- Я хочу одним ударом покончить с этим гнездом ехидн! - проговорил он с выражением неумолимой ненависти.
Оба собеседника задрожали.
- Но мы ведь рискуем своей жизнью! - проговорил агент полиции.
- Я уже давно пожертвовал своею!
- Хорошо, я исполню свою обязанность! Но скажите, кто и когда меня предупредит, что настало время действовать.
- Из Бизотона, при помощи подзорной трубы, можно легко рассмотреть вход в пещеру, про которую я говорил. Если вы увидите красное знамя здесь, у входа, значит, настало время действовать.
- Хорошо!
- Когда вы увидите, что красное знамя замене но черным, вы решительно пойдете вперед, какие бы ни были препятствия на вашем пути. Вы меня поняли?
- Совершенно!
- Могу я рассчитывать на вас?
- Клянусь вам!
- Ну, тогда мы будем иметь успех. Обещаю вам это. А теперь, прежде чем расстаться, я хочу вам показать пещеру.
- Но разве вы не вернетесь на плантацию сего дня вечером?
- Нет, теперь я останусь здесь до последнего момента!
- В чем же состоит ваш план?
- Это вы узнаете потом, а теперь позвольте умолчать об этом.
Агент полиции молча поклонился, и все трое направились к входу в пещеру. Он был так хорошо скрыт кустарниками, что неопытный человек даже в двух шагах не мог бы его заметить. Осмотрев в подробности пещеру, они вернулись на площадку, куда уже были приведены их лошади. Плантатор и агент полиции вскочили на них и быстро удалились, каждый в свою сторону. Дювошель некоторое время следил за ними взглядом.
- Наконец-то, - пробормотал он с ненавистью, бросая взгляд на гору Питон, - час отмщения настал!
Он медленно вошел в пещеру. Здесь, прислонившись к стене и опустив голову на грудь, стоял Марселен, погруженный, по - видимому, в глубокую задумчивость. Дювошель дотронулся до его плеча.
- Теперь мы одни, Марселен! - проговорил он, улыбаясь.
Молодой человек выпрямился, как бы пробудившись от сна. Дювошель встал на кучу сухих листьев, служивших ему постелью и, устремив испытующий взгляд на своего слугу, спросил.
- О чем ты думаешь?
- Я думаю, господин, - отвечал молодой человек печальным голосом, - что день еще не кончился и мне придется ожидать еще несколько часов.
Выражение жалости и нежности мелькнуло тогда на энергичном лице господина; он мягко привлек к себе юношу, посадил его рядом с собою и, взяв его за руки, спросил.
- Ты решил?
- Да!
- Но тебя ждет ужасная смерть, дитя, если это дело не удастся!
- Что за важность! - отвечал юноша с мягкою улыбкою. - Я ведь умру за вас, господин, за того, кого люблю больше всего на свете!
- И ничто но может заставить отказаться тебя от этого опасного плана?
- Ничто! Впрочем, - проговорил он с убеждением, - Бог будет со мною!
Дювошель поднял голову.
- А если бы теперь, когда наступил момент, я сообщил бы тебе, что я сам чувствую ужас, и умолял бы отказаться от этого предприятия?..
- Тогда, в первый бы раз своей жизни, господин, - отвечал юноша, качая умной головой, - я бы отказался повиноваться вам! Мне кажется, что этот план внушен мне самим Богом, и ничто в мире не может заставить нас отказаться от него. Я буду иметь успех или погибну! Это решено. В тот день, когда вы купили нас в Новом Орлеане, мою мать и меня, несчастных рабов жестокого господина, и дали нам свободу, я поклялся посвятить вам всю свою жизнь. Теперь пришло время исполнить эту клятву.
Дювошель со слезами на глазах обнял слугу.
На закате солнца, как это было условлено утром, явился Жозеф Колет во главе десяти солдат, молча проскользнувших в пещеру. Когда спустились сумерки, Марселен обратился к своему хозяину.
- Прощайте, - лаконично проговорил он, - если я умру, помолитесь за меня!
