Я медленно обернулся и оглядел всё вокруг. Только два солдата, бледные и насмерть перепуганные, были на ногах, остальные ничком лежали на земле. Толпы уже не было; неподалеку валялся труп низенького священника с покрытым кровавой пеной лицом; у Креста Господня были всё та же приникшая к ногам Распятого женщина и Иоанн, весь ушедший в молитву, печальный, но просветлённый; могучая фигура римского солдата перед самым крестом, да два Сына Мудрости - я и Арраим - вот какова была обстановка последних минут Бога на Земле.
В теле жалкого менялы теплилась ещё жизнь. Очнувшийся уже центурион отдал приказание солдату перебить ему голени, а сам задумчиво отошел в сторону.
В это время из близлежащих кустов стали показываться бледные лица женщин и учеников Галилеянина. Я узнал Марию из Магдалы и Петра. Заметив меня, Мария подбежала ко мне и, заливаясь слезами, спросила:
- Мудрый эллин! Неужели Он мог умереть?
- Он воскреснет, Мария, - ответил я и, видя её страдания, обдал её теплом своей Мудрости.
Она вздрогнула и выпрямилась.
- Я знала это! Благодарю тебя, Мудрый! - прошептала она и, подбежав ко кресту, припала к ногам Распятого с другой стороны.
Центурион рассеянно глядел на эту сцену.
- Клянусь Юпитером! Я не знаю, что мне делать, - бормотал он.
- Не смущайся, храбрый солдат, - сказал ему Арраим, взяв его за руку. - Мне известны все намерения почтенного Понтия Пилата - он мой друг, - и поверь мне, что твоя милость по отношению к женщинам и ученикам Распятого не встретит его осуждения. Я знаю, он отдаёт тело почитателям Его…
- Спасибо тебе, эфиопянин, - ответил ему центурион, отирая пот, градом катившийся с его лица. - Но не скажешь ли ты мне, у кого я могу узнать подробно, кем был Распятый и что значат слова: "Сын Божий", невольно сорвавшиеся с моего языка? И что это за чудеса, свидетелем которых я был сегодня?
Задумчиво посмотрел на него Арраим.
- Не теряй из виду вот этого ученика, - ответил он, указывая на Иоанна. Он всё расскажет тебе, и ты узнаешь, Кем был Распятый.
- И будешь первым распятым на кресте христианином, - шёпотом добавил он, обращаясь ко мне. - Идём отсюда, Аргивянин, - сказал он громко, - да не будет лишних очей при изъявлении скорби Матери…
Мы медленно стали спускаться с холма. То там то сям лежали ещё не очнувшиеся от смертельного ужаса люди; несколько домов рухнули от подземного толчка. Небо немного очистилось, но ночь уже простирала покров свой над изредка ещё вздрагивающей землёй. Вдали показалась кучка спешивших людей; между них я узнал по длинной белой бороде мудрого Иосифа из Аримафеи.
Предпоследний аккорд Великой Космической Мистерии кончался. Начинался последний - Величайший.
Мир да будет с тобою, Эмпедокл!
Фалес Аргивянин
VII . Балкис - Царица Савская
Фалес Аргивянин - Эмпедоклу,
сыну Милеса Афинянина, -
о Премудрости богини
Афины Паллады - радоваться!
Раздвинем туманы минувшего, друг Эмпедокл, и пойдём со мною в область того, что люди будущих столетий назовут сказкой, а мы, неумирающие сознания Сынов Мудрости, пребывающей в анналах Вселенной - Былью.
Была ночь, и Селена алмазной лентой отражалась в таинственных водах Нила. Я, Фалес Аргивянин, стоял на башне храма Изиды и заносил на свиток папируса свои вычисления о восхождении новой звезды Гора в созвездии Пса.
И вот - ласковая рука легла мне на плечо, и зазвучал тихий голос Учителя - Великого Гераклита.
- Аргивянин! - сказал мне он. - Знаешь ли ты историю блистательной Царицы Савской - прекрасной Балкис?
- Учитель! Ты знаешь, тысячи лет я погружён в изучение великих рукописей Бытия, - и я указал на простиравшееся над нами безбрежное звёздное небо. - Когда же мне было заниматься историей цариц Земли, хотя бы они были столь же прекрасны, как царица неба звёздного - Звезда Утренняя?!
