Матросы тем временем в какой-то странной прострации ходили по палубе, приходя в себя. Никто не поспешил выполнять приказание капитана.
– Подождите, капитан, – сказал я, не зная, почему. – Сейчас день, и нам нечего опасаться. Давайте, пока команда приходит в себя, я спущусь под воду в последний раз, и посмотрю, что находится в башне.
– Ладно, – после некоторого раздумья согласился капитан Микаэло. – Помогите кто-нибудь юнге влезть в колокол! Он единственный мужчина во всей команде, разрази меня все ангелы Господни!
Пару пиратов из тех, кто уже достаточно отошел от ночного кошмара, помогли мне закрепить на себе подводный колокол, мы перевели корабль к тому месту, где, как я запомнил, находилась башня, и я приготовился к погружению.
– Пускай кто-нибудь внимательно следит за веревкой лота, – попросил я боцмана. – Черт знает, кто может находиться в этой башне…
Я не очень опасался акул, потому что не походил на их привычную добычу, к тому же не каждая акула могла бы прокусить толстенную, многослойную кожу колокола. Мою подводную броню мог бы разгрызть кашалот, но кашалот вряд ли стал бы гнездиться в башне – они не любят тесноты. В колокол могли бы забраться разве что молодые мурены или маленький осьминог.
Со скрипом начал поворачиваться якорный ворот. Я завис над водой, и успел заметить, что поверхность моря по-прежнему, как и накануне, была покрыта зыбью. Почти без всплеска я погрузился в воду.
Вода постепенно заполняла колокол, и дошла мне чуть выше, чем до пояса. Я поглядел вниз – башня находилась прямо подо мной, штурман не подвел. Веревка раскручивалась, башня приближалась, и вскоре я очутился на ее верхушке.
На крыше башне ничего не было – гладкая ровная площадка. Неужели вход где-то внизу, в этом жутком провале? Спускаться туда не хотелось. Но и как покинуть это место, когда возможно совсем рядом, под ногами, таятся несметные сокровища?
Походив по крыше башни взад-вперед, я нашел взглядом правильную геометрическую форму – кольцо. Очистил его от ракушек и водорослей…
Точно. В крыше башни был люк! Мне пришла в голову мысль, что жрецы майя просто засыпали драгоценности в башню с плотов (при этом две статуи просто "промахнулись", очевидно, под влиянием подводных течений), а потом каким-то образом закрыли люк. Наверное, индейцы тоже могли спускаться под воду – хотя мы уже никогда не узнаем, как.
Я дернул за кольцо – никакого результата. За столько времени люк (из какого-то тяжелого металла, как я понял) должен был прирасти к камню. Подумав, я привязал веревку, которая должна был вытягивать сокровища из воды, к люку и дал сигнал наверх. Веревка натянулась, как струна, затем ослабла, снова натянулась… Люк никак не хотел поддаваться, но, в конце концов, все-таки сдался под натиском пиратской алчности. С гулким звуком, похожим на пушечный выстрел, люк распахнулся, и я моментально перерезал веревку, чтобы дальнейшие бесплодные усилия оторвать тяжеленную плиту от башни не повредили корабельную лебедку.
Надеюсь, наверху разберутся, что случилось.
Я подошел к краю провала и заглянул вниз. Тьма египетская! Но зато вряд ли в башне могут обитать подводные чудовища – окон в ней я не заметил, а люк был задраен плотно вот уже на протяжении Бог весть скольких сотен лет.
Тем временем сверху спустилась веревка с привязанной к ней доской, на которой ножом было выцарапано:
"Все в порядке?"
Не иначе, как этот трюк придумал капитан. Таким образом, я могу общаться с людьми, которые находятся на палубе корабля! Жалко, что эта идея пришла ему в голову так поздно. Хотя наверняка нас ждут еще немало подводных кладов.
В ответ я трижды дернул за веревку, что означало:
"Опускай помалу". Медленно, осторожно колокол стал спускаться в непроглядную темноту башни.
