Сьюзан была не из тех, кто пасует перед испытанием. И сейчас она доказала, что мужество по-прежнему ее не покинуло. Она отважно двинулась дальше к мужчине, который чуть не задушил ее сына, который застрелил человека, навстречу тому, у кого за плечами стоял ужас всей той войны, с первого дня до того, когда последний вертолет покинул Сайгон. Сьюзан остановилась перед Дэном на расстоянии шага.
– Ты хорошо выглядишь, – сказал он, и это была правда. Когда они разводились, Сьюзан была на грани истощения, но теперь она выглядела бодрой и здоровой.
Несомненно, ее нервы успокоились, когда его не стало рядом. Она обрезала свои темно-каштановые волосы почти до самых плеч, и Дэн мог с уверенностью сказать, что в них появилось много седых прядей. Ее лицо стало еще более красивым, чем он помнил. И более уверенным. В ее серо-зеленых глазах была какая-то боль. Она по-прежнему носила джинсы и голубую блузку с короткими рукавами. Сьюзан по-прежнему была Сьюзан: минимум косметики, никаких блестящих побрякушек – ни одного намека на то, что она была кем-то еще, кроме как женщиной, не признающей притворства. – Должно быть, у тебя все хорошо, – сказал он.
– Да. У нас обоих все хорошо. – Он бросил тревожный взгляд на дорогу, и Сьюзан добавила:
– Со мной нет полиции.
– Я тебе верю.
– Я сказала, что ты звонил, и что я боюсь оставаться дома. Я собралась быстро, но они прислали человека, который проводил меня до Холидей-Инн. И еще целый час торчал на стоянке возле мотеля. Потом он неожиданно уехал, и я подумала, что они наверняка тебя поймали.
Дэн понял, что этому человеку позвонили прямо в автомобиль. Теперь должно быть, полиция уже тучей кружился вокруг того мотеля, где он потерял свой пикап.
– Я думала, ты будешь на "шевроле", – сказала Сьюзан.
– Я остановился в мотеле, за городом, а парочка, которая им владела, пронюхала, кто я. Они пытались получить награду, пристрелив меня из охотничьего ружья. Женщина случайно попала в живот собственному мужу, а затем прострелила шину на "шевроле". Единственное, что мне оставалось, это забрать их автомобиль.
– Дэн… – голос Сьюзан сорвался. – Дэн, что же ты теперь собираешься делать?
– Не знаю. Надеюсь как-нибудь не попасться. И, может, найти местечко, где я мог бы немного отдохнуть и все обдумать. – Он выдавил из себя улыбку. – Это был не лучший мой день.
– Почему ты не сказал мне, что тебе нужны деньги? Почему не сказал мне, что ты болен? Я бы тебе помогла!
– Мы больше не муж и жена. Теперь это тебя не касается.
– Ох, уж это твое благородство! – Глаза Сьюзан пылали гневом. – Ты по-прежнему воображаешь, что ты один на один с этим миром и никому не позволяешь оказать тебе помощь! Я могла бы дать тебе в долг, если бы ты попросил! Неужели тебе это не приходило в голову?
– Приходило, – согласился Дэн. – Но, правда, очень быстро ушло.
– Упрямый и своенравный! Что с тобой случилось? Расскажи мне!
– Сьюзан, – спокойно сказал он. – сейчас слишком поздно устраивать перепалку, как ты думаешь?
– Самый упрямый человек в этом мире! – воскликнула Сьюзан, но ярость уже оставила ее. Она приложила ладонь ко лбу. – О, Боже мой. О, Господи. Я не… Я не могу даже поверить, что это не сон.
– Ты должна смотреть на все моими глазами.
– Лейкемия. Когда ты об этом узнал?
– В январе. Я знал, что рано или поздно случится что-нибудь в этом роде. – Он мимоходом упомянул про опухоль в голове – это тоже, по его мнению, было связано с химикатами. – В госпитале для ветеранов мне сделали несколько анализов. Врачи хотели оставить меня там, но я не собирался лежать на кровати и ждать смерти. По крайней мере, я еще мог работать. Я хочу сказать, когда мне подворачивалась работа.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Клянусь Богом, это правда.
