- Стой! - Серый резко отталкивает меня и хватает Стёпку за руку. Я больно ударяюсь о рамку с сеткой над кроватью и шиплю. - Там может быть опасно. Первым выхожу я.
- Ну ладно, - качает головой Стёпка. - Вперёд, герой.
Наступив мне на ногу, Серёга обходит младшего брата и выглядывает наружу. Поезд уже несколько секунд стоит, мимо нашего купе двигаются люди с багажом. За окном неспокойные выкрики. Тревожную атмосферу перрона пронзает голос из динамиков:
- ПОЕЗД ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ ПРИБЫЛ НА ПЕРВЫЙ ПУТЬ. ВНИМАНИЕ ВСЕМ ПРИБЫВШИМ, ВЫ ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ДОСМОТР В ПАВИЛЬОНЕ ВОКЗАЛА. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ БЕЖАТЬ. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ НАКАЗЫВАЕТСЯ РАССТРЕЛОМ.
Вот теперь мне совсем страшно. Здравствуй, реальность-ужастик.
- Пойдёмте, - тем временем зовёт Серый и машет рукой.
Втроём мы выходим из купе и двигаемся по блёклой ковровой дорожке. Прямо перед нами широкая спина парня в сетчатой футболке. Мне в спину упирается молодая пара. При выходе я успел заметить их тревожные лица.
Вот и тамбур. Внизу возле двери стоит всё та же проводница, только теперь с холодным лицом, а рядом высится один из солдатиков. Он беспардонно светит ярким фонарём на лестницу. Луч ударяет меня в лицо и слепит. Спускаюсь я почти на ощупь, но с последней ступеньки всё же падаю.
Меня подхватывают крепкие руки и швыряют в сторону. Едва успеваю перебирать ногами, чтобы не упасть.
- Двигаем! Двигаем! - слышу позади грозный голос и теперь могу различить полупустой перрон, мощёный помост, людей, стремящихся к выходу.
- Тёмка! - чувствую, как в мою руку забирается ладонь Стёпки. - Пошли. Давай не будем никого провоцировать.
Я немедля нагибаю голову и шагаю, куда меня тащат. Краем глаза замечают Серого, который оглядывается по сторонам, как бешеный кролик. Ближе к входу человеческая толпа сгущается, превращаясь в однородную массу. Пограничники - или кто они там - скопились у боков дверей и порою подталкивают прикладом зазевавшихся.
А потом я вообще теряю все органы чувств, потому что меня сминают в комок. Я ничего не вижу, дядька сзади сильно упирается в затылок, и моё лицо размазывается по спине идущего впереди парня. На какое-то время я теряю способность видеть и иногда даже вдыхать. Лишь рука Стёпки всё ещё крепко сжимает мою ладонь.
Звуки, витающие под потолком, напоминают базарный гам. Иногда я выхватываю из невнятицы понятные мне слова, но их смысл расстраивает, и я едва держусь, чтобы не описаться.
- Ловите эту женщину! - крикнул чей-то высокий голос. Слышу выстрелы. Потом в воздух взлетает гамма визгов. Я стонаю в спину парня впереди, а Стёпка крепче сжимает руку.
Внезапно лицо обдаёт ветерком, опора исчезает, и я открываю глаза. Мы стоим перед аркой-металлоискателем. Впереди два крупных солдата ощупывают парня, в которого я только что упирался носом. Чтобы не привлекать к себе внимания, опускаю голову, но Стёпка внезапно сдавливает мою руку до боли, что мне приходиться вскинуться.
Я вижу глаза друга, огромные, изумлённые, наверное, это самый удивительный взгляд, который я видел на Стёпке за всю жизнь. Он смотрит куда-то вперёд, и его губы беззвучно шепчут:
- Мама?
***
Я ничего не понимаю.
Слежу за взглядом друга, и внезапно застываю сам. Справа от металлической регистрационной стойки кучкуются три солдата, с вынюхивающей овчаркой. Фигура в центре оказалась женщиной, и разорвите меня напополам как Алесса Кристабеллу, если в чертах лица не прячется знакомый профиль тёти Марины. Тот же ровный нос как у Стёпки, брови, глубокий взгляд моего друга, только вот вместо золотистых кудряшек у неё теперь крупный ёжик, выглядывающий редкими волосами из-под каскетки.
