– Поскольку стиль карты указывает на ее принадлежность к индейцам майя, то профессору Зебетендорфу кажется, что искать следует где-то в районе Мексики.
– Но в каком из двух океанов, черт побери!? Мексика омывается и Атлантическим, и Тихим океанами.
– Позвольте, штандартенфюрер, высказать мне свое мнение…
Дейч специально назвал Сиверса по эсэсовскому званию.
Младший научный сотрудник не может давать советов директору института. Но младшему по званию эсэсовцу не возбраняется подсказать что-нибудь товарищу по оружию – ибо все равны на службе у будущего Великой Германии.
– Слушаю тебя. Да садись, садись, нечего в струнку тянуться.
– Берега омывающего Мексику Карибского моря довольно густо населены. Вряд ли Рахав находится там – он мог быть случайно обнаружен аборигенами, выходившими в море на своих лодчонках. Скорее уж разумнее искать "повелителя вод" в почти безлюдном Тихом океане. Причем, как мне кажется, вряд ли он может находиться далеко от берега – иначе майя, у которых были только плоты, не могли бы о нем узнать.
– Логично мыслишь, штандартенфюрер! Недаром тебя все ценят – и профессор, и рейхсфюрер, и даже… – Сиверс показал глазами наверх. – И хотя наша задача подобно розыску иголки в стогу сена, я сегодня же попрошу направить туда несколько подводных лодок.
– А что будет, если лодку засекут наши противники? Как объяснить, куда она направляется?
Сиверс на секунду задумался:
– Опасения весьма основательные. Но я надеюсь, что "союзники" не владеют тайной Рахава?
– Надо сделать так, чтобы они не следили за нашей подводной лодкой. Может быть, пустить дезинформацию, что рейх собирается строить военную базу в Антарктиде? Тогда будет понятно, почему лодка направляется на юг Атлантики. Там она незаметно обогнет мыс Горн и окажется на просторах Тихого океана. Я думаю, искать надо где-то напротив Юкатанского полуострова – ибо там находился центр империи майя.
Сиверс резко вскочил, засобирал бумаги:
– Это именно то, что я хотел предложить.
– Так точно, герр штандартенфюрер! Я просто читаю ваши мысли, что вполне понятно в нашем институте.
Сиверс бросил на штрурмбаннфюрера косой взгляд исподлобья, но на лице Дейча читалось лишь желание помочь своему начальнику. Несомненно, сегодня на докладе у фюрера директор института "Анэнербе" Вольфрам Сиверс сможет выдать эти идеи за свои. Но и подчиненных он не забудет.
А поздно вечером этого же дня в кабинете Сиверса собралось все руководство отряда по розыску тайных книг "Бергельмир".
– Могу вас поздравить – и себя тоже, – сказал Сиверс. – С этой минуты в наше распоряжение переходят три субмарины, стоящие сейчас в порту Киля. Это "U-465", "U-530" и "U-977". Вести поиски Рахава они будут вахтовым методом.
– Но если мы его найдем, как же разбудить "князя моря"?
– вдруг спросил профессор Зебетендорф. – Мне сейчас пришла в голову мысль, что это может быть не так просто.
– Мы скажем ему: "Вставайте, князь, вас ждут великие дела"! – Сиверс расхохотался. После визита к Гитлеру он уже успел принять несколько рюмок коньяку.
Подземный кабинет Сталина под Мавзолеем. 15 сентября 1943 года. Москва.
У Берии затекли лицевые мышцы – вот уже 15 минут он держал презрительную гримасу, изредка бросая косые взгляды на Кобу. Но тот как будто не обращал внимания, перебирая лежащие перед ним на столе бумаги.
– "Товарищ Глебов" занимается откровенным вредительством, – наконец сказал Берия по-русски склочным голосом.
– Почему, Лаврентий? – Сталин усмехнулся и положил доклад Спецотдела на стол текстом вниз.
Наступление Роммеля в Африке остановить так и не удалось! Мы задействуем наших ценнейших агентов на совершенно идиотские проекты!
