Игорю снилось, что он лезет сквозь узкие решетки, а железные ребра впиваются ему в грудь, сдавливают, душат. Но он все равно ползет, выбрасывает вперед худую грязную руку, цепляется за землю, подтягивается. А мир сужается, обхватывает его со всех сторон, сжимает, осыпается землей. Комочки падают за шиворот, колко скатываются по спине. И хочется дышать, дышать… Но воздуха так мало, что кажется, будто он поступает по тонкой трубочке. А земля все сыпется, давит… И уже невозможно пошевелить ногами… Только худые грязные руки все тянутся к свету, туда где воздух, туда где можно дышать!
Куда? Где это место? Что там?
Игорь не знал. Он понимал только одно - там можно дышать…
Проснулся Морозов от кашля. Вздрогнул, приподнялся и понял: кашлял он сам.
- Все-таки простыл.
Он сел и долго всматривался в темноту, пытаясь отойти от жуткого сна. Что-то мешало двигаться ногам. Игорь потрогал рукой и понял, что на ступни намотались влажные полы плаща. Вот откуда взялась земля, засыпавшая ноги…
Вскоре он снова заснул.
На этот раз без сновидений.
Утром Игорь вернулся на дорогу и пошел дальше. По дороге съел еще одну рыбку. В животе урчало, но пока было еще терпимо. В конце концов, случалось голодать и дольше.
Во второй половине дня погода снова испортилась. Пошел мелкий дождик.
Усилился кашель.
Только ближе к вечеру Игорь вышел туда, куда и хотел.
Издалека запахло дымом, едким и противным. Морозов со шел с дороги и двинулся по траве. Выбрался на холм, с которого хорошо была видна небольшая долина, ограниченная с одной стороны старой грунтовой дорогой, а с другой - лесом.
Игорь долго не мог понять, что же перед ним. Пока, наконец, и памяти не всплыло то самое, виденное только в кино. Колючая проволока на свежих сосновых столбах. Простенькие вышки. Бараки. И люди, как серые тени…
В долине располагался лагерь.
Концентрационный.
Игорь долго смотрел на это, чувствуя, как внутри что-то дрожит, готовое вот-вот лопнуть.
Колючая проволока была совсем новенькая, блестящая, словно не коснулась ее всепроникающая влага и ржавчина. Словно колючка все те десятилетия, пока люди были погружены в странный сои, ждала своего часа. На складах и в хранилищах. Лежала, законсервированная в промасленной бумаге.
И вот дождалась.
Внутри периметра Игорь разглядел только мужчин. Одеты они были кто во что, но вели себя все одинаково: топтались уныло или сидели возле стен барака. Именно отсюда они уезжали на работы. Та екать камни, расчищать хуторянам поля. Строить новые лагеря, бараки, сараи…
Военные на башнях и около казармы были вооружены. Хорошо одеты.
Щелкнуло в голове у Морозова. И картинка, как говорится, сложилась. Он понял, кто совершил нападение на клинику. Понял, у кого "пульки не подмокли".
Отчаяние навалилось тяжелой наковальней.
Надежда на другую жизнь, на то, что все может вернуться, на то, что все можно поднять, восстановить, сделать по-новому, истаяла. Исчезла, оставив после себя только горечь и боль.
Морозов молча смотрел вниз. Долго смотрел. И через некоторое время понял: заключенный, что стоит у ближнего к нему угла колючки, ведет себя странно. Этот человек торчал там не просто так! Он делал осторожные, но ясно видимые знаки…
Ему! Игорю!
Морозова прошиб озноб. Неужели его так хорошо видно?
Игорь медленно отполз назад.
Может, почудилось…
Заключенный заметался вдоль проволоки, завопил:
- Помогите! Помогите! Помогите мне! Помогите мне! Не уходите, пожалуйста! Не уходите! Помогите! Вытащите меня…
С вышки закричали. Бахнул выстрел в воздух. Заключенные разбежались по углам, сели на землю, закинув руки за голову..
И только один все бился в колючку, все тянул через нее руки, исцарапанные стальными жалами.
