Да, Элиас и правда теперь выглядел немного лучше. По крайней мере, он больше не походил на гротескную жертву голода. Но кожа...
Малер еще раз сполоснул Элиаса под струей душа и вытащил его из ванны. Завернув внука в полотенце, он отнес его в кровать, принес тюбик увлажняющего крема и принялся осторожно, сантиметр за сантиметром, втирать его в задубевшую кожу. К радости Малера, увлажненная кожа мгновенно высыхала - значит, впитывала нужные вещества. Он продолжал смазывать тело внука кремом, пока тюбик не кончился.
Малер пощупал ладонь Элиаса между большим и указательным пальцем - кожа казалась немного мягче - уже не задубевшая овчина, а скорее резина, хоть и такая же сухая. Надо купить еще крема.
От этого занятия Малеру даже немного полегчало - по крайней мере, хоть какое-то улучшение.
Гаити...
Книга была ни к чему, он и так уже все вспомнил.
На кухне Малер налил полстакана воды, добавил чайную ложку соли и перемешал. Он попробовал приготовленную смесь - сплошная соль. Он долил воды, снова перемешал, попробовал. Вылил половину и долил еще воды. Да, теперь смесь напоминала морскую воду.
Не без колебаний он принес стакан в спальню. Тяжелобольным обычно давали раствор глюкозы - сахар, а не соль, он же сейчас руководствовался лишь какими-то домыслами.
Ладно, хуже, не будет. А если будет?..
Жизнь и так еле теплилась в теле Элиаса, любой неверный шаг - и...
Но не от стакана же соленой воды?..
Малер сидел на кровати, уставившись на стакан.
Гаити - единственное место на земле, где до сих пор верят в зомби. Согласно местным поверьям, восставшие мертвецы нуждаются в морской воде. В любой мифологии есть хоть крупица правды, иначе с чего бы она передавалась из поколения в поколение? Так что...
Малер приподнял голову Элиаса, чувствуя, как вода стекает с волос мальчика по его руке. Он поднес стакан к губам внука, влил несколько капель ему в рот. Горло Элиаса судорожно дернулось вверх, затем вниз. Малер сглотнул.
Он отставил стакан на столик у кровати и бережно обнял Элиаса, стараясь не повредить хрупкое тельце.
- Молодец, какой же ты молодец! У тебя получилось!
Тело по-прежнему оставалось без движения, и все же он сделал глоток - сам.
Малер радовался даже не столько проявлению жизни, сколько явным результатам своих усилий, - значит, ему больше не придется сидеть сложа руки. Теперь можно смазывать кожу внука кремом, поить его. Возможно, со временем он придумает что-нибудь еще, но пока...
Окрыленный успехом, Малер снова поднес стакан к губам Элиаса, но, видимо, на этот раз наклонил его слишком резко, и вода потекла по подбородку. Горло оставалось неподвижным.
Погоди, погоди...
Малер побежал на кухню, выудил из аптечки небольшой пластмассовый шприц, прилагавшийся к флакону жаропонижающего, - когда-то давно Малер купил его для Элиаса. Он набрал в шприц соляной раствор и впрыснул немного жидкости мальчику в рот. Элиас сделал глоток. Малер постепенно опустошил весь шприц и набрал еще воды. За десять минут Элиас выпил весь стакан, и Малер опустил его мокрую голову на подушку.
Никаких особых изменений не последовало, зато теперь Малер точно знал, что в этом безжизненном теле есть хоть какая-то воля - или, по крайней мере, способность усваивать питательные вещества.
Малер закутал внука в одеяло и лег рядом.
От тела Элиаса по-прежнему исходил запах, но после мытья он стал заметно слабее. Кроме того, к нему примешивался аромат мыла и шампуня. Малер положил голову на подушку и прищурился, пытаясь разглядеть в лежащей рядом мумии своего внука, но увы. Выступающие скулы, запавший нос и губы навсегда изменили мягкий профиль.
