IV
На уровень "7,5" лифт доставил Валерьяна Вениаминовича к шестидесяти четырем тридцати - координаторным. Здесь можно было вымыть руки и смочить виски в туалете, вздохнуть полной грудью, не спешить. Кольцевой коридор устилала зеленая, изрядно затоптанная дорожка; двери были обиты кожей, паркет натерт, стены выкрашены до уровня плеч под ореховое дерево. "Иллюзия бюрократического уюта", - усмехнулся Пец.
Утренняя секретарша Нина Николаевна, миловидная худая женщина средних лет, поднялась навстречу директору. Валерьян Вениаминович поздоровался, тронул дверь в приемной слева, корневскую: заперта.
- А где?…
Секретарша указала в потолок:
- На самой макушке. Налаживает прием грузовых вертолетов и монтаж.
- Монтаж чего?
- Неизвестно.
- Свяжите.
- Там нет ни линии, ни инвертеров.
- Передайте связистам, чтобы к… - Пец взглянул на стену, на электронное табло, указывавшее время всех уровней, - к семидесяти ноль-ноль связь была. Сводку! - Взял сколотые листки, вошел в кабинет.
Столы буквой Т, стулья, кресла, стол-пульт с телефонами, коммутатором и двумя телеэкранами, коричневая доска на глухой стене, диван со стопкой белья (Валерьяну Вениаминовичу нередко приходилось прихватывать здесь несколько часов сна); шелковые портьеры закрывали пятиметровую полосу окна. Он по привычке отдернул портьеру, но увидел серую стену среднего слоя, торчащие по верху ее прутья арматуры, задернул, отошел к столу; раньше вид из его окон был интересней. "Надо перебираться выше".
Сводка объяснила ему замеченное в зоне действие диспетчера, выгонявшего без разгрузки две машины за ограду: там уже есть площадка вертодрома для перевалки грузов прямо на внутренние вертолеты. "Хорошо, но почему не послали сразу туда? Перепасовка - упущение кибернетиков? Выяснить".
Отдел освоения взялся за 13-й уровень второго слоя, хорошо… хотя операции освоения не указаны, нечеткость. У "эркашников" стендовые испытания идут нормально (там если и бывает что ненормально, обходятся своими силами - образовали-таки государство в государстве!). Отделочники сейчас переходят на этажи от 150-го до 152-го, под крышу, - тоже хорошо, хоть и перескочили туда прямо с девяностых; зато гостиница-профилакторий к конференции будет готова.
На крышу с Корневым отправились исследовательская группа Васюка-Басистова и монтажная бригада Ястребова. Эге, это серьезно, "ястребов" на пустяковую работу не берут! (Механик, которого Пец завернул с казенным ВЧ-кабелем, оказался "золотые руки". Душу Александра Ивановича он покорил тем, что никогда не требовал подробных чертежей для исполнения нового устройства или приспособления, самое большее - эскизик, а то и вовсе: "Вы мне скажите, что эта штука должна делать?" В экспериментальном деле, когда заказчик, как правило, сам толком не знает, что ему нужно, лучше и не придумаешь. Валерьян Вениаминович не скрыл от главного инженера, что руки у Германа Ивановича не только золотые, но и вороватые. "Вот и надо дать заработать столько, чтобы не тянуло украсть", - сказал тот. И давал, даже помог подобрать бригаду таких же, на все руки, работающих от идеи, ставил их на самые интересные, горячие, аккордно оплачиваемые дела. Вот и сейчас…) "Но что он там затеял? Ведь договорились выше пятисот метров ничего не сооружать!.. Между прочим, и о предстоящем визите Страшнова и Авдотьина в сводке есть, указано точное время. Значит, Корнев знал - и умотал на крышу, а отдуваться перед Москвой предоставил мне. Очень мило!"