– Ну, такая уж мне выпала карта. А то, что случилось в банке – это моя собственная ошибка. Я дезертировал, Сьюзан, пустился на юг. Так мы говорили во Вьетнаме. Я завалил все дело, секунда – и уже ничего не вернешь. – Дэн нахмурился и уставился себе под ноги. – Я не хочу провести оставшееся мне время в тюрьме. Или, что еще хуже, в тюремном госпитале. Так что я не знаю, куда мне податься, зато точно знаю, что не могу вернуться назад. – Он вновь взглянул на нее. – Ты говорила Чеду о том, в каком я положении? – Сьюзан кивнула. – Ты очень рисковала, поехав сюда. Я знаю, для тебя это было нелегко, учитывая, кем я был раньше и все остальное. Но я просто не мог сказать ему всего несколько слов по телефону, а потом навсегда исчезнуть. Позволь мне взглянуть на него. Это будет самое лучшее, что ты могла бы для меня сделать.
– Он и твой сын тоже, – сказала она. – Ты имеешь право.
– Ты хочешь сказать, что я могу посидеть с ним несколько минут в машине? Только я и он?
Сьюзан кивком показала на "тойоту". Дэн пошел к машине; сердце его бешено колотилось. Он открыл дверцу со стороны водителя и взглянул на мальчика.
Привет, Чед, – так собирался он начать, но сейчас не мог произнести ни слова. В свои семнадцать лет Чед был уже настоящим мужчиной. Рослый и широкоплечий – таким в его возрасте был и Дэн. Он так изменился по сравнению с фотографией, которая осталась у Дэна – она так и пропала в том придорожном мотеле, – что при взгляде на него у Дэна сжалось сердце. Лицо Чеда утратило детскую округлость и мягкость и обрело угловатость и твердость зрелости. Его песочного цвета волосы были коротко подстрижены, кожа покрыта ровным загаром. Дэн уловил запах туалетной воды; молодой человек, должно быть, побрился, прежде чем уехать с матерью из мотеля. Чед был одет в брюки защитного цвета и синюю с красным футболку, на его руках отчетливо выступали мускулы. Дэн подумал, что он, должно быть, много работал на воздухе – может быть, монтировал освещение или убирал дворы. Выглядел Чед замечательно, и Дэн понял, что все будет гораздо сложнее, чем он предполагал.
– Ты меня узнаешь? – спросил он.
– Как будто бы, – сказал Чед. Он помолчал, раздумывая. – А как будто и нет.
Дэн сел на водительское место, но оставил дверь приоткрытой, придерживаясь определенных правил учтивости. – Прошло много лет.
– Да, сэр, – сказал Чед.
– Этим летом ты работал?
– Да, сэр. Помогал мистеру Маккаллоу.
– И что же это была за работа?
– Он благоустраивает участки. И еще строит плавательные бассейны.
– Это хорошо. И ты помогаешь матери по дому?
– Да, сэр. Я занимаюсь стрижкой травы. Дэн кивнул. Чед говорил слегка нерешительно, а в его глазах виднелась подавленность. С другой стороны, внешне не было заметно никаких признаков умственной отсталости. Их сын родился – как утверждал адвокат – "необучаемым". Это означало, что его мыслительные процессы шли с большим трудом, и задачи, требующие быстрого соображения, давались ему нелегко. И от этого ярость, которой был охвачен в те тяжелые годы Дэн и которая заставляла его проклинать Бога и набрасываться на Сьюзан, становилась еще сильнее. Теперь, когда время ее остудило, Дэн подумал о том, что оранж мог поразить и Чеда. Яд, просочившийся в Дэна, долгие годы дремал в его сперме, как зверь в клетке, и в конце концов нашел свою жертву. Ни в одном суде его подозрения не могли быть доказаны, но Дэн был уверен, что это правда – так же, как не сомневался в том, что ощущал тот серебристый дождь на собственной коже. Наблюдать за тем, как Чед старается упорядочить свои мысли, было то же самое, что смотреть, как кто-то с трудом пытается открыть ржавый замок. Чаще всего кулачки попадали в нужное место, но когда этого не случалось, лицо мальчика выражало отчаяние.