- Помогите! Помогите мне!
А через зону уже бежали двое молодцов.
Буйный метнулся вдоль забора, но зацепился за колючку, застрял. Его сбили наземь и отходили прикладами. Потом - ногами.
А он все кричал:
- Помогите! Помогите…
Игорь сполз с холма, чувствуя, как подкатывает тошнота. Вскочил на ноги и рванул через лесок сломя голову. Прочь! Прочь. Прочь…
Обратно он двигался как мог быстро, избегая дороги, но всегда держа ее в поле зрения. Иногда останавливался, прислушивался, внимательно оглядывал местность. Игорь снова чувствовал себя как тогда, в городе. Ощущение безопасности, к которому он привык за время обитания на хуторе, бесследно исчезло. Мир снова сделался прежним: страшным и злым.
Игорь шел всю ночь, как заведенный. Страх придавал ему сил, гнал, как зверя.
Утром он обнаружил себя около знакомого пруда. Сюда уже была проложена настоящая колея. Бронетранспортер в отсутствие Игоря ездил сюда не один раз. Зачем?
Сердце подпрыгнуло и забилось.
Дети!
Морозов кинулся в обход пруда. Вломился в подлесок, как танк. Ветви хлестали его по лицу, в голове билось: "Я успею! Успею!"
Он несколько раз спотыкался, падал. Разорвал рукав. Когда добрался до хутора, замер, стараясь выровнять дыхание.
Тут было спокойно. Подрастала выкошенная трава. Стог сена был аккуратно собран. Подновленный колодец закрыт крышкой.
Морозов вытер ладонью пот со лба.
Если все в порядке, то нет нужды лишний раз пугать детей…
Он перешагнул границу скошенной травы. Зашел на крыльцо, тихо открыл двери. Стараясь не греметь ботинками, прошел в спальню.
На кровати было пусто.
Игоря бросило в жар. Он кинулся было назад, но тут сверху донесся голосок:
- Пап, это ты?
Морозов провел рукой по лицу и обнаружил, что ладонь дрожит.
- Да, сын. - Ноги подкосились, Игорь тяжело опустился на стул. Откашлялся. - Вы что же не в кровати?
Андрюшка уже спускался вниз, аккуратно ступая босыми ножками по ступенькам. Сверху, в проеме лестницы, показалась физиономия Ани. Исчезла. Девочка сбежала вниз и вместе с Андрюшкой прижалась к Игорю. Следом спустились остальные.
Игорь осторожно гладил детские головки, стараясь глубже дышать, чтобы унять тяжело бьющееся сердце.
- Напугали вы меня. Напугали… Что ж вы не в кровати-то?
- Это Аня придумала, - сказал Колька. - Мы, как ты ушел, наверху спали.
- Молодец. - Игорь улыбнулся девочке. - Молодец.
- Где ты был?
- Пап, я боялся…
- Ты нам что-нибудь принес?
Игорь нахмурился.
- Не было там ничего хорошего. Знаете… Мы с вами скоро пойдем.
- Куда? - спросил Олег.
- Куда… - Игорь задумался. - Куда…
- В другой город?
- Наверное, в другой город.
А если в других городах все еще хуже, чем здесь?
Куда именно нужно идти, Игорь не представлял. Он понимал только одно: уходить с хутора надо. Рано или поздно солдаты их найдут. По дыму от печи, по тропкам или вообще случайно. И тогда…
Расстрел? Концентрационный лагерь? Колючая проволока и конвоиры на вышках?
Или, может быть, все, что видел Морозов, было вовсе не концлагерем? Может, он чего-то не понял? Что если люди за колючкой - преступники?
Вряд ли.
Не бьются негодяи о проволоку с криком: "Помогите!" И уж очень легко застрелили работника при попытке побега, там, на поле. А еще была уничтоженная клиника, расстрелянные доктора…
У кого еще могли сохраниться патроны и оружие? Только у тех, кто после катастрофы решил наладить новый порядок. Свой порядок. Ведь именно сейчас очень легко можно подчинить людишек: согнать за проволоку неугодных, расстрелять неудобных. И жить, наконец, так, как пожелается. Никто не помешает. Нет больше суда в городе Нюрнберг. Нет больше большой политики. Теперь каждый озабочен личным выживанием.