Гераклит тихо покачал головою.
- Аргивянин! - сказал он. - В ответе твоём звучит ирония, без которой не может обойтись ум сына благородной Эллады, но, поверь мне, своему Учителю, что не для праздной болтовни задал тебе я этот вопрос. Сядь, сын мой, и выслушай меня.
И я сел рядом с Учителем моим, и полилась его тихая, гармоничная речь, такая тихая и такая гармоничная, что порой она совершенно сливалась со звучанием лучей бледной Селены, обливавшей светом своим и меня, и Учителя, и башню храма Изиды, и воды таинственного Нила, и загадочную глубь простиравшейся за рекой немой пустыни.
И вот что рассказал мне Учитель: "Когда Огонь Земли поглотил Чёрную Землю перед рождением блаженной Атлантиды, и массивы первозданной Аемурии стали дном океана, - катастрофа не коснулась храма Богини Жизни, долго бывшего местопребыванием Царя Чёрных - таинственного Арраима. Но задолго до катастрофы неведомо куда исчез великий Царь, оставив свою землю, свой народ, свой храм и свою единственную дочь, ставшую первой жрицей Богини Жизни. Окружённая семью мудрыми жрецами, она, эта дочь, прекрасная Балкис, мужественно встретила ужасную катастрофу и мужественно перенесла её. И когда наконец спустя много месяцев рассеялись облака пепла и дыма, застилавшие небосклон, и обитатели храма Богини Жизни увидели себя на небольшом острове, окружённом мутными, пенистыми волнами нового океана, прекрасная Балкис совершила первое богослужение пред алтарём Богини Жизни и громко дала обет посвятить жизнь отысканию своего отца - таинственного Арраима, ибо она знала, что на нём почиет дыхание Богини Жизни Вечной и что умереть он - не мог.
И выступил тут старейший из жрецов - древний-древний старец Каинан, третье око которого видело еще великую погибшую расу Титанов Севера, и сказал:
- Балкис! Как даёшь ты обет, не зная, хочет ли великий повелитель наш, Сын Разума Арраим, чтобы ты искала его? Ибо вот - когда на планете жили ещё Титаны Севера, таинственный Арраим был уже на Земле, которая вовсе не его колыбель; ибо другое небо и другая земля в иных глубинах Космоса были свидетелями его рождения. Как бы прекрасна и мудра ты ни была, Балкис, ты всё же только былинка на его загадочной, непонятной дороге… Минует срок жизни твоей - и земля примет твоё тело согбенным от старости, а он, великий и таинственный, пойдёт далее, и каждый шаг его будет равен тысячам твоих жизней…
Нахмурив брови, нетерпеливо слушала прекрасная Балкис мудрые слова трёхглазого жреца.
- Каинан! - воскликнула она. - Далеко видит твой третий глаз, но не ему разглядеть глубины сердца моего, сердца дочери Арраима, Премудрой Балкис. Приведите сюда Арру, - коротко бросила она приказание жрецам и обратила лицо своё к статуе Богини.
Неодобрительно покачал головою Каинан.
- Балкис, Балкис! - сказал он. - Подумай, какие силы хочешь ты затронуть? Какие законы хочешь обратить в свою пользу? Ведь способностями Арры пользовались до сих пор только для сношения с Владыками Жизни и самой Богиней…
- Уйди, старик, - гневно сказала Балкис. - Или я уже не дочь Арраима и не верховная жрица Богини?
Она выпрямилась - и точно! - столько божественно-прекрасного было в её дивной фигуре, дышавшей мощью несказанной, что старый жрец потупился и, бормоча что-то, тихо отошёл назад.
А жрецы тем временем ввели в храм невысокую, чудную девушку. Была она другой, неведомой расы, ибо кожа её была бела как снег в противоположность тёмно-коричневой коже лемурийцев, а глаза были не сине-изумрудные, как у прекрасной Балкис, а чёрные; волосы не ложились волнующимися кудрями по плечам, а ниспадали каскадом до самого пола. И всё существо её, казалось, было проникнуто чем-то неземным, не здешним: будто дыхание иного мира вошло вместе с нею под своды храма.