– А ты стал совсем взрослым, – сказал Дэн. – Вот уж истинно, время – вор.
– Сэр? – Чед нахмурился; абстрактное сравнение проскользнуло мимо его сознания.
Дэн потер ушибленные костяшки правой руки. Приближался самый важный момент.
– Мама говорила тебе, что я сделал?
– Да, сэр. Она сказала, что за вами гонится полиция. Поэтому они подходили к нашей двери.
– Верно. Ты, наверное слышал обо мне много плохого. Наверняка ты слышал, как люди говорили, будто я сошел с ума, что я пришел в этот банк с пистолетом и выбирал, кого бы убить, – Дэн говорил медленно и осторожно, не отрываясь глядя на сына. – Но я хотел сказать тебе, один на один, что это не правда. Я действительно стрелял и убил человека, но это был несчастный случай. Это произошло так быстро, что было больше похоже на страшный сон. Впрочем, теперь это не может служить мне оправданием. Такое не прощается. – Дэн помолчал, не зная, что сказать еще. – Я просто хотел, чтобы ты услышал об этом от меня, – добавил он наконец.
Чед отвернулся от него и сжал ладони, чтобы скрыть дрожь в руках.
– Этот человек… которого вы убили… Он сделал вам что-то плохое?
– Мне хотелось сослаться на это, но дело в том, что он всего лишь выполнял свою работу.
– Вы собираетесь сдаться?
– Нет.
Чед вновь повернулся к Дэну. Его взгляд стал еще напряженнее.
– Мама говорит, что вы не сможете убежать. Она говорит, что рано или поздно они вас найдут.
С минуту они сидели молча, не глядя друг другу в глаза. Наконец Дэн решился.
– Не такой уж я хороший отец, – начал он. Ему было трудно говорить об этом. – Внутри меня сидит что-то, чего нельзя выпускать наружу. Оно ослепляет меня и нагоняет страх. И я не настолько силен, чтобы просить о помощи. Когда твоя мать решила, что нам надо развестись, это было лучшее, что она могла сделать для нас всех. – Неожиданные слезы обожгли ему глаза, и Дэн почувствовал комок в горле. – Но не проходит и дня, чтобы я не думал о тебе. Я понимаю, что должен был бы позвонить или написать тебе письмо, но… Наверное, мне просто нечего было сказать. Теперь есть. – Он откашлялся. – Мне просто хочется, чтобы ты знал, что я очень тебя люблю, очень сильно, и надеюсь, что ты не слишком плохо думаешь обо мне.
Чед молчал. Дэн сказал все, что считал нужным. Пришло время прощаться.
– Ты позаботишься о своей матери?
– Да, сэр. – Голос Чеда прозвучал глухо.
– Ну, хорошо. – Дэн положил руку на плечо сына и вдруг подумал, что больше никогда уже не сделает этого. – Ты же сильный, да?
Чед неожиданно сказал:
– У меня есть фотография.
– Фотография? Какая?
– Ваша. – Чед сунул руку в карман и достал бумажник, а из бумажника – фотографию. – Видите?
Дэн взял ее в руки.. На фотографии, сделанной, как припомнил Дэн, в студии Сирс в 1978 году, была запечатлена семья Ламбертов. Дэн, еще крепкий и без бороды, лицо покрыто загаром, в глубоко посаженных глазах притаилось затравленное выражение, и Сьюзан, сидящая на фоне нарисованных горных вершин, и между ними улыбающийся четырехлетний Чед. Он вцепился руками в плечи родителей. Сьюзан выглядит больной и уставшей, но старается улыбаться бодро. Глядя на свое изображение, Дэн подумал: "Вот человек, который еще не понял, что его прошлое было куда более безжалостным врагом, чем любой вьетконговец, укрывшийся в змеиной норе. Он поддался ночным кошмарам и отказался обращаться за помощью, потому что мужчина – хороший солдат – не должен проявлять слабость. И в конце концов он выжил в этой войне, потеряв все, что ему было дорого".
"Это фотография человека, – подумал Дэн, – который уже давным-давно пустился на юг".