Удобно.
В этой мутной водичке вполне реально урвать жирный кусок.
Вот и колючая проволока на складах пригодилась… А тем, кто будет мешать или заигрывать с гуманизмом, можно легко напомнить о порядке вещей, высадив в нужное время десант. И главное - много не нужно. Десяток воспитанных в верном духе молодцов - и нет клиники… Зато в перспективе есть сильное государство. То, к которому так долго стремились…
Нужно было уходить.
- Может быть, в другой город, - повторил Игорь. - А может… и в другую страну.
Покидать хутор было жалко.
Игорь собрал все припасы, которые успел сделать за это короткое время. Обошел все ловушки, принес двух зайцев и какого-то вонючего зверька вроде хорька. Дети с интересом его рассмотрели, но решили в пищу не употреблять. Все остальное мясо Игорь густо натер солью и уложил между тарелками. Из тряпок он сделал простейшие вещмешки для себя и детей. На всякий случай, сделал еще одно копьецо. Скатал в тубус большое покрывало из жесткой прочной ткани.
К неудовольствию детей, все это время носившихся по хутору босиком, Морозов заставил их обуться. Кое-что пришлось подремонтировать. У Кольки оторвалась подошва, и Игорь примотал ее куском проволоки, выдранной из проводки.
Ане оказалось очень трудно втолковать необходимость похода. Она хлопала глазами и хмурилась. Максим цеплялся за платье и не отходил от нее ни на шаг. Однако, когда девочка поняла, что на них надвигается опасность, ее будто переключили в другой режим. Она забегала по дому, собирая в свой мешок все, что под руку попадется, попыталась упаковать какие-то вазочки, кружки, старые рамки от картин, вилки и еще кучу ненужных, но очень важных для нее предметов. Игорь пытался ее остановить, но в этом наивном стремлении унести с собой весь дом, Аня была непоколебима. Казалось, она перестала его понимать.
Когда, наконец, девочка поняла, что взять все она физически не сможет, то села посреди комнаты и заплакала. Тихо, горько. Морозов уселся рядом, обнял ее. Так они и сидели: она молча плакала, а он не знал, что делать.
Игорь нашел в куче вещей куклу и протянул ее девочке. Аня схватила Сипсика, прижала к себе и уткнулась Игорю под мышку.
Удивительно, но, кроме этой куклы и запаса еды, который Игорь уложил ей в котомку, Аня не взяла ничего. Она, словно прощаясь с домом, разложила все, что взяла, по своим местам.
Мальчишки уходили легко. Каждому Игорь вырубил по палке, каждого осмотрел, как мог, подлатал обувь и одежду.
Напоследок Игорь устроил детям банный вечер. Нагрел на печке воды и вымыл всех песком и щелоком, настояв воду на золе.
Утром он проснулся с острой болью в горле. Болезнь, прицепившаяся, пока он ночевал под дождем, никак не хотела отпускать. Было больно глотать и временами он душил сухой противный кашель.
Пришло время идти.
Вместе с детьми он переступил условную границу из скошенной травы. Повинуясь какому-то неясному порыву, обернулся, посмотрел на старый хутор. И неожиданно поклонился ему, благодаря за заботу и за то ощущение дома, которое было им даровано, пусть и не надолго.
Больше Игорь не оборачивался. Но Аня, бежавшая рядом, еще много раз останавливалась и подолгу смотрела назад…
Последующие несколько дней запомнились Игорю как череда вырванных из контекста фраз, сцен, диалогов. Все остальное слилось в неопределенную серо-зеленую массу, наполненную движением, солнцем, запахами травы, леса, болот. А еще - беспокойством, страхом, который нельзя было показывать.
Морозов шел в таком темпе, чтобы дети не отставали и не уставали. Часто отдыхал. Старался следить за тем, чтобы дети много пили…
- Дядя Игорь, дядя Игорь… - Рядом семенил Олег, они шли по едва заметной в высокой траве дороге. - А когда нас мама догонит?
