- А что на другой стороне пластинки?..
- Ты будешь продолжать подниматься?
- Да.
- Хорошо! - неожиданно сказала она. - Я… - и она снова замолчала.
- Возвращайся, - сказала наконец она равнодушно.
- Извини.
И она исчезла.
6
Наш путь снова стал медленно уходить влево. Мы ползли, распластавшись на стене, забивали костыли в скалу. Огненные змеи шипели неподалеку. Теперь они постоянно сопровождали нас. В критические моменты появлялась птица, чтобы заставить кого-нибудь из нас сделать неверное движение. Разъяренный бык стоял на карнизе и ревел на нас. Призрачные лучники пускали огненные стрелы, которые всегда рассыпались искрами перед тем, как ударить в цель. Сверкающие вихри налетали на нас и исчезали. Мы снова поднимались по северному склону и продолжали смещаться на запад. И вот достигли ста шестидесяти тысяч футов. Небо было глубоким и голубым, и теперь на нем всегда горели звезды.
"Почему гора ненавидит нас, - думал я. - Что в нашем поведении так разозлило ее?"
В который раз я смотрел на фотографию девушки и думал, что же она такое на самом деле. Была ли она порождением моего мозга, которому гений горы придал форму девушки, дабы соблазнять нас, вести нас, звать, как сирена, к месту нашего последнего падения? Падать было далеко…
Я подумал о своей жизни. Почему человек начинает ходить в горы? Его влечет к себе высота, потому что он боится оставаться внизу? Неужели он так плохо чувствует себя в обществе людей, что хочет обязательно оказаться над ними? Путь вверх труден и долог, но если он будет успешным, то впереди тебя ждет какая-то награда. А если ты сорвешься, то наградой тебе будет слава. Закончить свое существование, сорвавшись с колоссальной высоты вниз, разбиться вдребезги - вот подходящая кульминация для проигравшего, потому что это тоже потрясет и горы, и умы, заставит многих задуматься, ибо в каждом поражении можно обрести победу. Таким холодом веет от подобного финала, что жизнь где-то замирает навсегда, превращаясь в памятник вечному стремлению к цели, на пути которого всегда встает вселенское зло, о чьем существовании мы все догадываемся. Кандидат в святые герои, у которого отсутствуют какие-то необходимые добродетели, все равно может сойти за мученика, так как единственное, что в конце концов остается в памяти людей - это факт его гибели. Я знал, что я должен подняться на Касла, как я поднимался на все предыдущие вершины, и я знал какую цену мне придется заплатить: я потерял свой единственный дом. Но Касла была там, и мой ледоруб сам рвался мне в руки. Я знал, что когда мой ледоруб ляжет отдохнуть на вершине Касла, целый мир внизу перестанет для меня существовать. Но что такое мир, в сравнении с мигом победы? И если правда, красота и добро - единое целое, то почему всегда между ними неразрешимые конфликты?
Призрачные лучники стреляли в меня, яркая огненная птица раз за разом бросалась в атаку. Я сжал зубы, а мой ледоруб вгрызался в скалы.
Мы увидели вершину.
На высоте ста семидесяти шести тысяч футов, поднимаясь по узкому выступу скалы, простукивая ледорубами путь, мы услышали крик Винса:
- Смотрите!
Мы посмотрели.
Вверх и вверх, и еще выше, голубая от мороза, острая, холодная и смертельная, похожая на кинжал дамасской стали, распарывала она небо, зависала, как лезвие замерзшего грома, и врезалась, врезалась, врезалась в центр духа, имя которому желание, поворачивалась и превращалась в рыболовный крючок, с помощью которого притягивала нас к себе, чтобы затем сжечь.
Винс первым посмотрел вверх и увидел вершину, и погиб он первым. Это случилось почти мгновенно, и огненные ужасы тут были не при чем.
Он поскользнулся.
Вот и все. Мы поднимались по трудному участку. Еще секунду назад он шел за мной, и вот его уже не стало. Его тело не нужно было доставать. Он совершил затяжной прыжок. Без парашюта. Голубая тишина подхватила его; серая земля понеслась ему навстречу. Теперь нас осталось шестеро. Мы содрогнулись, и каждый из нас, наверное, помолился как умел.