Мимо меня проплывали стены, выложенные из огромных каменных глыб. Кто построил эту башню? В какой немыслимой древности? Строили ее прямо под водой, или она опустилась на дно океана в результате страшных катаклизмов?
Откуда-то снизу показалось слабое свечение. Я решил было, что это гниющие водоросли, занесенные подводными течениями через щели, и скопившиеся на дне башни. Но когда же я бросил взгляд вниз, то увидел, что на меня уставились два огромных глаза, подернутых мутной пленкой!
Насколько огромных? Расстояние между ними было около десяти родов (род – пять метров, то есть между глазами было около 50 метров. – А.Р.)! А каждый глаз был около 5 родов в диаметре!
Я судорожно задергал веревку короткими рывками по два раза – "Срочно подымайте!". Но колокол неподвижно завис в колодце башни – ни вниз (благодарение Богу), ни вверх.
Постепенно мое зрение привыкло к холодному зеленоватому свету, который лился из глаз подводного чудовища, так что я смог его рассмотреть. Гигантская, невообразимых размеров морда заканчивалась щупальцами, а сзади выглядывали крылья, напоминавшие крылья летучей мыши – но размерами не меньше, чем паруса хорошего корабля!
Внизу, в башне находилась копия той статуи, которую мы видели на берегу! И той, из золота, что сейчас находилась на борту корабля! Вернее, обе статуи были копией того монстра, что сейчас находился подо мной.
С детства я не знал страха. Пират вообще не должен ничего бояться – ни холода, ни голода, ни бушующего моря, ни морских чудовищ, ни бесславной смерти на рее – иначе это не пират. Но в тот момент мой мочевой пузырь меня подвел. Я почувствовал, что полумертв от страха, и подумал, что лучше бы мне умереть.
Внезапно в тишине башни раздался голос. Казалось, он звучал прямо в моей голове – или это так оно и было?
"Ты знаешь, кто я?" – этот вопрос, заданный на святом языке (древнееврейском), прозвучал прямо у меня в мозгу.
Уж не сошел ли я с ума от страха? Но вопрос повторился еще раз.
"Ты знаешь, кто я?!"
– Нет, не знаю, – пробормотал я, собирая в памяти обрывки того, чему меня учили в хедере.
"Я Рахав, сар шель ям – князь моря".
– Где ты? – мой голос дрожал и прерывался.
"Вот здесь, глупец, прямо под тобой. Я повелеваю океанами, даже сейчас, будучи заперт в этой башне. Когда-то Всевышний повелел мне разделить верхние и нижние воды. Я отказался, и тогда Он сделал это сам, а меня усыпил и запер в этом теле. Я – ангел моря".
С перепугу я начал читать все молитвы, которые сохранились в моей памяти. Прочел с пятого на десятое "Шма, Исраэль" ("Слушай, Израиль") и стал читать "Амиду".
"Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Сейчас я сплю, и только маленькая часть моего сознания может разговаривать с тобой. Ты открыл башню, и ты должен помочь меня разбудить".
– Зачем? – задал дурацкий вопрос я, и тут же пожалел об этом. Но ангел моря не рассердился:
"Тогда я вновь соединю верхние и нижние воды".
Я понимал, что вряд ли планам Рахава удастся осуществиться, не будь на то воли Господа, но противоречить ни вслух, ни даже в мыслях не рискнул.
– Что я должен делать?
"Слушай меня. Не торопись – сейчас наверху все спят, и никто тебя не поднимет. И ты не задохнешься – я извлеку из воды достаточно воздуха, чтобы ты мог дышать".
Сколько времени я провел в башне, не знаю до сих пор – я утратил чувство времени. Думаю, что немало. Снизу на меня смотрели два огромных глаза Рахава – вернее, тела, в которое он был заточен, ведь у самого ангела нет телесной сущности. Чуть придя в себя, я заметил в этих глазах сонное выражение – как у человека, которого разбудили посреди ночи, и он пытается проснуться.
Если даже спящий Рахав так силен, то каков же он будет, когда проснется?
