Он опрокинул горшок на бок. Веса в нем было фунтов десять. Дэвид подтащил его к себе и похлопал по глянцевому боку. Поднес к уху. Ничего, кроме продолжавшегося смутного гудения. Горшок казался ХОЛОДНЫМ…
Острые льдинки укололи сердце.
Дэвид задохнулся, схватился за грудь, и горшок выпал из его рук. И раскололся, ударившись о землю.
Он с усилием втянул в себя воздух, глаза заволокло слезами, и боль на мгновение отступила.
То, что произошло вслед за этим, было совершенно невероятно. Красные точки. Тысячи. Что-то вроде светящихся красных пчелок вылетело из осколков. Дэвид завопил и попятился, заслонив лицо руками, выставив ладони вперед. Ладошки были слишком маленькими, и было уже слишком поздно.
Облако красных пчел закружилось вокруг него, кусая, жаля…
Он взвыл и стал неистово прокладывать себе дорогу к выходу. Ему удалось выползти из пещеры. Во всем мире не осталось ничего, кроме боли и нарастающего гудения. Ослепший, обезумевший от боли, Дэвид начал свой отчаянный спуск. Мокрые от крови ладони соскальзывали с перекладин веревочной лестницы, и он чуть не сорвался, умудрившись в последний момент ухватиться за веревку, и некоторое время так висел, корчась от боли в плечах, запястьях и локтях. Потом боль опять отступила, и к тому времени, как она вернулась, он успел добраться до середины спуска.
Когда он начал кричать, красные твари влетели ему в рот, проникли в горло, жалили, кусали, рвали…
Они проникли в нос и подожгли мозг…
Они выели его глаза…
Пролетев последние пять футов, он ударился о землю и встал, пошатываясь. Побежал, врезавшись сослепу в стену. Поскользнулся в грязи, царапая ногтями скалу.
Рыдая, он свернулся калачиком и стал ждать смерти.
Прошла вечность, и жужжание смолкло. Боль утихла, затем совсем исчезла. Дэвид открыл глаза, с изумлением обнаружив, что веки его слушаются. Он поднес руки к глазам. В свете звезд они походили на перчатки механика.
Он застонал, едва узнав звук собственного голоса. Нужно добраться до мамы. Нужно вернуться домой. Она все уладит. Она сделает так, что станет хорошо…
Пошатываясь, вытянув руки, задыхаясь и превозмогая боль, он побрел к мотелю.
Однако с каждым шагом боль уменьшалась. Каждый раз, опуская раздутую ступню на землю, Дэвид замечал, что она приобретает нормальные размеры. В конечностях восстанавливалась чувствительность. К тому времени, как вдали появился мотель, он чувствовал себя почти нормально. В свете мигающей вывески "Найт-Стоп" он рассмотрел свои руки. На них не было ни малейших следов того, что с ним произошло.
Он содрогнулся, принимая самое трудное решение за все свои двенадцать лет.
Чудесным образом все отеки от укусов пропали. Не осталось никаких свидетельств, по которым можно было доказать, что все это не было самым страшным сном его жизни.
Итак. Выбор Номер Один: сказать маме, получить чудовищную взбучку и, возможно, поиметь неприятности из-за уничтожения ценного произведения искусства коренных американцев.
Выбор Номер Два: держать рот на замке и надеяться на то, что все случившееся никогда не повторится.
Он осмотрел свои руки. Они вполне походили на те руки, которые болтались у него на плечах последние двенадцать лет…
Дэвид отпер дверь и проскользнул в комнату. Постоял, прислушиваясь к ровному дыханию матери. Никакого посапывания, только глубокое, ровное дыхание.
Он сбросил ботинки и штаны, сложил и сунул в пластиковый пакет. Возможно, она не заметит грязи и пятен. В дешевом зеркале отражался нормальный двенадцатилетний ребенок. Слегка напуганный, но в остальном вполне нормальный ребенок.
Это был последний раз, когда Дэвид видел себя.
2
Женщина в белом халате шла по стерильному коридору Вестсайдской мемориальной больницы с тем целеустремленным видом, с которым ньюйоркцы, похоже, рождаются и который остальные американцы приобретают тяжелым болезненным трудом.
