Мои спутники стали заметно нервничать, оказавшись практически наедине с горами. А быть может, им передалась моя настороженность.
– Постойте-ка, – сказал вдруг Джейк. – Мне надо передохнуть.
Он снял кофр с фотоаппаратом с таким видом, словно тот весил несколько десятков килограммов, положил его на землю под искривленный ствол кедра, растущего у тропы, а сам опустился рядом.
– Как вы себя чувствуете? – спросил я его.
– Нормально, – отозвался он, прислоняясь затылком к дереву, и закрыл глаза. – Просто устал.
– Джейк, может быть, ты отдохнешь, когда мы доберемся до места? – осторожно спросила Тисса, поглядывая на облака, стелющиеся по склонам.
– Я сам знаю, когда и где мне отдыхать, – ответил тот ровным голосом, и девушка, пожав плечами, обменялась быстрым взглядом с Диком.
– Нам еще долго идти? – спросил меня он.
– Тем темпом, как сейчас, – еще часа три.
– Три часа? – громко переспросил атлет, явно стремясь таким образом подстегнуть шефа.
Но тот не отреагировал, продолжая делать вид, что не замечает никого вокруг.
– Ты точно в порядке, Джейк? – спросил Дик и услышал в ответ произнесенное ледяным тоном:
– Помолчи. Вы двое задерживали нас всю дорогу по пустякам и тратили мое время. Так что теперь ждите.
– Когда начнет темнеть? – спросила меня Тисса.
Она сняла горные очки, и я отметил, что ее глаза, ставшие густо-синими, полны беспокойства.
– Часа через четыре.
– Через четыре часа стемнеет, нам идти не меньше трех, а может, и больше, – подытожил Дик, сбивая острым наконечником трекинговой палки листья с ближайшего куста.
Он выразительно посмотрел в мою сторону, требуя от меня решительных действий.
Похоже, поведение Джейка не было для них неожиданным. Он и прежде не упускал возможности показать молодым спутникам, кто хозяин. Но теперь я видел – он действительно устал.
Я молча снял рюкзак, сел на землю рядом с мужчиной, вытащил из переднего кармана пакет с конфетами и протянул ему.
– Возьмите, сразу станет легче.
– Что это? – осведомился он, скептически рассматривая сероватые куски, напоминающие неровно колотый сахар.
– Леденцы с горным медом и травами. Хорошо снимают усталость и заглушают чувство голода.
Он усмехнулся, но все же взял пару штук.
– Дальше будет так же тяжело?
– На каких-то участках дороги – тяжелее, на каких-то легче.
Джейк внимательно посмотрел на меня, а затем на Тиссу и Дика, беседующих о чем-то в отдалении и нетерпеливо поглядывающих в нашу сторону. Они явно хотели, чтобы я заставил их покровителя двигаться, и были недовольны, что, по их мнению, ничего не предпринимаю.
– Вы первый одушевленный, которого я вижу в своей жизни, хотя мне уже немало лет, – сказал вдруг мужчина негромко. – О таких, как вы, ходит много нелепых слухов. Например, я слышал, наличие души дает вам бессмертие.
– Это неправда, – ответил я так же тихо. – Иногда мы умираем.
Джейк довольно рассмеялся, помолчал немного, глядя сквозь ветви деревьев на небо, утратившее дневную яркость, потом спросил:
– Ты ведь пошел с нами только из-за Тиссы? Хочешь произвести на нее впечатление? Я вижу, как ты на нее смотришь. – Он покачал головой, намекая, что понимает мою мотивацию, но не стал уточнять. – Ты бросил ее и уехал сюда… она обмолвилась об этом как-то. Обычно она сама меняет поклонников, когда хочет. Я не знаю ни одного мужчины, который по своей воле смог ее бросить…Что же она сделала такого, за что ты… такой, как ты, ушел от нее?
Я промолчал, не желая копаться ни в своем прошлом, ни в прошлом Тиссы.
– Думаю, я достаточно хорошо знаю ее, – с удовлетворением продолжил Джейк, – чтобы быть уверенным – она тебя не простила. Так что я бы на твоем месте не расслаблялся.