– Да, недодумали, – Сталин позвонил обслуге, заказал два стакана чая с лимоном (специально, он знал, что Берия лимонов не любит, но пить все равно будет). – Если раньше Роммель рвался в Египет, чтобы найти Рахава, то теперь Гитлер его посылает в Палестину, чтобы уничтожить тамошних евреев. Он думает, что евреи могут владеть тайной "повелителя вод"…
– Тайной, родившейся в Спецотделе… – Берия злорадно засмеялся.
– Это не так уж плохо, – наставительно сказал Сталин. – Немаленькие силы гитлеровцев, в том числе наиболее отборные части – СС, вместо того, чтобы сражаться с нашими войсками, заняты на срочном уничтожении еврейского населения. Ты же сам знаешь, Лаврентий, – тут Сталин перешел на грузинский язык, – кто всегда входит в разные оппозиции? Евреи! С русскими работать хорошо. А евреи вечно во всем сомневаются! Так пускай пока ими займется Гитлер. А наши войска тем временем поведут наступление вглубь Европы. Так что ты зря, Лаврентий, ругаешь "Глебова". Тем более что идея-то – твоя…
Глухонемая горничная внесла в комнату на подносе два стакана чая с лимоном, поставила сначала перед Хозяином, потом перед Берия, и замерла в ожидании. Вся обслуга секретных кабинетов Сталина набиралась из глухонемых, чтобы никто не расслышал краем уха чего не положено.
Сталин сделал отрицательный жест головой, и горничная удалилась.
– Пей, Лаврентий.
Берия снял пенсне, чтобы не запотело, опустил в нагрудный карман френча, и начал, не остужая, прихлебывать горячий чай. Все лавры от его гениальной идеи теперь пойдут Спецотделу… "Лавры Лаврентия", – Берия усмехнулся. Ничего, он еще свое возьмет.
В свое время пример Павлика Морозова, невероятно раздутый с целью поощрения массового стукачества, натолкнул Берию на гениальную идею.
Взрослого человека можно подозревать в шпионаже. Его легенда всегда будет подвергнута тщательной проверке. Но кому, скажите на милость, придет в голову подозревать ребенка?
Точнее, мальчик 13–14 лет в глазах буржуазных разведок может выглядеть ребенком – но он уже морально дорос до того, чтобы выполнять задания советских органов, подобно Павлику Морозову.
А уж тем более, если человек вырос на ваших глазах, никуда не отлучался – вы сможете заподозрить в нем шпиона?
Стараниями Берии в 1933–1934 годах в Германию были инфильтрованы несколько мальчиков под видом сирот-фольксдойчей. Происходило это с помощью советских резидентов, но сразу же после внедрения помощь со стороны советской разведки заканчивалась. Все мальчики поступили в "гитлерюгенд", а как только позволил возраст – и в СС.
Они быстро росли по службе – Новая Германия делала ставку на молодых. В этих "детях СС" никто и никогда не мог бы заподозрить агентов советской разведки.
Берия любил театр, и ему часто приходило на ум сравнение с ружьем, которое в третьем акте обязательно должно выстрелить.
И вот сейчас одного из самых перспективных его агентов перехватывает Спецотдел! Много раз пытался Берия вырыть Бокию яму, но каждый раз натыкался на тайны, недоступные его мозгу мелкого кавказского интригана.
– Не нервничай, Лаврентий, – допив стакан до половины, наконец сказал Коба. – Одно дело делаете. Кстати, агент Глеба сейчас отвлек у Гитлера три подводные лодки. А знаешь ты, сколько сил надо, чтобы эти три лодки уничтожить? Сколько горючего сжечь, глубинных бомб бросить? Да еще если она сама противолодочный корабль не потопит… А тут – простенькая операция, и три лодки сняты с боевых действий.
– Иосиф Виссарионович, ну а мы-то знаем, где на самом деле находится Рахав? – Берия воспользовался случаем, чтобы отставить стакан с недопитым чаем.