Ага, вот разгадка того ажурного кольцевого нароста в верхней части осевой башни: на высоте трехсот пятидесяти метров за ночь смонтировали трубчатое опорно-подвижное кольцо. Ширина - тридцать метров, высота - сорок. На впечатанных в бетон осевой башни зубчатых рейках с помощью винтовых редукторов оно может опускаться и подниматься - пока в пределах пятидесяти метров, но можно нарастить рейки ещё. То есть получается кольцевое здание-лифт, в котором можно делать то же, что и в стационарном, но поднимаясь, когда нужно, вплоть до 55-го уровня. "Ах, черти!.." - Пец даже руками потер. Идея и экспресс-проект Зискинда, расчеты исполнил дежурный помощник главкибернетика Иерихонский, перепланировка грузопотока его же; утвердил Корнев. "Конечно, разве Александр Иванович устоит против такого решения! Я бы и сам не устоял".
Для работ забрали строителей и монтажников с третьего слоя… "Теперь нужность третьего слоя и вообще оказывается спорной. И второго?… Совершенно новое решение, более соответствующее условиям в Шаре, чем жесткие сооружения. И где раньше была их голова?! А где была раньше моя голова?…"
Это тоже одно из противоречий НПВ: ждать, пока осенит наилучшая идея - время пропадает, не ждать, реализовать первую попавшуюся - работа, и немалая, может оказаться напрасной.
Сводка была вся. Некоторое время Валерьян Вениаминович сидел, привыкая к новой реальности - частично ожидаемой, частью неожиданной. Что и говорить, событий по времени его семейного ужина, сна и завтрака произошло немало. А день только начинается.
Пец притянул к себе селекторный микрофон, нажал на щитке коммутатора кнопку возле надписи "Комендант". Тот сразу возник на левом экране, зашевелил губами. Но слова:
- Слушаю, Валерьян Вениаминович! - пришли, когда лицо его уже застыло в выражении внимания и готовности; да и голос был мало похож на тот, что директор недавно слышал в проходной: эффект двухкаскадного инвертирования.
- Иван Игнатьевич, лозунг насчет вождения, ограждения и повреждения, пожалуйста, снимите. А то от него могут произойти головокружения. Предлагаю другой: "Времени нет - есть своевременность!" Записали? Только не на кумаче, а как плакаты техники безопасности, черным по желтому. А так, знаете, если даже написать, что завтра в девять утра состоится конец света, все равно не прочтут. Все, исполняйте.
И директор отключился в тот самый миг, когда лицо Петренко начало выражать живой интерес к его словам.
"Так, теперь надо бы предупредить кое-кого, что у нас здесь высокий гость из Москвы в компании с местным высоким гостем…" Валерьян Вениаминович для начала нажал кнопки у табличек "Нач. план. отд." и "Гл. бух." - но его вдруг, будто током, передернуло отвращение. Ткнул в алую кнопку отмены вызова, откинулся в кресле. Не будет он ловчить, суетиться - староват для этого! "Шарага чертова! И я хорош: всю жизнь презирал блатмейстеров, брезговал им руку подать, никогда не охотился за льготами и дефицитом и жене не позволял - и так спаскудился на старости лет. Погряз в махинациях - ученый, член-корреспондент!.. Нет, замысел был честный: создать конфликтную ситуацию, пусть разбираются, решают, вырабатывают правила для НПВ. Но - ведь все это, чтобы гнать башню выше и дальше… А надо ли? Вот одна идея с кольцом-лифтом перечеркнула добрую треть прежних усилий - в том числе и махинаций! - три НПВ-года из десяти. А еще не вечер, все впереди! И понимаем-то Шар ничуть не более, чем вначале. Только и того, что выгодно торгуем ускоренным временем - как сочинские обыватели морем и солнцем!"
Он поднялся, вышел из кабинета, кинул секретарше.
- Я в координаторе.
Глава 9. Образ башни
- У излишне умствующих развивается комплекс вещего "Олега". Это опасно.
- Какого Олега?
- Ну, того придурка, который вместо того, чтобы отпрыгнуть от змеи, принялся декламировать: "Так вот где таилась погибель моя!.."
