– А на кой тарк нужен он мне, четвёртый хомут на шею? – доверительно прошептал он мне, предварительно удостоверившись, что приятели его поотстали от нас, заняты дележом пива и ничего не слышат. – Меня первые-то три жёнушки уже заездили – во как! И пилят, и пилят! И пилят, и пилят! Всю, говорят, мужскую доблесть уже пропил. На ложе, говорят, только для тепла в студёную ночь и годишься!
– Так зачем снова женишься?
– Обещал по пьяному делу да по доброте душевной…
– Девушке?
– Да нет, папаше её, лэду реутскому. Настрогал мужик девок полон дом… Хорошо ещё, что не бепо.
– Вот что, Пиро. Вижу, человек ты неплохой, а потому лукавить и что-то скрывать от тебя я не буду. Дело в том, что я еду за…
– Да помню я, помню! Не шибко-то и пьян. Ты едешь за своей невестой.
– Мою невесту зовут юная лэд-ди Та из Реути.
– Чев-во? Та?! Эта самая Та? – Он схватился ладонями за виски и запричитал: – Ой, горе горькое, горе на мою головушку!
– Подожди! Что за горе? – несколько смешался я. – Я‑то думал, что ты, наоборот, обрадуешься. Сам только что говорил, что не нужна тебе ещё одна жена, что жениться больше не хочешь. Так или нет??
– Так-то оно так! Да ведь теперь что получается? Получается, что должен я тебя на поединок вызвать, за честь свою лэдскую вступиться! Не хочу я этого, видят Оба, воистину не хочу.
– А другого выхода нет?
– Есть, конечно, как не быть. – Он утёр нос рукавом. – Другой выход – отступного с тебя потребовать, сто золотых тимов. А тебе это надо? Чем деньги тратить, тебе много проще проткнуть меня мечом, как бурдюк с пивом, на который я, признаться, давно уже похож стал!
– Не прав ты, Пиро. На чужой крови своего счастья не построить. Попридержи-ка рика, подождём твоих приятелей.
– Знаете, что это такое? – спросил я у тех, когда они приблизились, показывая алмазную монету.
– Я надысь в Суродиле видал. Энто тим априйский, за него десять золотых дают, – вглядевшись, признал валюту один из них.
– Вообще-то априйский тим стоит шесть золотых. Я беру вас в свидетели и вручаю лэду Пиро из Икорики двадцать априйских тимов в качестве откупного за его бывшую невесту лэд-ди Та.
– Эгей-го! Вот славненько-то! Пиро, поворачиваем оглобли обратно в Суродилу! Гуляем до конца праздника! – радостно завопила вся компания, привыкшая, видимо, считать деньги Пиро своими.
– Извини, Светлый, – конфузливо пожал плечами Пиро. – Но придётся тебе дальше снова одному ехать. Счастья тебе с новой женой, да плодятся у вас только мальчики!
И, развернув своего рика, он громко гикнул и умчался догонять уносящуюся вдаль кавалькаду.
Дрогоут Реути, 34 вивината 8855 года
Для меня существует какая-то странная закономерность: ни одно планируемое мною дело не проходит в точности так, как я его себе заранее представлял. Результат обычно оказывается или хуже, или лучше. А если он получился в точности таким, как я хотел, – значит всё происходило совсем не по моему сценарию. Вот и сейчас хлынувший ливень полностью опарафинил торжественное пришествие новоиспечённого Грея. Фурора моё появление не произвело. Из окон и дверей выглядывали улыбающиеся селяне, во дворе весело прыгали ребятишки. Но привлекали их отнюдь не моя промокшая фигура и не Буцефал, чавкающий по лужам огромными лаптями из грязи, налипшей на новые накопытники. Они радовались редкому в здешних местах дождю. Конечно, я бы мог разогнать над собой тучи. Однако прибытие непромокшего человека в день, когда с утра с неба не прекращает лить, вызовет обоснованные подозрения.
Встретивший меня у дома лэда слуга поинтересовался, кто я и чего хочу.
– Лэд Олин, – представился я, не добавляя родового имени. – Приехал с делом к лэду Лоди.