Наконец ангел моря закончил свои наставления. Я не буду говорить тебе, чего он от меня требовал – это слишком ужасно. Но для этого я должен был подняться на поверхность, и даже выбраться на сушу.
"Ты все понял?" – наконец прозвучал в моем мозгу последние слова Рахава.
– Да, да, конечно, – пересохшим ртом согласился я. Мне страшно хотелось пить, но вокруг меня была только морская вода.
Колокол дрогнул… Я уже думал, что мне конец, но веревка поползла вверх. Вскоре я уже вынырнул из башни, а еще через несколько минут оказался на поверхности.
Когда колокол подняли на палубу корабля и вытащили меня оттуда, мой вид испугал самых закаленных пиратов.
– Поднять все паруса! – закричал капитан Микаэло. Я еще не успел ему ничего рассказать, но он встретился со мной взглядом и кажется, что-то понял. – Мы больше ни секунды не будем оставаться в этом Богом проклятом месте!
– По местам стоять! Поднять паруса! – заорал квартирмейстер "Кровавого меча". Пираты, словно очнувшиеся от наваждения, поспешили выполнять команду.
Мне показалось странным, что никто даже не поинтересовался, есть ли сокровища в башне – впрочем, об этом я подумал уже потом.
Благодаря приказу капитана я был избавлен от работы, так что смог незаметно снять кожаные "подводные" штаны, а потом незаметно поменять одежду – никто из пиратов не заметил, что под водой я обмочился от страха.
"Кровавый меч" поднял все паруса. Корабль, как и два последних дня, трясло мертвой зыбью. Вначале я боялся, что мы не сможем стронуться с места из-за Рахава, но потом сообразил, что для того, чтобы разбудить "князя моря", мы должны добраться до суши. Медленно, тяжело, будто пробуждаясь ото сна, пиратское судно двинулось.
Когда мы достигли берега, капитан тут же вызвал меня в свою каюту.
– Что там случилось, Иче? – спросил он меня удивительно серьезным тоном.
– А почему вы думаете, что там в башне что-то случилось?
Капитан вместо ответа протянул мне зеркало. Редкая вещь на пиратском корабле, наши корсары обычно не прихорашиваются. Откуда оно взялось в капитанской каюте?
Я взглянул в зеркало и увидел, что в моей доселе темной шевелюре полным-полно совершенно седых прядей.
– Капитан, там, в башне, я видел Рахава.
– Кого?
– Князя моря, спящего в бездне.
Капитан Микаэло бросил на меня осторожный взгляд – уж не повредился ли я умом от частых погружений? Но я подробно рассказал ему о том, что видел в подводной башне… По мере рассказа он мрачнел.
– Ты видишь эту книгу? – и Рапопорт показал мне толстую черную книгу, захваченную на корабле "Святой крест". – Знаешь, что это такое?
Я взял книгу, пролистал ее… Вся книга была на латыни, текст иногда перемежался непонятными чертежами.
Но капитан Микаэло и сам сообразил:
– Откуда тебе знать латынь? Это "Трактат о крокодилах" – страшная книга, написанная Натаном из Газы, пророком лжемессии Шаббатая Цви. Какой-то иезуит, хорошо знающий святой язык, нашел ее и перевел на язык христиан.
Пророк Иехезкель сравнивал Египет с огромным крокодилом, лежащим между рек египетских. А тайные книги Каббалы говорят о четырех демонах, каждый из которых имеет жилище в этом мире. Один из них – Рахав. Это он крокодил, живущий в Египте…
– Капитан, а вам не кажется, что мы забрались далековато от Египта?
– Египет здесь нужно понимать в переносном смысле – как бездну нечистоты… или ту бездну, в которую ты погрузился сегодня.
– Но и сам ангел моря был совсем не похож на крокодила?.. – при воспоминании о Рахаве меня передернуло.
– Крокодилы – это те силы, которые удерживают в бездне душу Мессии, и не дают еврейскому народу избавления. Возможно, Натан из Газы видел Рахава в своих видениях, но не нашел слов, чтобы его описать.