Ее звали Аннель Триас. Это была мускулистая брюнетка лет под тридцать, имевшая докторскую степень в физиологии развития и магистерскую - в нейроанатомии. В настоящий момент она была погружена в решение одной важной проблемы.
Пациент: Дэвид Чейз.
Возраст: 12.
Рост: 5 футов 4 дюйма.
Вес: 85 фунтов.
Болезненно-худой. Мать сказала, что он уже несколько месяцев, как потерял аппетит и сон. Педиатры разводили руками. У мальчика не было никаких органических поражений, с психикой тоже все было в порядке…
Если не считать ночных кошмаров. Беспрерывных. Безжалостных. Диких. Устрашающих. И вот он попал сюда, в знаменитую лабораторию сна, в надежде на чудо.
Она миновала последнюю дверь и вошла в детскую рекреацию. Там был стол для пинг-понга, телевизор, пинбол, два игровых автомата и огромное количество всевозможных игрушек, большинство из которых были выбраны за то, что помогали наблюдателю проникнуть во внутренний мир ребенка.
За этот год Триас проконсультировала шестнадцать пациентов, но случай Дэвида оказался уникальным. Он был единственным афроамериканцем, самым юным, самым маленьким и самым тяжелым.
Дэвид стоял перед самым популярным в этой комнате игровым автоматом, манипулируя черепашками-ниндзя, которые лупили мечами и нунчаками марионеток светловолосого мальчика постарше. На лице блондина застыла маска разочарования. Он кусал губы и аритмично лупил по корпусу автомата, тихо ругаясь.
Проиграв, старший мальчик отошел. Бренда сидела у стены, читая журнал "Байт". Аккуратно сложив его, она подошла к сыну.
- Дай мне попробовать, - сказала она весело.
Дэвид не обратил на нее внимания и бросил очередную монету в автомат. Экран спросил: Один Игрок или Два? Дэвид выбрал Один.
Улыбка Бренды погасла. Она села и опять раскрыла журнал.
- Дэвид? - сказала Триас. Он был полностью поглощен игрой. - Дэвид?
Пришлось подождать, пока игра окончится, и лишь потом похлопать его по плечу. Он обернулся, но глаза были опущены.
Со времени вчерашнего собеседования он, похоже, стал еще меньше. Это был один из тех редких детей, чья личность намного превышает размеры тела. Они запоминаются более высокими, сильными и красивыми, чем на самом деле.
В действительности Дэвид был совсем маленьким ребенком. И с каждой неделей он становился все меньше. За восемь недель, истекших с момента его поступления в больницу, он потерял двенадцать фунтов. Лицо приобретало очертания черепа. Глаза лихорадочно блестели.
- Мы готовы, Дэвид.
Он кивнул. Дэвид был поглощен своими компьютерами, Бренда - своими. Пропасть между ними когда-то, подобно мостику, соединял отец, Дэррил Чейз. Разведенный, потом погибший. Триас физически ощущала его отсутствие.
Миссис Чейз подняла голову, встала и одернула свой безупречно сшитый деловой костюм. Протянула теплую влажную руку.
- Спасибо, что нашли для нас время.
- Ваш терапевт, доктор Кейдж, мой старый друг. Мы вместе работали в Стэнфорде. Я уважаю его мнение.
Дэвид тихо шел сзади, не говоря ни слова.
Бренда нарушила молчание.
- Доктор Кейдж сказал, что вы получили степень в двадцать три года. А книгу "Сны" написали в двадцать четыре. Это правда?
- Просто поразительно, на что способен увлеченный человек. Впрочем, вам-то это известно лучше, чем кому бы то ни было. Сколько известно женщин афро-американского происхождения - вице-президентов таких компаний, как "Дэйта-Комп"?
Триас открыла перед Дэвидом дверь своего кабинета и заметила, как он двигался. Неуклюже, словно его телом управлял кто-то извне. Словно он терял контакт с собственным телом и продолжал двигаться лишь благодаря усилию воли. Странно.
Она скользнула за стол из черного дерева. За ее спиной на стене висел большой плакат: "Сплю ли я СЕЙЧАС?"
