– Я тут вспомнила. Мы, кажется, о чем-то говорили вчера? Вы, случайно, не просили меня выйти за вас замуж? Точно помню, что-то такое было.
Рамсден три раза сглотнул.
– Просил, – еле слышно произнес он.
– Мы ведь тогда ничего не решили, да?
– А?
– Я говорю, вопрос остался открытым.
– Э?
– Так вот, надеюсь, вас не слишком затруднит, – мягко проговорила Юнис, – зайти ко мне и продолжить этот разговор.
Пол закачался под ногами Рамсдена.
– Нам никто не помешает, – добавила Юнис. – Крошка Уилберфорс лег спать, у него болит голова.
Рамсдену понадобилось какое-то время, чтобы отлепить язык от гортани.
– Буду сию минуту! – хрипло выпалил он на бегу.
РАЗЛУЧЕННЫЕ СЕРДЦА
© Перевод. С. Никонов, 2012.
В курительной гольф-клуба весело потрескивал огонь, и старейшина время от времени поглядывал в окно на сгущающиеся сумерки. Снег мягко ложился на поле. С того места, где сидел старейшина, открывался прекрасный вид на девятый грин. Вот в полумраке декабрьского вечера из-за холма появился мяч, прокатился по траве и остановился в метре от лунки. Старейшина одобрительно кивнул. Хороший удар.
Молодой человек в твидовом костюме спустился с холма, легко и уверенно загнал мяч в лунку, перекинул через плечо сумку с клюшками и направился к клубу. Через несколько мгновений он вошел в курительную и, увидев огонь, издал восторженный клич.
– Замерз как собака! – сообщил молодой человек.
Он позвонил официанту и заказал чего-нибудь горячительного. Старейшина любезно согласился составить ему компанию.
– Люблю играть зимой, – сказал молодой человек. – Все поле твое. Мир полон лодырей, которые вылезают только при хорошей погоде. И как у них хватает наглости называть себя гольфистами!
– Не все так преданы игре, как вы, мой мальчик. – Мудрый наставник с удовольствием нырнул носом в свою кружку. – Будь так, мир стал бы намного лучше и было бы меньше всяких беспорядков.
– Гольф я люблю, – согласился молодой человек.
– Пожалуй, только один гольфист на моей памяти был более предан игре. Я о Мортимере Стерджисе.
– Это тот, что пристрастился к гольфу, когда ему было тридцать восемь? Девица, с которой он был помолвлен, ушла к другому, потому что у Стерджиса не хватало времени совмещать гольф с ухаживаниями. Помню, вы как-то рассказывали.
– У этой истории есть продолжение, если не возражаете, – предложил старейшина.
– Окажите честь, – ответил молодой человек. – Начинайте!
– Некоторые, – повел свой рассказ старейшина, – считали, что Мортимер Стерджис помешался на гольфе, и осуждали его. Я с ними не согласен. Во времена короля Артура никто не возводил хулу на юного рыцаря, если тот, забыв про общественные и деловые обязательства, отправлялся на поиски Святого Грааля. В Средние века человек мог посвятить жизнь крестовым походам, и толпа его боготворила. Стоит ли клеймить человека нашего времени за ревностное увлечение современным эквивалентом – Поиском Совершенства в Гольфе? Мортимер Стерджис не достиг совершенства, но все же снизил свой гандикап до девяти, и я снимаю перед ним шляпу.