Игорь остановился, оглянулся. Ребятня не отстала, хотя выглядели все усталыми.
- Мама. - Рано или поздно придется сказать правду, но сейчас Игорь не был готов. Да можно ли вообще быть к такому готовым? - Мама потом догонит.
- А как она узнает, где мы?
Морозов некоторое время молчал. А потом нашел, как ему показалось, удачный ответ:
- Мы голубя пошлем.
И они пошли дальше.
А потом его нагнал уже Коля и спросил прямо:
- Мама умерла, да?
Игорь ответил сквозь онемевшие скулы:
- Да.
Он посмотрел на мальчика. Взгляд ребенка был сосредоточенный.
- А ты не умрешь?
- Когда-нибудь умру.
- Когда будешь старенький?
- Наверное.
И они пошли дальше…
Двигаться по старым дорогам было опасно, но деваться было некуда. Игорь пробовал двигаться через поле, но мешала слишком высокая трава: дети хоть и шли гуськом по его следам, все равно сильно уставали. К тому же ни в полях, ни в лесу не было указателей. Эстония, конечно, была небольшой страной, но дело было не в том. Игорь очень слабо ориентировался в картографии. Основные направления представлял, но в мелочах путался. А вдоль дорог сохранились хоть какие-то облезлые указатели, на которых можно было различии, направления и название городков. Эти городки Игорь старательно обходил. Несколько раз он укладывал детей в траву, потому что ему казалось, что за ними кто-то идет. Иногда, оставив ребят в надежном месте, ходил на разведку.
Окраины малых городов выглядели пустынно. Ветхие домишки, запущенные сады. Государственные флаги на шпилях церквей.
Флаги Морозов тоже обходил. Он понимал: флаг просто так вешать не станут. Это символ порядка. Видимо, того нового порядка, который он уже видел за колючкой…
- Пап, пап, а там собачка! - тонкий палец Андрюшки указывал на темную точку, медленно двигающуюся по полю.
Игорь прищурился, но разглядеть животное не смог. У него второй день слезились глаза.
- Давайте обойдем собачку, а то вдруг она злая.
Он повел детей в сторону.
Собака сделала петлю и пошла на них. Морозов отвел свой маленький отряд дальше, на холм. А за холмом темнел город.
Дома, растрескавшиеся улицы, высокие деревья. Покосившийся указатель, скелет машины, сгнивший деревянный столб.
Морозов свернул к домам, прошел вдоль трехэтажных каркасов и остановился.
Из-за домов вышло несколько поджарых псов - крупных, лохматых, грязных. Они остановились, вывалили языки. Сзади на холм выскочила первая псина. Еще три щенка зашли сбоку. Стая.
Дети сбились в кучу возле Игоря, притихли.
- Хорошие песики… Хорошие… Тихо… - Игорь лихорадочно озирался.
Он слышал, что нужно смотреть собаке в глаза, и тогда она не нападет. Но здесь псов было много, каждому в очи не наглядишься.
Игорь шагнул вперед. Псы напряглись, вздыбили холки. Раздалось глухое рычание.
Щенки подбежали ближе. Нервно облизнулись.
Игорь вдруг понял, как это произойдет…
Сначала нападут мелкие. Будут метаться вокруг, цапать за ноги, отвлекать. А большие тем временем подойдут и бросятся на него. Свалят самого опасного. А остальная стая и черный загонщик начнут рвать детей…
По спине пробежали мурашки.
- А ну-ка, ребята, держитесь за мной. Отступаем… - Игорь наклонился, подобрал с земли камень. Щенки ощерились. Видимо, с булыжниками они уже были знакомы. - Отступаем… К дому…
Дети пятились к развалинам. Игорь, выставив вперед копье, отходил следом. Собаки двигались синхронно, настороженно, пригнув морды к земле.
Когда Игорь почувствовал спиной стену, он схватил Аню в охапку и скомандовал:
- За мной! Бегом!
Следя, чтобы пацаны не отставали, он бросился в обход здания. Рявкнула собака. Стая бросилась за ними. Завизжали дети.