- Садись, пожалуйста, - жизнерадостно сказала Триас. - Я хочу проверить то, что мы записали вчера, Дэвид. Когда начались кошмары?
- Три месяца назад. - Его голос звучал очень тихо. Она подождала продолжения. Но, как и во время вчерашней беседы, он просто опустил глаза в пол, рассматривая узоры ковра.
- Мы как раз вернулись из отпуска, - подсказала Бренда.
- Хорошая была поездка?
Он кивнул.
- Было ли в ней что-то необычное?
Он ничего не сказал. Наконец мать прервала молчание.
- После того, как Дэррил… умер, мне кажется, что я делаю что-то не так. В "Дэйта-Комп" дела пошли плохо, и фирма потребовала моего повышенного внимания. - Она стиснула руки на коленях. - Дэвид тоже его требовал. Отпуск был для нас возможностью побыть вместе в тех местах, где мы когда-то были счастливы.
Доктор Триас кивнула:
- Дэвид. Расскажи мне о своих снах.
Он глубже ушел в кресло.
- Дэвид? - нетерпеливо прошептала Бренда.
Он отвернулся от нее.
- Они всегда разные, - пробормотал он. - Те, что я помню.
- Можешь рассказать один, который ты помнишь наиболее отчетливо?
- Они все разные, - повторил он. - И все одинаковые.
- Расскажи тот, что помнишь. - Бренда открыла рот, но Триас предостерегающе подняла палец.
В кабинете долго висела тишина. Раздавалось только стрекотание кондиционера. Потом Дэвид заговорил.
- Я - что-то вроде мотылька, - сказал он. - То есть у меня есть крылья, и я летаю. Иногда я пролетаю мимо чего-то блестящего и могу видеть себя, и я выгляжу, как я сам. А иногда я смотрю на свое тело и выгляжу как насекомое, но это нормально, мне это тоже нравится. И вот я летаю в этом саду. И я просто смотрю на цветы и на всякие вещи, мимо которых пролетаю. А потом я врезаюсь в это.
- Это?
- Что-то липкое. И я пойман.
Внезапно Дэвид перестал просто рассказывать об этом. Он уже жил в этом. Его тело задергалось.
- Я пытаюсь вырваться. Я дергаюсь, но это больно. Словно я разрываю тело на части, пытаясь вырваться.
Он высоко поднял плечо и выпрямил левую руку, словно его пальцы были приклеены к стулу.
- Что-то приближается ко мне, - прошептал он. Его тело почти вибрировало, словно он был туго натянутой струной, которую дергала рука плохого музыканта. - Оно приближается…
- Ты можешь это описать?
- Восемь ног. Черное круглое тело. О боже… - Его глаза широко раскрылись, затем закатились. - Челюсти, челюсти! - И он закричал: - Мама!
Бренда вскочила с места.
- Сядьте! - остановила ее Триас. Потом она добавила: - Пожалуйста. - Приятно улыбнувшись, она вновь повернулась к Дэвиду: - Это паук?
- Да.
- Разве ты не понимаешь, что только наблюдаешь за пауком, пытающимся убить мотылька? Что ты находишься в своем собственном саду?
Казалось, можно было расслышать скрип рычагов в его мозгу, которые пытались остановить движение мысли, изменить его направление.
- Сад?.. - спросил он наконец.
- В своем собственном саду. Это просто маленький паук. Разве ты не видишь? И ты можешь, если захочешь, наступить на него пяткой и раздавить?
Дэвид судорожно глотнул и кивнул, еще не до конца веря ее словам, но пытаясь в них поверить.
- Хорошо, возвращайся к нам, - сказала Триас. - Тебя преследует именно этот сон?
Он уставился в пол.
- Однажды я был птицей со сломанным крылом. Ко мне подкрадывалась кошка. Потом я был пескарем, и меня поймала какая-то медуза. Она жалила по-настоящему.
- Когда у тебя был этот сон? - спросила доктор Триас.
- Две недели назад.
- Боль казалась очень реальной?
Он посмотрел на мать, потом опять на врача.
