- Боюсь, что не я, - откликнулся Шпагин, помешивая ложечкой кофейную гущу. - Я черпаю ее из чужих чашек. Пока Яна импровизировала, я сочинил такую же сказку для любителей этого жанра, которую никто не рискнет посчитать гипотезой. При этом ее можно так же логически обосновать и столь же детально разработать. Из чашки Смайли я беру летающую тарелку и зеленых человечков, а из чашки Яны - способность невидимо и неслышимо получать информацию из всех библиотек и архивов. Только мои человечки не зеленые, а прозрачные, а тарелка их газообразна, как и они сами. Газообразная жизнь - чем не сюжет для фантастического рассказа? Ей тоже потребуется чувственный опыт человека для своих изысканий, а цель и характер их можно так же занятно придумать и объяснить. Но экспериментальных данных ни у кого нет, и непознанное, к нашему великому сожалению, так и останется непознанным.
- А если чья-нибудь догадка верна? - спросил Рослов.
- Подразумеваешь свою?
- А почему бы нет? Догадка Смайли - это, по сути дела, отказ от догадки, ленивый пас подвернувшимся на поле партнерам. Гипотеза Яны, по той же футбольной терминологии, - это смелое продвижение к воротам противника и феерический каскад финтов на вратарской площадке. А гола нет! Фантастическая сказка для школьников до шестнадцати лет, которые не станут придирчиво сводить концы с концами. Почему Голос из смежного пространства так скрупулезно исследует миф о Христе? Почему вода в бухточке прозрачна, неподвижна и не смешивается с океанской? Почему одним гостям на острове показывают магнитные фокусы, а другим нет? Почему его коралловая поверхность чиста до стерильности и отшлифована до зеркальности? Почему ни одна птица не вьет здесь гнезда и ни одна рыба не подходит ближе трех километров от берега? Так-то, Яночка. Гипотеза хороша, когда она базируется на том, что уже познано и допустимо на основе уже познанного. Нельзя допустить скорость, превышающую световую, нельзя извлечь корень квадратный из минус единицы и нельзя никаким лучом связать математически допустимые, но физически непостижимые параллельные трехмерные миры в четырехмерном пространстве. О догадке Шпагина я не говорю потому, что это вообще не догадка, а пародия на уровне цирковой репризы, да и то наполовину заимствованная.
- Катон требует разрушения Карфагена, - усмехнулся Шпагин, - но не предлагает взамен другого.
- Почему не предлагает? Просто он еще не успел изложить проект своего Карфагена. Он не детализирован, я тоже не отвечу на вопросы, обрушенные мной же на Яну и, пожалуй, еще на многих, которые захотят или смогут задать. У меня, так сказать, не цветной, а черно-белый вариант, даже только чертеж, схематический набросок гипотезы. Но она твердо стоит на китах эксперимента. Четыре не повторяющих друг друга свидетельства плюс наш совместный опыт со Шпагиным, да и мой личный контакт. Наконец, магнитная защита острова от судов и самолетов и магнитные аномалии на самом острове. Достаточно экспериментов для одного вывода. О чем? О присутствии чужого разума в данном географическом пункте, не в четвертом измерении, не в космических или заоблачных высотах, а в пределах самого острова, каких-нибудь сотен или даже десятков кубических метров его атмосферы. Добавлю: о присутствии длительном, рассказы о привидениях "белого острова", по словам епископа, передаются здесь из поколения в поколение. За полстолетия можно ручаться, а Смайли еще добавит: сундук с пиратским золотом побывал на острове не в двадцатом и даже не в девятнадцатом веке. Как ни лжива история, в датах она обычно не врет. Золото конкистадоров переправлялось из Нового Света в Испанию с 1550 по 1750 год. А что вы скажете об известных Голосу рукописях погибшей библиотеки в Александрии? По рассеянным крохам информации библиотеку не восстановишь - это не "Отелло" или "Король Лир". И еще одно бесспорное допущение: этот искомый Разум ищет контакта с человеком - подчеркиваю, с человеком, с гомо сапиенс, а не с человечеством, причем интересует его разум этого гомо сапиенс и создания этого разума в замыслах, а не в их материализации. И это понятно: в техническом проекте вертолета столько же битов информации, сколько их в самом вертолете. Оттого, может быть, вертолеты и не подпускаются к острову, оттого и кривятся над ним прямые авиалиний, а пистолеты и ножи на его поверхности превращаются в куски намагниченного металла. Человека же Голос приемлет - я не могу найти более подходящего слова: радушие или гостеприимство звучали бы явно пародийно, - мысленная связь безупречна, но, заметьте, односторонняя: телепатический эффект возникает не по инициативе человека. Вы что-то хотите сказать, профессор?
Мак-Кэрри недоуменно пожал плечами: лекторов, мол, не перебивают. Шпагин засмеялся:
- Телепатический эффект не сработал.
