ГЛАВА 3
Утро они провели в медленном пробуждении; потом убивали время тем же, чем занимались ночью под звездами на полудеке. Потом снова поплавали. Это была четвертая ванна за два дня, и Альтаир удивлялась себе. Она выстирала также свою одежду, хорошо намылила, а потом повесила на румпель, чтобы та высохла на ветру. И Мондрагон выстирал свою одежду, а потом, после полудня, они завтракали, завернувшись в полотенца, а ветер сушил их волосы. Волосы Альтаир спадали гладко, а у Мондрагона завивались, тонкие, как светлый шелк. Это было очень красиво. Каждое его движение было красивым, и то, как играли его мускулы, и то, как солнце падало на его лицо и превращало волосы в свет. Альтаир ела и при каждой возможности бросала на него взгляды. И вздыхала.
- Куда мы поплывем теперь? - спросил он наконец, и она пожала плечами, не желая об этом говорить. Кажется, он принял это в качестве ответа.
Но когда она убрала после завтрака посуду, когда встала и увидела плывущие вдалеке, как маленькие пятнышки у края Мертвого Порта, плоты, она снова вспомнила ночь и то, каково будет прокладывать путь вокруг окраины только с шестом, потому что не будет больше никакого горючего. И приняла решение. Она снова вздохнула, нагнулась, взяла с румпеля штаны и натянула их. И пуловер.
- Еще сырые, да? - спросил Мондрагон, все еще с полотенцем на теле.
- Все равно сейчас нам нужно уплывать.
- Не хочешь сказать мне, куда мы торопимся?
- Мондрагон! - Она подошла и села перед ним на край палубы, чтобы не перекрикивать шум воды. - Если мы снова поплывем к окраине, мы потратим все мое горючее. А плыть оттуда с шестом очень неприятно. Мимо плотовиков и сумасшедших. - Она показала пальцем на город, на низкие, лежащие в дымке горбы острова Риммон. - Горючего только-только, чтобы добраться до мелководья под мостами Риммона. А оттуда я могу плыть с шестом куда угодно, куда тебе надо, если только это не в порту. У меня скоро ничего не останется, кроме виски; я должна зарабатывать на еду, а здесь течение все время будет сносить нас к Флоту-призраку, что не очень хорошо: там у песчаной косы болтаются сумасшедшие; а она как раз с противоположной стороны от Риммона, и у меня ровно столько горючего, чтобы доставить нас назад; я наблюдала за течениями. Итак, по-моему, тебе лучше рассказать, куда тебе нужно, так как иначе я намерена плыть в каналы, а мне кажется, у тебя есть причины не желать этого. Я думаю, что у тебя, возможно, есть речная лодка, к которой ты желаешь вернуться, или, может быть, этот корабль с Соколиных островов. Я не могу отвезти тебя до причала у Дета, потому что там слишком глубоко, но могу ссадить прямо у дамбы, откуда к порту ведет лестница. Ты просто поднимешься и перейдешь, потом вдоль дамбы к пирсу, потом снова вниз - простой путь. Это самое большое, что я могу для тебя сделать.
На мгновение все стихло. Он опустил взгляд на доски, потом снова поднял, скрестив руки.
- Высади меня в городе, - сказал он.
Ее сердце подпрыгнуло и сжалось.
- Тебе нужны новые проблемы? Мало, что ты уже один раз приземлился в канале? Скажи, где тебя сбросят в следующий раз, я буду ждать там на лодке.
Он пристально посмотрел на нее, сжав губы, но потом скривил их в улыбке.
- Не вмешивайся в мои дела!
- Ясно. Разумеется. Одевайся.
- Джонс… - Он сжал ее лицо между ладоней и заставил ее посмотреть на него. - Ты мне очень нравишься, Джонс.
От этих слов стало больно. Она глубоко вдохнула и почувствовала, как что-то в ней разбилось.
- Эй, если ты сделал мне ребенка, парень, я тебя убью! Неужели ее мать была такой же глупой? Неужели она, Альтаир, появилась на свет таким же образом?
Неужели ее мать однажды потеряла осторожность и влюбилась в мужчину вроде Мондрагона? Или просто отвратительный случай, насилие после однажды проигранного ею боя? Но ничего подобного Альтаир даже представить не могла.