Эта история началась, когда Стерджис уже не был новичком в гольфе и его гандикап приближался к двенадцати. Вы, конечно же, знаете, что именно в это время гольф начинает по-настоящему захватывать. Пристрастие Мортимера к игре выросло безмерно – никакого сравнения с тем, что было раньше. Он и до этого играл, но теперь на самом деле засучил рукава и окунулся в гольф с головой. Тогда же он начал вновь подумывать о женитьбе. Статистика свидетельствует, что практически все великие гольфисты были люди женатые – так, может, священные узы брака способны улучшить игру? Мысль, что он столько теряет, не давала Мортимеру покоя. Более того, в нем проснулся отцовский инстинкт. Как он справедливо заметил, неизвестно, благотворно ли скажется брак на игре, однако прослеживается четкая связь между женитьбой Томми Морриса-старшего и существованием Томми Морриса-младшего, который четыре раза подряд выиграл Открытый чемпионат Британии. Короче говоря, к сорока двум годам Мортимер Стерджис созрел для того, чтобы предложить какой-нибудь милой девушке сделаться приемной матерью одиннадцати драйверам, двадцати восьми паттерам и еще пятидесяти пяти клюшкам, которые он собрал за карьеру гольфиста, – общим числом девяносто четыре. Разумеется, с единственным условием: будущая миссис Стерджис тоже должна играть в гольф. До сих пор помню ужас в его глазах, когда некая девушка, восхитительная в других отношениях, сказала, что никогда не слышала о Гарри Вардоне; может, он имеет в виду шляпку а-ля Долли Вардон? Со временем она стала великолепной женой и матерью, но Мортимер Стерджис с ней больше не разговаривал.
С наступлением января Мортимер обычно уезжал на юг Франции – к солнцу и зеленой сухой траве. В этом году он поступил точно так же: с чемоданом и девяносто четырьмя клюшками отправился в Сен-Брюле и остановился, как всегда, в отеле "Сюперб", где его знали и к привычке отрабатывать удары в спальне относились с доброжелательной снисходительностью. В первый же вечер, предварительно разбив статуэтку молящегося младенца Самуила, Мортимер оделся и вышел к обеду. И тут его очам предстала Она.
Вы знаете, что Мортимер Стерджис был ранее помолвлен, но Бетти Уэстон никогда не пробуждала в нем таких чувств, как эта девушка. Как он сам потом сказал мне, один лишь взгляд на то, как она опустошает тарелку супа, поднял в нем шальную бурю страстей. Такое чувство бывает, когда ваш мяч, угодив в заросли бурьяна, неожиданно выскакивает оттуда прямо на середину фервея, отрикошетив от камня. Гольф поздно вошел в жизнь Мортимера Стерджиса, а любовь – еще позже. И точно так же, как позднее пристрастие к игре оказалось искренним, любовь, сразившая его в середине жизни, стала настоящей. Мортимер доел обед, не замечая вкуса еды, что в иных отелях только к лучшему. Он тщательно обследовал местность в поисках кого-либо, кто мог бы его представить. Наконец такой человек нашелся, и знакомство состоялось.
Она была миниатюрной и на первый взгляд довольно хрупкой девушкой с большими голубыми глазами, облаком золотых волос и милым лицом. Левая рука висела на перевязи. Девушка взглянула на Мортимера так, словно наконец нашла что-то, и это что-то кое-чего стоит. Склонен думать, это была любовь с первого взгляда, причем взаимная.
– Хорошая сегодня погода, – сказал Мортимер. Он был мастер завязывать беседы.
– Да, – согласилась девушка.
– Люблю хорошую погоду.
– Я тоже.
– Когда погода хорошая – в этом что-то есть!
– Да.
– Ну… в общем… хорошая погода – гораздо лучше, чем нехорошая, – изрек Мортимер.
Он с тревогой посмотрел на девушку – не слишком ли глубокая тема для разговора, но, похоже, она прекрасно следила за ходом его мысли.
– Совершенно верно, – ответила она. – Погода такая… такая прекрасная.
– Именно, как раз это я и хотел сказать, – подтвердил Мортимер. – Такая прекрасная. Вы это очень точно подметили.
Он был очарован. Редко встретишь красоту в сочетании с живым умом.
– У вас что-то с рукой, – продолжил он, указав на повязку.
– Да, немного растянула на чемпионате.
– На чемпионате? – заинтересовался Мортимер. – Может, это невежливо, – пробормотал он извиняющимся тоном, – но я не расслышал. Как, говорите, вас зовут?
– Моя фамилия Сомерсет.
Во время разговора Мортимер все сильнее и сильнее подавался вперед, а теперь совсем потерял равновесие и едва не выпал из кресла. Вот это да! Ведь еще до того, как они встретились и заговорили, он сказал себе, что именно ее любил всю жизнь. А она, оказывается, Мэри Сомерсет! Комната поплыла перед глазами Мортимера.