Лэд Лоди, по-простому одетый престарелый мужчина с грубыми руками крестьянина, принял меня приветливо, усадил за стол и велел прислуге принести пива, закуски и высушить у камина мой промокший плащ. После того как мы выпили по первой кружке и немного подкрепились, хозяин спросил:
– Дозволь узнать, лэд, какое дело привело тебя в мой дрогоут?
– Хочу взять в жёны твою дочь, лэд, – заявил я напрямую.
– Это дело хорошее! Очень хорошее! – обрадовался Лоди. – За такое не грех и заветной бутылочке головку скрутить! Специально для такого случая у меня припасено вино урожая сорок восьмого года. Помнишь тот год, лэд? Чудо, а не год! Три дня солнышко светит – день дождик идёт, три дня солнышко – день дождик. Винные ягоды налились – что у моего соседа Пиро щёки! Эй, кто там за дверью?!
В комнату вошла моложавая женщина и вопросительно посмотрела на лэда.
– Моя старшая жена лэд-ди Ли-Лоди, – представил он её, после чего распорядился: – Пошли слугу, пусть принесёт бутылку вина из дальнего погреба для дорогого гостя! Да-да, не делай такие большие глаза! Именно из дальнего! И передай юным лэд-ди: пусть готовятся к смотринам!
Женщина взволнованно охнула, суетливо всплеснула руками и спешно покинула нас.
– А может, не стоит? – начал было я. – Дело в том, что я…
– Э-э, нет, гостюшка дорогой! Об этом даже и не заикайся! Слыхал я, что нынче у вас в городах какие-то новые порядки, но у нас всё делается только так, как исстари повелось. Так, и только так! Раз уж положены смотрины, значит, так тому и быть! И никуда без этого!
Волей-неволей пришлось блюсти традиции: сначала обильно отобедать, запивая нехитрую, но вкусную крестьянскую еду превосходным сладко-терпким вином, затем побеседовать о погоде и видах на урожай. Разохотившийся хозяин вновь послал слугу в погреб за вином, к которому велел подать жареных земляных орехов. Всё это время из соседней комнаты слышались какие-то звуки, шебуршание, приглушённые голоса и хихиканья. Временами дверь, ведущая туда, чуть приоткрывалась, в образовавшейся узкой щели мелькали чьи-то глаза, слышался возбуждённый шёпот.
Наконец лэд решил, что пора заканчивать прелюдию и начинать непосредственно сами смотрины. Он хлопнул в ладоши, и в комнату вошли три бепо с музыкальными инструментами: один держал в руках небольшой барабанчик, второй – похожий на домбру струнный инструмент, третий – что-то вроде дудки-жалейки. Они расселись у дальней стены и принялись негромко наигрывать протяжную и грустную мелодию. Под эту музыку в комнату, мелко-мелко семеня ногами, так что длинное, до полу, платье совершенно не шевелилось, павушкой вплыла лед-ди Ли-Лоди. За ней вереницей точно так же вплыли девушки. Правда, о том, что три появившиеся фигуры – именно девушки, можно было лишь догадываться: каждая в поднятых кверху руках сжимала край куска украшенной причудливыми узорами ткани, которая шатром ниспадала к пришитому снизу обручу, полностью скрывая того, кто находился внутри. Лэд-ди стала в сторонке и завела невесёлую песню о том, как тяжело родителям расставаться со своим чадушком. Девушки начали танцевать. Видимо, танец репетировался не раз и не два: двигались они на удивление слаженно. Поначалу я недоумевал: как они вообще могут передвигаться? Из такого "шатра" ничего не может быть видно. Кроме пола. И только тогда обратил внимание на множество непонятных непосвящённому значков, нарисованных на полу там, где танцевали юные лэд-ди.
Песня и "танец вслепую" продолжались минут десять. За это время лэд успел пару раз наполнить наши бокалы. Затем под непрекращающуюся музыку Ли-Лоди провозгласила:
– Как нежный цветок лилии из водной пучины, как тёплое солнышко ранним утром из-за окоёма, предстань юная лэд-ди Ми пред светлые очи доброго молодца!