Но профессор не любил словесных подсечек, для этого он был слишком прямолинеен.
- Я не спрашиваю потому, что бесспорные выводы - это бесспорные выводы. А спорные, вероятно, еще последуют.
- Конечно, - подхватил Рослов, - и самый главный из них ваш, английский: кто есть кто? Я отвергаю четвертое измерение Яны и ученого, ведущего телепатическую передачу из потустороннего мира, и отвергаю не потому, что могу научно ее опровергнуть, доказательств "против" столько же, сколько и "за" - нуль, отвергаю просто по традиции: четырехмерного пространства пока еще никто не открыл, и математический парадокс не стал соответствующим разделом физики. Зеленые человечки Смайли - это для почитателей Адамского,[2] а газообразная жизнь Шпагина - не догадка, а пародия. Да, может быть, это и не жизнь вообще, не жидкая и не газообразная. Может быть, это разведчик другой галактической цивилизации, заброшенный еще до того, как человечество научилось мыслить. Не разум, а продукт разума - сгусток энергии, способный накоплять информацию, не ограниченную объемом или мощностью восприятия. Нечто вроде электронной памяти, не мозга, а именно памяти, хранилища информации, записанной и отсортированной и размещенной в каких-то энергетических ячейках. Как все это делается, я не знаю - средства не земные и в наше познание не укладываются, - но предположить смогу: или Янин суперлазер, или волны, еще не открытые человеком, служат дистанционным передатчиком информации, накопленной в земных информариях. Обратите внимание: Голос всегда ссылается на книги, на рукописи, на мысли, обязательно где-нибудь и как-нибудь записанные. Чувственную окраску информации он узнает, превращая органы чувств человека в свои информационные датчики. А гипномиражи - это тоже информация, точнее, сгустки энергобиотической информации, только эмоционально окрашенной и соответственно приближенной к действительности вероятностной ситуации.
- Зачем? - вдруг спросил Мак-Кэрри. - С какой целью накапливается эта информация в течение столетий? Или, кажется, вы даже предположили - тысячелетий?
- Может быть, этот энергоинформарий передает ее иному Разуму, действительному Разуму, продуктом которого он является.
- И никаких результатов такой передачи со времен Ксенофонта? Зачем, - повторил Мак-Кэрри, - кому-то в глубинах Вселенной тысячелетиями собирать информацию о жизни на заурядной планетке в одной из окраинных звездных систем?
- Наблюдают же энтомологи часами за жизнью какого-то крохотного муравейника. А может быть, наши тысячелетия - это часы для Долгоживущих где-нибудь на другой звездной окраине?
- Фикция, - сказал Смайли.
Он сказал это по-английски, подразумевая обычную уличную беллетристику, но Шпагин по аналогии звучания перевел для себя именно так и вступился:
- Почему фикция? Уже поступают какие-то, еще не расшифрованные сигналы из космоса. И энергетический разведчик едва ли фикция. Что помешало бы ему продержаться тысячелетия? Проблема надежности? Но в мире высшего Разума ее, вероятно, не существует. Предел накопления? Для такой самоорганизующейся системы он, наверное, неограничен. А может быть, он и не передает никому накопленной информации, а просто ждет, чтобы о нем вспомнили.
- А вдруг некому вспомнить? - вмешалась Янина. - Гибнут планеты, гибнут цивилизации, гибнут Долгоживущие. А их разведчик ждет и работает.
- Тогда заставим его работать на нас, - серьезно, без тени улыбки заключил Мак-Кэрри.
10. "ЧЕРНЫЙ ЯЩИК"
На этот раз к белому коралловому рифу в Атлантике гостей доставила вместительная губернаторская яхта, что позволило более чем удвоить состав участников экспедиции. Кроме четырех друзей, на остров прибыли профессор Мак-Кэрри и все участники губернаторского обеда, кроме леди Келленхем и неожиданно заболевшего епископа. Вместо него отправился доктор Керн, буквально умоливший губернатора и Мак-Кэрри разрешить ему сопровождать экспедицию, которая для него, как для психиатра, представляла и чисто профессиональный интерес: как-никак несколько его пациентов утратили психическое равновесие, побывав на "острове привидений".
Яхта с металлической обшивкой и обилием металла на борту - наши аргонавты, избегая диамагнитных благоглупостей Смайли, нагрузили ее всем металлическим, что попало под руку, начиная с консервных банок и кончая молотками для забивания держателей более обширной палатки, - без приключений вошла в хрустальную бухточку острова. Магнитная защита его не сработала или не пожелала сработать. Никаких магнитных аномалий не наблюдалось и во время выгрузки экспедиционного багажа. Здесь было не только все необходимое для пикника среди седых волн на белом коралловом гребне, но и приборы, о которых почему-то забыли во время первой поездки. Взяли пробы воздуха и воды из бухты и океана, сделали, более для очистки совести, все метеорологические наблюдения, запустили воздушный зонд, зафиксировали показания водяных и атмосферных термометров, измерили скорость и направление ветра. Смайли и Корнхилл готовили завтрак, обнаружив несомненный кулинарный талант. А сэр Грегори, шлепая босыми ногами по набегавшей океанской волне, тщетно искал ракушки и камешки и только ахал, уверяя, что такой идеальной полировки коралла он еще в природе не видывал.