Вам, разумеется, знакомо это имя. Еще в первых раундах женского Открытого чемпионата по гольфу имя Мэри Сомерсет вряд ли кому-то что-то говорило. Она не выбыла из соревнования после двух раундов; правда, ее соперники были такими же безвестными игроками. Затем, в третьем раунде, Мэри играла против чемпионки и победила – и с этого момента ее имя было у всех на устах. Мэри стала фавориткой и не обманула ожиданий публики: она, словно на крыльях, взлетела к финалу и с легкостью одержала победу. И вот она здесь, разговаривает с ним накоротке и, как ни трудно поверить, находит его обаятельным.
– Черт возьми! – благоговейно проговорил Мортимер.
Их дружба быстро переросла в нечто большее – обычное дело для юга Франции. В этом благословенном климате нужно лишь найти девушку, остальное довершит природа. На следующее утро Мортимер пригласил мисс Сомерсет прогуляться по полю для гольфа, чтобы та взглянула, как он играет. Он немного робел, ведь его мастерство не того уровня, чтобы восхитить чемпионку. С другой стороны, нельзя упускать возможность выслушать полезный совет. Так и вышло – на четвертой лунке Мортимер исполнил такой драйв, что даже сам удивился, однако мяч остановился в прескверной выемке.
Он повернулся к девушке.
– И что же мне теперь делать?
Мисс Сомерсет смотрела на мяч. Казалось, она обдумывает именно этот вопрос.
– Нужно ударить как следует, – сказала она.
Мортимер так и знал, она предлагает полный удар железкой. Беспокоило одно: если мяч лежал не на песчаной горке ти, его умения хватало только на короткий замах, иначе удар неизменно срезался. Однако перед такой замечательной девушкой никак нельзя осрамиться. Мортимер сделал полный замах и положился на удачу. Смелость была вознаграждена – мяч полетел так чисто и точно на флаг, будто удар направлял сам Джон Генри Тейлор. Минуту спустя Мортимер закончил лунку на один меньше пара.
Если он не сделал предложение немедленно, то лишь из страха, что она испугается и откажет – ведь они так мало знакомы. Теперь, когда она продемонстрировала неоспоримый профессионализм в гольфе, сомнений не оставалось – живи Мортимер хоть вечность, другой девушки для него не будет. Рука об руку с ней, для него нет ничего невозможного. Он снизит свой гандикап до шести – до трех – до нуля – достигнет совершенства – достигнет еще большего! Боже праведный, да так и любительский чемпионат не за горами. Мортимер Стерджис торжественно взмахнул паттером и про себя поклялся, что во что бы то ни стало завоюет это сокровище.
Когда мужчину обуревают такие чувства, долго он не удержится. Неделю горела душа Мортимера Стерджиса; потом он понял, что больше ждать не может. В один прекрасный вечер, когда в отеле были танцы, он отвел девушку на лунную террасу.
– Мисс Сомерсет… – начал он, заикаясь, словно неплотно закрытая бутылка шипучки. – Мисс Сомерсет – можно называть вас Мэри?
Девушка подняла глаза; они мягко блеснули в слабом свете.
– Мэри? – переспросила она. – Ну, если вы так хотите, конечно…
– Если! – воскликнул Мортимер. – Да знаете ли вы, что это моя самая заветная мечта? Знаете ли вы, что я желаю этого больше, чем сыграть первую лунку на Мирфилде в два удара? О, Мэри, как я ждал этого мига! Я люблю вас! Я люблю вас! Как только я увидел вас, сразу понял, что вы – единственная девушка в этом безбрежном мире, чье сердце я хотел бы завоевать! Мэри, станьте моей! Пойдемте рука об руку по этому полю для гольфа, которое зовется жизнью и кончится, лишь когда смерть разлучит нас!
– Мортимер, – прошептала она, опустив глаза.
Он протянул к ней руки, затем внезапно отдернул. Его лицо вдруг страдальчески напряглось, вокруг губ появились складки.
– Подождите! – дрожащим голосом сказал Мортимер. – Мэри, я люблю вас больше всех на свете, и поэтому не прошу слепо доверить мне свою жизнь. Я должен признаться, я не… я не всегда был… – Он запнулся. – Я не всегда был достойным человеком, – тихо закончил он.