– Так что же теперь делать? – задался я вопросом. – Разбудить Рахава? Я никогда не смогу этого сделать – то, что он просит, слишком ужасно. И, кроме того, если "князь моря" проснется, то тогда соединятся верхние и нижние воды, и в новом Всемирном Потопе исчезнет весь мир! А что говорит книга?
– Я еще не прочел ее целиком, – ответил капитан Микаэло. – Но, похоже, Натан из Газы не слишком задавался вопросом, как победить Рахава. Ему больше хотелось объяснить странные поступки, совершаемые Шаббатаем Цви, и доказать, что он и есть грядущий Мессия.
Ночью я сбежал с корабля, прихватив с собой только свиток майя – я украл его из каюты капитана. Через всю Мексику я шел пешком – мне очень нравилось, что там пустыни и нигде нет морей. Однако на побережье Мексиканского залива мне пришлось сесть на корабль, так как я решил отправиться в Палестину, чтобы молитвами на Святой Земле загладить свой грех – я ведь чуть не разбудил Рахава!
Я нанялся на один корабль, идущий в Лиссабон, простым матросом, но когда мы пересекали Атлантику, у меня от страха все валилось из рук, так я боялся мести ангела моря.
Из Португалии по суше я добрался до Палестины – путешествие отняло у меня два года. Здесь я записал все свои приключения…
Что же до нашего капитана Микаэля Рапопорта, то я о нем больше никогда не слышал. Ходили слухи, что "Кровавый меч" пропал бесследно.
А сейчас дай мне немного поспать, я устал. Утром я расскажу тебе еще кое-что…
* * *
Рассказ солдата
С этими словами старик откинулся на подушки и забылся тяжелым сном. Еще бы – он рассказывал мне это почти до рассвета. Окна нашего госпиталя, выходящие на восток, покрылись розоватыми отблесками.
Я не знал – верить ли ему, или это обычный старческий бред? Я посмотрел – Иче-Янкель спал, я тоже решил немного подремать.
Утомленный рассказом старика (а еще больше тем, что мне всю ночь пришлось внимать истории на древнееврейском), я проснулся довольно поздно. Кровать Иче-Янкеля была пуста и уже почему-то застелена, по госпиталю сновали санитары – лично наш главнокомандующий, сам непобедимый Наполеон Бонапарт должен был посетить госпиталь.
Ну что тебе сказать? В тот день я видел великого императора вот точно так, как сейчас тебя. Он подошел к моей койке и спросил:
– Как самочувствие? Ты был ранен?
– Никак нет! Дизентерия, господин Первый Консул!
Маршалы, стоявшие за его спиной, сопроводили мой диагноз дружным хохотом. А я ответил:
– Хоть сейчас готов снова в бой за Францию и нашего Первого Консула!
– Хорошо, – Наполеон посерьезнел, – тогда сегодня же выписывайся, нас с тобой ждут великие дела.
И удалился со свитой по больничному коридору, навещать остальных раненых и заболевших солдат.
Пока я собирал свои вещи и получал бумаги, то все время поглядывал на пустующую койку Иче-Янкеля. В царящей в госпитале суматохе никто не мог мне ответить, куда он делся. Вещи его так и оставались вокруг койки. Когда я уже затягивал свой вещмешок, в палату завели французского солдата, раненого в стычке с шайкой бедуинов, и положили на койку старика, предварительно сменив на ней белье.
Я пожелал земляку скорейшего выздоровления, и прихватил холщовый мешок, в котором старик держал свиток индейцев майя (по крайней мере, так он описывал эту странную вещь), и тетрадь со своими записками, сделанными на святом языке. Холодными вечерами на бивуаках я разбирал их, и во многом передаю тебе его рассказ, подпитывая свою память этими записками. Много раз спрашивали меня солдаты, что это я читаю, но никогда у меня не возникало искушения пересказать им страшную историю старика.
* * *
Рассказ мальчика
Я слушал историю Жана, раскрыв рот и затаив дыхание. Никогда прежде мне, подростку из заброшенного еврейского местечка, не доводилось слышать ничего подобного.
– Неужели это все правда? – спросил я его.