Не дожидаясь ответа, он бегом бросился по склону горы и вскоре исчез в темноте.
Глава XI
Новообращенный
На колокольне маленького городка Бизотон пробило только что десять часов. Ночь была бурная и мрачная; большие, черные облака, насыщенные электричеством, медленно плыли по небу; не было ни малейшего движения воздуха; духота стояла ужасающая; иногда зеленоватые молнии озаряли небо ослепительным светом; тяжело грохотал гром, замирая эхом в горах; потом снова все погружалось во мрак и молчание! Улицы городка были пустынны; огни в домах гасли, и жители готовились отойти ко сну.
С последним ударом часов человек, уже несколько минут стоявший у стены одного из первых домов города, медленно отошел от нее и приблизился к двери этого дома, или скорее хижины, так как это была жалкая ахупа, построенная из бамбука. Человек этот некоторое время стоял, прислонившись ухом к двери и внимательно прислушиваясь; но в хижине все было тихо. Тогда он ударил в дверь несколько раз бывшей в его руках палкой.
В то же время внутри послышался легкий шум, и сиплый женский голос сердито спросил:
- Кто это ходит в такую темную, бурную ночь?
- Тот, для кого мрака не существует, - отвечал незнакомец.
- Чего же ты ищешь здесь так поздно?
- Я хочу сравнить свой кинбуа с твоим.
- Кто же тебе дал этот кинбуа?
- Двое - Конго Пелле и "папа".
Наступило молчание. Наконец дверь медленно повернулась на петлях и прежний голос прошептал на ухо незнакомцу: "Входи". Незнакомец вошел. Дверь сейчас же затворилась за ним. В хижине царила полная темнота. Но женщина, разговаривавшая с незнакомцем, взяла его за руку и повела за собою. Шагов через десять она остановилась, заметив своему спутнику: "Осторожней, здесь первая ступень лестницы!"
Тот молча наклонился и стал сходить вниз. Он насчитал 15 ступеней. Наконец они остановились перед дверью. Женщина постучала в нее, - и дверь отворилась. Переступив порог, незнакомец бросил вокруг себя испытующий взор. Они находились в средней величины комнате со сводами. Стены были увешаны сверху донизу искусно сплетенными циновками местного изделия; пол усыпан песком; с потолка спускалась железная лампа, дававшая достаточно света, в центре комнаты стоял стол, а вокруг него несколько грубых стульев.
На стульях сидели четверо, двое мужчин и две женщины, которые занимались курением, пили водку и ром. Два стула были не заняты; очевидно, прибывших ждали. Когда они сели, им налили два стакана водки. Эти шестеро негров и негритянок с подозрительными физиономиями, за исключением незнакомца, который был не кто иной, как Марселен, любимый слуга Дювошеля, принадлежали к жителям городка Бизотон. Их звали: мужчин - Жюльен Николя и Герье Франсуа, женщин - Нереин Франсуа, Бейя Проспер и Жанна Пелле. Все пятеро официально причисляли себя к рабочим, а на самом деле принадлежали к секте Вуду.
В углу комнаты, опутанный веревками и с заткнутым ртом, лежал ребенок с тонкими и умными чертами лица.
Эта была Клерсина, дочь Клары, которую тетка ее Жанна Пелле, похитила в то утро, с какою целью - мы вскоре узнаем об этом. Бедный ребенок, с искаженными чертами лица, с неестественно расширенными от ужаса глазами, бросал вокруг себя растерянные взгляды, издавая глухие стоны.
Никто из присутствующих, казалось, не обращал никакого внимания на несчастную девочку.
- Доброго здоровья, Марселен, - проговорил Герье Франсуа, чокаясь с юношей, - что скажешь нового?
- Да ничего особенного, - отвечал тот, осушая свой стакан, - Колет отказался, кажется, от всякого преследования.
- Тем лучше, - проговорил Жюльен Николя, гигант звероподобного вида, - ведь все равно они ничего не достигнут.
- Да, - смеясь вставил Герье, - они поняли, наконец, что им не под силу бороться.
- Самые непримиримые враги черных - цветные люди, - наставительно проговорил Марселен.
