- Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты можешь открыть эту тюрьму. Можешь забрать меня отсюда, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты - хороший человек, верный.
- Послушайте! - закричал я. - Если вы действительно там, постучите в башню! Позвольте мне убедиться, что вы там!
Голос засмеялся.
- Я могу сделать нечто большее. Поверь мне, я могу совершить многое.
- Я не понимаю.
Голос мягко засмеялся.
- Ты чувствуешь себя скверно? - спросил он меня вкрадчиво. - Ты чувствуешь, как будто тебя скрутили судороги и тебе больно?
Я содрогнулся. Я на самом деле чувствовал себя ужасно.
В моем желудке все перевернулось и бурлило. На мгновение я подумал, что съел что- то не то за ланчем, но последующие спазмы в желудке дали понять, что я болен всерьез. Вдруг мой живот свело ужасной судорогой, рот непроизвольно широко открылся и содержимое желудка выплеснулось наружу, на броню танка. Когда я смог выпрямиться и оглянуться, то с ужасом обнаружил, что же вызвало эту тошноту. Из моего желудка вывалились тысячи бледных шевелящихся личинок. Они начали расползаться по всему танку, розовеющие и отвратительные. Все, что мне оставалось делать, это бежать прочь от жуткого старого "шермана". Совершенно обезумевший от ужаса, я спрыгнул на траву, борясь с болью и судорогами.
А позади меня раздавался шепот:
- Ты можешь мне помочь, ты знаешь. Ты - хороший человек, верный.
Глава II
Отец Антуан протягивал мне чашку "Малиси". Он держал ее на вытянутой руке, как опасный медицинский препарат. Я взял чашку своими нетвердыми руками и поблагодарил:
- Спасибо, отец.
Он замахал руками, словно говоря: не за что, не за что, затем примостил свое старое дряблое тело в кресло и открыл табакерку.
- Итак, вы пошли слушать голоса, - сказал он, беря пальцами щепотку табака.
Я согласно кивнул.
- Вы выглядите, извините меня, как будто они насмерть перепугали вас.
- Не они. Он.
Отец Антуан вздохнул, закашлялся и трубно высморкался. Затем сказал:
- Демоны бывают разные. Один демон может быть и "ими", и "им", как пожелает. Демон - это средоточие зла.
Я перегнулся через маленький стол вишневого дерева и взял магнитофон.
- Чтобы там ни было, оно здесь, на кассете, и это "ОН". Единственный адский голос.
- Вы записали это? То есть вы на самом деле слышали?
Выражение лица старого священника, бывшее сначала учтивым и немного недоверчивым, внезапно изменилось. Он знал, что голос или голоса существуют на самом деле, потому что он сам лично был у танка и слышал их. Но что касается меня, то пойти туда одному, чтобы удостовериться в этом, не имея каких- либо религиозных знаний вообще, это было странно и страшно, мой поступок явно обеспокоил его. Священники, я полагаю, знаются с демонами. Они действуют в мире духов, и следует ожидать, что они подвергаются угрозам и преследованиям со стороны темных сил. Но когда эти силы так злы и мощны, что начинают влиять на обычных людей, когда их руки дотягиваются до простых фермеров и картографов - тогда, я уверен в этом, - большинство священников ударяются в панику.
- Предыдущей ночью я не был там, потому что заболел, - сказал я отцу Антуану. - Хотел, но не смог.
- Танк виноват в вашей болезни? Не так ли?
Я кивнул, и горло мое опять свело судорогой при воспоминании о том, что вышло из моего нутра.
- Что бы там ни находилось, внутри танка, оно вывернуло меня наизнанку И заставило корчиться. Пришлось выпить полбутылки виски и съесть упаковку парацетамола, чтобы справиться с этим.
- Вы ходили туда один?
- Я ходил с Мадлен Пассерель. Дочерью Огюста Пассереля.
Отец Антуан мрачно проговорил:
- Да. Я знаю, что танк давно приносит неприятности семье Пассерель.