– Учту ваше пожелание, – невозмутимо улыбнулся я, взглянув на него.
Мне было знакомо это выражение лица – тщательно замаскированное жадное любопытство. Ему бы хотелось видеть, что я расстроен, раздосадован или обеспокоен. И в отличие от тех же самых кайлатских девчушек, ему, как человеку более цивилизованному, не нужно было обманом заставлять меня идти по сложной тропе, достаточно всего лишь произнести несколько тщательно обдуманных фраз.
Но я уже давно научился не реагировать на слова.
– Зачем ты помогаешь ей? Нам всем? – снова спросил Джейк. – Ты делаешь это не только из-за денег. Я же вижу.
– Меня волнует ее безопасность, – ответил я, потому что все равно не мог сказать ему ничего другого. – Безопасность вас всех. Перевал, куда вы хотите добраться, – один из самых сложных на треке. И если вы действительно не видите в себе достаточно сил, лучше изменить планы. Я могу показать не менее красивые места.
– Нет, приятель, – сказал он с кривой усмешкой. – Я не привык менять свои решения. Ладно, идем.
Я помог ему встать. Дик поспешил поднять кофр и подал его боссу, явно опасаясь, что тот передумает. Тисса облегченно вздохнула, поднимая трекинговые палки. И мы двинулись дальше.
Глядя на тяжело дышащих, все более устающих трекеров, я понимал, почему они пошли на преодоление таких трудностей. "Душу лечат чувства, – любил говорить Уолт. – Как только душа перестает испытывать желания и эмоции, она заболевает".
Но как быть тем, у кого нет души? Им приходилось еще труднее, чем мне. Жизнь Тиссы и ее друзей стала пресной. Обычные радости больше не радовали, а привычные сложности наскучили. Опасность и преодоление препятствий оживляли их не хуже, чем меня самого.
А может быть, в определенный период жизни их всех тянет в Кайлат, к месту, где скрыт источник душ? Уолт наверняка подумал бы именно так…
До Монджо мы добрались уже вечером, в густеющих серых сумерках. Этот поселок практически ничем не отличался от Пхандинга. Такие же одно– и двухэтажные домики с террасами открытых кафе, единственная узкая улица, по которой днем бродили куры, эбо и маленькие дети. А вокруг – неизменные горы.
Тшеринг, дожидающийся нас в самом начале деревни, в довольно резких выражениях дал мне понять, что думает обо мне, потащившем с собой малосильных иностранцев и, более того, позволившем им идти так медленно.
– Ты сказал им, что их сожрут по дороге, если они будут еле передвигать ноги? – настойчиво спрашивал он меня на своем путаном наречии, одновременно доброжелательно улыбаясь вымотанным путешественникам и открывая перед ними двери лоджа.
– Я обещал им поход за горным медом, завтра.
– Хочешь уронить кого-нибудь из них со скалы? – поинтересовался кайлатец, все еще злившийся на моих спутников. – Хорошо.
– Но не уверен, что они будут в силах пойти туда, – продолжил я размышлять, не обращая внимания на его непосредственную кровожадность.
– Тогда сходи сам и принеси с собой мешок пчел позлее, – посоветовал Тшеринг. – Выпустишь, если твои иностранцы будут идти слишком медленно. Мигом куда надо прибегут.
Он весело рассмеялся, учтиво кланяясь красному от усталости Джейку. Видимо, представил, как тот бежит, спасаясь от пчел.
Мы вошли в узкую полутемную прихожую лоджа. Посетителей не было видно, но со второго этажа доносились громкие бодрые голоса.
Кайлатец сунул мне в руку ключи от двух номеров и исчез в одной из боковых комнат, предоставив самому разбираться со своими туристами.
Джейк вытирал потное лицо, не обращая внимания на окружающую обстановку, хотя в прошлый раз был не слишком доволен скромными условиями Пхандинга. Дик допивал последние капли воды из бутылки. Его трекинговые палки, небрежно поставленные у стены, с грохотом свалились на пол.
– Мне нужен душ, – устало сказала Тисса, снимая шляпу. – И чем быстрее, тем лучше.
