Еще одна особенность неприятно поразила Игоря. Двери во многих домах были выставлены. От витрин туристических магазинчиков, торговавших разномастной и по большому счету никому не нужной ерундой, остались одни обломки. Складывалось впечатление, что кто-то с особой ненавистью вытаскивал на мостовую деревянную утварь, остатки одежды, керамику и топтал получившиеся кучи. Некоторые магазины не так давно были уничтожены пожарами: в воздухе тревожно и гадко пахло гарью.
Нигде не было видно людей, но явственно читались следы их недавнего пребывания здесь. И это пугало, сильно пугало.
Игорь несколько раз забирался в старые магазинчики, но ничего, кроме крысиного помета на полках, разбитых витрин и исковерканных холодильников, не обнаружил. Тут кто-то побывал до него. И, судя по всему, не раз.
Лезть в жилые дома Морозов не решился. То ли из-за неясного предубеждения, то ли из-за суеверного страха. Осыпающиеся остовы с черными провалами окон выглядели жутко.
Иногда из развалин доносились шорохи, тихий скрип и хруст. Игорь прижимался к стене. Прислушивался. Пару раз Морозов пробовал кричать, звать кого-то, но голос предательски дрожал, и от этого становилось еще страшнее.
В конечном итоге он уперся в баррикаду. Поперек улицы была навалена высокая, едва ли не до второго этажа, пирамида из всякого старья. Облезлые диваны, ржавые газовые плиты, вывороченные из мостовой булыжники, бордюрный камень.
Морозов осторожно приблизился. Из щелей торчали длинные, остро заточенные колья. Перед баррикадой целая россыпь битого стекла.
Не зная, что делать, Игорь остановился. Не пройти. Перелезать через эти завалы опасно. Того и гляди поскользнешься да насадиться на какой-нибудь кол, как бабочка на булавку.
- Эй… - негромко позвал Игорь. - Есть кто живой?
Где-то за баррикадой посыпались мелкие камушки. То ли под чьей- то ногой, то ли сами по себе, то ли сдвинутые ветром.
- Эй! - уже громче позвал Морозов.
По ушам ударил резкий свист. Эхом прокатился по улице, отразился от стен, втянулся в пустые черные окна.
От неожиданности Игорь оскользнулся на куске стекла, но равновесие удержал. Бросился бежать, петляя как заяц. Без оглядки, со всех ног.
За ним никто не погнался. Никто не крикнул в спину. Но страх преследовал Морозова, как опытный погонщик. Игорь чудом не заплутал в переулках. Вскоре, запыхавшись, он выбежал из Морских ворот Старого города, оставив за спиной бастион Толстая Маргарита с провалившейся крышей.
Прыгнул в кусты и упал на траву, чтоб перевести дыхание.
В городе происходило что-то немыслимое. Что именно и почему, Морозов не знал. Да и не особо хотел знать.
Возникла зыбкая догадка, скорее даже, ощущение, что кто-то могущественный, огромный и жестокий, погрузил его, а может быть, и всех людей на Земле, в сон на черт знает сколько лет. А потом разбудил. Пинком. Выкинул в мир, который уже привык жить без человека.
От этой мысли в грудь вполз совсем уж первобытный, необъяснимый, дикий страх. Несмотря на то, что Игорь уже перевел дух, сердце заколотилось с новой силой, затрепыхалось в груди перепуганным зверем.
Морозов поднялся, выбрел на старые трамвайные рельсы. Трава практически полностью скрывала пути, однако идти здесь было сравнительно легко. То тут, то там проглядывали ржавые железяки, так что ориентироваться было легко.
Игорь неожиданно понял, что не помнит названий некоторых улиц. Таблички давным-давно упали и истлели, часть домов обветшала и обрушилась, часть была изуродована настолько, что узнать их было очень трудно. От резиденция "Ильмарине", которая при Советском Союзе была машиностроительным заводом, остались одни руины. Стадион, расположенный неподалеку, густо порос молодыми, но уже крепкими липами.
Все было незнакомым. Диким.