Старые жрецы знали, что напрасно было бы искать отца и мать Арры среди лемурийцев: известно было, что смелый мореплаватель Фаласаил привёз несколько семей этих странных людей из своего путешествия к таинственным ледяным пустыням далёкого Юга; Премудрый Арраим тотчас велел поместить женщин при храмах и научил жрецов пользоваться их странной, загадочной способностью. Мужчины неведомого племени скоро вымерли все, и только женщины продолжали жить при храмах жизнью тепличных цветов.
Вошедшая девушка пугливо смотрела вокруг.
- Иди сюда, Арра, - властно сказала ей Балкис. - Иди и сядь на священное место.
Девушка послушно подошла к жертвеннику и села у его подножия в некое подобие кресла из базальта, инкрустированное разноцветными драгоценными камнями. Балкис надела ей на голову обруч из золота, с укреплённым спереди полированным диском из огромного алмаза, и осторожно повернула голову Арры так, чтобы центр диска улавливал отражение Солнца от гигантского золотого вогнутого диска, висевшего на столбе посреди храма.
Столб был подвижен, и вращающий его механизм был устроен так, что лучи Солнца всегда собирались в центре диска. Лишь только фокусы дисков совпали, - закрылись глаза Арры, и она погрузилась в таинственный сон Второй Жизни, сон, принципы которого тебе известны, Аргивянин, как Посвящённому.
И вот - заговорила спящая:
- Что ты хочешь от меня, Балкис?
- Отыщи отца моего, - властно сказала Балкис.
- Я вижу его, - почти немедленно последовал ответ.
- Спроси, как найти его! После недолгого молчания спящая ответила:
- Он говорит, что тебе не следует искать его, ибо ноги его на стезе Бога, по которой ты не можешь идти, Балкис. Не для смертного эта стезя.
Гневно нахмурила свои брови Балкис.
- Скажи ему, - вскричала она, - что он не вправе отказываться от своей дочери! Ибо вот - на какой стезе были ноги его, когда он зачинал меня? Я хочу быть подле него.
- Он не отказывается от тебя, Балкис, - ответила Арра, - ибо он всегда с тобою. Но и зачиная тебя, он творил Закон Бога. Но с ним - ты, смертная, быть не можешь…
Мрачно смотрела на лицо Арры Балкис.
- Хорошо же, - с трудом сказала она. - Отврати от отца взоры свои, Арра. Слушай меня: можешь ли ты дивным духом твоим найти дорогу к Вечному Огню Жизни Земли?
Дрогнули жрецы… С жестом отчаяния закрыл голову свою древний
Каинам. По лицу спящей разлилась мертвенная бледность. Чуть слышно прошептали её уста:
- Могу… знаю… вижу… Но если я скажу тебе, - угаснет моя искра жизни…
Нетерпеливо пожала плечами прекрасная Балкис:
- Что нужды? Ты должна сказать мне… Я потом помогу тебе воплотиться вновь и быть около меня…
- Это не в твоей власти, Балкис, - ответила спящая. - Я. никогда не буду около тебя… Я боюсь всех, не исполняющих Воли Единого…
- Довольно! - топнула ногою Балкис. - Я хочу знать и буду знать, хотя бы из-за этого рассыпалась вся Земля. Говори - я слушаю!
Толпой кинулись жрецы из храма вслед за Каинаном, не желая слышать страшного ответа. Не будем и мы слушать его, Аргивянин; достаточно тебе знать, что прекрасная Балкис получила то, чего требовала ценою жизни бедной Арры.
Она узнала дорогу к Вечному Огню Жизни Земли, нашла этот Огонь и получила в удел жизнь планетную. Ты поражён, Аргивянин, безмерной дерзостью Балкис? Кто знает, Аргивянин, не получила ли она вместе с планетной жизнью и столь же долгое страдание?
Ныне царствует она в Саве, севернее земли Ор, и царствует мудро, ибо было ей время сделаться мудрой. Но никогда не устаёт она искать отца своего…
- Но ведь мы знаем Четырежды Величайшего, Учитель, - сказал я, Фалес Аргивянин.