Я смотрю на женщину несколько секунд, а она уже замечает нас, и в то же время понимаю, что уже битую минуту грозный голос то ли охранника, то ли таможенника просит меня пройти под аркой. Он кричит.
Лицо тёти Марины меняется со строгой едва ли не жестокой маски на изумленную гримасу. Её губы шепчут то ли беззвучно, то ли столь тихо, что голос поглощается гамом толпы. Я не слышу, но вижу эти слова. Они материализуются в воздухе: Стёпка-сынок.
А потом меня грубо дёргают в сторону и несильно бьют чем-то по пояснице. Боль заставляет отвлечься от тёти Марины. В ухо орут:
- Если ты не глухой, то лучше тебе оглохнуть немедленно! Иначе я тебя пристрелю как бешеную собаку! Где багаж?! Что у тебя под одеждой! На полный досмотр сейчас пойдёшь!
Теперь перед глазами разъярённая морда полицейского-таможенника.
- Я… я… - пытаюсь что-то сказать, но страх заставляет забыть все слова.
- Где багаж??? - вопит таможенник, и лицо у него искажается гневом донельзя, вот-вот лопнет. А по моему телу уже снуют руки молодых таможенников. Лезут в карманы, проверяют подкладки куртки.
Успеваю краем глазом зацепить тётю Марину. Стёпка и Серёга уже рядом с ней, обнимаются. Обо мне не забудьте, ребята!
- Без багажа, - выдавливаю, наконец таможеннику. - Я приехал…
- Что ты мямлишь? Что ты мямлишь??? Можешь говорить громче???
- Я с ними, - тыкаю в сторону тёти Марины. На секунду гневная рожа таможенника отрывает от меня взгляд, чтобы лицезреть обнимающуюся семью. А потом мужик снова орёт: - Тут таких блатных каждый второй! На полный досмотр его!
Меня хватают сильные руки, но я в сердцах кричу:
- Стёпка!
Не вижу друга, надеюсь, в базарном гаме вокзала мой вопль не потерялся. Мы проходим шага два, а потом останавливаемся. Нам кричат, и голос я уже ни с каким другим не перепутаю. Именно он уже столько лет взывал из недр соседнего дома: Стёпка, обедать!!!
- Идите сюда! - кричит тётя Марина.
И вот меня уже подвели к ней. Стёпка и Серёга прячутся за плечи матери и испуганно выглядывают, словно котята, сбежавшие от взрыва петарды. Строгий взгляд тёти Марины бегло оценивает меня с ног до головы, а потом женщина, чуть повернув голову, но не отрывая от меня колючего взгляда, спрашивает у сыновей:
- Он?
- Да-да, он, - лепечет Стёпка.
Твёрдая рука тёти Марины хватает меня за плечо и тянет к себе. Ничего так сила, неуверен, что у матери моих друзей из нашей реальности такая же хватка.
А потом мы идём. Толкаемся в толпе приезжих и движемся в неизвестном мне направлении. Замечаю в походке тёти Марины армейскую выправку, ещё одно отличие от той женщины, которую я знал всю жизнь.
- Может, я совершаю глупость, - говорит она. - Но материнское чутьё не обманешь. Я чувствую своих детей. Я чувствую… Пусть это и странно. Я сама же хоронила вас. Видела мёртвые тела в гробах. Кидала первых ком земли на вашей могиле…
Тётю Марину перебивает выстрел из центра зала. Казалось бы здесь, в этой реальности, люди уже должны привыкнуть к взрывам и огню, но слышатся новые вскрики, тётя Марина притормаживает и оборачивается. А потом я слышу ещё один голос, который знаю и не так давно, но не спутаю ни с каким другим:
- Внимание! Это оранжевый патруль! Всем оставаться на своих местах!
Крик Буратино усиливает громкоговоритель. Я вижу парочку человек в оранжевых костюмах и с автоматами наперевес, но владелец голоса остаётся за кадром.
- Мы разыскиваем нескольких беглецов-оппозиционеров. Мы проведём патрулирование зала, и до тех пор, пока не закончим, отсюда никто не выйдет!
Оранжевые ребята уже проникают в толпу, а Стёпка начинает дёргать мать за руку.
- Мама, пошли быстрее, это за нами.
За нами??? В сложившейся куралесице, кажется, я потерял способность мыслить. А ведь это и правда за нами, кто ещё мог понадобиться доктору Вечности и его прихвостням.
На лице тёти Марины растерянность.