Диалог
І
Координационно-вычислительный центр, упрощенно "координатор", находился на том же этаже в помещении двойной против обычных комнат высоты в форме сектора круга. Операторы в белых халатах неспешно действовали у пультов электронных машин; попискивали сигналы, мерцали лампочки, перематывались ленты программ, на экраны выползали зеленые строки. Сюда сходились из Шара и внешних служб все сведения, какие только можно было преобразовать в двоичные коды и числа. Числа обезличивали мешки цемента и вибростенды, туннельные нагреватели и печеный хлеб для столовой, человеко-часы и площади лабораторий, рацпредложения и аннотации патентов. Обезличивая-обобщая все, этот отдел, по мнению Пеца, погружался в суть дел в Шаре глубже других.
Из глубины зала к директору подходила Людмила Сергеевна Малюта, в просторечии - кибернетик Люся. Официальное звание ее было - главный кибернетик, кто хотел подольститься, называл и "генеральным кибернетиком", и "ваше математическое превосходительство"… Людмила Сергеевна была хороша собой, хороша зрелой нерастраченной красотой тридцатилетней женщины, она была образованна и талантлива, - она была несчастлива. Будь она только красива, то давно утешилась бы во взаимной любви; будь только талантлива - предоставила бы путь лирических побед другим, сама целиком отдалась бы интеллектуальной жизни. А так - мужчины благоговели перед ней издали, они ее боялись. Она видела, что вызывает чувство, - и презирала этих робких, и сама чувствовала неравнодушие к ним, и презирала за слабость себя и огорчалась, видя, как другие женщины, во всех отношениях уступающие ей, давно устроили свою жизнь, и стремилась отвлечься работой. Операторов она называла "мальчики" и никому, кроме себя, в обиду не давала.
- Перепасовку двух машин кто допустил, Людмила Сергеевна? - строго спросил Пец.
- Мы допустили, Валерьян Вениаминович, мы. Мы!.. - со смирением, которое паче гордыни, склонила Малюта оплетенную косами голову.
- Кто "мы"? Кто конкретно повинен? Иерихонский, краса и гордость кибернетического цеха?
- Да, Иерихонский. Да, краса и гордость! Да, повинен!.. - Смирение уже исчерпалось. - А что вы хотите, если ночную смену загрузили новыми расчетами и на перепланировку дали всего два часа - да на какую' Вы в курсе, что сотворили на пятидесятых уровнях?… - Пец кивнул. - Ну вот! Думаете, легко ночью перепрограммировать поток так, чтобы туда пошли почти все материалы? Ведь пятидесятикратное же ускорение, Валерьян Вениаминович: минутная задержка внизу - час простоя наверху. Уверяю вас, я тоже проглядела бы пару машин.
- Перепасовок не должно быть ни при каких осложнениях. Вы это знаете не хуже меня, Люся.
- Уже все, я откорректировала. Больше не повторится. Речь между ними шла о той команде диспетчера, выславшей из зоны без разгрузки две машины. При всей кажущейся незначительности это было опасное действие: устремленному вверх, в башню, потоку в самом напряженном месте давалось смещение поперек.
- Хорошо, что утром, - настырно продолжал Пец. - Днем двух машин было бы достаточно.
Такой случай был в начале марта: скопление тысячи ревущих машин, затор на шоссе до самого города, долгая - и местами аварийная - остановка работ наверху. Даже спираль использовали, чтобы загонять туда грузовики и тем расчистить зону. Машины с грузом выносили за забор портальными кранами. После этого постановили: никаких перепасовок в зоне, никаких смещений в стороны. Только в башню, вверх!
М-да… Валерьян Вениаминович на секунды впал в отрешенность. В сущности никто ничего такого не хотел, все занимались интересной и несомненно разумной деятельностью: заключали договоры с поставщиками, вынашивали идеи для использования НПВ с максимальной отдачей, применяли машины, краны, кибернетику, автоматику… А в целом вышло нечто весьма простое - гладкий мощный поток. А такие потоки - это знает любой гидро- и аэродинамик - несут в себе возможность турбуленции - шумного пенного бурления, колебаний, вибраций, бывает что и разрушительных ударов. Чтобы возбудить турбуленцию в напряженном потоке, достаточно малости, например, бросить в него камешек. Эти две машины и могли сыграть роль "камешка".