– На самом деле, – важно сказал Сталин, подняв палец, – Рахав не находится нигде. Но если бы он существовал – как реальность, данная нам в ощущение, – то Коммунистическая партия во главе с товарищем Сталиным знали бы, где его искать. Коммунистическая партия знает все!
"Уж Бокий-то наверняка так не считает", – подумал про себя Берия, но промолчал. Он знал, когда и что можно говорить Хозяину.
Кабачок "Вишневое пиво". 19 ноября 1943 года. Город Киль, Германия.
Вот уже несколько лет, как улицы Киля не пахнут морем.
Хотя море никуда не делось – просто привычные запахи йода, свежей рыбы, гниющих водорослей и сушащихся сетей сменили запахи военные. Теперь улицы в приморском городе пахнут соляркой, машинным маслом и разогретой сталью. Вместо веселых моряков, просаживающих в кабаках жалованье с пышнотелыми германскими красотками, все чаще появляются за стойками баров эсэсовцы. Эти что на суше, что на море – все одно. Смотрят на всех презрительно, как будто давно поняли что-то важное, непонятное окружающим. И стального цвета глаза глядят поверх голов – в будущее. В такое будущее, до которого не дай Господь дожить.
Капитан цур зее Вильгельм Бернхарт уже основательно нагрузился, а Михаель Дейч все продолжал подливать ему пиво. И как это хозяину кабачка удавалось добиться такого необычного, густо-вишневого цвета для пива? Казалось, пил бы и пил его.
– Мы ищем там черт знает что, а в это время на Балтике идут бои! – время от времени стучал кулаком по столу Бернхардт.
– Тише, тише! – успокаивал его Дейч. – Если вам удастся найти то, что надо – исход войны будет предрешен. Я думаю попросить, чтобы гросс-адмирал направил для поисков еще несколько субмарин.
Капитан только махнул рукой:
– Самое неприятное, что мы точно не знаем, что ищем, – как он ни был пьян, но все-таки сообразил, что подобные темы лучше обсуждать потише (по всей Германии кишели осведомители гестапо с "ташен-бухами", книжечками для доносов за пазухой). – Хоть бы знать, как выглядит этот Рахав? Или где он прячется? Может, он вообще зарыт под землей… то есть под морским дном. Мне недавно… – тут Бернхарт перегнулся через стол, едва не опрокинув кружку с красным пьянящим напитком, – удалось прочитать донесение с лодки "U-977". Там плавает мой старый друг, капитан Гейнц Шеффер. Он сообщает, что в районе мексиканского побережья он видел развалины древнего города и какую-то башню. Но он не имеет четких указаний, что ему делать дальше. Высылать водолазов? Осматривать каждый грот, каждую пещеру на Тихоокеанском побережье? Каких вообще размеров то, что мы ищем?
Штурмбаннфюрер Дейч принялся показывать руками:
– Не думаю, чтобы "князь морей" был очень большим. Где-то… где-то…
– Нет, пускай "Бергельмир" скажет точно! – крикнул внезапно протрезвевший моряк. А может, это очередная порция пива ударила капитану в голову. Бернхарт не привык пить, и чтобы напоить его, Дейчу потребовались немалые дипломатические усилия. – Идет война, а мы ищем черт знает что!… нас погубит!
Слово, которое посетители "Вишневого пива" не расслышали – на собственное счастье – было заглушено Дейчем (он во все горло потребовал счет). Но сам он это слово расслышал прекрасно. Капитан сказал: "Гитлер".
Пригородный лес неподалеку от Берлина. 12 марта 1944 года. Германия.
Прижимая к груди пакет, Дейч выбрался из леса на шоссе, огляделся (в этот ранний час его никто не видел), бросил пакет на заднее сиденье "Оппель-адмирала", а сам сел за руль.
Ну вот, здесь уже безопаснее. Далеко не каждый имеет право сунуть нос в его машину. Эсэсовское звание, а главное – удостоверение отряда "Бергельмир", подписанное самим фюрером, надежно защищали от полиции и дежуривших на всех углах отрядов пожилых штурмовиков (от СА осталась старая гвардия, чудом уцелевшая во время чисток, а все, кто помоложе, отправился на фронт).