- Ему угодно было открыться нам, - ответил мне Гераклит, - но никогда не откроется он непослушной дочери своей. Ныне, каждое тысячелетие, даёт она великое Празднество Мудрости и собирает представителей всех Посвящений - великих мудрецов мира в тщетной надежде узнать от них тайну отца своего. И тут есть лукавство, Аргивянин, ибо многие из Мудрых меняют преданность знаку своего Посвящения на преданность самой прекрасной женщине планеты и остаются навеки прикованными к её дивному престолу.
- Но ведь это падение, Учитель? - спросил я.
- Да, - ответил мне печально Гераклит. - Но прекрасная Балкис немедленно одаряет павшего Огнём Жизни Земли и тем предотвращает его смерть. Но - всё равно: могучий Арраим тотчас же тушит память о себе в тех из них, кто знал его… Фиванское Святилище, - добавил, помолчав, Гераклит, - потеряло у её трона трёх сынов своих…
- Но зачем же тогда Святилище посылает туда, на этот праздник, своих Посвящённых? - спросил я, Фалес Аргивянин.
- А какое Святилище имеет право отказываться от испытания? - ответил мне вопросом Мудрый. - Ныне приближается время праздника, и прекрасная Балкис уже прислала своё приглашение…
- И ты решил послать меня, Учитель! - добавил спокойно я, Фалес Аргивянин.
- Да, сын мой, - сказал мне Мудрый. - Только твоя душа, сын Эллады, подобна спокойствию базальтовых скал в глуби океана, и покойно за тебя Святилище наше…
- Да будет! - ответил я, ибо вот - тогда я умел повиноваться.
По священным водам Нила добрался я в лодке до гор Эфиопии, миновав благополучно становище диких сынов пустыни и Страну Мёртвых. Отпустив с миром сопровождавших меня финикийских матросов, я один вступил в ущелье гор, заставив указывать мне путь мудрую Змею, быстро ползшую впереди меня.
Не в обычае Шиванского Святилища было путешествовать пышно, ибо вот - мы знали, что блеск и роскошь Земли - прах под пятою Господа, а наша Мудрость - безумие перед очами Его. Одинокие и нищие ходили мудрые сыны Маяка Вечности по лицу планеты, но не было никого богаче нас.
Через два дня пути я встретил пышный караван, состоявший из трёх десятков верблюдов и десятка слонов, сопровождаемый целым отрядом роскошно одетых смуглых наездников в золотых шлемах: три слона были белого цвета и несли на мощных спинах своих целые башни из золота, серебра, платины и драгоценных каменьев, задрапированные в тонкие шёлковые ткани страны дравидов. То следовали на Празднество Мудрости Сыны Треугольника.
Я скромно посторонился и усилием воли временно загасил знак Маяка Вечности, сиявший у меня на челе, дабы не быть узнанным Сынами Треугольника.
А за ним следовал другой караван - из белых верблюдов, но глава каравана - мудрый Посвящённый Лунного Святилища - седой, крепкий халдей - помещался в носилках из слоновой кости, украшенных рядами рубинов и бахромой из тонкого золотого кружева. Носилки несли двенадцать чёрных невольников из земли Далёкого Мыса, которую некогда посетил и я, Фалес Аргивянин, когда Святилище Фив послало меня сопровождать храброго финикийца Ганнона в его далёкое плавание.
Сначала взгляд мудрого халдея скользнул равнодушно по мне, но, остановившись на главе Змеи, улёгшейся у моих ног, вспыхнул огнём разумения, и насмешливо-добродушная улыбка подернула его губы. Он сделал знак, и невольники остановились.
- Мудрый чужестранец! - ласково обратился халдей ко мне. - Я извиняюсь за моих братьев по Мудрости из Символа Треугольника, не узнавших тебя. Но велика их Мудрость, и необъемлемость её не помещается на грешной Земле, и потому взоры их всегда устремлены ввысь - в небо. Взгляд же бедного старого халдея всегда скользит по земле, стараясь подобрать крупицы рассыпанной ими Мудрости, - и вот я увидел голову твоего не совсем обычного спутника, мудрый эллин из Великого Святилища Фив. Не будешь ли ты добр и не почтишь ли мою старость согласием разделить моё одиночество в дальнейшем путешествии?