Он не умер. Он жив. Все будет хорошо.
Малер заснул.
Малера разбудил телефонный звонок. Часы на столике у кровати показывали половину одиннадцатого. Его как током ударило: Анна!
Он так и не поговорил с дочерью, вполне возможно, что она уже побывала на кладбище. Он мельком взглянул на Элиаса, лежащего рядом все в той же позе, и взял трубку:
- Малер слушает.
- Папа, это я...
Идиот, старый дурак! Как он мог проспать?! Голос Анны дрожал - наверняка она успела побывать на кладбище. Малер спустил ноги с кровати, сел.
- Да-да, здравствуй... Как ты?
- Папа... Элиас исчез!
Малер набрал полные легкие воздуха, собираясь все ей рассказать, но Анна продолжала:
- Только что приходили два каких-то человека, спрашивали, не видела ли я... папа, ты слышал, сегодня ночью... мертвые воскресли!
- Кто к тебе приходил?!
- Ты слышал, что я сказала?! Ты вообще что-нибудь слышишь?! - Голос ее срывался, того и гляди перейдет на крик. - Мертвые воскресли! Элиас... они сказали, что вся могила...
- Анна, погоди, успокойся! Он здесь, - Малер повернулся к кровати. Голова Элиаса покоилась на подушке. - Он здесь, у меня...
На том конце трубки повисла пауза.
- Анна?
- Он... жив? Элиас?.. Скажи, что он жив.
- Да. Вернее... - В трубке послышался какой-то шум, затем последовал звук захлопнувшейся двери.
Вот черт...
Малер встал, плохо соображая после сна. Она же сейчас придет!.. Нужно...
Что, что нужно?
Как-то смягчить потрясение...
Жалюзи в комнате были опущены, но этого было мало. Малер бросился к гардеробу, вытащил одеяло и накинул его на карниз. Свет все равно проникал в комнату сквозь щели, но стало значительно темнее.
Может, зажечь свечи? Нет, тогда уж совсем как на поминках...
- Элиас, мальчик?
Тишина. Дрожащими руками Малер набрал в шприц остатки воды и поднес его к губам внука. Может, это была лишь игра воображения, но в полумраке комнаты Малеру показалось, что, прежде, чем сделать глоток, Элиас потянулся губами к шприцу.
Думать сейчас об этом было некогда - Малер услышал, как хлопнула дверь подъезда, и вышел в прихожую, чтобы встретить дочь. Секунд десять он стоял возле двери и лихорадочно соображал, что же теперь делать. Раздался звонок. Он глубоко вдохнул и открыл дверь.
На Анне были лишь трусы и футболка, она даже обуваться не стала.
- Где он, где?
Она ворвалась в прихожую, но Малер схватил ее за плечи, не пуская в комнату.
- Анна, послушай меня... Анна...
Она забилась в его руках, вырываясь, крикнула: "Элиас!"
Не выдержав, Малер заорал во всю глотку:
- АННА! ОН МЕРТВ!
Анна перестала вырываться, подняла на него растерянный взгляд. Губы ее дрожали, веко подрагивало от нервного тика.
- Мертв? Но как же... ты ведь сам... они же сказали...
- Да выслушаешь ты меня или нет?
Анна обмякла в его руках и рухнула бы на пол, если бы он ее не держал. Малер усадил ее на стул возле телефона. Анна исступленно качала головой. Малер встал перед дочерью, загораживая вход в спальню, и, наклонившись, взял ее за руку:
- Анна. Послушай. Он жив - и в то же время мертв.
Анна опять замотала головой, в отчаянии сжимая виски руками.
- Я не понимаю, не понимаю, не понимаю...
Малер взял ее лицо в ладони и заставил посмотреть себе в глаза.
- Он больше месяца пролежал в земле. Он сильно изменился. Очень сильно. На него... страшно смотреть.
- Но как же он тогда... он же должен быть...