Острым перочинным ножом Дейч разрезал плотную мешковину, вытащил из пакета изрядно потрепанный старинный гроссбух, а мешковину выбросил на дорогу. В ту же секунду "Оппель-адмирал" сорвался с места и понесся к Берлину.
Одна часть задания, наиболее опасная, осталась позади.
Но как же теперь лежащая возле него тетрадь попадет в руки профессора Зебетендорфа?
У Дейча уже было разработано несколько вариантов на этот счет. Согласно ним, тетрадь доставил с Восточного фронта один эсэсовец, служивший ранее в "Бергельмир", но отправленный на фронт за слишком длинный язык.
Такой человек существовал и в самом деле – во Франции одного из членов отряда достала пуля "маки", французского партизана, и Дейч потребовал какого-нибудь рядового эсэсовца на замену. Присланный вначале из Берлина молодой парень любил выпить, и спьяну болтал, что попало. Он отправился на фронт, а на его место пришел угрюмый великан родом из Шварцвальда. Болтуна, как сообщили Дейчу, сразила партизанская пуля, и вот пришел его черед помочь общему делу – посмертно…
Михаель чувствовал острую необходимость посоветоваться с кем-нибудь. Но это было невозможно – вряд ли кто-нибудь из работающих в Берлине нелегалов рискнул бы выйти с ним на связь.
Дейч не знал еще одного – большинства из тех, кто когда-то, в 32 году начинал эту операцию, уже не было в живых.
Идея, которой малоизвестный тогда Берия поделился со Сталиным, воплощалась в жизнь кропотливым трудом сотен чекистов – и все они один за другим исчезли в топках сталинских чисток.
Сегодня о детях-нелегалах, заброшенных в Германию девять лет назад, знали только Сталин, Берия и Бокий.
Тогда же был заброшен и Михаель Дейч. На его счету был один большой плюс – свободное владение идишем, еврейским языком, так что не составляло большого труда переучить мальчика на немецкий. Светлые волосы и голубые глаза – не такая уж редкость среди европейских евреев – открывали ему прямую дорогу в СС. А обрезан Михаель, сын фанатичных евреев-коммунистов, не был.
Кроме того, подлинная национальность агента давала гарантию, что никогда посланцу Берии не захочется открыть свою маску и перейти на сторону врага.
Еще одна удача – попадание в святая святых института "Анэнербе", отряд по розыску тайных книг "Бергельмир". И последнее – дело по розыску Рахава, на которое Гитлер возлагал столько надежд, непостижимым образом оказалось связанным с преданием, которое из поколения в поколение передавалось в семье Дейча.
Когда-то, во время наполеоновских войн, в местечко пришел замерзающий французский солдат, еврей по крови. Он рассказал удивительную историю про то, как в Палестине видел человека, своими глазами видевшего Рахава, ангела моря. В память об этой истории в семье хранился пергаментный свиток с выцветшими за сотни лет непонятными рисунками и толстая тетрадь, исписанная мелким аккуратным почерком (откуда такой почерк у бывшего пирата?) на древнееврейском языке.
Времена меняются – то, что для предков Михаеля было страшной легендой, для его родителей уже стало невероятной сказкой. Михаель же в эту историю, слышанную им несколько раз от деда, попросту не верил, хотя и гордился в душе, что в их семье есть легенда, непохожая на остальные "бобэ-майсес", бабушкины сказки.
Но постепенно легенда стала обретать плоть и кровь. В основном – стараниями самого Дейча. Три подводные лодки повахтенно искали Рахава вдоль побережья Тихого океана. И сегодня, когда гросс-адмирал настойчиво требует у фюрера вернуть лодки на боевое дежурство, самое время подкинуть этим фанатикам, погрузившим Европу в кошмар своих галлюцинаций, немного "мяса".