– А у вас есть моя фотография? – спросил Чед. Дэн отрицательно покачал головой, и юноша достал из бумажника сложенный листок. – Вы можете взять эту, если хотите.
Дэн развернул листок. Это была фотография Чеда в футбольной форме, с номером 59 на груди. Камера поймала его в прыжке – зубы стиснуты, а руки тянутся к сопернику, невидимому за кадром.
– Я вырезал ее из прошлогоднего журнала, – объяснил Чед. – В этот день фотографировалась вся наша команда. Коч Пирс велел мне смотреть в середину, и я смотрел.
– Ты молодец. Я бы не рискнул играть против тебя. – Дэн улыбнулся сыну. – Я возьму ее. Спасибо. – Он свернул листок, положил его в карман и вернул Чеду фотографию из Сирс-студии. А теперь, как бы ему этого не хотелось, пора была уходить.
Чед тоже понимал это.
– Вы когда-нибудь вернетесь? – спросил он.
– Нет, – сказал Дэн. Он не знал, как закончить. Чувствуя неловкость, он протянул руку. – Пока.
Чед потянулся к нему и обхватил руками плечи отца.
У Дэна замерло сердце. Он крепко обнял сына и пожелал невозможного:, возврата прошедших лет. Чтобы серебристый дождь никогда не лил на него. Чтобы Чед не был заражен, чтобы они жили с Сьюзан в ладу и чтобы он был достаточно сильным и не стеснялся просить помощи. Но Дэн понимал, что просит о чуде.
Чед сказал, прижимаясь губами к его уху:
– Пока, папа.
Дэн высвободился и выбрался из машины. Глаза у него были влажными. Он вытер их ладонью, пока шел к микроавтобусу, где его ждала Сьюзан. По пути он внезапно услышал высокий собачий лай – гав-гав-гав.
Дэн замер. Звук разносился по всему парку, и точное направление было трудно установить. Но лай раздался достаточно близко, чтобы Дэн снова встревожился. Неужели в такой час кто-то прогуливает собаку? Лай смолк. Дэн огляделся, но не заметил ничего, кроме темных силуэтов сосен, окруживших стоянку.
– С тобой все в порядке? – Сьюзан выглядела так, будто за прошедшие минуты постарела на пять лет.
– Да. – Слеза скатилась по щеке Дэна и скрылась в бороде. – Спасибо, что привезла Чеда.
– А ты думал, что я могла бы тебе отказать?
– Не знаю. Но ты рисковала, это уж точно.
– Чеду тоже было необходимо увидеть тебя, так же, как и тебе его. – Сьюзан сунула руку в карман. – Вот, возьми. – Она протянула ему несколько банкнот. – Я заскочила в тайник перед тем, как уехать из дома.
– Убери, – сказал Дэн. – Я не собираю милостыню.
– Сейчас не время ни для гордости, ни для глупости. – Она ухватила его за руку и вложила деньги ему в ладонь. – Не знаю, сколько у тебя есть наличных, но лишние шестьдесят долларов тебе не помешают.
Дэн хотел запротестовать, но передумал. Она права.
– Я буду считать это кредитом.
– Считай, как тебе нравится. Куда ты поедешь отсюда?
– Пока еще не знаю. Может быть, в Новый Орлеан, попробую найти работу. Я еще в состоянии работать целый день.
На лице Сьюзан появилось мрачное выражение, которое, как помнил Дэн, означало, что она хочет сказать что-то важное, но не знает, как это сделать.
– Послушай, – сказала она через минуту, – ты говорил, что хочешь подыскать место, где можно отдохнуть и подумать. В прошлом году я познакомилась с парнем. Он работает в нефтяной компании… И мы поговаривали о… более серьезных отношениях.
– Ты хочешь сказать, о замужестве? – Дэн нахмурился, не зная, как отнестись к этой новости. – Ей-богу, ты выбрала самое подходящее время, чтобы сообщить мне об этом.