Ее роскошные волосы потемнели и повлажнели у висков. На лице осел слой серой пыли и стал заметен первый легкий загар.
– Сейчас договорюсь с хозяином. А вы пока можете располагаться. – Я отдал Джейку ключ от комнаты и отправился на поиски владельца лоджа.
Тот обнаружился в жарко натопленной кухне в компании двух соседей. Кайлатцы пили местное просяное пиво "ракши" и горячо обсуждали тему пропавших туристов.
– Намаскар, – сказал я, наклоняя голову, чтобы пройти под низкой притолокой.
– Намаскар, Рай-джи, – недружно, но громко отозвались они и заговорили, перебивая друг друга: – Садись-садись, дааджи. Даясинх, подвинься, пусть он сядет. Слышал про туристов пропавших? Ты, когда шел сюда, ничего такого не заметил?
– Спасибо, Джокхан, пока не могу с вами посидеть, занят. Нет, по дороге ничего не заметил. Ташет, дай ключ от душа.
– Говорят, их лесные духи унесли, – важно заметил тот, игнорируя мою просьбу, как нечто незначительное и мешающее беседе.
– Если только они не появились из ваших стаканов! – раздался сбоку недовольной женский голос.
Из соседней комнаты быстро вышла сердитая жена хозяина в сбившемся на сторону платке и испачканном фартуке, повязанном поверх длинной юбки. Мельком улыбнулась мне, произнеся неизменное "намаскар, Рай-джи", и накинулась на мужа:
– Тебя просили душ открыть. Давай вставай, пошевеливайся! Все деньги мимо тебя проплывут, пока ты тут языком чешешь.
Неумело огрызаясь в ответ, Ташет поднялся из-за стола и, не обращая внимания на посмеивающихся соседей, побрел следом за мной в коридор.
– Пятьдесят рупий час, – сообщил он, вытаскивая из кармана потертых штанов связку ключей и отцепляя нужный. – И пусть воду зря не льют. Ты им там покажи, что и как включается. У меня нагреватель новый, если сломают, платить придется.
В его последних словах было столько надежды на то, что мои иностранцы все-таки испортят прибор и у него появится возможность взять с них гораздо больше денег, чем тот стоит на самом деле. Я не смог сдержать улыбку, видя это почти детское желание схитрить.
– Не волнуйся, Ташет. Все будет в порядке.
Я поднялся на второй этаж, подошел к двери номера, постучал и, дождавшись ответа, вошел.
Утомленная, но довольная Тисса лежала на узкой кровати, распустив волосы и закатав до колен брюки, а Джейк поглаживал ее стройные голени. Дика в комнате не было.
– Надеюсь, сейчас мы не нарушаем никаких местных запретов? – с насмешкой спросил мужчина, внимательно наблюдая за моей реакцией.
– Нет. Вам абсолютно не о чем беспокоиться, – ответил я невозмутимо. – Душ свободен.
– Отлично. – Тисса спрыгнула с кровати, взяла со столика умывальные принадлежности и нежно спросила: – Джейк, не хочешь составить мне компанию?
– С удовольствием, – отозвался тот, улыбаясь, словно сытый кот.
Я проводил их до комнатки, в которой находился душ. Лодж был пристроен прямо к скале, поэтому часть стены заменял неровный, грубо обтесанный камень. Крыша неплотно прилегала к нему, и наверху, сквозь довольно широкую щель, виднелась трава, растущая над домом.
Обмениваясь шуточками по поводу особенностей местной архитектуры, они выслушали мои наставления про использование нагревателя и заперли за собой дверь.
Я пошел в свою комнату. Проходя мимо каменной стены, машинально взглянул наверх и остановился. Сквозь широкую щель, через которую просачивались последние капли гаснущего дня, на меня в упор смотрели внимательные, немигающие, круглые глаза. Не человеческие – вокруг большого черного зрачка виднелась узкая полоска золотистой сияющей радужки.
Существо с интересом разглядывало меня, и в его взгляде не было ни злобы, ни голода. Я смотрел на него, стараясь понять, кто это, но не ощущал желания потянуться за ножом.