- К сожалению, Мадлен сама не слышала голоса. Она осталась в машине, потому, что было холодно. Но она слышала запись и видела мою болезнь. Они позволили мне переночевать на своей ферме.
Отец Антуан указал на магнитофон:
- Вы собираетесь познакомить меня с этим?
- Если хотите.
Отец Антуан кивнул с мягким, но мрачным выражением на лице.
- Уже много лет никто не приходил ко мне за помощью и разъяснениями, как вы. В свое время я был экзорцистом, нечто вроде специалиста по демонам и падшим ангелам. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам. Если то, что вы слышали, является голосом настоящего демона, налицо большая опасность, потому что он силен и свиреп. Но давайте, однако, послушаем.
Он посмотрел в сторону холодного камина. На улице вновь шел снег, но отец Антуан, очевидно, верил, что сидеть в холоде более возвышенно, нежели в тепле и при свете огня.
Что касается меня, то я предпочитаю прежде погреть ноги у камина, а уже потом размышлять о духах и дьяволах.
Отец Антуан начал:
- Я твердо помню еще с тех времен, когда я был экзорцистом, что следует сразу классифицировать демона, с которым столкнулись. От некоторых демонов очень легко избавиться. Достаточно просто сказать: "Именем Отца, и Сына, и Святого Духа, изыди!" - и они убираются обратно в ад. Но с некоторыми справиться гораздо труднее. Например, с Адрамелехом, о котором рассказывается в книге "Псевдо монархия демонизма", или с Белиалом. Существует еще Билзебаб, правая рука Сатаны, его почти невозможно изгнать. Я никогда не встречался с ним и надеюсь, что и дальше не встречусь. Но я читал очень интересный рассказ о том, как он вселился в одного человека, это было еще в XVII веке, и потребовалось семь недель непрерывных экзорцистских действ, чтобы отправить его обратно в небытие.
- Отец Антуан, - мягко перебил я его, - все это было давно. Мы же встретились здесь с каким- то современным, новым злом.
Священник мрачно улыбнулся:
- Зло не бывает новым, мсье. Оно просто меняет лицо.
- Но что произойдет, если здесь появится древний демон?
- Ну, - ответил священник, - давайте сначала послушаем кассету. Тогда мы. возможно, выясним, кем или чем может быть этот голос. Возможно, Билзебаб, он же Вельзевул самолично, может быть, кто- нибудь ему под стать.
Я вставил кассету, нажал кнопку "пуск" и положил магнитофон на стол. Послышался шипящий звук, потом металлический стук (это я положил магнитофон на башню танка), затем в полнейшей тишине раздался далекий лай собаки. Отец Антуан подался вперед и приложил ладонь к уху.
- Ваш способ подтвердить то, что вы слышали, очень необычен. Раньше мне приносили дагерротипы и фотографии проявлений зла, но магнитофонную запись - никогда.
Кассета потрескивала и шипела, затем ужасный, шипучий голос произнес:
- Ты можешь помочь мне, ты знаешь.
Отец Антуан замер и уставился на меня. Голос продолжал:
- А ты как будто хороший человек. Хороший и правдивый. Ты можешь открыть эту тюрьму. Ты вытащишь меня, я хочу присоединиться к моим собратьям. Ты правдивый.
Отец Антуан пытался что- то произнести, но я приложил палец к губам, призывая его к молчанию.
Голос шептал:
- Ты можешь помочь мне, ты знаешь. Ты и этот священник. Посмотри на него! Разве у этого священника есть что скрывать? Разве может этот человек скрывать что- то под своей церковной одеждой?
Я с удивлении уставился на магнитофон:
- Этого не говорилось! Он не мог этого сказать!
Отец Антуан побледнел. Он спросил дрожащим голосом:
- Что это значит? Что он говорит?
- Ах, отец, отец, - шептала кассета. - Конечно, ты вспомнишь лето двадцать восьмого года. Очень далекое лето, отец, но очень памятное. День, когда ты на реке посадил юную Матильду в свою лодку. Конечно, ты помнишь это.