– Ты выслушай. У него есть домик в лагере рыболовов, как раз в самой дельте, к югу от Хумы. Сейчас Гэри в Хьюстоне, он не вернется раньше чем через неделю. – Дэн непонимающе уставился на нее, а Сьюзан торопливо продолжала:
– Гэри несколько раз возил нас с Чедом туда на уик-энд. Он проверяет буровые вышки, а мы немного рыбачим. Там нет никакой сигнализации, никакой охраны. Там нечего красть. До ближайшего соседа – миля, а то и больше.
– Ты привезла Чеда, и этого достаточно, – сказал ей Дэн. – Ты не должна…
– Я хочу, – перебила она. – Домик стоит в двух или трех милях от моста, по боковой дороге, налево. На пути из Вермильона. Выкрашен в серый цвет, веранда закрыта ставнями. Но ставни не помешают выломать раму.
– А что об этом скажет Гэри?
– Я ему потом объясню. В кладовой есть еда; тебе не придется никуда выходить.
Дэн взялся за ручку дверцы, но он еще не был готов уезжать. Повсюду рыщет полиция, и ему надо быть очень и очень осторожным.
– Я мог бы отдохнуть там день, или два. Подумать, что делать дальше. – Он помолчал. – А этот малый… Гэри… он тебе подходит?
– Да. Они с Чедом тоже хорошо ладят. Дэн хмыкнул. Ему требовалось время, чтобы справиться с этой новостью.
– Чеду нужен отец, – сказал он; не подавая вида, что ему больно. – Мужчина, который берет его на рыбалку. И все такое прочее.
– Прости, – сказала Сьюзан. – Мне хотелось бы сделать для тебя что-то большее.
– Ты и так сделала достаточно. Больше, чем достаточно. – Дэн убрал деньги в карман. – Это моя проблема, и я буду решать ее сам.
– Упрямый, как черт. – Ее голос стал мягче. – Всегда был, всегда будешь.
Он открыл дверцу микроавтобуса.
– Ну, что ж, я думаю, это неплохая…
Щелкнул ручной фонарь.
Яркий луч ударил Дэну прямо в глаза и ослепил.
– Стоять, Ламберт! – приказал мужской голос.
Глава 10
Линия огня
На мгновение Дэн был просто парализован. Сьюзан резко повернулась к незваному гостю.
– Спокойно, спокойно, – предостерег человек, который держал фонарь. У него был мягкий южный выговор. – Не делайте глупостей, Ламберт. Я вооружен.
Он стоял шагах в двадцати. Дэн ждал, что вот-вот вспыхнет второй фонарь, а потом на стоянку ворвутся полицейские и, прижав его к автомобилю, начнут обыскивать. Он поднял руки, прикрывая лицо от слепящего света.
– У меня нет оружия.
– Очень хорошо. – Этот факт облегчал задачу Флинту Морто, который прокрался через стоянку под прикрытием автомобиля Сьюзан и несколько минут прислушивался к их беседе. В левой руке у него был фонарь, в правой – автоматический пистолет сорок пятого калибра. – Положи руки за голову и сцепи пальцы.
Это конец, – подумал Дэн. Он мог бы броситься в бегство, но далеко бы не убежал. И все-таки – где же другие полицейские? Не может же этот парень быть один? Дэн положил руки за голову и сцепил пальцы.
Сьюзан зажмурилась от яркого света. Она разговаривала с полицейским у своего дома, и с другим, который провожал ее до мотеля; этот голос был новый.
– Не делайте ему вреда, – сказала она. – Это была самозащита, он вовсе не кровожадный убийца. Флинт не обратил на нее внимания.
– Ламберт, подойди ко мне. Медленно. Дэн не двигался. Что-то было не так; он чувствовал это в окружающей тишине. Почему он один? Где патрульные машины, вращающиеся мигалки и трескотня раций? Сюда уже должна была съехаться вся полиция.
– Давай, шевелись, – сказал Флинт. – Леди, попрошу вас отойти с дороги.
Леди, – подумала Сьюзан. Другие полицейские обращались к ней "миссис Ламберт".
– Кто вы?
– Флинт Морто. Рад встретиться с вами. Ламберт, пошли.
– Подожди, Дэн. – Сьюзан встала перед ним, заслонив его от луча фонаря.
– Покажите мне ваш значок.