Далеко не сразу я догадался, что Чаптер просто-напросто тянет время. Его тоже что-то тяготило, то, о чем он до поры умалчивал, терпеливо выжидая, когда представится случай заговорить об этом. Первые полчаса мы оба ходили вокруг да около, выбирая подходящий момент, чтобы взорвать свою мину, и так были на этом сосредоточены, что всех наших усилий только и хватило на то, чтобы не дать высказаться другому. Поняв это, я решил уступить - повременить с моим рассказом - и с удовлетворением заметил, что Чаптер, избавленный от подспудного давления с моей стороны, уже готов облегчить предо мной свою душу. Беседа наша становилась все более вялой - рассказы моего друга утратили живость, он начал повторяться. Паузы делались все длиннее. Наш обоюдный интерес к разговору угасал, как свеча на ветру.
Наконец Чаптер запнулся и прямо посмотрел мне в лицо. Его серьезный взгляд выдавал озабоченность и тревогу. Итак, подходящий момент настал!
- Послушай… - начал он и осекся.
Я молчат и только слегка подбодрил его кивком. На самом деле мне вдруг стало очень страшно: зловещая тень его предстоящего признания уже омрачила мою душу.
- Скажи мне, ради всего святого, - выпалил он наконец, - что заставило тебя поселиться здесь, в этих комнатах?
- Прежде всего, они дешевые, - неуверенно начат я, - кроме того, находятся в самом центре, и еще…
- Слишком уж дешевые, - перебил Чаптер. - Ты не спросил, почему?
- Мне это и в голову не пришло.
Мы оба помолчат, и я заметил, что он избегает смотреть мне в глаза.
- Ради бога, выкладывай, что у тебя на уме! - вскричат я, ибо ожидание стало непереносимо для моих напряженных нервов.
- Здесь ведь в течение долгого времени жил Блант, - сказал мой приятель тихо, - он и… умер здесь. Знаешь, я тогда часто навещал его, делал, что мог, чтобы облегчить ему…
- Ну же! - с трудом выговорил я. - Прошу тебя, продолжай… Не тяни!
- Понимаешь, - пробормотал Чаптер, отвернувшись к окну, и я заметил, как он поежился, - под конец он наводил на меня такой страх, что я просто не мог больше этого выносить, хотя всегда считал себя человеком малочувствительным. А тут нервы пришли в расстройство, стали сниться кошмары и мерещиться всякие ужасы.
Я молча смотрел на него. Я не знал никакого Бланта и понятия не имел, о чем говорит Чаптер. Тем не менее меня сотрясала нервная дрожь, во рту пересохло…
- С тех пор я здесь не был, сегодня вот в первый раз… - сказал мой приятель тихо, почти шепотом, - и, поверь, у меня мороз по коже. Ей-богу, здесь жить нельзя. Вон у тебя какой болезненный вид, дружище.
- Я снял этот дом на год, - натянуто улыбнулся я. - Подписал арендный договор. Думал, это выгодная сделка.
Чаптера передернуло, он наглухо застегнул пальто. Потом тихо заговорил, озираясь по сторонам, будто подозревал, что, нас подслушивают. Я тоже готов был поклясться, что, кроме нас двоих, в комнате присутствует некто третий.
- Он сам это сделал, и никто не винил его; страдания его были невыносимы. Последние два года он выходил из дому только с тщательно прикрытым лицом, а садясь в экипаж, требовал, чтобы подняли верх. Даже сиделка, которая так долго ухаживала за ним, в конце концов вынуждена была уйти. Ступни на обеих ногах у него сгнили и отвалились, и он передвигался ползком, на четвереньках. А запах, запах был…
Тут мне пришлось остановить его. Я весь покрылся испариной, меня бросало то в жар, то в холод - кажется, я начал догадываться…
- Бедняга… - снова заговорил Чаптер. - Я старался на него не смотреть, а он всегда просил позволения снять платок и все спрашивал, не очень ли мне противно. Обычно я занимал место у открытого окна. Впрочем, он никогда ко мне не прикасался. Он снимал весь этот дом. И ни за что не хотел переехать.
- Он что, занимал… эти… эти самые комнаты?
- Нет, у него была маленькая комнатушка наверху, под самой крышей. Он предпочитал ее, потому что там всегда темно. А эти комнаты расположены слишком низко, он опасался, что здесь его могут увидеть с улицы. Говорят, зеваки провожали его до самых дверей, а потом стояли под окнами, стараясь хоть краешком глаза увидеть его лицо.
- Но ведь есть же больницы…
- Да он и слышать о них не хотел, а врачи не настаивали. Понимаешь, считается, что это не заразная болезнь, и никто не мешал ему жить здесь. Он все время читал книги по медицине и фармакологии. Голова и особенно лицо его вселяли ужас - у него был львиный лик.
Я поднял руку, чтобы остановить его.
- Он был всем в тягость и знал это, слишком хорошо знал. Однажды ночью сознание этого стало непереносимо, и он не захотел больше жить. У него под рукой всегда были разные медикаменты… Утром его нашли на полу, мертвого. Это случилось два года назад. Говорили, он мог бы прожить еще несколько лет.
- Ради бога! - воскликнул я, не в силах вынести этой пытки. - Скажи, что у него было? Только не тяни, говори скорее!
- Я думал, ты знаешь! - вскричал он в неподдельном изумлении. - Думал, ты все знаешь!
Чаптер нагнулся ко мне, наши глаза встретились. Едва слышно, точно страшась своих слов, мой приятель прошептал:
- Он… он был прокаженный!
Примечания
1
Один из колледжей Кембриджского университета, основан в 1350 г. - Здесь и далее примечания переводчиков.
2
Де Куинси, Томас (1785–1859) - английский писатель-романтик, продолжатель традиций "озерной школы", автор автобиографической "Исповеди англичанина, любителя опиума" (1822).