Давно, когда у Игоря и Лены был, как говорится, конфетно-цветочный период, Морозов, ночью возвращаясь от девушки, проходил эти пути за пару часов. От начала до конца. Сейчас он двигался медленно. Осторожно. Постоянно озираясь и глядя под ноги, словно боясь наступить на гадюку или провалиться в заброшенный колодец.
Колодцы, к слову, встречались. На дороге там и тут темнели разверстые пасти канализационных люков. Кому понадобилось выдирать чугунные крышки? Для чего? Неизвестно.
К одному из таких люков Игорь подошел, чтобы заглянуть вглубь, по от дыры так пахнуло тухлятиной, что Морозов шарахнулся прочь и больше к колодцам не совался.
Добравшись до железнодорожного вокзала, Игорь остановился и прилег в кустах. Постарался рассмотреть, что происходит в развалинах. На первый взгляд, никакого движения не наблюдалось, но при этом было заметно: кто-то успел там поработать. Крыши у здания вокзала не было, как и у многих домов. Но весь мусор - обломки, камни, стекла - был вынесен наружу и свален таким образом, чтобы образовывать вал вокруг уцелевших стен. Сгоревший остов привокзальной гостиницы также был укреплен: по верху черных стен шел самопальный частокол.
Тут жили люди.
Игорь не стал переть напролом по трамвайным путям, что проходили совсем рядом с вокзалом, а обошел укрепления стороной, по рассыпавшимся кварталам, где когда-то стояли старые дома. От многих остались только печные трубы. Единственной уцелевшей постройкой оказался бывший райком комсомола: квадратное здание с выбитыми окнами и раскуроченными решеткам.
Обойдя вокзал, Игорь вернулся на трамвайные пути.
Вздрогнул от неожиданности. Замер.
Ей было лет одиннадцать. Вместо одежды на девочке висел рваный "балахон" из полиэтилена, в прорехах которого виднелось голое тело. Девочка рылась в куче хлама.
Морозов переступил с ноги на ногу. Он не собирался пугать девочку, но под ботинком предательски хрустнул камень…
Девочка мигом упала в траву, перекатилась, подхватила палку и замерла, зло глядя на Игоря.
- Тихо, тихо. - Он выставил вперед руки. - Все нормально…
Под полиэтиленом вздымалась худая грудь, волосы девчонки, когда-то светлые, свалялись и теперь походили на сантехническую паклю. Босые грязные ноги были напряжены: видимо, она в любой момент была готова задать стрекоча.
- Я ничего тебе не сделаю! - Игорь медленно развел руки в стороны. - Только не кричи…
- Mine perse! - выплюнула девочка и нырнула в дыру в старом заборе.
Загрохотало, посыпалась кирпичная крошка. Игорь осторожно подошел ближе, заглянул в отверстие, но там уже никого не было.
- Вот и поговорили, - пробормотал он. Потом громко позвал: - Эй, ты! Где родители?
Никто не ответил.
- Они что тут, одичали? - хмыкнул Морозов себе под нос.
Кто "они", Игорь не знал. Просто рассуждал вслух.
Странное поведение девочки ему совершенно не понравилось, Сводя воедино происшествие в порту, баррикады и укрепления на улицах, разграбленные магазины, получалось, что закон и порядок в городе, а то и во всей стране, рухнули. На гражданскую войну, впрочем, это не было похоже. Происходящее, скорее, напоминало… одичание.
Игорь присел в траву около дыры в заборе, куда сбежала девочка, и открыл бутылку с остатками коньяка. Хлебнул, но, припомнив, как резко его развезло в прошлый раз, тут же закупорил.
- Что же ты там искала? - нахмурился Игорь, глядя на хлам, в котором рылась девочка.
Он поднялся и подошел к разбросанному барахлу.
Какие-то вещи девочка успела отложить в аккуратную кучку: видимо, собиралась забрать с собой. Что-то отшвырнула подальше.
В аккуратной кучке обнаружились пластиковая расческа без половины зубьев, выцветший лоскут ткани и позеленевшая от плесени кукла Барби. Вот и все детское богатство.