Мондрагон пригладил ее волосы назад и продолжал ее разглядывать. Потом, наконец, отпустил ее и вспрыгнул на полудек, чтобы взять свою одежду. Когда он приобрел такую уверенную устойчивость? Когда он научился передвигаться в лодке? В последнюю ночь у него просто не было выбора, он стоял и размахивал багром с ловкостью, которая росла с каждой минутой…
…боец на мечах, подумала она. Фехтовальщик. Житель Верхнего города. Были всевозможные виды. Уличные забияки. Дуэлянты. В Верхнем городе были и такие люди - некоторые из них были очень богаты. Некоторые из них говорили шелковисто-мягкими голосами и при этом даже не знали, что железную сковороду не окунают в воду, а колючую рыбу не хватают за плавники.
Он знал о колючках ангела смерти, тут все в порядке. Он знал, как ухаживать за хорошим ножом. У него не было ни одного безобразного шрама, кроме того, что он получил в последнюю ночь багром в плечо, и этот шрам останется у него на всю жизнь. Не глубокий, но такой широкий, какой мог сделать только тупой багор. Он сохранит меня в своей памяти, не правда ли? На всю оставшуюся жизнь. Он будет вспоминать обо мне всякий раз, когда какая-нибудь женщина из Верхнего города спросит его об этом шраме.)
Он умел сражаться. Что означало, что он вовсе не был легкой добычей для одетых в черное дьяволов на мосту. Как они вообще справились с ним?
Шишка на затылке. Вот оно.
Мондрагон натянул штаны, еще влажные по швам. Солнце высушит. Не нужно волноваться, что получишь лихорадку.
Альтаир снова вздохнула, потом нагнулась вдале укрытия, вытащила потертую фуражку и надела ее, натянув поглубже из-за ветра. Она вздрогнула, а ее сердце подпрыгнула, потому что и ее затылок украшала шишка, именно там, где ее коснулся сейчас обод фуражки. Она сдвинула фуражку немного назад, так что та сидела косо на голове, натянула ее покрепче и спрыгнула на полудек.
Вероломный мотор завелся с третьего рывка и заработал так ровно, как только можно было ожидать.
Она, в конце концов, снова его выключила, когда горючего, наверное, осталось только-только, чтобы снова его завести, ну, может, чуть больше. "Смотри, чтобы у тебя никогда ничего не тратилось до конца!" Мать постоянно вдалбливала ей это. "Всегда рассчитывай на неудачу. Если ты сделаешь себя доступной, Мэрфи тебя заберет, будь уверена". Даже адвентисты верили в Мэрфи, святого из джейнистского пантеона. "Ты дала шанс старому Мэрфи", - обычно говорила мать, когда она делала ошибку. "Я говорю тебе: не потеряй свой шанс! Тебе нужно все, что у тебя есть!"
Она подняла руль, вынула из румпеля крепежные болты и опустила его, чтобы закрепить на кожухе мотора. Лодка приближалась к высоким опорам между дамбой и островом Риммон почти точно по той дороге, которой они приплыли сюда. Она рассчитала верно. Лодка вплыла в мелководье, через границу между зеленой и темной водой, без единого толчка шестом. И когда она пересекла эту границу, Альтаир взяла шест и отправилась вперед на полудек, чтобы опустить его в воду и толкнуть лодку с правого борта вперед; потом она перешла и сделала то же с левого борта. Мондрагон стоял в среднем проходе, чтобы не мешать ей.
- Можно, я помогу тебе?
- Нет, черт возьми! Ты приклеишься к шесту, а лодка уплывет одна. Я видела, как некоторые новички сразу вылетали за борт.
Назад, опять на правый борт. Она держалась нарочито уверенно и держала лодку на головокружительной скорости, желая казаться неутомимой, пока лодка не подошла к опорам. Поездка развеселила ее. Так же, как и светлое лицо Мондрагона в солнечном свете. Пока она еще наслаждалась его обществом. Не нужно печалиться о завтрашнем дне, сказала бы Ретрибуция Джонс. Или о вечере. Голые ступни Альтаир уверенно стояли на палубе. Ни одного резкого толчка, все ловкие и в нужное время.