Она негодующе вскинула голову:
– Как вы можете такое говорить? Вы самый лучший, самый добрый, самый смелый из всех, кого я когда-либо знала. Только такой человек мог, рискуя жизнью, спасти меня, когда я тонула в море.
– Тонули? – ошеломленно переспросил Мортимер. – Вы? О чем вы говорите?
– Уже забыли? На прошлой неделе, когда я упала в море, а вы прыгнули за мной, прямо в одежде…
– Ах да, – ответил Мортимер. – Теперь вспомнил. В тот день я сыграл седьмую лунку в длинной игре за пять ударов. Я хорошо начал с ти, прямо вдоль фервея, для второго удара взял баффи, и… ну ладно, это не важно. Очень мило и благородно с вашей стороны так высоко ценить обычное проявление вежливости, и все же повторю: в сравнении с вашей белоснежной чистотой я очень плохой человек. Чтобы просить руки у девушки, нужно быть незапятнанным. Однажды во время парной игры мой мяч угодил в высокую траву. Рядом со мной никого не было – мы не пользовались услугами кэдди, а все остальные были на фервее. Бог свидетель… – Его голос задрожал. – Бог свидетель, я боролся с искушением. Но не устоял. Я выкатил мяч на ровный пригорочек, а уж оттуда выбить его и дойти до грина в семь ударов – раз плюнуть. Мэри, бывали моменты, когда, играя в одиночестве, я трижды подряд без удара засчитывал себе попадания с десяти футов – просто чтобы потом сказать: я сыграл поле меньше чем за сотню. Ну вот! Вы отпрянули от меня. Вам противно!
– Мне не противно. И я не отпрянула. Просто задрожала, потому что довольно холодно.
– Значит, ты любишь меня, несмотря на мое прошлое?
– Мортимер!
Она упала в его объятия.
– Дорогая моя, – сказал наконец Мортимер. – Какая счастливая жизнь у нас впереди. Если, конечно, ты не решишь, что совершила ошибку.
– Ошибку! – возмущенно воскликнула она.
– Ну, ты же видишь, мой гандикап двенадцать, а учитывая все, так, пожалуй, и больше. Бывает, после первого удара приходится выбивать мяч аж с соседнего фервея, а иногда, кажется, не смог бы попасть в угольную яму с транспарантом "Добро пожаловать!". А ты – чемпионка Открытого первенства среди женщин. Но если даже это тебя не останавливает… О, Мэри, ты не представляешь, как я мечтал, что настанет день и я женюсь на гольфистке высочайшего класса! Я грезил наяву – вот иду к алтарю под руку с милой девушкой, у которой отрицательный гандикап… Ты опять дрожишь. Ты простудишься.
– Немного прохладно, – ответила девушка. Голос ее был тихим.
– Зайдем внутрь, любимая. Я посажу тебя в мягкое кресло, посидишь с чашечкой кофе, а я пойду поброжу немного, подумаю о том, как все замечательно складывается.
Они поженились через несколько недель, очень тихо, в небольшой церквушке в Сен-Брюле. Шафером Мортимера был секретарь местного гольф-клуба, а единственной подружкой невесты – горничная из отеля. Свадьба Мортимера разочаровала – он надеялся на пышную церемонию в церкви Св. Георгия на Ганновер-сквер, чтобы венчал викарий Тутинга (само совершенство в коротких приближающих ударах), и орган играл "Глас, над Сент-Эндрю прозвучавший". Он даже мечтал на офицерский манер вывести невесту из церкви под аркой из скрещенных клюшек. Однако она не желала такой помпы и настояла на том, чтобы все прошло скромно, а медовый месяц предложила провести в Италии. Мортимер хотел поехать в Шотландию, на родину Джеймса Брейда, но любезно уступил, поскольку нежно любил свою избранницу. Однако Италия мало интересовала его. Величайшие памятники римской истории оставили его равнодушным. Увидев храм Веспасиана, он лишь подумал, что пришлось бы чертовски трудно, попади мяч за такое препятствие. Колизей слегка заинтересовал Мортимера – любопытно, воспользовался бы Эйб Митчелл "медяшкой", чтобы провести над ним мяч. Во Флоренции новобрачная любовалась Тосканскими холмами, ему же они представлялись довольно скверным рафом, из которого будет чертовски сложно сыграть.
