- Вылазки не проводятся, пока мы расследуем один инцидент, который случился в этом году, - говорит полковник, со значением взглянув в сторону Роджера. Суслович умер две недели назад; Горман до сих пор выглядит как жуткая развалина, в его теле разлагаются соединительные ткани - скорее всего, из-за сильного облучения. На действительную службу он больше не выйдет, а канал поставок останется закрытым до тех пор, пока не найдут способ возить товар и не губить при этом людей. Роджер слегка наклоняет голову.
- Ну ладно, - пожимает плечами профессор. - Если снова начнёте - дайте знать. Кстати, есть какая-нибудь привязка по координатам по ту сторону врат?
- Нет, - отвечает полковник, и в этот раз Роджер знает, что это ложь. В ходе четвёртой экспедиции, ещё до того, как полковник определил новый груз, на пустынной площади города по ту сторону врат установили небольшой радиотелескоп. XK-Масада, где воздух слишком разрежен для человеческих лёгких, где небо цвета индиго, а здания отбрасывают бритвенно-острые тени на выжженный рдяным солнцем, спёкшийся ландшафт. Затем уловленные им сигналы пульсаров были подвергнуты анализу; выходило, что это место почти на шесть сотен световых лет ближе к ядру галактики и расположено на внутренней стороне нашего же спирального рукава. На постройках, сооружённых не людьми, начертаны иероглифы, и есть в них сходство с теми символами, что запечатлены на зернистой чёрно-белой плёнке Minox на дверях украинского бункера. За этими символами спит суть проекта "Кощей", неживая, но и не мёртвая, злобная сущность, которую русские извлекли из затонувших развалин города на дне Балтийского моря. - А почему вы хотите знать, откуда они происходят?
- Ну… Нам так мало известно о том контексте, в котором развивается жизнь. - Взгляд профессора на секунду становится тоскливым. У нас есть только одна точка отсчёта - Земля, наш родной мир. Теперь же у нас есть второй, вернее, часть второго. Если будет и третий, можно будет задаваться глубокими вопросами. Не такими, как "одиноки ли мы во Вселенной", потому что на этот вопрос ответ уже стал известен, а, например, "какая ещё бывает жизнь" и "есть ли на свете место для нас?"
Роджера передёргивает. "Идиот", думает он, "если бы ты только знал, не прыгал бы так от радости". Он прикусывает язык. Если сейчас заговорить, это тоже может испортить карьеру. Более того, это может отрицательно сказаться на продолжительности жизни профессора, который явно не заслужил такого наказания за сотрудничество. Плюс, исчезновение профессора из Гарварда в здании Исполнительного Управления в Вашингтоне гораздо сложнее замять, чем пропажу какого-нибудь волонтёра-преподавателя в засиженном мухами сельце в Никарагуа. Кто-нибудь да заметит. Полковник будет не в восторге.
Потом Роджер понимает, что профессор Гулд смотрит прямо на него.
- У вас есть ко мне вопрос? - спрашивает маститый палеонтолог.
- М-м, секундочку. - Роджер собирается с мыслями. Вспоминает графики анализа выживаемости, зверские опыты гитлеровских медиков, изучавших способность человеческого мозга оставаться в живых вблизи Балтийской Сингулярности. Безумие Менгеле. Последнюю попытку СС ликвидировать выживших и свидетелей. Кощея, заряженного и нацеленного, словно орудие, исполненное чёрной злобы, в самое сердце Америки. "Разум, пожирающий миры", что плавает в сияющих безумных снах, что застыл в спячке, лишённый добычи, будь то толстые крылатые твари со щупальцами, или же люди, сменившие их на Земле.
- Скажите, а могли они быть разумными, профессор? Обладать сознанием, как мы?
- Я бы сказал, что да, - глаза Гулда блестят. - Этот, - он указывает на слайд, - не живой в общепринятом смысле. А вот этот, - он нашёл Предтечу, помоги ему Бог, Предтечу с коротким и толстым, как бочка, телом, и кожаными перепончатыми крыльями, - этот наделён неким подобием сложного ганглия. Не мозг, привычный нам, но массой не уступающий нашему. Есть и хватательные конечности; можно счесть, что они годятся для работы с инструментами. Сложите эти факторы и получите технологическую цивилизацию высокого уровня. Врата между планетами, что крутятся вокруг разных звёзд. Чужеродную флору, фауну, что там ещё. Я бы не счёл невероятной даже межзвёздную цивилизацию. - Голос профессора дрожит от эмоций. - Мы, люди, затронули самую малую часть! Что от нас останется во времени? Все наши здания обратятся в пыль уже через двадцать тысяч лет, даже пирамиды. Следы Нила Армстронга в Море Спокойствия размолотит ударами микрометеоритов всего лишь через полмиллиона лет или около того. Выработанные месторождения нефти заполнятся через десять миллионов лет, метан просочится сквозь кору, дрейф континентов сотрёт всё. Но эти! Эти строили на века. Нам есть чему у них поучиться. Интересно, достойные ли мы преемники их технологического первенства?
