По ноге бежит струйка горячей крови. Копаться в собственной плоти - все равно как доставать глубоко засевшую занозу. Ага, вот. Полли подцепляет кончиком лезвия крошечный силикатный прямоугольник и отшвыривает в сторону. Потом покрывает разрез антисептической искусственной кожей.
Пери бросает окровавленный нож на стол и не без злорадства отмечает, что кровь накапала на последний чертеж Питера - сейчас он проектирует изящную легкую башню - и стекает по ноге на чистый каменный пол. Да уж, Питеру не понравится, что у него на рабочем месте развели такую грязь. Пусть увидит это только завтра утром. К тому времени у него найдутся тревоги и поважнее.
Взгляд Пери падает на рисунки, плакаты и чертежи, развешанные по стенам кабинета - она видит их словно в первый раз. Голубой заснеженный утес слева - это церковь; как потрясена была Пери, когда впервые пришла в этот дом и узнала, что церковь - творение Питера! Когда Пери приехала с Окраин, то знала только этот ориентир и по нему и искала дорогу в Городе.
Первый день в Городе… У Пери был временный пропуск - спасибо, Ма Лена! - и твердая решимость остаться здесь навсегда, не дать вытеснить себя обратно в глушь. Пери потирает тугую кожу на левом бицепсе. Там, под кожей, сидит еще один микрочип, но его-то Пери нервно нащупывает по десять-двадцать раз на дню. Удостоверение жителя Города, постоянный пропуск. Где бы она ни оказалась, ее просканируют и удостоверение подтвердит, что она имеет законное право жить в Городе. Когда Пери вживили этот пропуск, она месяца два была на седьмом небе. Можно больше не бояться, что ее депортируют.
Хьюго плачет. Пери бежит в его комнату - рану так и жжет.
Хьюго хочет есть, ему уже давно надоело сосать пальцы, он заходится в крике и весь красный. Пери подхватывает его на руки, чувствует, как колотится его сердечко, как тычется в нее его маленькая жизнь, успокаивает его, прижимает к себе, прикладывает к груди. Хьюго жадно сосет, пристально глядя Пери в глаза. Лететь, лететь, лететь. Надо оставить тебя - но я не смогу. Пусть Авис ненавидит меня сколько хочет, пусть Питер больше не обращает на меня внимания, но мне бы и в голову не пришло отдать тебя чужим, ни за что!
Пери смотрит на чудесные игрушки Хьюго, на изящный миниатюрный глобус, подвешенный над кроваткой. Придется тебе, Хьюго, обходиться без всей этой красоты.
Не смогу я тебя оставить. Тем более сейчас. А то придут за мной, а найдут тебя. Пери одной рукой придерживает Хьюго, другой вытаскивает свою инфокарту. Надо позвонить Питеру и уговорить его вернуться как можно скорее.
Не отвечает. "Оставьте сообщение".
Пери не знает, как быть. Когда она в последний раз послала Питеру голосовое сообщение, он прослушал его только через три дня.
"Отбой".
Пери смотрит на погасший экран. Боже мой, что ж я раньше не сообразила! Бросает инфокарту на пол. Брать ее с собой нельзя. По ней Пери живо вычислят. Проще простого.
Тело Луизы в волнах прибоя.
Плюш топочет в детскую, вспрыгивает на скамью рядом с Пери и подсовывает голову ей под руку. Она гладит его по носу, ерзая от нетерпения: когда же Хьюго кончит сосать? Скорее, Хьюго. Ну пожалуйста. Пери бросает взгляд на настенные часы: дорога каждая секунда. Смотрит в янтарные глаза Плюша. "Я буду по тебе скучать".
Хьюго наконец отваливается от груди, улыбается.
- Па! - восклицает он, сверкая глазами - сам удивился, как у него получился такой маленький взрыв. - Па! Па! Па!
"И по тебе я буду скучать".
Нет. Нельзя бросить тебя одного, и в этом доме, и в целом мире, когда тебя собираются отдать в чужую семью. Единственный выход - если я останусь с тобой, а остаться я не могу.
Не могу.
В голове прямо искрит. Мир вокруг с рывком останавливается - нет, это она, Пери, застыла, глядя в немигающие глаза немыслимого, что таращатся на нее из бездны.