Ушедший Винс, пусть какое-нибудь доброе Божество поведет тебя по Тропе Совершенства. Пусть то, что ты хотел более всего найти в ином мире, ждет тебя там. И если иной мир существует, помни тех, кто произносит эти слова, о, незваный гость небес…
Мы мало говорили до конца дня.
Огненный страж с мечом пришел и стоял над нашим лагерем всю ночь. Но ничего не сказал.
Рано утром ушел Стэн. Он оставил под моим рюкзаком записку.
В ней было написано:
"Вы должны ненавидеть меня, за мой побег, но я считаю, что это настоящий ангел. Я боюсь этой горы. Я могу взбираться на любые скалы, но я не хочу сражаться с небесами. Путь вниз легче пути наверх, так что не беспокойтесь обо мне. Постарайтесь понять. С."
Итак нас осталось пятеро - Док, Келли, Генри, Малларди и я - и в этот день мы вышли на высоту сто восемьдесят тысяч футов и почувствовали себя одинокими.
А ночью опять пришла девушка и стала говорить со мной, и я смотрел на черные волосы на фоне черного неба и глаза, в которых прятался голубой огонь. Она стояла, прислонившись к ледяной глыбе.
- Двоих уже нет.
- Зато остались мы, - ответил я.
- Пока остались.
- Мы поднимемся на вершину и уйдем отсюда, - сказал я. - Как мы можем причинить тебе вред? Почему ты нас ненавидишь?
- Ненависти нет, сэр, - сказала она.
- А что же тогда?
- Я охраняю.
- Что? Что здесь можно охранять?
- Умирающую, которая может выжить.
- Что? Кто умирает? Как?
Но ее слов не было слышно, а вскоре исчезла и она сама. До конца ночи я спал.
Сто восемьдесят два, три, четыре и пять. Потом, на ночь, спустились вниз на четыре.
Огненные Существа сновали над нами, твердь под ногами пульсировала, и даже сама гора, казалось, начинала раскачиваться, когда мы карабкались вверх.
Мы выбили тропу в скале до ста восьмидесяти шести, и три дня ушло на то, чтобы продвинуться еще на тысячу футов. Все, до чего мы дотрагивались, было холодным, гладким и скользким, и отсвечивало голубоватым светом.
Когда мы достигли ста девяноста тысяч футов, Генри посмотрел вниз и содрогнулся.
- Меня уже не заботит путь наверх - сказал он. - Путь назад - вот, что сейчас пугает меня. Отсюда тучи кажутся маленькими клочками ваты.
- Чем мы быстрее поднимемся, тем быстрее отправимся назад, - сказал я, и мы снова полезли вверх.
Через неделю от вершины нас отделяла одна миля. Все огненные существа исчезли, но две небольшие ледяные лавины напомнили нам, что мы по-прежнему нежеланные гости. Первую мы пережили без особых проблем, а во время второй Келли растянул правую ногу, а Док считал, что, возможно, он сломал еще и пару ребер.
Мы разбили лагерь. Док остался с Келли; Генри, Малларди и я пошли на последнюю милю.
Теперь подъем стал ужасным. Гора превратилась в стекло. Нам приходилось рубить лед для каждого следующего шага. Мы работали по очереди. Биться приходилось за каждый фут. Наши рюкзаки казались нам чудовищно тяжелыми и пальцы у нас немели. Наша система защиты - коробочки Дока - похоже, начинали терять силу, или же нечто, мешавшее нам решило удвоить свои усилия против нас, потому что змеи стали подбираться все ближе и гореть все ярче. У меня от них начали болеть глаза. Я их проклинал.
Когда до вершины осталась тысяча футов, мы остановились и разбили еще один лагерь. Следующая пара сотен футов выглядела попроще, потом шел тяжелый участок, а дальше было трудно что-либо разглядеть.