- Ну конечно, достойные, профессор, - бесцеремонно произносит секретарь полковника. - Скажи, Олли?
Полковник с ухмылкой кивает ей в ответ.
- А то, Фоун. А то.
Великий Шайтан
Роджер сидит в баре гостиницы "Царь Давид", пьёт второсортный лимонад из высокого стакана и потеет, несмотря на все старания кондиционера. От перелёта через несколько часовых поясов голова мутная, чувство времени сбилось, из-за спазмов в животе он только час назад смог выйти из номера, а до того как можно будет попробовать позвонить Андреа, ещё два часа. Перед его отлётом они в очередной раз крупно поссорились; она никак не может понять, зачем ему надо постоянно летать в какую-то даль. Она лишь твёрдо знает, что их сын растёт в полной уверенности, что отец - это такой голос, который иногда звонит в неурочное время.
Роджер чувствует себя несколько подавленным, несмотря на всю радость от того, что он ведёт дела на таком уровне. Он постоянно беспокоится, что же будет, если их раскроют, что же останется делать Андреа и, если на то пошло, Джейсону? Если расколется полковник, если адмирала вынудят рассказать всё как на духу перед Конгрессом, и Роджера уведут в наручниках под щёлканье вспышек - кто тогда присмотрит за Джейсоном, у которого уже больше не будет отца, который всегда на связи?
Роджер не строит иллюзий насчёт того, что губит людей из секретных контор. Слишком уж многие связаны круговой порукой, слишком много подставных компаний, номерных счетов на предъявителя в банках и сомнительных торговцев оружием с Ближнего Востока. Рано или поздно найдётся причина, кто-то заговорит, а Роджер уже слишком глубоко увяз. Он уже не простой сотрудник, приданный организации, он стал оруженосцем полковника, его тенью, человеком с диппаспортом и чемоданчиком, доверху полным героина и сертификатов конечного пользователя.
Утешает только, что эта пирамида начнёт рушиться с самого верха, думает он. Кое-кто в самых верхах ратует за полковника. Кода дерьмо попадёт на вентилятор и украсит своими брызгами первые страницы Washington Post, должны будут полететь головы министров и членов правительства: сам президент должен будет выступить как свидетель и всё отрицать. Республика будет допрашивать самоё себя.
На его плечо опускается рука, бесцеремонно прерывая его раздумье.
- Роджер, здорово! Ты чего опять такой смурной?
- Да всего понемножку, - мрачно говорит Йоргенсен, поднимая усталые глаза на собеседника. - Ты садись.
Деревенщина из посольства, Майк Хамилтон - согласно легенде, младший атташе, или что-то вроде - выдвигает кресло и плюхается в него с силой дружелюбного метеорита. Роджер понимает, что Майк совсем не деревенщина, доктора наук международных отношений в Йэле кому попало не дают. Просто он любит прикинуться простачком перед людьми, от которых чего-то хочет добиться.
- Он рано, - говорит Хамилтон неожиданно деловым тоном, глядя куда-то за Роджера. - Играй как договаривались. Я - придурковатый, но хороший полицейский. Легенду помнишь? Отговорки заготовил?
Роджер кивает, потом озирается и видит Мехмета (фамилия неизвестна), идущего к ним через всю залу. У Мехмета безупречный маникюр и ухоженный вид, а его костюм с Джермин-Стрит стоит больше, чем Роджеру платят в месяц. Усы, аккуратная бородка, оксфордское произношение. Мехмет - имя турецкое, а не персидское. Само собой, это псевдоним. Незнакомому человеку он покажется турецким бизнесменом, набравшимся западных манер, а вовсе не иранским революционером, крепко связанным с Хезболлой и (только тс-с) самим стариком Рухоллой, Кумским Отшельником. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах - неофициальным послом Ирана у Малого Шайтана в Тель-Авиве.