- Лодки такого типа называют скипами… не знаю почему. Скип имеет полудек и мотор, и больше любой другой лодки с шестом. Довольно ходкая на воде, если знаешь ее норов, а у каждой лодки он свой. Скип из-за мотора тяжелее и очень медленно поворачивается, но его можно использовать на кривых каналах, если умеешь обращаться с шестом. Он медленно разгоняется и медленно же останавливается, если нагружен; тогда по возможности используют течения - в каналах они тоже есть, как в порту и в самом старом Дете, и некоторые довольно быстрые. Приходится рассчитывать наперед. Если нет настоящего чувства груза, можно врезаться в стену или другую лодку, и при этом все опрокинуть, а если груз перевернется, ты его потеряешь.
Они добрались до опор. Мондрагон обернулся, когда на него упала тень, и покачнулся, увидев эту картину - черный лабиринт быстро проносящихся мимо колонн.
- Джонс…
- Я знаю эту дорогу. - Она быстро отталкивалась шестом, попеременно с обоих сторон. - Будет лучше, если ты доверишься мне, ладно?
Они неслись мимо опор, в темноту под мостами, которые связывали город с островом Риммон и его укрепленными господскими домами. Болезненно-яркий свет заблестел на конце проезда, свет, который шел от порта. Опоры быстро тянулись мимо. Мондрагон силуэтом вырисовывался на фоне этого света.
Поездка сквозь ад. Или чистилище.
Она планировала свой путь. Никакой опасности, чтобы отворачивать от нее лодку, кроме как в конце, когда они попадут в прилив у порта. Они выскользнули в слепящий свет. Вода отбрасывала его от поверхности, от коричневых завитков на блестящем нефрите глубокой бухты.
- Осторожно! - крикнула Альтаир, оповещая о том, что собирается повернуть, уперлась шестом в грунт и повернула нос лодки так ловко, что не почувствовалось никакого толчка. Мондрагон сохранил равновесие и лишь чуть покачнулся, а потом повернулся и посмотрел на Альтаир, как будто решил, что все было только трюком, чтобы вывести его из равновесия.
- Эй, а ты действительно устойчив, Мондрагон. - Она улыбнулась ему. - Когда снова выйдешь на сушу, будешь ходить вразвалку, как настоящий канальщик.
- Я не так легко тону, Джонс.
Она улыбнулась шире. Кожа ее покрылась тонким слоем пота, и прохладный ветер ласково оглаживал ее. Он приносил с собой запах портового квартала и старого дерева, чем в равной мере пахли Меровинген и его порт. Они снова вплыли в темноту под следующим пирсом. Там была причалена чья-то лодка, вероятно, какого-то рыбака, которого задержал здесь ремонт и который проклинал свое невезение. Альтаир услышала звуки ударов молотка, эхо которых отражали док и дамба. Теперь она плыла медленнее, потеряв на повороте немного скорости, которую не набирала опять. Она просто правила на серию темных и светлых полос воды перед ними, между рядами почерневших от воды опор.
- Какая цель у тебя в этом городе, Мондрагон? - осведомилась она. - Ты так мне и не сказал.
Он снова повернулся и посмотрел на нее снизу вверх. Солнце упало на его лицо, когда они снова выскользнули на свет, и он сморщился и прикрыл ладонью глаза.
- Джонс, забудь мое имя. Никому его не говори. Говори просто, что у тебя был пассажир и что мое имя… ну, назови как-нибудь, как здесь принято.
- Ты, с твоим цветом лица, не сможешь сойти за Хафиза или Госсена. У тебя солнечные ожоги, знаешь об этом?
Он сразу бросил взгляд на свою покрасневшую руку, но потом опять поднял ее, чтобы снова прикрыть глаза. - Поверь мне. Это имя лучше забыть.
- Зачем ты вообще назвал мне его?
На какое-то мгновение наступило молчание. Он постоял с поднятой рукой, потом снова уронил ее, когда лодка вошла в густую тень под другим пирсом,
- Должно быть, от удара по голове, - сказал он более тихим голосом.