После этого одна из танцовщиц разжала руки, ткань с лёгким шуршанием скользнула на пол, явив обнажённую девушку, которая продолжала танцевать с отрешённым выражением лица. В танце она грациозно поворачивалась, нагибалась и приседала, застывая ненадолго в самых разнообразных позах. Я несколько смутился и хотел было обратиться к лэду, но вовремя передумал. Что бы я сейчас ни сказал – всё было бы невпопад, ибо здешних свадебных обычаев я не знал. Понял лишь, что "товар" здесь полагается показывать не только лицом. Чтобы потом претензий не возникало. Решив принимать всё так, как оно есть, я ещё хлебнул вина из бокала и продолжал смотреть на действо. Лишь только небрежно и якобы не нарочно закинул ногу на ногу, что, впрочем, сразу вызвало протест лэда Лоди.
– Нет-нет-нет, уважаемый лэд! Так не годится! Как же мы узнаем, нравится ли тебе невеста?! Ты уж, будь добр, сядь степенно, как обычаю приличествует!
Пришлось уступить его требованию. В чужой монастырь…
Вслед за первой девушкой из своих коконов, как цветы из бутонов, появились юные лэд-ди Ва и Ни. Я с удивлением повернулся к Лоди:
– А где же юная лэд-ди Та?
– Та? Очень сожалею, лэд, но тут ты опоздал! У Та жених уже есть. Да ты не расстраивайся! Эти-то чем хуже? Все девки как на подбор, ядрёные. А хочешь – всех троих забирай! Говорят, когда сёстры в жёнах за одним – семья дружнее. А хочешь, и младших отдам? На вырост?
– Жених лэд-ди, кажется, лэд Пиро? – спросил я.
– Он самый…
– Я встретил его на дороге в Суродилу…
– Вот видишь!
– …и дал ему откупного за лэд-ди Та.
– Не стоит ли нам подождать приезда лэда Пиро, чтобы он подтвердил при свидетелях, что не имеет более притязаний на руку юной лэд-ди Та? – Лоди растерянно теребил мочку уха.
– Ты не веришь моему слову?
– Как можно не верить слову лэда?! Однако ж необходимо соблюсти приличия. А до того мы бы с тобой приятно провели оставшиеся праздничные дни. Мой дрогоут полностью в твоём распоряжении!
– Боюсь, слишком долго ждать придётся. Думается, лэд Пиро не появится здесь, пока не спустит в Суродиле всё, что получил в качестве откупного. Поэтому, вот, оставляю тебе калым, – я выложил на стол и пододвинул к лэду деревянную коробочку, – и увожу с собой Та.
– Что такое "калым"?
– Подарок родителям за то, что они родили и вырастили прекрасную девушку.
– Подарок? Мне? – Он открыл коробочку, и тут же его грубые руки затряслись от волнения. – Это что?.. Это же бриллиант! Но ведь он же стоит неимоверных денег! Как же так? Ведь это же я… Это ведь мне положено давать приданое за дочерью!.. И у юных лэд-ди есть приданое! Есть! У всех! Я работал. Я собирал, отказывал себе, но копил…
– Значит, ты заслужил того, чтобы Оба обратили на тебя свой светлый взор. Теперь тебе хватит на приданое для всех твоих дочерей. Думаю, и для себя кое-что останется.
– Да-да, конечно. Да хранят тебя Оба, лэд! Теперь у всех моих девочек будет хорошее приданое. Правда, даже с приданым жениха найти ой как непросто, каждый наперечёт! По всей Божьей Столешнице уж точно ни одного нет. Только в Котуре молодой лэд подрастает, да и то не скоро в возраст вступит.
– А ты отпусти своих невест вместе с Та. Пусть съездят в гости, посмотрят, где будет жить их сестра. В моих владениях женихов предостаточно. Думаю, что такие красавицы долго в девицах не засидятся.
– Очень хорошая мысль, лэд, – сказал хозяин, но взгляд его стал задумчивым. – Только вот, извини, не спросил сразу: а где они, твои владения?..
Божья Столешница, 35 вивината 8855 года
Дождь шёл всю ночь и прекратился только к утру. Дорогу развезло, и ковчег, в котором ехали Та и три её сестры, волы тащили медленно, с большим трудом. Сестрички Та весело щебетали в предвкушении грядущих в их жизни перемен, но сама она оставалась грустной и задумчивой.