Будто свежий ветерок повеял на Пеца от этой мысли: сложная разумная деятельность, суммирующаяся в простое… Но Людмила Сергеевна не дала ее додумать:
- А по-настоящему. Валерьян Вениаминович, - она не считала разговор оконченным, - повинен во всем Зискинд, наш катаганский Корбюзье: так вдруг изменить проект! И главное, ночью… аки тать в нощи! И Корнев хорош: утвердил к немедленному исполнению…
- Так ведь идея отменная, Люся. Жаль, раньше не додумались. Я бы, каюсь, тоже утвердил.
- Да, но где гарантия, что завтра Зискинда не осенит новая идея, перечеркивающая и эту, требующая еще больших перемен?… Нам не нужен талантливый архитектор. Валерьян Вениаминович, я всегда это считала. Нам нужен усердный исполнительный дядя, для которого утвержденный проект - святыня. Это не архитектурное КБ, а стихийное бедствие! И вы тоже - поместили их на тридцатый уровень. У них замыслы плодятся, как мухи-дрозофилы! Ну, чего вы улыбаетесь?
- Обдумываю вашу идею. Главного архитектора за талантливость вон - сразу спокойней работать. Александр Иванович у нас по этой части тоже неблагополучен - вместо него найдем кого-то подубовей. Порядка еще больше. Затем возникает вопрос: а зачем нам такой одаренный, настырный, всегда заряженный идеями главкибернетик, как вы? После вас дойдет очередь и до меня.
- А, ну вас! Так исказить… - Люся обиженно полуотвернулась. - Вы отлично понимаете, что насчет Зискинда я права.
- Нет, не понимаю и не согласен… А это кольцо уже есть на ваших экранах? - сменил Пец тему разговора. - Я хотел бы поглядеть.
- Еще нет. Валерьян Вениаминович. Во-первых, связисты не установили там телекамеры и не дали каналов. Во-вторых… как я его устрою на своей стене, это кольцо?
II
Под этот разговор они приблизились к экранной стене. Она и издали привлекала взгляд своим сиянием, вблизи же просто подавляла: два этажа по высоте и шесть метров в ширину сплошь занимали телеэкраны - черно-белые и цветные, крупные и мелкие - и каждый показывал что-то свое. Экраны вверху и в центре стены - многолучевые - показывали сразу несколько упрощенных изображений. Картины менялись - где медленно, где торопливым мельканием, где скачками. Экранная стена - эта была сама башня: сверху донизу, все помещения и монтажные площадки всех слоев и уровней. (Точнее, почти всех: вверху, за цифрой "40" на световых шкалах по краям стены, было немало темных экранов - неподключенных).
Под стеной выгнулся дугой коммутационный пульт, за которым сидели два оператора. Перед каждым лежали бинокли; ими они пользовались, чтобы разглядеть верхние экраны.
- У нас здесь все жестко, - продолжала Люся, - не как в свободном пространстве вокруг башни, где будет кататься кольцо-лифт имени Зискинда. Что же, и нам делать два подвижных щита с экранами - и опускать или поднимать их по уровням-шкалам вместе с кольцом? Это же ужасно сложно!
- Ну, зачем! Даже странно от вас, кибернетика, такое слышать, - недовольно проговорил Пец. - Поставьте экраны для кольца с хорошим запасом вверх и вниз - и несложную коммутационную систему, которая будет включать нужные ряды в соответствии с его положением.
Это действительно было простое решение - только в пылу полемического неприятия новшества Людмила Сергеевна не пришла к нему сама. Получилось, что Валерьян Вениаминович нечаянно, но довольно больно задел ее самолюбие. Малюта изменилась в лице, смотрела на Пеца исподлобья с нежной злостью:
- Валерьян Вениаминович, в случае чего - место старшего оператора у нас всегда за вами. И уж я-то вас никому в обиду не дам! - И отошла, шелестя полами халата, вредная баба: сквиталась, уела, последнее слово осталось за ней - теперь все в порядке.