- У тебя настоящие трудности. Может, мне на самом деле лучше доставить тебя к причалу у Дета?
- Нет, не нужно.
Мондрагон… Она едва удержалась, чтобы не выговорить это имя.
- Хочешь, чтобы я помогла? - Дура! - Может, мне спрятать тебя на время? - Она вдруг почувствовала надежду на это и ухватилась за этот шанс - так же, как шла на риск с этими сваями, потому что знала эти лабиринты, потому что знала путь сквозь них и потому что была мастером по выживанию и иногда шла на риск просто потому, что это было модно, делало жизнь такой, чтобы интересно было жить. И Мондрагон был таким же риском. - Я могу. Это совсем нетрудно.
Он стоял с выражением на лице, которое выдавало, что он пытался пойти на ее предложение. С выражением в глазах, которое выдавало, что и он размышлял об этом.
- Нет, - сказал он потом. - Нет, лучше не надо,
- Ты что, дурак?
- Нет.
- У тебя уже есть шишка на голове. Неужели ты собрался вернуться туда, где тебя однажды уже сумели ударить по ней? В следующий раз тебе проломят череп! В следующий раз меня, возможно, не окажется там, чтобы вытащить тебя из воды.
- Эй, а ты не хочешь провести со мной еще одну ночь рядом с сумасшедшими?
Ее выражение его устами; это тоже было ловко. Она непроизвольно улыбнулась.
- Неплохо. В самую точку.
- Джонс… - Они снова выехали на свет, и он прищурился. - Джоне… спасибо тебе.
Они добрались до устья, где над ними высоко возвышалась дамба, а слева лежали склады Рамсейхида. Голые ступни Альтаир касались палубы короткими, быстрыми шагами, когда она встала в позицию для поворота, погрузила шест в воду с нужной стороны и энергично повернула лодку к устью. Теперь будет работка потруднее; устье всегда было сложной частью пути, так как часть канализационных вод вызывала здесь течения. Она слышала "спасибо" Мондрагона, но ей некогда было отдаваться, времени хватало только чтобы заботиться о лодке, только подумать об этом быстром и суровом ритме ее жизни, которая была до него и останется после. А возможно, и не было таких слов, которые бы стоили того, чтобы произнести их здесь.
Может быть, что-нибудь глупое, вроде: "Ты вернешься?"
Он опять окажется в канале; или снимет лохмотья канальщика, оденется в бархат и шелк жителя Верхнего города и будет шагать по высоким мостам, проявляя к лодкам, которые плавают внизу, не больше интереса, чем к насекомым или диким кошкам, которые ведут свои войны в стоках и внутренностях Меровингена. Бархат и шелк. Его спина задумана не для жестких досок и грязной палубы. Принадлежал ли он к одному полусветскому сорту жителей Верхнего города, или к другому, у него не было ничего общего с ней, Альтаир.
Пока, возможно, ему не захочется перевезти какой-нибудь груз.
Или дешево провести ночь.
Он снова повернулся к ней спиной, и смешные, слишком широкие штаны немного сползли… Небо и предки, прекрасный вид того, куда он хочет! Если они на него нападут, эти проклятые штаны станут его судьбой. Возможно, у старого Килима найдутся еще одни, которые он отдаст.
О чем я вообще думаю? Исхожу из того, что у меня есть время? Что он останется? Он швырнет эти проклятые вещи в канал, как только окажется в городе среди своих людей. Нет, он поручит это слуге.
Он не может быть из банды. Просто не может! Не с его манерой говорить. Не с его манерой выражаться, когда он кладет на меня свои руки - потому что человек никогда бы не смог сказать такие прекрасные слова, не будь они для него так же естественны, как дыхание. Я не открою рта. Я не могу думать о нежном. А хотела бы мочь. Действительно хотела бы.
Она улыбалась и толкалась шестом то с той, то с другой стороны, пока высокая черная стена дамбы тянулась мимо. Пока они плыли под портовым мостом, а потом вышли в Большой Канал. Мондрагон обернулся и рефлекторно подтянул штаны.
- Прикрой волосы, - потребовала Альтаир. - И надень пуловер. Ты слишком светлый.