Отец Антуан быстро вскочил на ноги, как игрушка с пружинкой внутри. Его ноздри в бешенстве раздувались. Он уставился на магнитофон с таким выражением, как будто перед ним был сам дьявол. Его грудь с шумом вздымалась и опускалась, говорил он с трудом.
- Это был невинный день! - Он задыхался. - Невинный! Как ты смеешь! Как ты смеешь предполагать, что было что- либо еще! Ты! Демон! Cochon! Vos mains sont sales аvес le sang des innocents!
Я встал и сжал плечо отца Антуана. Он попытался оттолкнуть меня, но я сжал его сильнее и сказал:
- Отец это только розыгрыш. Ради Бога.
Отец Антуан взглянул на меня влажными глазами:
- Розыгрыш? Я не понимаю.
- Думаю, так и есть. Это всего лишь магнитофон. Он сыграл с нами эту шутку.
Он нервно взглянул на магнитофон, тот все еще был включен.
- Это не может быть шуткой, - быстро возразил он. Как магнитофон мог мне отвечать? Это невозможно.
- Но вы же сами слышали, - сказал я. - Значит, может быть.
Я был испуган и растерян так же, как и он, но не хотел этого показывать. Я мгновенно все понял, во все поверил и осознал, что начал впутываться в нечто странное и неконтролируемое. Это сродни ощущению человека, стоящего на пороге зеркального зала и борющегося с искушением войти и выяснить, что же это за фигуры молчат там, в темноте.
Я нажал на кнопку "стоп". В комнате воцарилась тишина.
- Садитесь, отец Антуан, - попросил я. - Сейчас я перемотаю кассету, и мы убедимся, что это только шутка.
Старый священник проговорил:
- Это работа Сатаны. Я не сомневаюсь. Это работа самого дьявола.
Я деликатно усадил его обратно в кресло и открыл табакерку. Он сидел бледный и неподвижный все время, пока я перематывал кассету. Я нажал кнопку "пуск".
Мы молча ждали. Вновь услышали треск и шипение кассеты, металлический стук и лай собаки. Затем раздался голос, но на этот раз он звучал еще тверже и злее. Он звучал как голос чудовищного, странного создания, наслаждающегося болью.
- Ты можешь помочь мне, ты знаешь, - повторял он. Ты как будто хороший человек. Хороший и верный. Ты можешь открыть эту тюрьму. Ты освободишь меня, чтобы я присоединился к моим собратьям. Ты как будто хороший человек, верный.
Отец, Антуан неподвижно сидел в кресле, его суставы побелели - с такой силой он сжимал пальцы.
Голос говорил:
- Отец Антуан может убрать крест, загнавший меня внутрь, и снять заклятие. Ты ведь можешь сделать это, не так ли, отец Антуан? Ты должен сделать все, что угодно, для старого друга, а я - твой старый друг. Ты вызволишь меня, и я при соединюсь к собратьям. Вельзевул, Люцифер, Мадилон, Салумо, Чароу, Феу, Амекло, Саграель, Праредан…
- Прекрати! - закричал отец Антуан. - Прекрати это! С необычной для девяностолетнего старика яростью он потянулся к магнитофону, схватил его обеими руками и изо всей силы грохнул о стальную решетку камина. Когда он сел снова, его глаза сверкали от бешенства. Он выудил из разбитого магнитофона тонкую коричневую кассету и швырнул ее в корзину для мусора.
Я смотрел на это в полном оцепенении. Магнитофон- то тут при чем? Кроме того, я впервые видел священника, который разносит вдребезги собственность других людей.
- Что случилось? Почему вы, черт возьми, это сделали? вскричал я наконец.
Священник глубоко вдохнул.
- Это было заклинание, - пояснил он. - Заклинание, которым можно вызвать Вельзевула! Если бы были сказаны последние три слова, этот демон был бы сейчас с нами.
- Вы это серьезно?
Отец Антуан все еще держал в руках обломки моего магнитофона "Сони".
- Вы думаете, я вдруг, ни с того ни с сего, стал бы ломать вашу машину? Эти слова могли, призвать сюда снизу самого ужасного из дьяволов. Я куплю вам новый, не беспокойтесь.