Морозов не стал трогать отложенное. Разворошил ногой большую кучу, выдернул оттуда желтый кусок пластика и с одной стороны красную машинку…
А ведь точно! Раньше здесь стоял ларек с игрушками. Девчонка искала то, что когда-то казалось ей очень важным. И она ценила эти вещи даже сейчас, в жутком, исковерканном мире. Гребешок, тряпки, куклы…
Игорь автоматически - сам не осознавая: зачем? - сунул в карман машинку. Двинулся дальше. Странная, одичавшая девочка убежала, ей уже не помочь. К тому же, похоже, что она лучше него ориентируйся в ситуации.
Тут с самим собой бы разобраться.
Шагая по бывшим рельсам вглубь района, Игорь поглядывал по сторонам.
Единственной территорией, не так обильно поросшей зеленью, оказалась промзона. Там, где тонны щебенки были залиты сотнями пиров масла, бензина, солярки, трава, кустарник и деревья принимались плохо. За сгнившим забором торчали верхушки ржавых железнодорожных цистерн и сухогрузов. На мосту замерла выцветшая и облупившаяся электричка. Откуда-то издалека доносился тоскливый скрип железа. Впереди, за обветшавшим, но все еще крепким зданием бывшего завода "Стандарт", виднелись остатки дизельного локомотива, ушедшего в сторону на развилке и жестко въехавшего в состав, стоящий на соседних путях. Будто диспетчер вовремя не перевел стрелку.
Мертво и страшно. А еще очень необычно…
Напрашивались странные аналогии.
Паром, на котором он пришел в себя, стоял в порту. Но не так, как должен был стоять - пришвартованный, с протянутыми причальными трапами. Корабль словно бы насадился на бетонные ограждения, получил пробоину, наглотался воды и плотно сел на дно.
Два поезда столкнулись, будто автоматика подвела, диспетчер не заметил неверно переключенной стрелки, а машинист даже и не подумал затормозить.
Паром.
Поезда…
Корабль словно бы лишился капитана и, возможно, всей команды. И вошел в порт. В прямом смысле слова.
Машинист дизельного локомотива не затормозил, хотя наверняка мог бы: судя по картине столкновения, скорость была небольшая.
Не доглядели? Ни машинист, ни диспетчер, ни капитан? Вряд ли. Столько совпадений за раз не бывает.
Получалось, что люди… выключались.
От посетившей догадки Игоря прошиб озноб.
А что если и правда: люди не умирали, а именно выключались, как вскипевшие электрочайники. Щелк! И нет человека. А потом кто-то нажимает на кнопку: бац! И человека возвращают на то место, где был, и он снова открывает глаза. А пока он спал…
Морозов притормозил. Посмотрел вокруг по-новому.
Если допустить, что его сумасшедшее предположение верно, все выглядит уже намного осмысленней и логичней. Получается, что люди то ли исчезли неведомо куда, то ли выключились. А мир все то время, пока они где-то пропадали, жил, двигался, зарастал зеленью, ломался.
Правда, это никак не объясняло хаоса, который происходил вокруг сейчас. Полуголые нищие девочки, разграбленные магазины, баррикады…
Словно и не было многих лет порядка, государства, главенствующей роли закона.
- Как будто одичали, - повторил Игорь.
В голове с новой силой закружили вопросы. Даже если предположить, что все население Эстонии куда-то делось, почему же, вернувшись, люди не постарались устроить все по-прежнему? Или там, где они все были, произошло тотальное отупение и озверение?
- Одичали, - в третий раз повторил Морозов и поймал себя на том, что повторяется. - Надо поискать еду.
Он помнил, что неподалеку, возле трамвайных путей, раньше был продуктовый магазинчик. На первом этаже дома. Чем черт не шутит, а ну как там осталось чего. Не могли же враз обезумевшие эстоноземельцы все разграбить.