– О чём грустишь, юная лэд-ди? – поинтересовался я у неё. – Мне казалось, что ты, напротив, будешь радоваться. Скоро ты увидишь море, услышишь его шум и крики чаек, вдохнёшь свежий солёный воздух…
– Море – это ещё не всё, что нужно для счастья.
– А что бы ты хотела? Вот представь, что встретился тебе добрый волшебник, который пообещал выполнить любое твоё желание. Что бы ты попросила?
– Я бы попросила его отыскать то сердце, которое с моим в единое сольётся.
– А чем же я парень не хороший? Статен да румян, рик подо мной вороной, рога серебром сверкают… у рика, конечно же. Копыта… Вот с копытами неувязочка: из-под грязи блеск не пробивается.
– Так я и знала! – ещё больше нахмурилась Та. – Не надо быть ясновидящим, чтобы догадаться, что ты встретил того уродливого фигляра и он тебе всё рассказал под кружку пива… Нельзя никому открывать свои мечты: обязательно над ними кто-нибудь посмеётся! Но ты меня купил, и я не вправе сердиться…
Я ехал и молча смотрел на раскачивающиеся передо мною рога Буцефала в дурацких, совершенно ненужных навершиях. А ведь она права! С её точки зрения всё выглядит именно так. Ничего другого она и не могла подумать. Я нагнулся и, сняв с рика нарожники, раздражённо выбросил их в придорожную траву.
– Прошу, юная лэд-ди, не считай себя купленной. И не таи обиды ни на меня, ни на фигляра: ни он, ни я не желали тебе ничего плохого. Не получилось из меня Грея. Непросто совместить сказку и жизнь: для этого, видимо, кроме желания, ещё и дар особый нужен. Так что прости меня, и вместе с сёстрами будьте моими гостьями! А захотите вернуться домой – неволить не буду.
Глава 5
Ланела в огне
Одесса – Долгая Грива, 12 сопоната 8855 года
Ранним утром я открыл портал, чтобы впустить отряд, ушедший накануне в рейд на дорогу Нитуг – Амис. Первым в открывшийся проём вошёл лейтенант Арус (в пику имперской армии я ввёл в своей новые звания и более привычные мне названия подразделений) и направился ко мне с докладом. За ним потянулась цепочка освобождённых людей, которые удивлённо указывали друг другу на два солнца: одно, закатное, виднелось в рамке портала, а другое только-только начинало всходить над Одессой. Лишь только последний из них зашёл, в проём устремились пришедшие со мной рабочие и принялись разбирать груз.
– Операция прошла успешно, генерал, – отрапортовал Арус. – Освобождено семьдесят четыре человека. Из них сорок два выразили готовность присоединиться к нам: двадцать девять мужчин, три женщины, десять бепо. Кроме того, захвачено четыре телеги с грузом. Конвой сдался без боя, а потому мы его отпустили, как ты и приказывал.
– Молодцы. Благодарю за службу. Вновь прибывших отведите к старшему герасиму, пусть он их распределит.
– И ещё, Светлый: конвой-лэд передал для тебя вот это. – Лейтенант протянул мне дальноговорник. – Он сказал, что это послание от императора и что ты знаешь, как с этой штуковиной обращаться. А ещё он сказал, что действует она на сто силей.
Вот как! Император приглашает меня на переговоры. Ну что ж, надо сходить на Долгую Гриву, поинтересоваться, что он хочет мне сообщить.
Когда грузчики перенесли всю военную добычу в Одессу, лейтенант произвёл перекличку и увёл своих солдат. Убедившись, что на Априю вернулись все, я перенастроил портал на Долгую Гриву, и вскоре передо мною открылось бывшее убежище Аррутара. Я шагнул в холодный сумрак пещеры, и вновь, как и в прошлый раз, от перепада давлений заложило уши.
С большой площадки перед пещерой открывался знакомый вид на Плато Синих Псов, вновь подсвеченный бордовыми лучами заходящего светила. Интересно, почему здесь все закаты красные?
Я нажал кнопку вызова.
– Это ты, Апри? – раздался голос императора.