Придется мне взять тебя с собой. Чтобы тебя не обижали. Чтобы тебя любили. Больше никто тебя любить не собирается.
Мир снова кружится, все быстрее и быстрее, Пери мчится, словно ветер, стоит ей остановиться - и все замрет, у нее не хватит духу спасти не то что Хьюго - саму себя, она оцепенеет и будет покорно сидеть на месте и ждать. Легкая мишень.
Пери кладет Хьюго на коврик на полу и обшаривает детскую. Нужно взять кое-что еще: подгузники для Хьюго - сотня квадратных пеленок, сложенных в пачку не толще ее ладони, теплые одежки - костюмчик для полетов и… что еще?
Что еще тебе понадобится, птенчик?
Я.
А больше, собственно, и ничего.
Все, что тебе нужно, - это я.
Она берет Хьюго на руки и пристраивает его в слинг. Куда лететь? В Городе им негде укрыться. Пери потирает руку, нащупывает пропуск. Бесценный знак того, что ее здесь приняли: многие всю жизнь за него бьются.
А сейчас она готова вырезать и его и швырнуть на пол в зарок вечного изгнания, ради Хьюго - но не станет.
Вот и все. Теперь и речи не будет о том, чтобы вернуться, чтобы получить прощение. Настал момент, когда я должна отказаться от всего, к чему стремилась, за что боролась - от такой жизни, от Города.
Пери выходит и запирает дверь, слышит, как Плюш рычит и скребется за порогом.
Выходит на край утеса перед входом.
- Прости, птенчик.
Гладит Хьюго по щеке, шагает за край и падает вниз.
Глава вторая
Как гром среди ясного неба
Необыкновенная девушка эта Пери. В такой мысли я укрепился к концу того длинного, дождливого, ветреного лета. Конечно, поначалу я о Пери ничего не знал. И она, и Хьюго были для меня всего лишь именами, которые назвал в трубку взбудораженный человек, позвонивший мне домой душным летним утром. И прежде всего я спросил себя - почему он звонит именно мне?
С одной стороны, яснее некуда. Я - частный сыщик, и клиенту порекомендовали обратиться ко мне как к опытному и надежному знатоку своего дела; к тому же у меня много полезных знакомств в самых разных кругах. Так что почему бы и не позвонить ? Но с другой стороны, по словам клиента на том конце провода, у него пропал грудной ребенок, - и звонит он, заметьте, мне, а не в полицию, почему? Позже на свет выплыло еще множество причин, по которым Питер Чешир предпочел в то жаркое летнее воскресенье набрать именно мой номер. Например, выяснилось, что на поиски маленького Хьюго он нанял не только меня. Кроме того, Питер Чешир относился к особому виду клиентов. "Виду" - в буквальном, биологическом смысле. Раньше люди этой породы к моим услугам не прибегали. Но тогда я даже вообразить не мог, сколько всего мне еще предстоит узнать.
Время подходило к полудню, я в одних шортах сидел за обеденным столом и лениво перебирал бумаги. Спозаранку меня разбудил Санил, чтоб ему пусто было, собачьему сыну. Давний приятель, а нынче - советник в министерстве. Ничего лучше не придумал, как позвонить в воскресенье с утра пораньше! "У нас выходных нет, вкалываем круглосуточно, - служба такая, - ответил он на мое брюзжание. - Время не ждет. Так, у меня для тебя работенка. Выкрои для меня часик-другой в четверг, лады? Подробности при встрече".
Зря я остался дома: жара, духота, ни ветерка, и наш шестиэтажный многоквартирный дом с дурацким названием "Вентура" прямо накалился на солнце. Пот лил с меня градом, а поскольку мой сосед Витторио куда-то уехал с дружком, на крыше дома со вчерашней ночи продолжался буйный праздник с громкой сальсой, и приструнить весельчаков было некому.
Я встал, набросил рубашку. Уйти, уйти куда угодно, лишь бы там имелись тень и прохладная вода. На полпути к выходу меня остановило жужжание инфокарты. Слушал я поначалу вполуха: да, какой-то Питер Чешир, да, я весь внимание. "Сегодня утром у меня пропал грудной ребенок", - сказал Чешир. Тут меня прошиб озноб. Чешир хотел, чтобы я немедленно явился к нему домой.