И вот наконец настало время, когда они возвратились назад, в уютный домик Мортимера неподалеку от поля для гольфа.
В первый же вечер Мортимер ушел с головой в полировку своих девяноста четырех клюшек, а потому не обратил внимания, что жена чем-то озабочена. Не будь он так занят, наверняка заметил бы, что она явно взволнована, вздрагивает от внезапных звуков, а когда Мортимер решил испытать свой новый мэши-ниблик и разбил окно в гостиной, даже вскрикнула. Короче, странное поведение. Если бы Эдгару Аллану По вздумалось добавить персонаж в "Падение дома Эшеров", она пришлась бы как нельзя к месту. Казалось, молодая женщина мучительно ожидает неминуемой развязки, Мортимер же весело насвистывал себе под нос, шлифуя наждачной бумагой головку двадцать первого паттера, и ничего не замечал. Он думал о завтрашней игре.
– Рука уже зажила, дорогая, правда?
– Да. Да, зажила.
– Чудесно! – воскликнул Мортимер. – Позавтракаем пораньше, скажем, в полвосьмого, и сыграем пару раундов до обеда; потом еще пару после. Для первого раза достаточно, не следует перетруждать себя вот так сразу. – Он с энтузиазмом взмахнул паттером. – Как нам лучше играть? Может, для начала дашь мне фору?
Она не ответила, только стиснула ручку кресла так, что пальцы побелели.
На следующее утро, когда они подошли к полю, ее тревога стала еще более очевидной – она смотрела мрачно и вздрогнула, когда в траве внезапно застрекотал кузнечик. Однако Мортимер, поглощенный приятными мыслями о предстоящей игре, ничего не замечал.
Он зачерпнул горсть песка, чтобы сделать для жены удобную горку, и вынул мяч из ее сумки. Мортимер подарил ей на свадьбу новенькую сумку для гольфа, шесть дюжин мячей и полный набор самых дорогих клюшек; все шотландского производства.
– Теперь надо мяч – на ти…
– Почему – найти? Он еще не потерялся, – ответила она.
Мортимер весело рассмеялся.
– Молодчина, черт возьми! Сама придумала или где прочитала?
Он положил мяч на насыпанный песчаный бугорок и выпрямился:
– Ну-ка, покажи, как играют чемпионы!
И тут она разрыдалась.
– Дорогая!
Мортимер подбежал и обнял жену. Она сделала слабую попытку отстраниться.
– Ангел мой, в чем дело?
Она отрывисто всхлипывала, не в силах вымолвить слово.
– Мортимер, я обманула тебя! – сказала она наконец.
– Обманула?
– Я никогда в жизни не играла в гольф! Я даже не умею держать клюшку!
Сердце Мортимера остановилось. Что за околесицу она несет? Не пристало жене заговариваться сразу после медового месяца.
– Любимая, да ты не в себе!
– В себе! В том-то вся проблема. Я – это я, но я не та, за кого ты меня принимаешь.
Мортимер недоуменно смотрел на нее. Тут без карандаша и бумаги не разберешься, мелькнула у него мысль.
– Я не Мэри.
– Но ты же сама сказала, что Мэри.
– Я не говорила. Ты спросил, можно ли называть меня Мэри, и я согласилась. Я так любила тебя, что решила не спорить из-за маленькой причуды. Я уже собиралась сказать, что это не мое имя, но ты прервал меня.
– Не Мэри! – Мортимер наконец осознал страшную правду. – Ты не Мэри Сомерсет?
– Мэри – моя кузина. Меня зовут Мэйбл.
– Но ты сказала, что растянула руку на чемпионате.
– Так и есть. Не удержала крокетный молоток.
– Крокетный? Ты сказала – крокетный?
– Да, Мортимер! Крокетный молоток.
На ее щеках проступил легкий румянец стыда, а в глазах отразилась боль, но она смотрела на него, не отводя взгляда.
– Я чемпионка Открытого первенства по крокету среди женщин, – прошептала она.
Мортимер Стерджис вскрикнул, как раненый зверь.