- Нет, - сказал он, и в его юных глазах светился неистовый ум. - Вы не слушаете меня. Никто меня не слушает. Я же сказал, что она жалила по-настоящему.
Бренда тяжело вздохнула. Мальчик сорвал с себя рубашку. Его спина была исполосована пятью тонкими параллельными полосами. Было похоже, словно кто-то неглубоко прорезал кожу лезвием, а затем втер в раны квасцы.
- Как это случилось? - спросила Триас.
- Во сне. - Он оглядел комнату и внезапно расплакался. - Я знал, что вы мне не поверите. Никто мне не верит. - Он сорвался с кресла и вылетел в коридор. Бренда вскочила со своего стула, но Триас удержала ее, покачав головой. - Одна из сестер приведет его обратно.
Длинным ногтем Бренда потрогала кутикулу на левом большом пальце.
- Что вы об этом думаете?
- Стигмат? - мрачно улыбнулась Триас. - Существуют задокументированные случаи ран, вызываемых психосоматическим путем. Но это еще далеко не изучено.
- Что же это тогда?
- Это была ваша первая поездка за три года?
- Да. - Бренда уставилась в пол. - Мне необходимо было попытаться. После того, как его отец… мой бывший муж скончался. И при таких ужасных обстоятельствах. - Ее руки задрожали, она часто заморгала. Она долго рылась в сумочке, пока не достала салфетку и не вытерла глаза.
- Какие же это были обстоятельства?
- У Дэррила было больное сердце. Я умоляла его умерить пыл, но пение было его жизнью.
- Пение?
- Да. Он был вторым голосом в группе. Гастроли. Много выступал в клубах. Это было очень увлекательно. Он всегда находился на пороге создания хита.
Улыбка Бренды была грустной, ласковой, сожалеющей, но не горькой.
- "Еще немного, и мы сделаем хит, детка". Бывало, получит небольшой чек, на две-три тысячи долларов. И говорит: "Еще немного, детка…"
- Вы были основным кормильцем семьи?
- Он зарабатывал, но нерегулярно. Одному из нас приходилось заботиться о будущем. Видит бог, Дэррил не стал бы. - Она вновь вытерла глаза. - После развода он снял квартиру. Сосед нашел его мертвым. - Голос понизился до шепота. - Он пытался доползти до телефона. Я думаю… я думаю, Дэвид считает, что его отец умер, поскольку нас не было рядом.
- Понимаю. Вы очень озабочены своей карьерой, не так ли?
- Вы хотите сказать, что он делает это, чтобы привлечь внимание?
- Такое случается.
- Но он просыпается с воплями.
- Это очень легко сымитировать.
Бренда непреклонно покачала головой.
- Нет. Еще с младенчества, когда у Дэвида были кошмары, его дыхание характерно изменялось. Прежде чем закричать, он издавал тихий, скулящий звук. Когда начинались эти изменения, он спал. Так же происходит и сейчас перед началом кошмара. Он никоим образом не мог бы узнать о своем поведении во сне.
- Он мог записать себя… - задумчиво сказала Триас.
Бренда взорвалась:
- Продолжайте, доктор. Что вы такое говорите? Я думала, что "Вестсайд" помогает людям. Мы что, относимся к третьему сорту? Наши деньги недостаточно хороши для вас?
Триас улыбнулась:
- Хороши. Очень хороши. Честно говоря, я почти решила вести ваш случай.
В этот момент в дверях появился светловолосый медбрат, обнимающий Дэвида. Глаза мальчика прояснились, он смеялся.
Бренда просияла.
- Что такое? У вас двоих секреты?
- У Ларри есть "Соник-Суперёжик", мама. - Он впервые казался по-настоящему живым.
- Мои дети увлекаются видеоиграми, - сказал медбрат. - Игра у меня сейчас дома, но я могу ее принести завтра и подключить.
- Классно, - сказал Дэвид.
- Садись, Дэвид, - сказала Триас. Он повиновался. - Что ты знаешь о нашем институте?
- Вы занимаетесь всякой ерундой, связанной со снами.
- Очень хорошо. Процесс называется "Управляемое Сновидение". Управляемое сновидение - это состояние сна, когда ты знаешь, что видишь сон, и таким образом можешь контролировать элементы этого сна.