Питер Чешир? А ведь имя вроде бы знакомое. Переодеваясь в костюм, я мысленно прошерстил картотеку у себя в памяти. Вышел на подъездную дорожку (квартира у меня на первом этаже). Рэй за своим раскладным столиком уже торговал вовсю. Он славился в округе вкуснейшими лепешками-самоса, которые пек здесь же, на плитке, работавшей от солнечных батарей. Я купил одну, с пылу-с жару.
Рэй улыбнулся мне всеми морщинками на загорелом обветренном лице.
- Что, прокатиться решил? - спросил он.
Я платил Рэю, чтобы он присматривал за Таджем, и это возвышало его в собственных глазах, да и в глазах прочих местных торговцев тоже: больше никому из них не поручали приглядывать за автомобилем, тем более, таким.
Лепешку я умял в два счета, а когда сел в автомобиль, обнаружил, что заботливый Рэй уже отсоединил Таджа от подзарядки. Еще повезло, что на нашей улице работает хоть одно из нескольких зарядных устройств.
- Как жизнь? - спросил я, едва Тадж замигал огоньками.
- Отлично, лучше некуда, - промурлыкал он в ответ.
- Сейчас мы с тобой кое-куда прокатимся, - сказал я.
Первые часы после похищения - решающие. А мы их, увы, проспали, и отец малыша, и я. Если похитители намеревались убить маленького Хьюго, он уже мертв, более того, давно мертв. Если Хьюго еще жив, то события могут пойти по нескольким путям, но в любом случае, действовать мне надо быстро.
- Ага, приятель, раз ты собираешься на мне ехать, значит, тебе подвернулся клиент с толстым кошельком, - подметил Тадж. - Неплохо для разнообразия. Может, сошьешь себе костюмчик получше. А чего твой богатей позвонил тебе так поздно? Заспался?
- Сам в толк не возьму.
Я надел галстук, но узел затягивать не спешил. Спрашивается, когда именно Чешир и его жена обнаружили, что малыш пропал? Я глянул на часы. Уже половина первого. Черт подери!
Едва я тронул автомобиль с места, как начался дождь. Да какое там дождь, ливень хлынул стеной - сезонный тропический ливень, ведь сейчас муссон. От мостовой повалил пар. Чтобы добраться до дома Питера Чешира, Таджу пришлось исхитряться и прокладывать маршрут к старой Западной Развязке какими-то дворами, проулками, тоннелями и проездами. Я давно уже по опыту усвоил, что Тадж сам себе прекрасный штурман и мне лучше не вмешиваться. Дороги и транспорт у нас в таком бедственном состоянии, повсюду такие пробки и хаос, что даже Тадж, при его-то смекалке и технических возможностях, в том числе и спутниковой навигации, - даже Тадж едва-едва умудряется ездить без приключений. И снова, как и каждый раз, когда я сажусь за руль Таджа, мне пришло на ум: а ведь он, мой первый автомобиль, станет и моим последним. Город больше не зависит от наземного транспорта; вместо него теперь появились каналы, рельсовка и, конечно же, полет, доступный летателям. Меня осенило: да ведь полет не столько потеха и не экстравагантная прихоть богачей, которым деньги некуда девать. Полет очень удобен для повседневной жизни.
Я снова покосился на часы. Час дня.
- Знаешь что, приятель, я в этом районе впервые, - сообщил Тадж, когда мы миновали платный автомобильный мост, который вел за Голубые каналы в восточные пригороды, зеленую зону - обиталища богатых. - Смотри-ка, полным-полно дорогих магазинчиков, а там, внизу - ну прямо Окраины, только поменьше будет.
Тадж был прав: под мостом и вдоль средней полосы Восточной Развязки пестрели пластиковые навесы; здесь селились те, кто по роду работы вынужден был жить там же, где и работал: уборщики, посыльные, носильщики. Эти люди не пытались выстроить себе нормальное жилье на Окраинах, - в предместьях-спутниках, которые окружали Город. Они обустраивались где угодно, лишь бы поближе к работе, - только что не на проезжей части, разбивали палатки, сколачивали хибары. Их хижины подступали вплотную к воде по берегам Голубых каналов, хотя речные акулы и водная полиция постоянно теснили незваных жильцов.