- Отец, Антуан, я беспокоюсь не о магнитофоне, меня тревожит совсем другое. Если это существует внутри танка, что мы можем сделать? Изгнать? Выпустить наружу? Взорвать? Сжечь?
Отец Антуан стряхнул искореженные обломки магнитофона со своей рясы в корзину для бумаг.
- Экзорцизм, мой друг, чрезвычайно сложен для понимания. В наши дни его действия совершаются очень непросто, применяется он только в крайне серьезных случаях. Что касается поджога или подрыва танка - это не лучший выход. Он, конечно, угрожает Пуан- де- Куильи. В этом случае мы получим бешеную собаку на длинном поводке вместо бешеной собаки, запертой в конуре. Он все равно не сможет исчезнуть, пока распятие на башне и пока не снято заклятие.
Я достал портсигар, вынул сигарету, затем не спеша прикурил и глубоко затянулся. Французский табак настолько сырой, что я мог курить сигарету очень долго.
- Как бы то ни было, он хочет выйти наружу,
- Конечно, - согласился отец Антуан. - Он хочет присоединиться к своим товарищам по злу. Своим собратьям. Возможно, демоны или посланники дьявола были и в остальных двенадцати танках.
- Вы думаете, они были посланниками дьявола?
- Похоже на то. Почему танки были окрашены в черный цвет? Почему никогда не открывали люки? Вам уже известно, что немцы говорили о дьяволе, преследующем их на колеснице. Не знаю, была ли у вашего друга возможность изучить другие книги о войне. Он бы тогда узнал, что равнину Орне освободили очень быстро, гораздо быстрее, чем остальные местности вокруг. Была порядочная разруха, но здесь… танки быстро прошли мимо, и никто не пытался задержать их.
Я выдохнул дым.
- Вы полагаете, эта особая дивизия была сформирована из демонов? Но как это возможно? Демоны - это… ну, черт возьми, это демоны. Они особенные. Они воображаемые. Они не могут сражаться, как воины.
- Напротив, - возразил отец Антуан, - именно это у них лучше всего и получается.
- Но как могло случиться, что никто раньше не слышал ничего об этой танковой колонне? Как армия могла допустить, чтобы это случилось?
- Многое из того, что происходило на войне, до сих пор скрывается. В конце концов, что значат тринадцать танков среди сотен? Возможно, ваше правительство решило провести небольшой эксперимент с черной магией.
- Отец Антуан, это совершенно невозможно! Если и существуют вещи, которыми Пентагон не занимается, так это именно черная магия!
Отец Антуан подошел к высокому окну и выглянул во дворик. Несмотря на утро, небо было темным, вечерним. Шел мокрый снег. Церковные часы пробили одиннадцать.
- Люди забыли, что война изначально - действо туманное и магическое. Гитлер много занимался магией, он конфисковал копье Лонгинуса из Уовбургского музея в Вене, потому что верил в предание - "Кто владеет этой реликвией, тот владеет судьбой мира".
Я слушал отца Антуана краем уха - меня больше волновали собственные проблемы.
- Отец Антуан, это все очень занятно, но что же делать с танком?
Отец Антуан повернулся ко мне:
- Мы ничего не сможем сделать, мой друг. Люди, которые не глупее нас, заварили танк. Они закрыли путь, по которому зло может вырваться наружу, и было бы глупо разрушать их работу. Если они не забрали этот танк, значит, он должен остаться здесь.
- И Пассерели будут страдать от него всю жизнь? Вы знаете, ведь Мадлен верит, что танк убил ее мать.
Старый священник кивнул:
- Она не говорила мне об этом, но я догадывался. Сожалею, но я ничем не мог им помочь. Я только благодарю Бога, что здесь стоит лишь один танк, а не несколько…
Я последний раз затянулся сигаретой и затушил ее о край пепельницы.
- Я думаю, вы были слишком нерешительны, - сказал я ему. - Может быть, настало время дать Пассерелям передышку, а может, пора Пентагону покончить со своими грязными делишками.