Он поднялся на палубу, чтобы взять пуловер; Альтаир сняла его одной рукой с кожуха мотора, когда как раз переходила с одного бока лодки на другой, и бросила ему. Он втиснулся в него, одернул и снова подтянул штаны, прежде чем сесть на край полудека, и поднял черный платок, который там лежал. Он быстро несколько раз обмотал его вокруг головы и завязал концы.
- Можешь доставить меня к Висельному мосту.
- Это легко сделать, но если нужно, эта лодка пройдет и по мелким каналам.
- Висельный мост - как раз то, что надо.
Альтаир держала лодку в движении, толкалась, меняла борт и снова толкалась. Ногам было тепло на палубе. Дыхание стало тяжелым. Перед ними было довольно оживленное движение. Она придерживалась своей стороны, правым бортом от медленной баржи с шестом, и сбавляла ход, приноравливаясь в темпу города.
- Ты всегда водишь лодку одна?
Ухх. Ну, вот. Проведет с тобой ночь или чуть больше и сразу начинает вмешиваться в твои дела. Вот она любовь, Джонс. Говорила мама.
- А, Джонс?
- Конечно. - Она тяжело дышала. По лицу бежал пот, и она желала иметь подобно мужчине возможность снять пуловер в городе. Она подняла фуражку и прижала ее к шишке на затылке, потом передумала и опять натянула ее на голову. Она еще успела провести следующий толчок шестом. Натертые досками палубы подошвы горели. Проклятая притворщица! "Вполне справляюсь одна." Лгунья!
Пересекая поток, она глубоко вдохнула и, склонив голову набок, одарила Мондрагона легкой улыбкой. - Я не такая, как жители вашего Верхнего города; спорю, они все мягкие.
- Я - нет.
Она широко улыбнулась.
- Житель Верхнего города. - Вдох. - Ты ведь один из них?
- Что бы ты делала… там, в последнюю ночь… если бы сумасшедшие напали на тебя?
Проклятье! Вот оно! Чертовски глупый вопрос. И кроме того, из-за него ведь все и случилось!
- Эй, парень, я не спала бы, глухая и слепая, в укрытии, ясно? Можешь поблагодарить своих предков, что у меня хороший слух; это правда. Они еще никогда не подходили так близко. Я всегда крепко встаю у окраины на якорь и сплю на палубе. Сон у меня, как у кошки, и обычно они не подходят ко мне так близко.
- А если бы отказал мотор?
От этой мысли ее передернуло. Такие вещи она обычно взвешивала до того, как претворить их в дело; и совсем не была склонна думать о таком после.
- Ну, ведь он, в конце концов, такого не выкинул.
- Но однажды может выкинуть.
- Гляди, обычно я плаваю к окраине только в плохие времена; а тогда там канальщиков больше, чем сумасшедших. И если мотор подводит, прошусь к кому-нибудь на буксир, что потом стоит мне массу денег… стоило однажды.
Ложь. Это она однажды буксировала другую лодку и при этом сожгла собственное горючее вместе с горючим другого в своем борющемся моторе, а потом целый месяц получала плату частями.
- Хочешь знать о моих делах что-нибудь еще? Он ничего не ответил.
- Требуется уж чертовски глупый мужчина, - продолжала она, - чтобы сбить меня с обычного пути. Чтобы тащить его туда, где он недоступен своим врагам, рискуя при этом своей собственной головой… я имею в виду, если ты ищешь дурака, то вот один из них! Откуда я знаю, что ты не убийца? Откуда я знаю, что тебя бросили в канал не родственники какой-нибудь женщины из Верхнего города, после того как ты напал на нее, а? Глупо как раз то, что я была там с тобой одна на лодке.
- Зачем же ты тогда это сделала?
- Потому что проклятая дура, вот зачем. Тебе нужна еще какая-нибудь причина?
Он мгновение помолчал. Потом:
- Джонс, что же тогда не так?
- Ничего.
- Джонс, плыви помедленнее.
Нос лодки попал в течение. Альтаир набрала воздуху и быстро переместила свой вес. В путанице течений она немного покачнулась и едва не потеряла равновесие.
Как она устала! Бока болели, а руки налились свинцовой тяжестью. Глаза заливал пот.