- Круто! - заявил Тадж. - Твой богатей уже успел сообщить мои данные службе безопасности на мосту. И правильно сделал, а то обычно стоит сунуться в эти шикарные районы, тебя цап - и тормозят, изволь объясняться, кто ты да откуда.
Вот именно, подумал я. Чтобы попасть в богатый район, а они всегда тщательно охраняются, тратишь уйму времени и нервов. Если только ты не летаешь по воздуху. Вот вам и еще одно существенное преимущество полета: летатели в буквальном смысле слова выше всяких проверок, обысков, осмотра с собаками-ищейками и прочих муторных процедур. Откуда они появляются, куда спешат - нам, простым смертным, не отследить. Получается, но лишь изредка.
Но почему же Чешир вытребовал меня, если он летатель? Мост остался позади, а с ним и палатки уличных обитателей. Тадж, урча, шелестел по роскошным улицам, колеса его со свистом вспарывали лужи и поднимали фонтаны брызг. Я вдруг вспомнил, где мне попадалось имя Чешира: вместе с ним в памяти всплыла картинка - жилище, выстроенное в воздухе, комнаты, которые вздымаются друг над другом, словно пещеры в высокой скале, комнаты с небывало высоким потолком, изогнутые, причудливые, и все они лепятся вокруг провала в пустоту, словно ласточкины гнезда.
Года два назад мне попалась статья о новом детском садике, вокруг которого сразу разгорелись страсти. Это было первое заведение для детей-летателей. Потому-то и началась шумиха. Разумеется, подняли ее те же, кто и всегда: журналисты, ведущие СМИ, ученые, политики, педагоги, детские психологи. И все они хором твердили, что бескрылых детей отделяют от детей-летателей, караул, безобразие, сегрегация! Заголовки наперебой кричали о новом апартеиде, а фанатики из "Корней" - те еще экстремисты - пикетировали строительную площадку. Кто-то даже подал иск в суд, но застройщики умудрились обойти законы против дискриминации, и садик все-таки выстроили. Так что малыши-летатели получили возможность беспрепятственно порхать и парить в своем вольере, - замкнутой постройке, вознесенной высоко в поднебесье. Это ли не мечта любого ребенка!
Так вот, когда поднялась шумиха вокруг проекта, во всех репортажах мелькало название архитектурной фирмы "Кон Чешир Димитед ". Что же получается, мой клиент - тот самый Чешир? Я справился со своей инфокартой: да, так оно и есть, тот самый. Чего только не выдал поисковик: лицензии, степени, состоит в рядах профессиональных ассоциаций; куча статей в архитектурных журналах; ссылка на диссертацию. Выскочила фотография церкви, которую Чешир спроектировал - асимметричный айсберг так и переливался синим неоновым свечением.
Потом поисковик выдал такое, что я присвистнул.
- Что? - насторожился Тадж.
- Сейчас я тебя удивлю. Мы с Чеширом - однокашники, учились в одной школе. Школа святого Иво в Кермартине, ты наверняка о ней слышал.
- А что, я обязательно должен о ней знать?
Школа святого Иво была частным учебным заведением для избранных. По крайней мере, в мое время. Религиозная школа: чопорные семинаристы в черном, строгие ученые старики-преподаватели. Правда, теперь мне кажется, что стариками они казались тогдашнему мальчишке, и было им от силы лет сорок. Интересно, они до сих пор там преподают?
Чешир был младше меня, но по школе я его не помню - должно быть, не сталкивался. Но разделял нас вовсе не возраст, а положение: я был из бедной семьи, или, по меньшей мере, из не очень богатой; это, скажем прямо, одно и то же. Взяли меня на спортивную стипендию, потому что я здорово играл в футбол. Но, какие бы лавры я не снискал на футбольном поле, в грязище и кровище, все равно я оставался чужаком. Отпрыски богатых семейств перефыркивались и цедили, если я рисковал с ними заговорить: "Ха-ха, ты только погляди! Оно не только бегает, оно еще и разговаривать умеет!" - "Таракан у нас говорящий! Вот это новость!" Двое-трое из числа умненьких мальчиков со мной все же дружили, но вынужденно - они сами были из небогатых. Школа просто пользовалась их мозгами и моими спортивными навыками.