Но уже за импровизированным завтраком набежали первые тучки тревоги и разочарования. Голос упрямо не подавал никаких признаков жизни, и наши первооткрыватели уже испытывали чувство неловкости, как ярмарочный фокусник, с ужасом обнаруживший, что двойного дна в его ящике нет. "Почему он молчит?", "Странно…", "Ничего не понимаю", "Боюсь, что вы сочтете нас шарлатанами, джентльмены…" - так началась за столом тревожная перекличка. Мак-Кэрри загадочно молчал, а Корнхилл и Барнс деликатно отводили глаза. Только сэр Грегори в силу своих губернаторских полномочий пытался рассеять дух сомнения и недоверия, уже витавший над белой скатертью с напитками и закусками.
- Не огорчайтесь, - повторял он, - прекрасный пикник. Уже одно это скрасит нашу морскую экскурсию. Попробуйте икры и водки. Достойные дары вашей великой страны, - адресовался он к особенно хмурому Рослову.
Тот вспылил:
- Не понимаю, почему повсюду в Европе или Америке, желая сказать приятное русскому, начинают хвалить русскую водку или русский балет. А лайнеры "Аэрофлота", на которых ежегодно курсируют десятки тысяч европейцев и американцев! А русские часы, потеснившие могущество часовой Швейцарии! А русские моды, покоряющие римлянок и парижанок!
"Ты прав, - сказал Голос, - интересная информация".
"Почему ты молчал?" - мысленно спросил Рослов.
"Я изучал новоприбывших. Один уже был здесь. Он неинтересен. Другие - тоже. Только один заслуживает внимания".
"Высокий, седой, с орлиным носом, как у Пилата".
"Я не вижу. Вот ты представил его, и я записал его образ, отраженный в твоем сознании".
"Как - записал?"
"Ты представляешь себе свою авторучку. А затем - цепочка ассоциаций: пишущая машинка, телетайп, лента магнитофона. Нет, ваши земные способы несовершенны и хрупки. Я снимаю записи с мозговых рецепторов".
"Ты прочел их мысли?"
"Я прочел их жизнь. Всю накопленную ими информацию. И ничего не взял. Интересен один. Я вспомнил его работы. Они значительнее твоих, но и традиционнее. Ты более смел, и угол зрения твой шире - я говорю о научной смелости и научном зрении. Я знаю его новый замысел в математической разработке теории управления. Вы оба идете к одной цели, но кружными путями. Напрасная трата энергии мысли".
"Почему энергии?"
"Ты сам писал, что мысль рождается как результат сознательного отбора информации, как следствие каких-то энергетических процессов в материальной структуре мозга".
"Каких процессов?"
"Не знаю. Как и ты".
"А Мак-Кэрри?"
"И он. Вы ищете, а я жду".
"И не хочешь подсказать решение или не можешь?"
"Иногда могу. Если решение - не вспышка гения, не что-то принципиально новое, а оптимальный результат отбора уже накопленной информации".
"Значит, и ты не гений?"
"Я не человек".
"Но вступаешь в контакт с человеком. А такой контакт не может быть односторонним. Отдавая часть своей информации, человек должен получить что-то взамен".
"Что?"
"Часть твоей".
"Не возражаю. Это тренировка памяти".
"Тогда ответь на вопросы прибывших со мной".
"Слишком много рецепторов. Трудно часто и произвольно менять настройку. Кто-нибудь из вас четырех всегда будет транслятором".
"Всегда?!"
"В период контакта. Я переключу настройку на другого, когда напряжение станет критическим".
"Тогда скажи всем, что ты существуешь - одной мыслью, - и переключись на меня".
"Не сразу. Мне потребуется короткий отдых. По аналогии с вашим. Но только по аналогии, иначе, к сожалению, объяснить не могу".
Весь этот мысленный диалог Рослов провел в состоянии прострации. Лицо - гипсовая маска, снятая с мертвого. Мысль не отливалась в звуки - губы даже не дрогнули. Сначала никто не заметил этого - пикник затмил все. Белая скатерть на белом коралле под нейлоновым гребнем палатки. Тихий шорох волны. Небрежный обмен репликами, как стук шарика на столе для пинг-понга. Тук-тук: "Передайте подливку", "А тишина какая - даже океана не слышно", "Попробуйте устриц в шампанском - прелесть!", "А если гроза?…".