Мехмет подходит к ним широким шагом. Краткий обмен любезностями прикрывает формальность их встречи - он пришёл раньше, и он сделал это намеренно, чтобы вывести их из равновесия. И они превосходят его числом, и это - тоже расчётливый ход, чтобы заставить их играть от обороны. Первое правило дипломатии - не вступай в переговоры, если соперник располагает моральным превосходством, а численный перевес - весомый психологический аргумент.
- Роджер, любезный друг, - улыбается он Йоргенсену. - И, как я погляжу, наш замечательный доктор Хамилтон. - Улыбка становится шире. - Я так понимаю, славному полковнику нужны новости от его друзей?
- В этом вы, несомненно, правы - кивает Йоргенсен.
Улыбка исчезает с лица Мехмета. На секунду кажется, что он разом постарел на десять лет.
- Я навестил их, - просто говорит он. - Вернее, меня к ним отвезли. Очень и очень печальные новости, друзья мои. Они находятся в руках опаснейших людей, таких, которым нечего терять, и которыми движет лишь ненависть.
- Между нами есть долг, - прерывает его Роджер.
- Спокойно, друг мой, - поднимает руку Мехмет. - До этого ещё дойдём. Эти люди живут насилием. На их же собственных глазах разрушали их дома и творили непотребство с их близкими. Их души исполнены гнева. Потребуется немалое покаяние, высокая цена за их снисхождение, заплаченная кровью. Таков наш закон, понимаете? Род оскорблённого имеет право стребовать с обидчика плату кровью, и разве может быть на свете иначе? Так они это видят - вам следует покаяться в своих злодеяниях и помочь им вести священную войну против тех, кто идёт наперекор воле Аллаха.
- Делаем, что можем, - говорит Роджер со вздохом. - Мы поставляем им оружие. Всеми доступными средствами боремся с красными, стараясь не разбудить великана. Чего им ещё нужно? Заложники - за такое в Вашингтоне по головке не погладят. Должен быть какой-то компромисс. Если Хезболла их в ближайшее время не отпустит, весь мир начнёт считать, что к переговорам они относятся наплевательски. И тогда уже всё. Полковник хочет вам помочь, но ему надо отчитываться перед теми, кто сверху, так?
- Мы с вами живём в этом мире, - кивает Мехмет, - И мы понимаем, что так удерживать заложников - неразумный ход, но их мольбы о помощи в борьбе против Великого Шайтана, об обороне от его нападок, устремлены к вам. И кровь их кипит яростью оттого, что вся ваша нация лишь говорит красивые слова, но ничего не делает. Великий Шайтан громит Афганистан, стирает целые сёла с земли за одну ночь, и получает ли он отпор? Нет, Соединённые Штаты отворачивают взор. И не только эти люди видят в этом предательство. Наши враги из Баас в Ираке… Нечистое братство Тикрита в Басре и их клевреты из Мухабарат еженощно приносят жертвы на алтарь Йайр-Сутота, и фонтаны крови в Тегеране тому свидетельство. Если богатейшая и сильнейшая нация Земли не даёт им боя, то как, мыслят люди из долины Бекаа, живущие войной, как нам открыть уши этой нации? И люди эти не столь проницательны, как мы с Вами.
От его взгляда Роджер тревожно сутулится.
- Нельзя выходить против красных в открытую! Неужели они не понимают, что это принесёт конец не одной только их собственной битве. Если Талибану нужна помощь Америки в бою против русских, её нужно предоставить скрытно.
- Наш противник - не русские, - тихо отвечает Мехмет, - а то, как они выбирают себе союзников. Мнится им, будто они неверные безбожники, но по делам их узнаем мы их - ледяная тень Лэнга накрыла их, и в руках их - орудия, что описаны в книге Китаб Аль-Азиф. У нас есть доказательство того, что они нарушили Дрезденское соглашение. Проклятые и нечистые бродят ночами по мёрзлым ущельям Гималаев, забирая всех на своём пути. Станете ли вы и дальше затыкать свои уши, пока русские, в заблуждении своём, считают, что власть их над этими силами зла полна и безгранична? Врата открываются повсюду, как и было предсказано. На прошлой неделе наш F-14C с фотокамерой пролетел в такие врата. И лётчик, и стрелок сейчас в раю, но мы заглянули в ад, и подтверждением тому - плёнка и показания радаров.