В тетради еврей-пират приводил координаты того места, где он видел Рахава – хотя и довольно приблизительные, но достаточные для того, чтобы три подводные лодки прочесали местность недели за две. А потом проверки, а потом возвращение обратно на Балтику – еще хорошие недели три займет, да и отдых после перехода…
Что будет потом, после того, как лодки вернутся, Дейч пока старался не думать. Может быть, бросят в концлагерь, как бывшего астролога Гитлера, не сумевшего предсказать даже свою судьбу. Может, разжалуют в рядовые и отправят на Восточный фронт – самый лучший вариант. А впрочем, это для астролога фюрера будущее было загадкой, а Дейч прекрасно знает его, ибо сам планирует. После того, как три субмарины недели две поищут у моря погоды, можно будет незаметно уйти в подполье, а там, чем черт не шутит, перейти линию фронта и оказаться у своих…
Неожиданно Дейч поймал себя на мысли, что вот уже несколько лет он думает только по-немецки.
Приемная рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. Несколько позже, того же дня. Берлин.
– Рейхсфюрер вас немедленно примет, – очень тихо сообщил Дейчу адъютант Гиммлера, подойдя почти вплотную. Сам же и провел Дейча мимо нескольких высоких эсэсовских и общевойсковых чинов, сидевших в приемной (среди них Дейч заметил даже одного бригаденфюрера). Признаться, Дейч не ожидал такой реакции от Гиммлера на просьбу о встрече. Он был уверен, что вечно занятый рейхсфюрер выкроит время в лучшем случае через несколько дней, но уж никак не прикажет провести его в кабинет в обход ждущих приема генералов.
– Хайль Гитлер! – громко крикнул Дейч, входя в кабинет (пока адъютант не закрыл дверь, чтобы было слышно в приемной).
Гиммлер вяло махнул рукой.
Штурмбанфюрер подошел поближе. Гиммлер выглядел ужасно, его и без того бледные щеки казались сделанными из воска, глаза смотрели безжизненно, вялые руки лежали на столе, как два выброшенных на берег утопленника.
– Фюрер меня совсем не щадит, – сказал он тихим голосом. – Окончательно решить еврейский вопрос в указанные сроки попросту невозможно. Если, конечно, нам кто-нибудь не поможет. Я работаю по 20 часов в сутки… Что у тебя? Ты принес что-то важное?
– Откуда вы знаете, рейхсфюрер? – поразился Дейч.
– Я чувствую… Я всегда чувствую, – словно сомнамбула, сказал Гиммлер и протянул руку.
– Один из бывших сотрудников ГАБ "Бергельмир" передал кое-что с Восточного фронта. Это касается дела Рахава, ангела моря. Мне кажется, теперь мы знаем точно, где его искать.
С этими словами Дейч вложил тетрадь в руку рейхсфюреру. Тот перевернул несколько страниц:
– Это все на еврейском?
– Да, но для отряда "Бергельмир" это не проблема.
Неожиданно Дейч заметил, как краска начала возвращаться на неживые щеки Гиммлера.
– Большая удача! Очень хорошо, что ты принес это именно мне, а не отдал Сиверсу. Я нашел кое-что интересное, и сегодня хотел показать это фюреру. Ты читаешь на латыни?
– Так точно, рейхсфюрер!
– Тише, тише, – Гиммлер болезненно сморщился, неожиданно резким движением взял тетрадь и кинул ее в ящик стола, вынув оттуда взамен небольшую брошюру старинного вида.
– Вот посмотри это. Только здесь, – и рейхсфюрер указал пальцем на черную деревянную дверь в углу кабинета. – Это комната отдыха. Сегодня все это будет у… – и Гиммлер показал большим пальцем на огромный застекленный портрет, висевший у него за стеной.
Дейч, бережно взяв поданную ему Гиммлером старинную книгу, прошел в направлении, указанном ему бледной, безжизненной рукой рейхсфюрера. Закрыв за собой дверь в комнату отдыха, он оказался в небольшом, уютном помещении без окон, с мягким диваном, кофейным столиком и несколькими креслами. Особо богато комната отдыха Гиммлера обставлена не была (вождь СС избегал показной роскоши), но на стенах висело несколько картин "малых голландцев" – явно подлинники.