- Хорошо сказано, сынок! - со смехом вскричала Бейя Проспер. - Цветные люди вот уж именно ни рыба, ни мясо!
- Если бы им позволить, то они возобновили бы рабство! - заметил Жюльен Николя.
- А ты слышал, что говорят о Кларе? - спросила Жанна Пелле.
- Да, она жаловалась на тебя Шовелену.
- Ну, и что же он ответил ей, сынок?
- Он сказал, что она - дура, что все знают, как ты любила ее дочь, что ты даже ворожила, чтобы отыскать ребенка.
- Ха - ха - ха! - засмеялась Жанна Пелле, кинув взгляд на свою несчастную жертву.
- Итак, - заметил Жюльен Николя, - Колеты отступились?
- Да, солдаты даже возвратились сегодня на закате солнца в Порт - о - Пренс.
- Прекрасно, - вскричала Жанна, стукнув по столу, - а Шовелен?
- О, он ушел первый! Между нами говоря, ребята, - весело произнес Марселен, - бедняга был полумертв от страха.
- Ха - ха - ха! - засмеялись бандиты, и попойка продолжалась.
Снова пробили часы на колокольне.
- Довольно, - проговорил, вставая, Герье Франсуа, - теперь за дело! Помни, - прибавил он, обращаясь к Марселену, - что Конго Пелле и я, мы твои поручители и отвечаем за тебя папе и маме Вуду.
- Знаю!
- Есть еще время отказаться тебе от своего намерения, если ты чувствуешь ужас; испытания, которым подвергнут тебя, слишком сильны - предупреждаю тебя!
- Я выдержу их!
- Это твое последнее слово?
- Да!
- Тогда в путь! - и, обращаясь к Жанне Пелле, прибавил - Ты иди вперед, вместе с Жюльеном Николя, Нереиной и Бейя! Да не забудьте о маленькой! Ее нельзя здесь долго оставлять; кто знает, что может случиться?!
Жюльен Николя молча взвалил себе на плечи девочку. Затем четверо бандитов вышли; Герье и Марселен остались одни. Когда шум их шагов смолк, Герье обратился к Марселену.
- Слушай, - проговорил он ему почти на ухо, - вуду все знают! Нас предупредили, что ты хочешь войти в наше общество, чтобы предать нас; говорят, что на самом деле ты предан своему господину… Ты дважды спас мне жизнь, Марселен! Я хочу расквитаться с тобою, будь же откровенен! Скажи, правда ли все это?
Юноша невольно почувствовал дрожь, но лицо его по - прежнему осталось бесстрастно; голос его не дрогнул, когда, не опуская своих глаз под испытующим взором бандита, он просто отвечал: "Нет!"
- Довольно! У нас ость много средств освободиться от изменника. Я исполнил свой долг! Ты предупрежден, помни, что я теперь ничего не должен тебе!
- Но если вы так мало питаете ко мне доверия, то зачем же принимаете меня? - спросил юноша.
- Кто знает, быть может, испытание, которому мы подвергнем тебя, послужит для тебя хорошим уроком, - зловещим тоном проговорил бандит, - твою руку!
- Вот она!
В то же мгновение лампа упала на стол и потухла. В комнате воцарилась полная тишина.
- Пойдем! - проговорил Герье, увлекая его за собою.
Юноша безмолвно повиновался. Пройдя несколько шагов, он почувствовал веяние горячего влажного воздуха; в то же время молния осветила мрак. Они очутились в поле.
- Куда мы идем? - спросил Марселен.
- В лагерь Вуду!
Подобно американским индейцам, негры обладают удивительной способностью диких животных находить дорогу в самом густом мраке и различать самый слабый шум, неслышный для обыкновенного уха. Так и Герье с Марселеном, несмотря на окружающий их мрак, уверенно двигались вперед по направлению к Артибониту, с ловкостью змей проскальзывая сквозь кустарник. Наконец они очутились в густом лесу. Тогда Герье показал Марселену на многочисленные тени, мелькавшие перед ними; в то же время юноша услышал какой-то странный шум; перед ним замелькали таинственные огни. Для него стало очевидно, что сюда сошлось множество людей. Эти люди, мелькавшие, подобно призракам, глухое завывание ветра между деревьями, почти беспрерывный блеск молнии и частые раскаты грома, - все придавало этой фантастической картине вид настоящего шабаша ведьм. Вдруг перед юношей появился красноватый огонек, с минуты на минуту увеличивающийся.