- Это не могут быть за вами. Вы террористы?
- Нет, - шёпотом хнычет Стёпка, утаскивая мать за собой. - Но это и не совсем полицейские.
Да почему же никто из таможенников не выгонит Буратино? Почему его не скрутят и не арестуют? Почему все, чёрт возьми, слушаются его? Вопросов больше, чем ответов, и я просто позволяю себе двигаться за вереницей своих друзей.
- Ладно, я попробую протащить вас через один из чёрных входов, если оранжевые ещё не перекрыли их, - шепчет тётя Марина. - А уж потом вы мне всё расскажете. Двигаемся как можно тише и быстро.
Под лёгкую панику и негромкий шум голосов, мы пробираемся к колонне, что возвышалась в каких-то нескольких метрах от нас, и я вдруг испытываю непревзойдённое чувство одиночества. Чужая реальность, мать с отцом в неизвестном где, тут можно было держаться только за Стёпку и Сергея, но теперь, когда нашлась тётя Марина, они немедленно образовали своеобразный костяк, где я - чужак.
Да-да, не иначе.
Вы только посмотрите на лицо Стёпки: и страх, и бурная радость, и безграничное удивление. А уж на гримасе Серёги бестолковый восторг читается как на ладони. Что тётя Марина прикажет сделать, то они и сделают. И плевать, что никакая это не тётя Марина, а солдафон из параллельной реальности, которая, судя по недавним словам, уже похоронила своих детей. Красивый финал трогательной мелодрамы: детишки теряют единственную мать, а в альтернативной вселенной она же теряет своих детей, но вот семья воссоединяется. А Артёмка Бреус? А что он? В любом художественном фильме должны быть жертвы. Санта Барбара заканчивается. Спасибо за внимание. Минута молчания в честь погибшего Тёмки.
Когда мы проникаем в коридор за колонной, я почти злюсь.
Здесь народа почти нет, поэтому мы быстро минуем мрачный старомодный павильон и вот я уже вижу арку металлоискателя и чёрный ход, ведущий в город. Дорогу нам преграждают два солдафона.
- Женя, Андрюша, нам надо выйти, - не останавливаясь произносит тётя Марина.
- Марина, стоп! Мы не можем вас выпустить. Приказ оранжевых, - растерянно произносит молодой солдат блондинчик.
- Женя, - хмурится тётя Марина. - Они со мной. Мы торопимся. У нас нет времени ждать окончание досмотра.
- Ну… я… - теряется Женя.
- Мы не выпустим! - вдруг твёрдо произносит второй солдат, которого, судя по всему, зовут Андрей, и его ладонь ложится на рукоять пистолета. - Быть может ты ведёшь в город террористов. Нам не нужны такие проблемы.
- Какие террористы! - восклицает тётя Марина. - Это же дети! Мои дети! Андрюшка, приглядись, вот Стёпка, а вот - Серёженька.
Тётя Марина выставляет напоказ ребят, подталкивая их в спины.
- Они же вроде как подорваны, ты похоронила их в прошлом году, - хмурится солдат.
- Я сама многого не пойму, но, кажется, здесь всё гораздо запутаннее, чем мы с тобой видим. Но поверь, это моя семья! Неужели ты думаешь, что я - солдат выше тебя званием - могу быть террористкой? Или кто-то из моих детей.
На лице Андрея блуждает замешательство, и вдруг его глаза падают прямо на меня.
- А это тогда кто? - строго спрашивает он.
- Друг сыновей. Мы его и встречали! - не менее строго отвечает тётя Марина.
- Адрюх, ну ты чего? - шепчет солдат Женя. - Это ж наши. Выпускаем их.
- Я б выпустил. Но подставу чую пятой точкой, - хмурится второй солдафон. - Вот что я вам скажу. Ты, Марина, и твои дети сейчас выдут отсюда, а вашего странного спутника я оставляю в здании вокзала, пока не кончится досмотр.
У меня ноги холодеют. Мурашки перед глазами подсказывают, что я вот-вот хлопнусь в обморок. Кажется зря я написал в голове столь правдивый сценарий сложившейся истории. Вижу, что и тётя Марина в замешательстве.
- Как тебя зовут? - спрашивает женщина.
- Артём, - едва слышно выдавливаю я.
- Господи, она даже не знает его имени. - Солдат Андрей заводит глаза и хлопает себя по лбу той рукой, что не лежит на пистолете.