Игорь поискал глазами нужный дом и, свернув с трамвайных путей, направился к магазинчику. Голод уже всерьез тянул в желудке и быстро отбирал силы. На работе он привык терпеть, когда хотелось есть. Экономил, да и времени не всегда хватало, чтобы нормально пообедать. Один раз за смену перекусил, хорошо. Вечером макарон с тушенкой навернул - вообще порядок. Но сейчас слабый заряд, который он получил от растворимого супа, иссяк окончательно. Во что бы то ни стало, нужно было поесть…
Запах Морозов почувствовал, еще не дойдя до дверей. Поначалу сладковато-терпкий, смутно знакомый, ненавязчивый. Но, как только Морозов распахнул покосившиеся створки, вонь тошнотворной полной ударила в нос.
Игорь попятился. Из-за двери метнулась серой тенью крыса. Согнув руку в локте и прикрыв нос, Морозов осторожно зашел внутрь.
То, что он увидел, ударило по нервам, как молот по наковальне. Желудок подпрыгнул к самому горлу. Морозов зажмурился, пережидая спазм. Потом медленно открыл глаза, стараясь дышать мелко и редко.
Под потолком, раздувшись и источая зловоние, висел труп. Наверное, хозяин лавки или продавец. На мертвеце болтались ошметки белого фартука. По углам шныряли взбудораженные появлением незнакомца крысы.
Для прожорливых грызунов пришел праздник. После стольких лет вернулись люди, а значит… вернулась еда.
Мертвец едва заметно покачивался. Он висел к Игорю спиной, за что Морозов был ему даже по-своему признателен.
В другой ситуации одного этого зрелища было бы достаточно, чтоб бежать из магазинчика куда глаза глядят. Но не теперь. Теперь у Игоря был мотив: он зверски хотел есть. А на полках магазина он заметил подернувшиеся плесенью, но не лопнувшие цилиндры. Консервы.
Рот наполнился слюной, несмотря на жуткую вонь и омерзительный вид.
На полках стояли пирамиды из банок. Этикетки давным-давно облезли, но сами жестянки, судя по всему, выдержали проверку временем.
Игорь пошел вперед, споткнулся о валяющийся табурет, упал, вскочил, зажимая нос. Отчаянно хотелось дышать, вдохнуть полной грудью, но он понимал, чем это может кончиться, и изо всех сил сдерживался!
Морозов прихватил столько банок, сколько сумел. Нагрузил их, как поленья, на сгиб руки, выскочил на улицу и только тут позволил себе глубоко вдохнуть. Вонь дернула в ноздри, будто не хотела отпускать. Игорь отбежал от магазинчика, кинул банки на траву и задышал часто-часто, выгоняя запах.
Когда более-менее полегчало, он стал суетливо перебирать консервы. Ножа-то не было. Чем открыть? О железку?
На одной из банок мелькнул лепесток "ключа". Морозов, не раздумывая, потянул…
С негромким хлопком крышка отскочила в сторону. Игорь резко выдохнул и отбросил банку подальше: от ее содержимого воняло не многим лучше, чем от покойника.
Сразу он не обратил внимания, зато теперь, приглядевшись, заметил, что все банки немного вздулись на основаниях. Странно, что те, на которых был "ключ", вообще не взорвались.
В голову противным призраком втекло полузабытое слово "бутулизм".
- Черт! - крикнул Морозов и швырнул банку в витрину магазина. Чудом сохранившееся стекло побежало трещинами и с хрустом осыпалось на траву. Среди осколков мелькнуло упитанное серое тельце. - Черт вас всех дери!
Игорь встал, пнул от досады банки. У одной от удара лопнула крышка, и вонючая жижа брызнула на траву.
Морозов некоторое время собирался с духом, затем несколько раз глубоко вздохнул, прикрыл нос и снова вернулся в магазин.
Суеверно стараясь не поворачиваться к покачивающемуся трупу продавца спиной, Игорь залез за ветхий прилавок. Все полки были пусты. На том месте, где когда-то стояли пакеты с крупами, теперь лежала труха и мышиный помет. Соль большим окаменевшим комом лежала на полу. А может, это была не соль, а сода или еще что-то похожее?
Разбираться Морозов не стал, консервные банки больше не трогал. Забравшись в тускло освещенную из притолочного окошка подсобку, он шарахнулся от холодильника со стеклянной дверью. Что там когда-то лежало, выяснять не хотелось. Было видно, что тут побывали до него. Но, скорее всего, висельник отпугивал грабителей, поэтому выносили, что попадалось под руку, тщательно не искали.