- Анна, я ничего не знаю - никто ничего не знает. Он не говорит и не двигается. Он жив, но он стал другим. Он... все равно что мертвый. Есть шанс, что можно еще что-то сделать, но...
- Я хочу его видеть.
Малер кивнул:
- Само собой. Но ты должна... будь готова к тому, что...
К нему? Как вообще можно к такому приготовиться?..
Малер сделал шаг назад. Анна не двигалась.
- Где он?
- В спальне.
Анна закусила губу и наклонилась, разглядывая дверь спальни. Она слегка успокоилась, но на лице ее теперь читался страх. Указав дрожащей рукой в сторону комнаты, она спросила:
- Он совсем разложился?
- Нет, но он... высох. Весь черный.
Анна кивнула, вцепилась руками в колени:
- А это ты его?..
- Да.
Она снова кивнула и добавила без всякого выражения:
- Они тоже тобой интересовались, - затем поднялась и вошла в спальню. Малер последовал за ней, отставая на полшага, мысленно перебирая содержимое аптечки на случай, если с Анной случится истерика. Успокоительного в доме точно не было. Так что оставалось полагаться лишь на самого себя.
Она не упала в обморок. И не закричала. Анна медленно подошла к кровати и взглянула на то, что осталось от ее сына. Молча села рядом. Просидев так около минуты, она попросила:
- Можешь меня ненадолго оставить?
Малер вышел и закрыл за собой дверь. Постоял, прислушиваясь. Через какое-то время из комнаты послышался звук, похожий на стон раненого животного. Ровный монотонный вой. Он закусил кулак, но дверь открывать не стал.
Минут через пять Анна вышла. Глаза ее покраснели, но в остальном она казалась спокойной. Теперь настала очередь Малера нервничать. Такого он не ожидал. Анна подошла к дивану, села. Малер сел рядом и взял ее за руку:
- Ты как?
Анна уставилась в темный экран телевизора ничего не выражающим взглядом. Наконец она произнесла:
- Это не Элиас.
Малер не ответил. Боль в груди росла, отдаваясь в плечах и шее. Он откинулся на спинку дивана, унимая разыгравшееся сердце. Лицо его исказила гримаса боли - сердце затрепыхалось, словно его сжали в кулаке, - и отпустило. Пульс пришел в норму. Анна ничего не заметила. Она продолжала:
- Его больше нет.
Малер выдавил из себя:
- Анна, я...
Анна упрямо кивнула, словно пытаясь убедить саму себя:
- Элиас мертв.
- Анна, я совершенно уверен, что это...
- Ты меня не понял. Я знаю, что это его тело. Но самого Элиаса больше нет.
Малер растерялся, не зная, что на это ответить. Боль постепенно отпускала. Он закрыл глаза, произнес:
- И... что же ты намереваешься делать?
- Заботиться о нем, естественно. Но Элиаса больше нет. Разве что в наших сердцах. Там и только там.
Малер кивнул:
- Да...
Он и сам толком не знал, с чем именно соглашался.
Р-Н СОЛЬНА, 08.45
Большую часть ночи таксист развозил пациентов из Дандерюда по другим больницам и разглагольствовал о том, какие кругом дураки. Боятся мертвецов, будто это привидения или призраки какие, а дело-то не в этом. Все дело в бактериях.
Кинь, к примеру, дохлую собаку в колодец - и что будет? Если через три дня такой водицы хлебнуть, отравишься насмерть. Или взять хоть войну в Руанде - тысячи погибших - ужас и все такое, да только сама война - это полбеды. Вода - вот где зло. Покидали покойников в реки, вот все и перемерли - кто от жажды, а кто и потравился.
Мертвецы, они ведь чем страшны? Мертвец - переносчик бактерий.
Давид заметил под счетчиком коробку с бумажными носовыми платками для пассажиров. Он не знал, правду ли говорил таксист, но уже одно то, что он верил во всю эту чушь...
Когда таксист понес что-то про какие-то споры, найденные на комете с Марса, упавшей на Землю четыре года назад, Давид перестал слушать. Таксист оказался помешанным на всякого рода нездоровых сенсациях, а Давида совершенно не интересовали результаты засекреченных тестов.