Желтые глаза мигнули, сверху послышался тихий, едва слышный свист. Через секунду звук повторился, уже более настойчиво. Казалось, со мной пытаются общаться. Я улыбнулся и тихо свистнул в ответ. С крыши донеслось удовлетворенное фырканье, а затем вниз, к моим ногам, полетел комок сухой травы.
Я наклонился, чтобы поднять его, а когда выпрямился, глаза, заглядывающие в щель, уже исчезли.
Слегка озадаченный всем произошедшим, я внимательнее рассмотрел "подарок". Это были незнакомые мне листья, корни и стебли, переплетенные друг с другом. Они издавали сильный, приятный аромат.
– И что мне с этим делать?.. – пробормотал я, снова взглянув наверх.
Убрал сухие стебли в карман, сделал буквально пару шагов по коридору и тут же столкнулся с Диком – нервным, встрепанным и явно хлебнувшим местного алкоголя.
– Где Джейк и Тисса? – нетерпеливо спросил он, хотя ответ был очевиден.
– В душе, – коротко ответил я, предвидя долгую дискуссию и не желая вступать в нее.
– Что, вместе?! – воскликнул он, глядя на меня так, словно я только что поселил в клетку с тигром любимую овечку Дика и он практически видит ее обглоданные косточки.
– Ну и что?! – спросил я довольно резко.
– Тебе-то ничего, конечно, – отозвался он агрессивно, с отдаленными, но уже вполне заметными угрожающими нотками. – Но мог бы подумать и о других.
У меня не было ни сил, ни желания выслушивать этот вздор. И так ясно, что у парня плохое настроение и хочется сорвать на ком-нибудь злость.
– Слушай, Дик, – сказал я, начиная терять терпение. – Мне действительно все равно, какие у вас отношения. Разбирайтесь сами. Меня это не касается.
Несколько мгновений он смотрел на меня, явно пытаясь понять, не лгу ли я ему, а потом вдруг спросил насмешливо:
– А что, у тебя правда есть душа?
– Есть, – подтвердил я невозмутимо, уже зная, чем закончится этот бессмысленный разговор.
– А у меня ее, значит, нет, – продолжил Дик враждебно, уцепившись за новый повод для ссоры. – Ну и что? Чем я хуже тебя? Что такого она тебе дает? И где она у тебя находится? Здесь? – Он ткнул меня пальцем в грудь. – Или здесь? – Нацелился в голову, но я перехватил его руку и, крепко сжав, чуть вывернул.
Дик удивленно вытаращил глаза, похоже не ожидая обнаружить у человека с душой физическую силу. Попытался вырваться, но я ужесточил захват и сказал, проникновенно глядя на скривившегося от боли изумленного атлета:
– Наличие души не отменяет наличия самоуважения. И запас терпения у меня не безграничен. Это ясно?
– Ладно, понял. Отпусти, – буркнул он, я подержал его еще пару мгновений и разжал пальцы.
Недовольно дернув плечом, он удалился, бормоча что-то себе под нос. Как ни странно, гораздо более спокойный, чем в первые минуты встречи со мной.
Похоже, нам обоим было нужно спустить пар. Хотя, казалось бы, у меня, в отличие от Дика, не должно быть никаких причин для ревности.
…На следующее утро путешественники, сидя за завтраком, весело приветствовали меня. Похоже, они отлично выспались, и еда в этом лодже устраивала Тиссу с Джейком. Даже Дик, который мог бы записать меня в свои злейшие враги после вчерашнего столкновения, смотрел вполне дружелюбно.
– Вижу, вы хорошо отдохнули, – сказал я им, садясь рядом за стол. – Я обещал вам поход за горным медом. Что вы решили?
– Я хочу пойти, – произнесла Тисса, элегантно промокая салфеткой красивые губы. – Думаю, будет интересно.
– Не уверен, – задумчиво сказал Джейк, поглядывая в окно, где полиэтилен, натянутый между рамами вместо стекол, надувался парусом от сильного ветра.
– Мне тоже не слишком хочется, – тут же отозвался Дик с набитым ртом, на мгновение отрываясь от еды.