Первым заметил состояние Рослова губернатор.
- Вам нездоровится? - спросил он тревожно и недоуменно оглядел соседей.
- Что это с ним?
Барнс, сидевший рядом, толкнул легонько Рослова - тот даже не пошевельнулся.
- Кажется, без сознания, - сказал доктор Керн, подымаясь. - Похоже на каталепсию.
- Сядьте, док, - остановил его Смайли. - Не трогайте - он разговаривает.
- С кем?
- С кем здесь разговаривают? С хозяином острова.
- Не шутите.
- Какие уж тут шутки. Шутим не мы, шутят с нами.
- Анджей… - тихо позвала Янина. - Вы меня слышите?… Матерь Божия, какой он бледный!
Смайли заметил, не скрывая раздражения:
- Вы были не розовее, когда очнулись. Кажется, мы все-таки дождались спектакля. Берегите нервы, джентльмены.
Маска Рослова вдруг ожила. В глазах блеснул огонек сознания, возвращенного из путешествия в никуда.
- Борода шевелится! - воскликнул Корнхилл. - Дайте ему виски.
Но Рослов уже без посторонней помощи проглотил свой стакан. Губернатор хотел сказать что-то, но так и замер с открытым ртом. Чужая мысль откликнулась в нем.
- Я здесь, господа. И я буду говорить с вами. Подумайте над тем, что вы хотите услышать.
- Кто это? - воскликнул губернатор. - Кто сказал?
- Я тоже слышал, - прибавил Керн.
- И я.
- Все слышали, - поморщился Смайли. - Послушаем лучше Энди.
Рослов, уже успевший проглотить солидный кусок омара, ответил сквозь зубы:
- Порядок, Боб. Он будет говорить с каждым и со всеми. Но через нас.
- Не понимаю.
- Он только что сказал мне, что слишком много рецепторов и ему трудно менять настройку. Каждый из нас четырех будет транслятором.
- Как на радио? - спросил Корнхилл.
- Почти. Готовьте ваши вопросы, господа. Он сейчас включится.
- Но вы успели его спросить, кто он и откуда?
- Не успел. Спросите сами. А мне надо заправиться перед сеансом. - Рослов уже глодал жареного цыпленка.
- Предлагаю регламент, - вмешался до сих пор молчавший Шпагин. - Четыре настройки - четыре транслятора - это максимальная продолжительность сеанса. Первую настройку - вопросам профессора Мак-Кэрри, вторую - Рослову, третью - мне с Яной, четвертую - вам, господа. Не обижайтесь: все предшествующие вопросы учтут и чисто научный, и общечеловеческий интерес. Вы дополните то, что мы упустим или забудем. Просьба задавать вопросы вслух, а не мысленно, мысленного контакта с нами не будет - передача, как выразился Корнхилл, пойдет через одного. И воздержитесь от личных, я бы сказал, неинтересных вопросов.
- Что значит "личных"? - спросил лорд Келленхем.
Ответить Шпагин не успел. Он вытянулся, побледнел, кровь отхлынула от лица, отдавая весь свой поток мозгу, и заговорил странно глухим голосом без интонаций и пауз, - Шпагин не Шпагин, а электронная машина с ее обезличенной акустикой.
- Я жду, профессор Мак-Кэрри.
Мак-Кэрри от волнения даже не мог начать, два раза стеснительно кашлянул и только потом спросил:
- Кто вы?
- Не знаю.
На мгновение Мак-Кэрри потерял дар речи, затем сказал:
- Не понимаю вас.
- А я - вас.
Мак-Кэрри уже вновь обрел присущее ему хладнокровие и, не повышая голоса, медленно и раздельно пояснил:
- Вы не Бог и не человек. Вы невидимы и тем не менее существуете. Ваши познания несомненны и значительны, и тем не менее ваш мысленный контакт с человеком возможен для вас только в пределах этого рифа. Когда я спросил: кто вы, я имел в виду - живое существо или машина?
- Ни то, ни другое. Я саморегулирующаяся система с ограниченным кругом задач.
- Каких именно?
- Все они сводятся к одной - полноте системы. Синтез информации о Земле, об эволюции живого вещества вашей планеты, о человеческом разуме, о знании, накопленном человечеством с тех пор, как оно научилось мыслить. Применяя земную терминологию, я - нечто вроде электронной памяти вашего мира.
- Значит, все-таки машина с ограниченной задачей накопления информации. Суперколлектор.
- Память - это не только накопление информации. Это и отбор, и кодирование, и оценка, и управление, когда из хранилища извлекается нужная информация, и забвение, когда информация уже не нужна, и тактическое ее использование, и стратегические ресурсы. Акт суждения - основа мышления - немыслим без самоорганизующейся системы памяти.
- Практически - всей работы мозга.