Проснувшись, мы обнаружили, что остались вдвоем. Малларди не оставил записки. Генри связался с Доком. Я подключился к их разговору и услышал, как Док сказал:
- Не видел я его.
- Как Келли? - спросил я.
- Лучше, - ответил Док, - может быть, ребра у него все-таки целы.
Затем с нами связался Малларди.
- Я поднялся на четыреста футов, ребята, - услышали мы его голос. - Сюда я добрался без проблем, но дальше будет труднее.
- Почему ты полез дальше один? - спросил я.
- Потому что у меня возникло ощущение, что меня скоро попытаются убить, - ответил он. - Она наверху, ждет на вершине. Вы, наверное, можете увидеть ее. Похожа на змею.
Генри и я взялись за бинокли.
Змея? Скорее дракон.
Она свернулась на вершине, голова была поднята. Казалось, она достигает в длину нескольких сотен футов и ворочает головой в разные стороны, отчего над ней возникали электрические разряды.
Потом я увидел Малларди. Он полз к змее.
- Подожди, не двигайся дальше! - сказал я в коммуникатор. - Я не знаю, выдержат ли системы защиты, нужно посоветоваться с Доком…
- Нет уж, - ответил Малларди. - Эта малышка моя.
- Послушай! Ты можешь первым взойти на вершину, если тебе хочется именно этого. Но не связывайся с этой тварью в одиночку!
В ответ он только рассмеялся.
- Три наши экрана могут с ним управиться, - сказал я, - подожди нас.
Ответа не последовало, и мы рванули вперед.
Я оставил Генри далеко позади. Чудовище сверкало на вершине. Я быстро сделал первые двести футов, а когда я бросил еще один взгляд наверх, чудовище уже успело обзавестись еще двумя головами. Из ноздрей у них вырывался огонь, а хвост бил по склонам горы. Я поднялся еще на сто футов и мне стал хорошо виден Малларди, упорно продвигающийся вверх, на фоне яркого сияния, идущего от вершины. Я взмахивал ледорубом и, задыхаясь, бился с горой, идя по следу Малларди. Я начал догонять его, потому что ему приходилось пробивать себе дорогу, а я пользовался его тропой. Потом я услышал, как он говорит:
- Подожди, дружище, еще рано, - донесся его голос, искаженный статическими помехами в коммуникаторе. - Вот уступ…
Я посмотрел наверх, Малларди исчез.
Потом я увидел, как огненный хвост ударил туда, где он только что находился, и я услышал проклятья и почувствовал вибрацию пневматического пистолета. Хвост ударил еще раз и я услышал новые проклятья.
Я торопился изо всех сил, опираясь и подтягиваясь по вырубленным Малларди небольшим ступенькам, когда услышал, как Малларди запел. Кажется что-то из Аиды.
- Черт тебя подери! Подожди меня! - сказал я. - Мне осталось всего несколько сотен футов.
Он продолжал петь.
У меня начала кружиться голова, но я не мог двигаться медленнее. Моя правая рука одеревенела, а левая превратилась в ледышку. Ноги стали копытами, а глаза жгло невыносимым огнем.
И вот тут-то это и случилось.
Вспышка такой яркости, что я пошатнулся и чуть не сорвался. Одновременно пение прекратилось, а дракон исчез. Я прижался к вибрирующему склону и крепко зажмурил глаза, чтобы хоть как-то защититься от света.
- Малларди, - позвал я.
Ответа не было.
Я посмотрел вниз. Генри продолжал подниматься. Я тоже двинулся вперед. И добрался до выступа, про который упоминал Малларди. Там я его и нашел.
Его респиратор еще работал. Защитный костюм с правой стороны был опален и почернел. Ледоруб наполовину расплавился. Я приподнял его за плечи и, увеличив громкость коммуникатора, услышал его дыхание. Его глаза, то открывались, то закрывались.
- О'кей… - сказал он.
- "О'кей", - черт тебя побери! Где у тебя болит?