- Может, он посидит на вокзале, пока досмотр не закончится? - ворчат губы тёти Марины.
И что же мои друзья?
Что они?
Серый, похоже, готов на всё, лишь бы вырваться. И молчит. А вот Стёпка изумлён.
- Мам, нет, - громко шепчет он. - Его нельзя здесь оставлять. В нём-то вся суть. Если его найдут…
Потом Стёпка вдруг закусывает губу, а солдат Андрей немедленно достаёт пистолет.
- Всё понятно! - вскрикивает он. - Я не знаю, что у вас на уме! Может вы и не террористы! Но ситуация дурная! - Он наводит ствол НА МЕНЯ. - Всем отойти на шаг назад!
- Андрей! - кричит тётя Марина.
- Марина! Ты выходи. Я даже детей отпущу с тобой! Но этот тип никуда отсюда не уйдёт.
Санта Барбара закончилась. Спасибо за внимание. Я хоть и отхожу назад, хоть и почти падаю без сознания от ужаса, но усмехаюсь. Усмехаюсь почти со слезами на глазах.
- Дети, пойдёмте, - шепчет тётя Марина.
- Нет, - упирается Стёпка.
Серый молчит.
- Дети, пойдёмте! - Слова тёти Марины звучат как приказ. - Серёжа, бери брата.
Растерянный Серый смотрит на меня, потом на мать.
- Тёмка, извини, я не могу ослушаться маму, - лепечет он.
- Да никакая она не мать вам! - злобно вскрикиваю я и почти бросаюсь на Серёгу.
- Назад! - кричит солдат Андрей.
- Артём! - кричит Стёпка.
Тётя Марина тоже хватается за пистолет.
Этот фарс мог продолжаться долго, в конце, возможно, меня даже убили бы, но нас прерывает голос:
- Мальчики пойдут со мной и немедленно.
Когда я вижу говорящего, меня охватывает непреодолимое восхищение. За нами пришла почти копия молодого Арнольда Шварценеггера, что-то из раннего терминатора. Тёмные очки, кожаная куртка, только лицо другое. Образ, на который я всю жизнь молился и на который так стремился быть похожим. Мне даже кажется, что передо мной взрослый я.
В руках парень сжимал два пистолета, которые нацелил на таможенников.
Первой среагировала тётя Марина. Она молниеносно вытащила оружие и вскинула его в сторону молодого Арнольда. Прогремел выстрел. Андрей, не успевший вытащить пистолет, хватается за ногу и с криками валится на пол. Теперь дула Арнольда сверлят таможенника Женю и тётю Марину.
- Извини, парень, - обращается человек к Андрею, - руки у меня не три.
- Бросай оружие! - кричит тётя Марина, а Женя бледнеет и теряется.
- Я никого не хочу убивать, - говорит Арнольд. - Иначе я бы пристрелил уже вашего товарища. Мы воюем не с вами. Отдайте мальчиков и разойдёмся, иначе мне придётся убить, - ударение на слово придётся.
- Бросай оружие! - повторяет тётя Марина.
- А ты что скажешь? - спрашивает Арнольд у Жени. Таможенник медленно поднимает дрожащие руки и отступает.
- Мне мало платят, чтобы я рисковал жизнью, - мямлит он.
- Какой хороший мальчик, - улыбается Арнольд и переводит оба ствола на тётю Марину. - Давайте оставим дуэль, дамочка.
Я восхищаюсь новым персонажем, а Стёпка вдруг поражает меня следующей выходкой. Он выскакивает вперёд и прикрывает тётю Марину своим телом.
- Не стреляйте в неё! - выкрикивает он.
- Не буду, если она отпустит вас со мной, - отвечает парень.
Уже догадываюсь, что молодого Арнольда послал старик Шаман, как мои мысли сбивает шум из главного павильона. Тётя Марина внезапно опускает пистолет и тихо говорит:
- Я иду с ними.
- Тогда нечего стоять и лясы точить! Вперёд-вперёд! - вопит Арнольд и освобождает нам проход.
Под кряхтящие крики Андрея, наш квартет скользит на улицу. Слышу позади, как раненый таможенник пытается орать:
- Сюда! Они здесь!
У выхода я мешкаю, но молодой Арнольд хватает меня за плечо и толкает вперёд.
- Давай-давай, - шепчет он. - Нам нужен только ты. Не задерживайся.