Четверть часа спустя он внезапно очутился на большой поляне, в середине которой горели огромные жаровни, освещавшие все как днем. Здесь было человек 400–500 обоего пола - белых, черных и смешанной крови. Черные преобладали. На заднем плане, заслоняя горизонт, высился гигантский пик Питон, седая вершина которого словно упиралась в небо.
- Стой! - проговорил Герье, тяжело опуская свою руку на плечо юноши, - мы пришли.
Марселен остановился. Холодная дрожь пробежала по его телу при виде открывшегося перед ним странного зрелища, но громадным усилием воли он победил в себе волнение. Юноша чувствовал, что за ним внимательно наблюдают, и знал, что малейший признак отвращения и слабости, выказанный им, будет иметь для него роковые последствия.
- Тем лучше, - спокойно проговорил он, отирая лицо полою плаща, - я рад, что мы наконец пришли! Какая дьявольская дорога была! Пройди я еще десять минут, кажется, упал бы от изнеможения!
- Ты, я вижу, молодчина! - заметил Герье Франсуа. - Ничего, из тебя выйдет толк.
- Что же мы будем делать теперь? - спросил юноша.
- Пока ничего, садись здесь и жди! - с этими словами Герье сел на ствол поваленного дерева, где уже поместились несколько человек.
Глава XII
Поклонники змеи
Гёте в своем бессмертном "Фаусте" ведет своих героев на вершину Гарца, в Вальпургиеву ночь, где они присутствуют при шабаше ведьм. Воображение знаменитого поэта никогда не было так богато, как в описании этой фантастической картины. Но как бы ни были ярки краски художника, как бы ни было полно описание, нарисованная бессмертным поэтом картина все же уступала тому поразительному зрелищу, которое воочию увидел пораженный Мар селен.
Как мы уже сказали, поляна освещалась огромными жаровнями, где горело резиновое дерево, дававшее массу дыма и света. Ветер своими порывами раздувал это пламя, придавая фантастическую окраску всему окружающему.
У подножия пика возвышался огромный жертвенник, более трех футов длиной, грубо сколоченный из дерева и окрашенный в красный цвет. На нем стояла большая бамбуковая корзина, заключавшая священную змею.
По обеим сторонам жертвенника неподвижно стояли, с горделивым видом, одетые во все красное, царь и царица Вуду. На голове царя была красная повязка, грудь перепоясана крест - накрест широкою голубою лентою, в правой руке - короткая палка в виде скипетра, покрытая кровью. Царица была одета, почти так же. Царем оказался Флореаль - Аполлон, а царицей - Розеида Сумера. Многие Вуду, полуобнаженные, стоя на коленях перед жертвенником, раздирали себе лицо ногтями, другие с изумительной ловкостью перескакивали по деревьям с ветки на ветку; третьи кривлялись, принимая самые неестественные позы; одни погружали свои обнаженные руки в кипящий котел; другие, лежа на спине, ставили себе на грудь огромные ступки, в которых несколько человек с ожесточением толкли бананы.
Женщины неистово предавались непристойным танцам, держа на головах кружки с водою, из которых, однако, не выливалось ни одной капли.
Дальше колдуны и колдуньи продавали желающим разные талисманы против болезней или давали представления с ядовитыми змеями.
Со всех сторон раздавалось неистовое пение, шум, крик, смех…
Бедному Марселену казалось, что он попал в самый ад; несмотря на все его мужество, он чувствовал, что начинает дрожать; страх против воли овладевал им, и только с большим трудом он удержался от искушения броситься бежать. Вдруг по поляне пронесся резкий свист. Мгновенно все стихло и остановилось. Раздался второй сигнал - и Вуду, выстроившись в одну линию, легким танцующим шагом, подражая волнообразным движениям огромной змеи, три раза прошли перед жертвенником. После третьего раза они остановились и под звуки огромного тамбура, в который колотил своей палкою царь, хором затянули священный гимн.