- Нигде… я прекрасно себя чувствую… послушай, я думаю она на данный момент исчерпала свои возможности… иди, установи флаг. Только положи меня так, чтобы мне было видно. Я хочу это видеть…
Я устроил его поудобнее и нажал кнопку подачи воды, чтобы он мог напиться. Потом я подождал Генри. Он добрался до нас минут через шесть.
- Я останусь здесь, - сказал Генри, садясь рядом с Малларди, - а ты иди, сделай это.
И я взошел на последний склон.
7
Мой ледоруб поднимался и падал без устали, и я стрелял из пневмопистолета, и полз, полз вверх. Часть льда растопилась, камень местами почернел.
Ничто и никто мне не мешали. Электрические твари исчезли вместе с драконом. Тишина, да сияющие в темноте звезды.
Я поднимался медленно, усталость после рывка за Малларди еще не пропала, но я решил больше не останавливаться.
Весь мир без шестидесяти футов лежал подо мной, а сверху нависло небо. Неподалеку мигнула ракета. Может быть, это фотокорреспондент щелкнул камерой.
Ни птиц, ни стрелков, ни ангела, ни девушки.
Пятьдесят футов…
Сорок футов…
Меня начало трясти: сказывалось нервное напряжение. Я заставил себя успокоиться и двинуться дальше.
Тридцать футов… и, казалось, гора начала раскачиваться.
Двадцать пять, и у меня закружилась голова, пришлось остановиться, попить воды.
Клик, клик - снова застучал мой ледоруб.
Двадцать…
Пятнадцать…
Десять…
Я собрался с силами для последней атаки, готовый к любым неожиданностям.
Пять…
Я взошел на вершину. Ничего не произошло.
Я стоял наверху. Выше подниматься было некуда.
Посмотрев вниз, а потом вверх, я помахал сверкнувшей невдалеке ракете. Я достал телескопический шток, растянул и надел на него флаг. Здесь бризу никогда не расправить его. Включив коммуникатор, я сказал:
- Я здесь.
И ни слова больше.
Нужно возвращаться и дать Генри его шанс, но сначала я посмотрел вниз на западный склон.
Леди снова подмигивала мне. Наверное, восьмьюстами футами ниже, горел красный огонек. Может быть, это был тот самый огонь, который я видел из города во время бури, той ночью, так давно?
Я не знал, но мне необходимо было узнать.
И я сказал в коммуникатор.
- Как дела у Малларди?
- Я только что встал на ноги, - ответил он. - Дай мне еще полчаса и я сам поднимусь к тебе.
- Генри, - сказал я, - как ты считаешь?
- На вид с ним все в порядке, - ответил Леннинг.
- Ну, - сказал я, - тогда давайте потихоньку. Когда доберетесь до вершины, меня уже там не будет. Я спущусь немного вниз по западному склону. Я хочу кое-что проверить.
- Что?
- Не знаю. Поэтому я и спускаюсь туда.
- Будь осторожнее.
- Я пошел.
Спускаться по западному склону было легко. Через некоторое время я понял, что свет исходил из отверстия в склоне горы.
Через полчаса я стоял перед ним.
Я вошел и был ослеплен.
Я пошел было вперед и остановился. Что-то пульсировало, извивалось и пело. Мерцающая стена огня закрывала вход в пещеру от пола до потолка.
Огонь не давал мне пройти дальше.
Она была там, и я хотел добраться до нее.
Я сделал шаг вперед и оказался в нескольких дюймах от стены. Мой коммуникатор наполнился статическим шумом, а руки - холодными иголочками.
Огонь не стал на меня нападать. Он совсем не давал тепла. Я смотрел сквозь него туда, где она полулежала с закрытыми глазами. Ее грудь была неподвижна.
Я взглянул на дальнюю стену пещеры, у которой находилось множество устройств непонятного мне назначения.
- Я здесь, - сказал я и поднял ледоруб.
Когда его острие коснулось стены пламени, разразилась настоящая огненная буря, и я, ослепленный, попятился назад. Когда же зрение вернулось ко мне, я увидел перед собой огненного ангела.
- Ты не сможешь здесь пройти.
- Это из-за нее ты хотел, чтобы я повернул назад? - спросил я.