– Кто знает… В Германии, когда мы захватили один небольшой городок (в чем нам очень помогли местные евреи), мне довелось поговорить с одним старым раввином. Очень осторожно я намекнул ему на эту историю, и он сказал, что про "князя моря" Рахава и в самом деле написано в Талмуде, в трактате "Бава Батра" – "Последние врата".
Жан этот рассказ начал утром, а когда закончил его, время уже приближалось к дневной молитве. Я вышел из его комнаты и отправился в синагогу. В тот день мы больше не виделись.
Вскоре Жан начал ходить по комнате, потом и по дому… А однажды он исчез!
Наша служанка рассказала, что видела, как Жан оделся, вышел из дому и прохаживался взад и вперед по улице, чтобы немного размяться после болезни и подышать свежим воздухом.
Она занялась домашними делами, а когда посмотрела вновь, Жана на улице не было. Не вернулся он и к вечеру.
В доме у нас решили, что на улице к нему мог кто-то обратиться, Жан заговорил на французском языке, и его сочли за наполеоновского шпиона. Наводить справки мой отец не рискнул – в то время на евреев и так смотрели косо, подозревая их в пособничестве французской армии.
Пергаментный свиток с картинками, который Жан называл рукописью индейских жрецов, остался у меня в качестве игрушки. Частенько, то с интересом, а то и с детским страхом, я разглядывал рисунки плотов, дикарей в перьях, древних замков и подводных чудовищ. Про себя я решил, что никогда не забуду эту историю, и, когда женюсь, и мой старший сын подрастет, передам тайну ему.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
"Анэнербе" – Институт Наследия Предков. 20 апреля 1937 года, 19 часов 30 минут. Берлин.
Ганс Зебетендорф, профессор СС, нервно поглядывал на часы. Он был человеком болезненно пунктуальным, но осознавал, что показания его часов могут на несколько секунд расходиться с показаниями часов окружающих.
С опозданием на 25 секунд (как укоризненно отметил про себя профессор) в комнату заглянул референт:
– Герр профессор, – Зебетендорф всегда настаивал, чтобы его называли именно так, а не по эсэсовскому званию, которое было достаточно невысоким, – шарфюрер Михель Дейч прибыл.
– Пускай зайдет.
– Хайль Гитлер! – вошедший в комнату молодой человек в черной форме выбросил вверх руку и вытянулся по струночке.
– Хайль… – профессор то ли поднял руку, то ли указал на кресло. – Садитесь, шарфюрер.
Михаель Дейч послушно уселся в тяжелое кожаное кресло, а Зебетендорф вышел из-за стола и встал над ним.
– Поздравляю вас с днем рождения нашего великого фюрера, – начал профессор. Дейч сделал попытку встать, но Зебетендорф остановил его. – Сегодня утром я имел с фюрером конфиденциальный разговор. Вы знаете, что наш институт является частью СС. Так вот, мне поручили на базе нашего института создать особо секретное подразделение.
– Да, – повторил герр профессор снова, подумав. – Тайна – вот основа поручения, которое дал мне сегодня фюрер. Вам и еще нескольким людям, которых я лично порекомендую, предстоит осматривать библиотеки Европы в поисках оккультных манускриптов. Я имею в виду не только крупные библиотеки, но и более мелкие хранилища рукописей – вплоть до частных архивов. С вами будут несколько научных сотрудников института "Анэнербе", которые будут на месте осматривать рукописи, доставляя наиболее ценные из них в Берлин. Линия подчиненности: командир отряда – я – фюрер. Кроме вышеуказанных лиц, о действиях отряда никто не должен знать. Никто, я сказал, включая руководство института, ваше эсэсовское начальство и даже самого рейхсфюрера. Понятно!
– Так точно! Разрешите вопрос, герр профессор?
– Можете спрашивать, Михель, – мягким тоном сказал Зебетендорф, чтобы сгладить чрезвычайность произошедшего только что разговора.
– Я боюсь, что владельцы многих частных библиотек, а особенно личных архивов, будут протестовать против изъятия у них ценных рукописей.