Чешир, конечно, был из школьной верхушки. Высокий, богатый, красивый. Числился главным префектом. Выступал в школьной гребной команде. А теперь еще и крыльями обзавелся. Конечно, как же без этого. Во мне забродила старая обида, она жгла, как давным-давно травмированное на футболе правое колено. Да, нелегко мне будет общаться с этим человеком, расположиться к нему, работать на него. Но ведь проникаться к нему симпатией ты не обязан, сказал я себе. Ты уже работал с людьми такого пошиба, помнишь? Ты всего-навсего наемный помощник. Им важно, чтобы ты выполнил свою работу и не наследил на их чистых полах. Просто отыщи Чеширу сына и все, больше от тебя ничего не требуется. Да, я уже работал на людей этого круга раньше, но никогда не сталкивался с соучеником, с настоящим хозяином жизни - а Чешир был таковым еще до того, как завел крылья. Он смотрел на меня с высоты своего роста и растягивал слова- этому выговору подражали все мальчишки в школе, но только у богатых он был прирожденным.
Итак, Чешир настоящий богач. По опыту я знал, что у него, как у любого богача, несколько веских причин не обращаться в полицию, а прибегнуть к услугам частного сыщика - даже в такой серьезной истории. Во-первых, богачи всегда хотят командовать сами. Полиция им не подходит, потому что полицейские, чего доброго, начнут решать, насколько важно их дело, расследовать ли его в первую очередь или погодить; начнут спорить насчет того, как правильно использовать публичные источники.
Во-вторых, возможны и иные причины, похуже. Чем прежде всего интересуется полиция? Ближайшим окружением жертвы. Зачастую именно там и отыскивается виновный. Чешир уже сообщил мне, что они с женой подозревают в похищении Хьюго его няню, Пери Альмонд. Что ж, время покажет.
Наконец, всегда надо помнить, что богачи терпеть не могут огласку и готовы на все, лишь бы ее избежать. Если стряслось такое несчастье и ребенка похитили, огласка грозит новыми неприятностями, одно влечет за собой другое. Министр, у которого похитили дочерей в ночном клубе "Харон", убедился в этом на собственном опыте. Я участвовал в расследовании этого дела, самого громкого из всех в моей практике, и, подозреваю, отчасти поэтому Чешир и решил меня нанять. Там ведь тоже было похищение.
Тадж плавно катил по направлению к морю. Мимо проплывали богатые районы, все более роскошные - Алмазный ручей, парк Аальто, Бойд-пляж.
- Только глянь, какие домищи понастроили, - сказал Тадж.
Дома с каждым кварталом делались все огромнее, они утопали в зелени и цветах - бугенвиллии и гибискус струились по стенам.
- Что это еще за штуки? - спросил Тадж.
- Модная новинка, искусственно выращенные настенные растения-шпалеры. Богачи такое обожают. - ответил я. - Вон там вечнозеленый жасмин, цветет круглый год, а вот это - знаменитые неоновые гардении, они флюоресцируют. Лили такие обожает. Редкий случай, когда ей изменил вкус, но цветы такие дорогие, что все понятно - ум за разум зашел от роскоши.
Ах ты черт, Лили! Я глянул на часы. Почти половина второго. Да, дороги здесь превосходные и вокруг красота, но, чует мое сердце, застряну я тут надолго. И так уже слишком много времени ушло попусту. Ведь на самом деле я сбежал из дома из-за Лили. Мою бывшую супругу бесило, что я упорно не отвечаю на звонки, и я опасался, как бы она не нагрянула с визитом лично. Опять устроит сцену, как в прошлый раз. Хорошо хоть, обойдется без крика - Лили не из тех, кто поднимает шум. Она приучила себя, когда сердится, говорить тихо, и вообще-то это еще хуже, чем если бы она на меня орала. Несколько дней назад Лили внезапно возникла на пороге - в сером костюме, аккуратной униформе юристов, - в нем она всегда выступает в суде. Я предложил ей воды - отказалась. Даже присесть и то не пожелала.