А ля бомбайя бомбе,
Лямма самана квана,
Е ван ванта,
Вана докки!
В переводе это значит: "Клянемся уничтожить белых и все их имущество, скорее умрем, чем откажемся от этой цели!" (Впрочем, мы не ручаемся за верность этого перевода.)
Царь поднял жезл; снова водворилась тишина. Тогда началась церемония, которой пение служило только прелюдией. Все присутствующие со страшными криками начали священный танец змеи.
По знаку царя Конго Пелле, стоявший около него с ножом в руке, наклонился и, перерезав горло лежавшей у его ног козы, собрал брызнувшую кровь в чашу. Когда последняя наполнилась дымящейся кровью, то он, отпив немного из нее, передал чашу рядом стоящему. Потом она пошла по рукам. Каждый отпивал из нее крови, клянясь при этом слепо повиноваться змее и богу Вуду.
Когда чаша обошла кругом всех, с жертвенника сняли бамбуковую клетку, о которой мы выше говорили. На нее села царица, подобно древней пифии на своем треножнике, и сейчас же забилась в странных конвульсиях. Она стонала, дрожала, проклинала и давала предсказания от имени божества всем присутствующим, которые по очереди с глубоким уважением подходили к ней, обращаясь с различными просьбами. Одни спрашивали оракула о своем здоровье, другие хотели знать об успехе своих предприятий; третьи, руководимые кто ненавистью, кто любовью, задавали оракулу вопросы об интересующих их предметах - и все получали удовлетворительные ответы.
Чаша, полуприкрытая каким-то грязным тряпьем, служила для сбора приношений, которые откладывались в честь божества. Эти приношения служили для поддержания секты и ее жрецов.
Когда предсказания кончились, важнейшие члены секты составили совет, на котором обсуждались планы мщения, направленные против белых. В данном случае решили уничтожить семейство Колета и Дювошеля, к которым вожди Вуду чувствовали, по - видимому, неутолимую ненависть. Все эти планы были утверждены царицею от имени божества.
После этого, по знаку царя, присутствующие расположились полукругом около жертвенника.
- Новообращенные! - громко вскричал король.
Движимая любопытством толпа ждала, что будет дальше. Из нее вышли двадцать два негра, в том числе и Марселен, которого поручители привели в центр круга.
Юноша до сих пор оставался с Франсуа Горье на краю поляны и потому не мог видеть того, что происходило около жертвенника. Это дало ему возможность собраться с силами и подавить страх, поднимавшийся в его душе. С полным самообладанием стоял он теперь, готовый на все.
Испытание началось.
- Чего ты хочешь? - грозно спросил царь у ближайшего из новообращенных.
- Я желаю, - смиренно отвечал негр, - поцеловать священную змею и получить от царицы Вуду ее приказания и яды.
Это было обычной формулой при вступлении в секту.
- Знаешь ли ты, чего просишь? - снова спросил царь Вуду.
- Знаю!
- Настолько ли ты мужественен, чтобы перенести испытание, без которого тебя нельзя принять в число детей священной змеи?
- Я думаю…
Не успел негр произнести эти слова, как царь Вуду бросился на него подобно тигру и ударом кинжала нанес страшную рану в правую руку у плеча. Захваченный врасплох несчастный вскрикнул невольно от боли; но бесстрастные зрители этой кровавой сцены отвечали только насмешливым хохотом. Царь бросил презрительный, уничтожающий взгляд на новообращенного.
- Собака, - вскричал он, - так вот каково твое мужество! Уберите его! - обратился он к присутствующим.
В ту же минуту на негра бросился Конго Пелле и ударом топора раздробил ему череп. Негр упал как подкошенный.
- Следующий! - хладнокровно произнес царь Вуду, презрительно отталкивая ногой труп.