- Да. Возвращайся.
- У нее может быть другое мнение по этому вопросу.
- Она спит. Возвращайся.
- Я это заметил. Почему?
- Она должна. Возвращайся.
- Почему она сама появлялась передо мной и так странно вела меня за собой?
- Я исчерпал все устрашающие формы, которые знаю. Они не сработали. Я вел так странно потому, что ее спящий интеллект оказывал влияние на мои создания. Ее влияние было особенно сильным, когда я использовал ее собственное обличье, так что даже получилось противоречие с директивой. Возвращайся.
- Что за директива?
- Ее необходимо сохранять от всех существ, которые будут подниматься по горе. Возвращайся.
- Почему? Почему ее нужно охранять?
- Она спит. Возвращайся.
Разговор вернулся к исходной точке. Я засунул руку в рюкзак и вытащил плоскую блестящую коробочку Дока. Я направил луч на нее, на ангела, и тот медленно растаял. Пламя стало отклоняться назад под воздействием коробочки Дока. Я подносил коробочку все ближе к пламени, а оно клонилось и клонилось назад и, наконец образовался узкий проход. Я прыгнул вперед, и оказался по другую сторону от стены огня, но мой защитный костюм почернел, как у Малларди.
Я подошел к капсуле, напоминающей гроб, в которой спала она.
Я положил руки на край капсулы и посмотрел на нее.
Она была хрупкой, как лед.
Собственно, она и была льдом…
Машина у стены засветилась разноцветными огнями, и я почувствовал, что ее мрачное ложе начало вибрировать.
Потом я увидел мужчину.
Он полулежал на металлическом стуле у машины.
Он тоже был ледяным. Только искаженные черты его лица посерели. Он был в черном, и он был мертвецом, в то время, как она была сияющей статуей.
И ее цветами были - белый и голубой.
В дальнем углу стоял пустой гроб…
Но что-то происходило вокруг. Пещера постепенно наполнилась воздухом. Да, именно воздухом. Он с шипением выходил из отверстий в полу, образуя огромные клубы. Затем резко потеплело и клубы воздуха начали таять. Вокруг стало светлеть.
Я вернулся к капсуле, чтобы получше рассмотреть черты девушки.
Интересно, как будет звучать ее голос, если она когда-нибудь заговорит? Что скрывается за ее белым алебастровым лбом? Как она мыслит, что любит, а чего нет. Какими будут ее открывшиеся глаза, и когда это произойдет?
Я думал обо всем этом, потому что видел - пройдя сквозь стену пламени, я разбудил силы, которые постепенно вернут ее к жизни.
Она оживала.
А я ждал. Прошло около часа, а я продолжал ждать, наблюдая за ней. Она начала дышать. Ее глаза, наконец, открылись, но еще некоторое время ничего не видели.
А потом их голубой огонь обжег меня.
- Седой, - сказала она.
- Да.
- Где я?..
- В самом маловероятном месте, где кого бы то ни было можно найти.
Она нахмурилась.
- Я вспоминаю, - сказала она и попыталась сесть.
У нее ничего не вышло. Она упала назад.
- Как тебя зовут?
- Линда, - сказала она и добавила, - ты мне снился, Седой. В странных снах… как такое может быть?
- Это сложно, - сказал я.
- Я знал, что ты придешь, - сказала она. - Видела, как ты сражался с чудовищами на горе, высокой как небо.
- Да, мы находимся рядом с ее вершиной.
- У т-тебя есть вакцина?
- Вакцина? Какая вакцина?
- От чумы Доусона, - сказала она.
Мне стало плохо. Мне стало плохо, потому что только сейчас я понял, что она спала здесь вовсе не как пленница, а для того, чтобы отдалить смерть. Она была больна.
- Вы прибыли сюда на корабле, который летел со скоростью превышающей скорость света? - спросил я.
- Нет, - ответила она. - Столетия были потрачены на то, чтобы добраться сюда. Мы находились в анабиозе. И я сейчас лежу в такой капсуле. Я заметил, что ее щеки становятся ярко красными.