А вдруг они решили произвести вскрытие? Или уже произвели?
Подъехав к Каролинскому институту, таксист попросил назвать точный адрес, и Давид ответил: отделение судебно-медицинской экспертизы.
Таксист подозрительно прищурился:
- Работаете там, что ль?..
- Нет.
- Слава богу.
- Почему?
Таксист покачал головой и продолжил доверительным тоном:
- Я вам так скажу - там те еще психи работают.
Когда Давид вылез из машины напротив безликого кирпичного здания, таксист многозначительно посмотрел на него и со словами: "Ну, удачи!" - покатил прочь.
Давид подошел к окошку регистрации и объяснил, зачем он здесь. Девушка в окошке понятия не имела, о чем речь, и долго обзванивала весь отдел, пока наконец не нашла нужного человека и не предложила Давиду присесть.
Вся обстановка приемной состояла из пары обшарпанных кресел. Эта казенщина так давила на психику, что Давид уже было решил выйти на улицу и подождать там, но тут за стеклянными дверями, ведущими в отделение, показался человек в халате.
Не отдавая себе в этом отчета, Давид сейчас ожидал увидеть какого-нибудь здоровенного мясника в окровавленном переднике, но вместо него ему навстречу вышла женщина - хрупкая, лет пятидесяти, короткие волосы с проседью, голубые глаза за стеклами внушительных очков. Никаких тебе пятен крови на белом халате. Она протянула Давиду руку:
- Здравствуйте. Элизабет Симонссон.
Давид ответил рукопожатием. Ладонь ее была жесткой и сухой.
- Давид. Я... Ева Зеттерберг - моя жена.
- Да, да, я знаю. Примите мои...
- Она здесь.
- Да.
Несмотря на всю свою решимость, Давиду стало не по себе - испытующий взгляд этой женщины пронизывал его насквозь, как рентгеновский луч. Он скрестил руки на груди, словно отгораживаясь от нее.
- Я бы хотел с ней повидаться.
- Сожалею. Я понимаю ваше желание, однако это невозможно.
- Почему?
- Потому что в настоящий момент мы все еще проводим... обследование.
Давид поморщился - небольшая заминка перед словом "обследование" не ускользнула от его внимания. Женщина собиралась что-то добавить, но Давид перебил ее, сжав кулаки:
- Вы не имеете права!
Женщина наклонила голову:
- О чем вы?
Давид махнул рукой на стеклянные двери, где, по-видимому, находилась лаборатория.
- Вы не можете производить вскрытие живого человека!
Женщина моргнула и вдруг повела себя совершенно неожиданно. Она расхохоталась. Ее маленькое личико на мгновение покрылось сеткой веселых морщинок, которые тут же исчезли. Она махнула рукой, произнесла: "Извините", поправила очки на носу и продолжила:
- Я понимаю, что вы обеспокоены, но, уверяю вас... для этого нет ни малейшего повода.
- И что же вы тогда с ней там делаете?
- Я уже говорила - мы проводим обследование.
- Но почему именно здесь?
- Видите ли... вот я, к примеру, токсиколог, выявляю чужеродные субстанции в телах умерших. Мы обследуем вашу жену на предмет - скажем так, посторонних веществ в организме. Чего-нибудь такого, чего там быть не должно. Точно так же, как мы поступаем в случаях подозрения на насильственную смерть.
- Но... вы же, наверное, при этом животы вспарываете?..
Женщина чуть поморщилась от такой формулировки, но ответила:
- Приходится. Такова процедура. Но в данном конкретном случае... мы располагаем оборудованием, не имеющим аналогов в других больницах. Оно позволяет нам добиться результатов, не прибегая к - хм - вспарыванию животов.
Давид сел в кресло, уронив лицо в ладони. Чужеродные субстанции, вещества... Он никак не мог понять, чего добиваются врачи. Но в одном он был уверен:
- Я хочу ее видеть.