- Не понимаю.
Триас нахмурилась, потом лицо ее прояснилось.
- Это похоже на видеоигру. Большую часть времени автомат просто стоит в рекреации, проигрывая изображение сам по себе, верно?
- Верно.
- Но когда ты кидаешь в него монету и кладешь руки на джойстик, то сразу приобретаешь контроль над происходящим. Хочешь научиться этому?
Дэвид медленно кивнул с заинтересованным видом.
- Хорошо. Мы собираемся применить некоторые методы, чтобы обучить тебя этому. Один из них называется Мнемонической Индукцией Управляемого Сновидения. Мы называем это МИУС. Этот метод разработан доктором Стефеном Ла Берджем из Стэнфордского университета. Ты должен научиться задавать себе вопрос, написанный на стене: "Сплю ли я СЕЙЧАС?", по тысяче раз на день. Ты научишься улавливать различия между состоянием сна и бодрствования. Например: каким образом ты сможешь узнать, что сейчас бодрствуешь?
Дэвид выглядел неуверенно.
- Странный вопрос. Я сижу здесь.
- Да, но сон может ощущаться реальностью. Это может быть и сон - и ты, и твоя мама могут выглядеть точь-в-точь как в жизни. Ты чувствуешь, что сидишь на стуле и видишь стол.
Дэвид ущипнул себя.
- Ауч, - сморщился он. - Видите? Я не сплю.
- Боюсь, что это неубедительно, - рассмеялась Триас. - Если ты ущипнешь себя во сне, то тоже скажешь "ауч". Возможно, это будет ощущаться как щипок.
- Ну и?.. Как же я могу это понять?
Трас улыбнулась и бросила ему томик "Снов" в мягкой обложке. Дэвид поймал его на лету.
- Ловко. А теперь открой книгу и прочитай начало страницы.
Дэвид пожал плечами и открыл наугад.
"…и характерная для всех млекопитающих тенденция видеть сны в среднем от шести до восьми раз за ночь свидетельствует о том, что это отнюдь не избы… избыточная функция…"
- Достаточно. А теперь посмотри на меня. Нет, держи палец на тексте. Заметь, где читал.
Дэвид поднял голову:
- И что теперь?
- А теперь посмотри опять на страницу и прочитай мне те же слова снова.
Дэвид посмотрел на нее как на безумную, но подчинился.
- "… и характерная для всех млекопитающих тенденция видеть сны…"
- Достаточно. Ты заметил разницу?
- Конечно, нет.
- Совершенно верно. И не заметишь. Но если бы это был управляемый сон, то заметил бы. Если во сне ты прочитаешь какие-то слова на бумаге, а потом отвернешься и посмотришь опять на текст, то слова изменятся.
Дэвид был озадачен.
- Почему так происходит?
- Потому что в состоянии бодрствования твой разум постоянно взаимодействует с окружающей действительностью, относительно неизменной. Во сне же разум взаимодействует только сам с собой, устанавливая новые корреляции и создавая новые связи. Поэтому если ты посмотришь на что-нибудь, то вызовешь новую серию ассоциаций, и страница сна изменится в соответствии с ними.
У Дэвида загорелись глаза.
- Значит, я смогу знать, сплю ли я. И тогда я смогу заставить себя проснуться?
- Еще лучше, Дэвид. Если ты осознаешь, что видишь сон, то сможешь контролировать его. В управляемом сновидении ты можешь создать любую ситуацию, добиться всего, чего пожелаешь. Ты можешь превратить стол в огурец. Можешь летать…
- Летать?
- Да, и ощущения будут абсолютно реальными. Вообще-то полет - это еще одно испытание сна. Если тебе кажется, что ты спишь, и ты хочешь проверить это, просто подпрыгни. Если удастся продержаться в воздухе хотя бы секунду, это сон.
Дэвид был тих, задумчив.
- И вы можете меня этому научить?
- Мы обучили сотни людей, - сказала Триас. - Хотя должна признаться, что мне не приходилось учить пациентов твоего возраста.
- И если я буду знать, как проделывать эти штуки, то в следующий раз, как паук или кто-то еще попытается меня достать…