уже завела себе богатого друга.
Заметив тщательно скрываемую ревность в глазах Мэтти, торговец льдом молча кивнул. При всем своем любопытстве он решил не спрашивать, кто этот богатый друг дочери Мэтти.
Шлюха окинула неуклюжего Дива проницательным взглядом с головы до пят, потом оглянулась на девушку. Молодежь чувствовала себя очень неуютно и явно не могла дождаться, когда старшие оставят их в покое. Потом, подвинувшись вплотную к торговцу - желание поделиться сжигающей язык новостью пересилило все, даже страх, - Мэтти едва слышно шепнула имя на ухо торговцу.
Торговец картинно вздохнул.
– Вот как!
Хотя особого потрясения от услышанного он не испытал - и он и Мэтти слишком много повидали на своем веку, чтобы чему-то удивляться.
– Ты уже идешь, папа? - спросил торговца Див.
Торговец ушел вместе с Мэтти, предоставив сыну возможность разбираться самому. До чего же глупа бывает молодежь, и в какие немощные развалины превращаются старики!
Сейчас Див наверняка еще спит где-то в клетушке этажом ниже, сопя и уткнувшись носом в плечо своей новой знакомой. Вчера, выполняя отцовский долг, торговец был доволен собой, но теперь это приятное чувство ушло, сменившись грустью. Он был голоден, но просить о завтраке Мэтти не хотел - таково было здешнее неписаное правило. Со сна у него затекли ноги - постели шлюх не предназначались для удобного сна.