– Ты хотел говорить со мной?
– Ты Предназначенный, я это понял. Настоящий Олин Апри, он же Четыреста Двадцать Первый, сын моего врага, вырос у меня на глазах туповатым солдафоном, не способным на какие бы то ни было решительные самостоятельные действия. Скажи, Водорог, тебе ничего не говорит вот эта фраза? – Тут он произнёс что-то на совершенно незнакомом языке. Даже со своими придворными он говорил на другом.
– Абсолютно ничего.
– Значит, мы с тобой из разных миров: в моём это довольно расхожая поговорка.
– Ты только для этого вызвал меня на разговор? Узнать, не земляки ли мы?
– И для этого тоже. Ностальгия, знаешь ли… Но основное не это. До меня дошла информация о твоих геройствах в Суродиле. Появление на Ланеле второго Мечпредержащего – это событие.
– Первый, я догадываюсь, ты сам?
– Естественно.
– А твои атак-редеры и иже с ними?
– Чванливые балбесы, придворные лизоблюды и интриганы с накладными ногтями.
– Как тебе удалось стать настоящим Мечпредержащим? – поинтересовался я.
– Одного из Иных Людей мне удалось захватить живым. Кое-что интересное он успел рассказать на "пытальнике", но слишком быстро ушёл по Светлому Пути. Ты, я догадываюсь, уже знаешь об их наследии больше меня.
– Так это ты уничтожил Иных?
– И я тоже. Хотя в основном в этом были заинтересованы инхи. Но чего стоит цивилизация, которая не может за себя постоять? К тому же это была всего лишь небольшая колония.
– Как вы их уничтожили?
– Это было достаточно просто. Они сами поселились в ловушке. Хватило всего лишь двух бесшумных углекислотных бомб, чтобы они уснули раз и навсегда. После этого оставалось только проветрить каньон. Кстати, это я придумал. Остроумно, да?
– Кто такие инхи?
– Цивилизация, которая облюбовала эту планету. Если ты говоришь со мной, значит, находишься где-то недалеко. Взгляни на небо. То, что вращается вокруг луны – не спутник, а космический корабль на стационарной орбите. До него полмиллиона силей. Можешь представить его размеры? Можешь представить себе мощь цивилизации инхов, способной создать такое? И они захватят эту планету рано или поздно. Спешить им некуда: десяти миллиардам инхов, находящимся в глубоком анабиозе, сто-двести лет – не срок.
– Если все в анабиозе – с кем же ты тогда контактируешь?
– Не все. Есть дежурные группы, состав которых меняется через год. То есть и для них время – не проблема.
– И поэтому они с восторгом приняли твой план с эпидемией бесполия?
– Ты и об этом узнал? Ты становишься серьёзным противником. Я предлагаю объединиться и создать альянс против инхов.
– Хочешь укусить руку, которая тебя кормит? Вся военная техника, на которой держится твоя власть, надо думать, именно с этого космического корабля?
– Они отдали мне всё своё самое примитивное вооружение. Можно сказать, музейные экспонаты. И в этот же музей постараются запихнуть меня, как только я перестану быть им нужным. Апри! Открой мне двери Подземного Города! Мы вместе найдём оружие, которым Иные не воспользовались из-за каких-то дурацких этических принципов! Я разнесу ко всем таркам этот корабль, который уже столетие висит надо мной как каменная глыба на краю обрыва! Полпланеты за открытые двери!
– Десять миллиардов жизней за твоё спокойствие? Ты жесток. Удивляюсь: как ты попал в Предназначенные?
– Столетие назад я был, так же как и ты сейчас, соплив и наивен. И тоже стремился преобразить мир. Однако очень быстро понял: настоящий мир один – тот, что внутри меня. Внешний исчезнет вместе с моей смертью, так что не стоит о нём особенно заботиться.
– "После нас хоть потоп"? Идеология типичного эгоиста. А меня вот почему-то заботит судьба этого мира, хотя моим он стал совсем недавно. Поэтому я не только не открою тебе Подземный Город, но и сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты туда не попал.
– Вот как? Ты меня разочаровал. К тому же ты теперь слишком много знаешь. Изыди…