"Ну и ладно, - миролюбиво подумал Пец, взял стул, повернул его спинкой вперед и уселся позади операторов, положил голову на руки; но первые секунды смотрел на экраны, ничего не видя. - В случае чего… А я-то хотел по селектору предупреждать. Все уже знают о высокой комиссии, даже слухи соответствующие циркулируют: в случае чего!.. Так, все об этом! - Теперь он смотрел на экранную стену. - Первое: начальнику связистов сделать жесточайшее ата-та по попке - вон сколько "черных дыр" наверху, куда это годится?… Второе: кого и куда переселять в новые помещения? Претензии будут у всех, фраза "меня повысили" у нас имеет двойной, если не тройной, смысл. На очередном НТС из-за верхних уровней будет свара - именно поэтому надо составить свое мнение. Начнем с самого низу".
Мозаика экранов - на стене образовывала сияющие группы. В центре усеченная пирамида до самого потолка - развертка помещений осевой башни, по обе стороны ее две широкие полосы - половинки промежуточного слоя; за ними еще две короткие полосы - внешний слой. Под всем этим овал из экранов - зона.
"Снабженцы как были внизу, так и останутся, для них важнее связь с внешним миром, чем с башней. Ремонтные мастерские… Где они? - Пец поискал, опознал взглядом квадратики с медленным шевелением на уровне "4". - Этих безусловно на 50-й - чтобы время ремонта определялось только доставкой неисправного в мастерскую, а то к ним очередь… Точно так и экспериментально-наладочные. Они устроились на 6-м уровне, низко. "Дорогу идеям!" - лозунг Корнева, к которому я целиком присоединяюсь: самый исследовательский смак, когда свеженькая, не измусоленная сомнениями, не запылившаяся от долгого лежания идея воплощается в металл, в электронную схему, в стенд. Стало быть, их на 60-й… Теоретический отдел Б. Б. Мендельзона, вон те комнаты около оси на 5-м уровне: склонились теоретики над бумагами, никто и голову не поднимет. Толку пока от них маловато, ни одну проблему Шара еще не высветили - и может быть, не без того, что времени им не хватает. Этих, пожалуйста, хоть под крышу, на стопятидесятый, места занимают немного - лишь бы результат давали…"
Глаза Валерьяна Вениаминовича сами стремились от сонного царства нижних уровней к верхним экранам, где кипела жизнь. "Нет, погоди, вот еще тонкие места внизу: столовая и буфет на 3-м уровне. Вечная толчея, очередь… Вон, все будто замерли у стоек самообслуживания, подавальщицы еле перемещают-наполняют тарелки. (На самом деле в два с половиной раза быстрее, не брюзжи!) Их… куда? Проблема похлебать горяченького не шибко научная, но без нее и остальные не решишь. Их… никуда. Просто открыть в середине и наверху еще столовую и пару буфетов, вот и все. А в тех пусть кормятся "низы"… Теперь… а не ну ли их всех к черту?! - вдруг рассердился Пец на проблемы, на службы и на себя. - В самом деле, через час-другой могу загреметь - да не в операторы Люси Малюты, а вообще из Шара - сижу в координаторе, вполне возможное, в последний раз… а размышляю о ерунде, о текучке. Еще и под суд отдадут. Власть есть власть, закон есть закон… особенно если московская ученая мафия целится на Шар, имеет своих кандидатов и на мое место, и на корневское. Там теперь спохватились, что упустили жирный кусок. Э, об этом тоже не стоит!.."
Он распрямился, вытянул положенные на спинку стула руки, окинул взглядом экранную стену. Вот о чем вопрос стоит сейчас: образ башни, внедряющегося в НПВ выроста из обычного мира с обычными людьми. Он такой, да не такой, как на экранах. "Краса и гордость" координатора Шурик Иерихонский, который этой ночью проштрафился, вычертил рассчитанную им модель башни в эквивалентных сечениях - имея в виду, что при нормальной загрузке один квадратный метр рабочей площади на уровне "10" равен десяти обычным и чем выше, тем и больше. "Эквивалентная башня" в противоположность реальной расширялась с высотой наподобие граммофонной трубы; диаграмму так и назвали - "Иерихонская труба". Что более реально - она или видимое глазами?