Отец Антуан взглянул на меня и перекрестился.
- Я обязан предупредить вас, что открывать танк более чем глупо. Это самоубийство.
Я встал и откинул волосы назад.
- Магнитофон стоил сто восемьдесят девять франков, - сказал я. - Но я буду рад получить половину.
Отец Антуан медленно покачал головой.
- Возможно, я когда- нибудь пойму американцев, - произнес он. - Возможно, и они когда- нибудь поймут сами себя.
Я заказал стакан вина за ланчем в небольшом прокуренном баре под названием "Туристы". За стойкой стояла высокая женщина в форме официантки. Народу было не очень много. Вино здесь подавали, по- видимому, собственного приготовления, оно было настолько грубым, что вполне сгодилось бы для мойки и чистки фамильного серебра. К тому же в местных табачных лавочках даже не нашлось сигарет.
Мадлен вошла в бар, она выглядела очень бледной и измученной. Увидев меня, она пересекла зал и положила руку мне на плечо.
- Дан, с тобой все в порядке?
- Конечно, в порядке. Я только что разговаривал с отцом Антуаном…
Я помог Мадлен снять пальто и отнес его в гардероб. На ней была надета голубая блузка с рюшками, и наверняка это был довольно изысканный наряд для Пуан- де- Куильи, но в Париже такие блузки вышли из моды лет восемь назад. Тем не менее выглядела она неплохо. Мое настроение. заметно улучшилось - ведь так приятно, когда кто- то заботится о своем внешнем виде для вас. Официантка покинула свое место за стойкой бара и принесла нам заказанное вино. Мы чокнулись стаканами, как случайные любовники, со стороны это могло выглядеть именно так.
- Ты дал отцу Антуану прослушать кассету?
- Да, вроде этого.
Она прикоснулась к моей руке:
- Там было что- то? Ты не хочешь мне рассказывать?
- Не знаю. Думаю, сейчас мы находимся на распутье. Мы можем вскрыть танк и посмотреть, что внутри, а можем и забыть об этом навсегда.
Мадлен приподнялась и погладила меня по щеке. Ее запавшие глаза были полны страдания и сочувствия. Если бы я прошлую ночь, лежа на двуспальной кровати в доме Пассерелей, не чувствовал себя так скверно, то мог бы прогуляться по коридору и постучать в дверь к Мадлен. Но, должен сказать, что после всего, что случилось, желание заняться любовью выглядит последним желанием, которое может прийти в голову.
Она отхлебнула вино.
- Как мы можем оставить его здесь? - спросила она. И более того, как можно забыть о нем?
- Я не знаю. Но мэр и прочие представители власти, даже отец Антуан, сочли возможным оставить его здесь на тридцать лет.
- Ты думаешь, я держу пчелу в моей шляпке?
- Где ты слышала этот оборот? В английских женских школах?
Мадлен взглянула на меня, но без улыбки.
- После войны прошло много лет. Разве у нас больше не было потерь? Отцов, братьев, друзей? А, американские солдаты все еще присылают нам открытки из- за океана по праздникам, и это сердит меня. Да, они спасли нас, но хватит уже ликовать по этому поводу. Война не может быть праздником, ни для кого. О ней лучше забыть. Конечно, мы всегда будем об этом помнить, потому что они оставили здесь свой танк…
Я откинулся назад на стуле.
- Итак, ты хочешь его вскрыть?
Ее глаза были холодны.
- Существо из танка желает присоединиться к своим собратьям, просит о помощи. Если мы его выпустим, оно отправится к своим друзьям, а для нас это будет концом всей истории.
- Отец Антуан предупредил, что открыть танк равносильно самоубийству.
- Отец Антуан стар. Кроме того, он верит, что дьяволы и демоны имеют огромную силу. Он сказал мне как- то после урока катехизиса: "Мадлен, если бы Иисус не заботился обо всем, весь мир был бы переполнен демонами".
Я кашлянул.
- Предположим, мы откроем танк, а там находится демон?
Мадлен смотрела невидящими глазами.