– Тогда поход отменяется, – подытожил я. – Или идут все, или никто. Но обращаю ваше внимание еще раз: лучшая профилактика от горной болезни – движение.
– Боитесь выпустить хоть кого-то из поля своего зрения? – усмехнулся Джейк, отодвигая тарелку. – Райн, вам никто не говорил, что вы до крайности дотошны и властолюбивы? Это даже как-то странно.
– Все мои студенты были именно такого мнения, – улыбнулся я в ответ. – Это называется ответственность. Так вы готовы идти?
– Готовы, – проворчал он, выбираясь из-за стола. – Только давайте поспокойнее. Без ваших скачек по горам.
– Тогда вам лучше сменить одежду на светлую. Пчелы летят на черный цвет.
Мы не успели выйти с местными сборщиками меда. Но я хорошо знал дорогу. Тропа начиналась за деревней и вела сначала к реке, а затем, за мостом, вилась по узкому ущелью между крутых склонов, густо поросших лесом.
Первым направляющихся сюда путников встречало изображение белой богини на скале. Яркие краски не тускнели, защищенные сверху каменным навесом склона. Женское божество Кайлата сидело на груде человеческих черепов, держа в каждой руке связку змей, и смотрело на проходящих мимо свирепыми глазами, налитыми кровью. Ее могучую шею украшало ожерелье из окровавленных языков, и красные капли с них падали на обнаженную белую грудь.
– Это та самая суровая богиня, о которой вы говорили? – осведомился Джейк, рассматривая изображение и явно не решаясь его сфотографировать.
– Да. В местной легенде говорится, что она обитает на вершине самой высокой горы мира в ледяном дворце. Но иногда спускается на землю. В Кантипуре и сейчас есть настоящее воплощение Великой матери – девочка, которую называют кумари. Она живет во дворце на площади Друбар. Ее считают олицетворением невинности и чистоты, только она имеет право ставить красную точку, тилаку, на лбу короля. И правитель страны поклоняется лишь этой маленькой девочке. Но едва она достигает возраста тринадцати лет – превращается в обычную девушку, а кайлатские астрологи и монахи ищут другую кумари, в которой вновь воплотилась богиня.
Мои спутники ошеломленно переглянулись, услышав этот рассказ, и тут же попытались перевести его в более понятную для себя плоскость, потому что поверить в потустороннюю сущность, обитающую в теле человека, было для них невозможно.
– Это что-то вроде королевы карнавала? – спросила Тисса. – Просто ритуальная фигура?
– Нет, это реальное божество, вселившееся в человеческое дитя. По легенде, король Джаяпракаш в похоти однажды убил маленькую девочку, и Великая мать разгневалась на это. В наказание ему она стала переносить свою бессмертную суть в ребенка – кумари, и каждый правитель обязан каяться перед ней, прилюдно стоя на коленях и целуя ее ноги, прося благословения и прощения за тот проступок, ежегодно, в день убийства.
– Но что она вообще делает? – с внезапно вспыхнувшим любопытством спросил Дик, рассматривая изображение на скале.
– Кумари не работает и не учится, ведь богиня, вселяющаяся в девочку, всеведуща. Ее кормят, моют, развлекают, наряжают. Никто не имеет права ей приказывать и даже давать советы, чтобы не разгневать. Она играет с детьми своего возраста…
– Вот жизнь, да, Тисса? – Дик ехидно покосился на девушку. – Тебе бы так. Правда, ты уже старовата. Тебя в богини не возьмут.
– У меня и так прекрасная жизнь, – высокомерно отозвалась та.
– Да. Благодаря мне, – снисходительно внес свой вклад в разговор Джейк.
– Также кумари принимает посетителей. Они убеждены, что, прикоснувшись к ее ступням, излечатся от любых болезней. А по реакции девочки на просителя можно узнать, что ожидает его в будущем. Слезы, громкий плач, крик – означают скорую смерть или тяжелую болезнь. Если кумари начинает дрожать – это означает тюремное заключение, если она принимает всю предложенную гостем еду – ему грозят денежные потери. Но если богиня спокойна и невозмутима, значит, все просьбы будут исполнены.