Но сейчас Игорю нужно было поесть. Голод сделал его терпеливым.
Подсобку Морозов обследовал методично и тщательно, ведь здесь могло сохраниться что-то, ускользнувшее от взгляда предыдущих посетителей.
И действительно!
Усилия Игоря были вознаграждены. Перекопав кучу хлама, он обнаружил пластиковый ящик, с одной стороны прогрызенный мышами. Разодрал. Внутри среди помета, пуха, птичьих косточек и прочего убранства мышиной квартирки, нашлись несколько пачек быстрорастворимых супов. Вермишель и борщ. Плюс два "бомж-пакета" с сушеными макаронами. Отчего их не сожрали вездесущие грызуны, было не ясно. То ли не успели, став добычей более крупного хищника, то ли не унюхали, то ли побрезговали. Говорят же, что многое из того, что ест современный человек, животное обходит стороной. Боится отравиться.
В придачу к найденному на верхней полке обнаружилась пачка чипсов. Наверное, их не заметили последние магазинные визитеры.
Воодушевленный, Игорь снова облазил весь магазин, нашел заваленный рухнувшими полками люк в подвал, но там было темно. Да и, кажется, воды по пояс. Зато под прилавком нашлась большая бутылка с минералкой.
На этом Игорь решил поиски закончить. Найденное добро он сложил все в тот же пластиковый ящик и вытащил на улицу. Не желая торчать на виду перед разгромленным магазином, Морозов отошел подальше. Поймал себя на том, что воровато озирается. Несмотря на царивший вокруг кошмар, он никак не мог отделаться от ощущения, что, обыскивая магазин, делает что-то незаконное, неправильное, за что его могут наказать.
Кто? Игорь не знал.
Греть было не на чем, поэтому Морозов развел суповую основу в холодной воде и долго мешал этот раствор палочкой. Ссохшиеся кусочки не желали размачиваться, плавали на поверхности. Жир всплыл крупными желтыми пятнами. В другое время Морозов вылил бы эту мерзость к чертовой матери. Но сейчас выбирать не приходилось.
Игорь выхлебал жидкость, тщательно пережевал твердую, колючую вермишель. Желудок яростно заурчал. Морозов открыл чипсы.
Густо запахло луком. От плоских кругляшей осталась лишь труха, но он и ей был рад.
Наконец, отбросив пустой пакет, он запил все водой и растянулся на траве. Над головой, клекоча, кружили птицы.
Пришла мысль, что еще совсем недавно понятие о счастье включало в себя новую машину, свою, а не съемную, квартиру, большой телевизор и приличную зарплату. А сейчас все это выглядело никому не нужной шелухой. Да и само понимание счастья резко изменилось: сыт, жив - уже хорошо.
Отдохнув, Игорь поднялся, взял ящик под мышку и пошел дальше. Солнце уже клонилось к закату, и, несмотря на белые ночи, Морозову совершенно не улыбалось остаться ночью на улице. Нужно было искать место для ночлега.
И оно вскоре нашлось. Когда вокруг так много разрушенных, брошенных зданий, подобрать себе приют несложно. Игорь выбрал хрущевку, что одиноко стояла на краю большого старого пожарища. Морозов припоминал, что где-то там, среди обуглившихся остовов, была котельная. Видимо, от нее и полыхнуло. Среди серо-черного поля торчало несколько живых деревьев, но густой травы и кустарника не было.
У хрущевки, в которой остановился Игорь, было два достоинства: частично сохранилась крыша и не до конца обрушилась лестница. Привыкший скакать по "лесам", Морозов легко забрался на третий этаж и соорудил себе убежище на ночь из обломков старой мебели и тряпья. К краю лестницы Игорь придвинул большой древний телевизор. Еще чуть ли не ламповый, в крепком фанерном корпусе. В случае чего, можно было легко обрушить зомбоящик вниз. Мало ли какие психи могут пожаловать.