- В дом! В дом!
Игорь буквально вбросил Аню внутрь через выбитое окно, подсадил Колю, забросил Максима. Олег и Андрюшка забрались сами.
А вдоль стены уже с рычанием неслись собаки. Игорь рубанул копьем первого подростка, швырнул камень в черного загонщика.
Раздался визг. Собаки замешкались. Этого Морозову хватило, чтоб забраться внутрь.
За спиной раздалось щелканье челюстей, хрипы. Вожак заскочил на подоконник. Морозов развернулся, ткнул его копьем в бок, лезвие соскользнуло с ребер, но собака с рычанием вывалилась обратно на улицу.
У Игоря были в запасе считанные секунды. Он завертел головой. Пол в комнате был завален обломками штукатурки и перекрытий второго этажа. Где-то там, за выбитыми дверями должна быть лестница…
- Все туда! - велел он. - Бегом!
Игорь загнал детей на второй этаж и приготовился держать лестницу. Через проломленные перекрытия было видно, как мечутся по первому этажу собаки. Псы злобно рычали, задирая морды вверх, чуяли.
Выждав момент, собаки бросились к лестнице. Моментально проскакали по ступеням…
Игорь с воплем ударил одного. Попал! Сбил с ног второго. Третьего. Но лохматая лавина продолжала наступать. Морозов замолотил копьем и ногами. Древко хрустнуло, и лезвие улетело в сторону.
Мальчишки пытались кидать в собак камни, но Игорь понимал, что скоро им конец…
Спасение пришло снаружи.
К дому подошли несколько мужчин, вооруженных дубинами и топорами. Они вошли на первый этаж и с гиканьем бросились на псов. Стая, зажатая с двух сторон, потеряла свою агрессивность и рассеялась. Гавкая и скуля, дернула прочь.
Морозов выждал минуту и спустился.
Местные мужики были неплохо одеты. Им было по пятьдесят- шестьдесят лет. Эстонцы.
- Теге, - выдохнул Игорь.
- Теге Теге, - улыбнулся самый пожилой. Безошибочно определив акцент, перешел на русский. - Тут очень злые собаки.
- Я уже понял, - кивнул Игорь. Он по-прежнему не знал, чего ждать от этих людей. - Спасибо.
- Пожалуйста. Тут мало кто ходит. Вы откуда? - Мужик глянул вверх, на торчащие детские мордашки. Заплаканные, но по-своему суровые.
- Из Таллинна. Там беда. Идем, ищем, где лучше… Со мной дети.
Местные переглянулись.
Что-то почудилось Игорю в этом взгляде, что-то особое. Он насторожился.
- А куда идете? - уточнил старший.
- Не знаю еще. Может быть… в Россию. - Морозов прищурился, ожидая, какая будет реакция.
- Да, мы слышали, что там хорошо, - серьезно кивнул старший. - Но в город вам лучше не ходить. Тут не будут рады.
- Понимаю. - Игорь почувствовал, как кровь приливает к лицу. - Мы обойдем стороной.
Эстонец махнул рукой.
- Идите сейчас. Много крику было. Мы скажем, что собаки дрались.
Игорь позвал детей. Они шустро, гуськом спустились вниз и пошли к выходу. Молча, без пререканий.
- Как детский сад. - Стукнулось в спину. - Все твои?
Игорь обернулся в дверях. Ответил не сразу.
- Все мои.
И они пошли дальше.
Вдоль дорог попадались хутора. Чаще всего покинутые или сгоревшие. Иногда вдалеке чернели свежевспаханные поля, и от таких мест Игорь уводил детей как можно дальше.
Когда им хотелось есть, они ели. Игорь экономил запасы, но не жадничал. По ночам его бил сухой, болезненный кашель. Вскоре плохо себя почувствовала и Аня.
Сначала Морозов заметил, что она стала плохо есть. Шла медленно, тяжело. Он потрогал лоб девочки: горячий, как печка.
Игорь устроил внеочередной привал, разжег костер при помощи найденных в одном из домов годных спичек в целлофановом пакете.