Его слова прибавляют энтузиазма и в темноте ночи я бегу по чужому асфальту в неизвестное мне вперёд. Но свист пули заставляет меня вздрогнуть и автоматически пригнуться.
Вдоль фасада вокзала, с чёрного хода пробирается взвод оранжевых. Опоздали, ребята.
- В машину! - командует Арнольд и кивает на чёрную Хонду у обочины. Пригибаясь, мы спешим к автомобилю, что сливается с ночью в десятке метров от нас. А по нашему уже квинтету открывают огонь.
Ну не сказать, чтобы посыпался град пуль, но редкие выстрелы засвистели над головой. Одна пуля сверкнула возле ноги, царапая искрами асфальт, ещё одна врезалась в обшивку седана. А мы уже забираемся на заднее сиденье.
Уши оглушают выстрелы Арнольда. Тётя Марина, засунувшая нас на заднее сиденье, лишь коротко спросила:
- Этому человеку стоит доверять?
- Да, он от Шамана, - тут же отвечает Стёпка.
Кажется, он тоже догадался, хотя чего это я, это ж Стёпка, а вот на лице Сергея немедленно нарисовалось удивление: откуда ты знаешь?
Да и тётя Марина не поняла ни слова, лишь недовольно хлопнула дверцей и тоже открыла огонь по оранжевым, пробираясь к переднему сиденью.
В общем, как в голливудских боевиках, взрослые, отстреливаясь, забрались в машину, и Арнольд дал газ. В зеркале заднего вида высвечивалось холодное сосредоточенное лицо парня. И лишь когда одна из пуль задела стекло и то покрылось паутиной трещин, Арнольд выплюнул грозное ругательство: твари. Ну… почти. Эквивалент этого слова, только пожёстче.
Автомобиль мчался по ярко освещённым улицам Сызрани, а я с облегчением откинулся на сиденье и смотрел, как за окном проносятся шокирующие меня картины. Впрочем, что описывать, всё происходящее на вокзале будто перенеслось за его стены. Кучки людей, испуганно бегущие рысцой вдоль фасадов зданий; много солдат, кого-то арестовывающих; парочка парней, бьющих стёкла.
На лице Серого читается лёгкий шок, Стёпка вроде чуть напуган, но в глазах вечная задумчивость. Тишину салона нарушает голос тёти Марины.
- Так! - говорит она. - Давайте разберёмся.
- Да… мне бы тоже хотелось, - осторожно произносит Серёга.
- Что ты хочешь понять, мама? - устало вздыхает Стёпка.
И только Арнольд молчит. Когда перестрелка осталась позади, он снял очки и теперь я постоянно ловлю его взгляд в зеркале заднего вида. Ему интересен я. Только я.
- В прошлом году, двенадцатого октября, оппозиционеры взорвали школу, погибло триста детей. Среди них - вы. Ваши тела нашли под обломками. Хоронила вас я. Мы с отцом долго не могли найти себе места, но сейчас, когда жизнь более-менее встала на рельсы, появляетесь вы. Как, чёрт возьми?
Стёпка вздыхает.
- Это долгая история, и, мне кажется, тебе не обязательно знать всё до последнего факта. Боюсь, ты можешь не понять.
Взгляд Арнольда снова мелькает в зеркале заднего вида, но смотрит уже на Стёпку.
- Скажи только одно, - тётя Марина оборачивается, я замечаю пистолет, который она всё ещё сжимает. - Ты - мой сын или не мой?
- И да, и нет, - отвечает Стёпка.
- Не может быть либо ДА, либо НЕТ, когда речь заходит о материнстве! - выкрикивает тётя Марина и вновь откидывается на сиденье.
- В нашем случае может, - кивает Стёпка. - Нас родила ты, но другая ты. Из другого мира.
- У меня голова взорвётся сейчас! - восклицает тётя Марина.
- Можно сказать, у нас две мамы, или даже больше, - говорит Стёпка.
- Ещё раз повторю, такого быть не-мо-жет!
- Ну тут вы ошибаетесь, - наконец произносит Арнольд. - Вы пока не представляете, с чем столкнулись.
Тётя Марина возмущённо хмурится, дескать что это за насекомое тут пищит, а вслух спрашивает:
- А вы вообще, кто такой? Мозг террористической банды?
- Меньше всего нам хочется вникать в ваши террористические банды. Мы - организация разряда повыше.