- Если вас это утешит, - голос врача чуть смягчился, - в настоящий момент все ожившие изолированы. До тех пор, пока мы не разберемся, что к чему. Так что вы не одиноки.
Давид криво усмехнулся:
- Что, заразы боитесь? Бактерии?
- И это тоже.
- А если мне плевать на ваши бактерии? Если я все равно хочу ее видеть?
- Боюсь, это не поможет. Прошу меня извинить. Я понимаю, что вы...
- Очень сомневаюсь, что понимаете.
Давид поднялся и направился к двери. Прежде чем выйти, он обернулся:
- Возможно, я ошибаюсь, но, по-моему, вы не имеете права так поступать. Я... Я буду жаловаться.
Женщина не ответила, лишь молча смотрела на него взглядом, исполненным сострадания, чем окончательно вывела Давида из себя. Хлопнув дверью так, что она чуть не слетела с петель, он вышел на улицу.
Приложение 1
- Смотри-ка, вон сидит Фингал Ульсон.
- Фингал Ульсон? Так он же помер?
- Да как же помер, когда шевелится?
Хассе и Таге
ОБЗОР ПРЕССЫ
[Из газеты "Афтонбладет" от 14 августа 2002 г. ]
ИЗВЛЕЧЕННЫЙ ИЗ МОГИЛЫ ТРУП СОВЕРШАЕТ ПОПЫТКУ К БЕГСТВУ
Сегодня ночью представители вооруженных сил произвели эксгумацию могил
Тело престарелого гражданина, скончавшегося полтора месяца назад, было извлечено из земли с заметными следами разложения. Несмотря на это, он не только подавал признаки жизни, но даже попытался сбежать от военнослужащих, которые извлекли его из могилы.
Этой ночью на кладбище Скугскиркогорден разыгралась не одна подобная душераздирающая сцена - военные начали работы по вскрытию около 200 могил.
"Это ужасно, ничего страшнее я в жизни не видел", - признается один из военнослужащих, принимавший участие в эксгумации.
В два часа ночи оправдались худшие подозрения властей: покойники, преданные земле, действительно вернулись к жизни. Корреспондент "Афтонбладет" находился на месте происшествия в тот момент, когда представители вооруженных сил начали проведение операции на кладбище Скугскиркогорден.
Первым человеком, извлеченным из земли, оказался 87-летний старик. Несмотря на то, что с момента похорон прошло более шести недель, он подавал признаки жизни. На теле присутствовали заметные следы разложения. Старик совершил попытку покинуть кладбище, но был задержан военнослужащими. В процессе борьбы плоть ожившего частично отделилась от кости. При помощи савана военнослужащим удалось повалить старика на землю. Для задержания ожившего потребовалось два человека.
Попытка к бегству
"Боюсь, у нас нет другого выхода, хотя данное решение является временным", - заявил полковник Юхан Стенберг в ответ на вопрос об ограждении, возводимом военнослужащими на территории кладбища. Инженерные войска приступили к строительству огражденного участка, предназначенного для содержания извлеченных из земли покойников. Эксгумационные работы продолжаются, но принято решение не вскрывать извлеченные из могил гробы до завершения строительных работ.
"Конечно, это неприятная мера, но что нам остается делать?" - добавляет полковник Стенберг, пожимая плечами.
В половине третьего ночи строительные работы были завершены. К этому времени кладбище заполнили военные. Как ни странно, машин "Скорой помощи" на месте происшествия замечено не было. Военные приступили к вскрытию гробов, и их взгляду предстало ужасное зрелище. Несмотря на то, что ожившие еле держались на ногах, они прилагали отчаянные усилия, чтобы выбраться с территории кладбища. Несколько попыток к бегству было успешно предотвращено присутствующими военными.
Психика не выдерживает
- Это просто ад какой-то, - произнес молодой военнослужащий, сидящий возле ограждения с безучастным выражением на лице.