Иранский посол ледяным взглядом смотрит на шумного дурня из посольства.
- Передайте послу, что мы объявили о намерении вести с Моссадом переговоры, целью которых является приобретение того, что производится на заводе в Димоне, в пустыне Негев. Мы готовы забыть прошлые распри, ибо сейчас над нами нависла угроза дня нынешнего. Они готовы услышать наши доводы, пусть даже вы не готовы. Его святейшество Аятолла лично объявил, что всякий воин, пронесший ядерное оружие в логово пожирателя душ, обретёт рай. С приспешниками древней нечисти на этой Земле будет покончено, доктор Хамилтон, пусть даже нам придётся вколачивать ядерные бомбы им в глотки собственными руками.
Бассейн
- Мистер Йоргенсен, когда именно вам стало известно, что правительство Ирана угрожает нарушить резолюцию ООН №216 и протокол к Женевскому Соглашению 1956 года о нераспространении ядерного оружия?
Под палящим светом ламп Роджера пробирает пот, сердце бьётся быстрее.
- Я не совсем понимаю вопрос, сэр.
- Вам был задан прямой вопрос. В каком именно слове непонятно? Повторю ещё раз, медленно: когда вам стало известно, что правительство Ирана угрожает нарушить резолюцию №216 и протокол к Женевскому Соглашению 1956 года о нераспространении ядерного оружия?
Роджер мотает головой. Это как дурной сон, а вокруг неистово гудят невидимые насекомые.
- Сэр, у меня нет прямых связей с правительством Ирана. Всё, что мне известно - я передавал сообщения некоему Мехмету, который, как мне сказали, что-то знал о ситуации с нашими заложниками в Бейруте. Насколько я понимаю, полковник вёл тайные переговоры либо с этим господином, либо с теми, кто его поддерживает, уже довольно долго - пару лет. Мехмет упоминал о неких людях в администрации Ирана, но я не могу знать точно, говорил ли он правду, а никаких дипломатических верительных грамот я не видел.
Напротив него сидят его инквизиторы - конгрессмены в тёмных костюмах, словно учителя, перед которыми на ковре стоит нерадивый ученик. Проблема в том, что эти учителя могут отправить его на суд, а оттуда - в тюрьму на очень долгий срок. Тогда Джейсон вырастет с голосом в трубке вместо отца. Голос в трубке не отведёт его на авиашоу, на футбол и на прочие этапы взросления. Конгрессмены негромко переговариваются, обдумывая очередной ход допроса. Роджер нервозно ёрзает в кресле. Слушанье закрытое, кинокамера здесь - на службе архива конгресса. Стая голодных демократов почуяла кровь республиканцев в воде.
Конгрессмен в середине поднимает взгляд на Роджера.
- Стойте. Откуда вы узнали про этого Мехмета? Кто сказал вам пойти на встречу с ним и кто рассказал, что он из себя представляет?
- Как всегда, пришла служебная записка от Фоун, - сглотнув, начинает Роджер. - Адмиралу Пойндекстеру нужен был человек на месте, чтобы пообщаться с этим Мехметом. По сути, связной, который уже в курсе дела. Полковник Норт завизировал эту записку, а деньги на поездку сказал взять из фонда для непредвиденных расходов. - Наверное, этого говорить не стоило - два конгрессмена, склонившись, шепчутся о чём-то, затем помощник одного из них почтительно подходит за запиской и убегает на всех парах. - Мне сказали, что Мехмет - посредник, - добавляет Роджер. - Посредник, чтобы разрешить всю эту ситуацию с заложниками в Бейруте.
- Посредник, - задавший вопрос конгрессмен с недоверием смотрит на Роджера.
Мужчина слева от него - древний старик, седой, как лунь, с пигментными пятнами на носу крючком, веки обвисли - одобрительно ухмыляется.
- Ага. Такой же, как Гитлер - дипломат. "Ещё одна территориальная претензия", - он оглядывается вокруг. - Кто-нибудь ещё это помнит? - с грустью в голосе спрашивает старый конгрессмен.
- Нет, сэр, - очень серьёзным тоном отвечает Роджер.
Тот, кто ведёт допрос, фыркает.
- Что именно Мехмет сказал вам по поводу того, что собирается сделать Иран?
Роджер некоторое время обдумывает ответ.
-Он сказал, что они собираются купить что-то на заводе в Димоне. Я так понимаю, это ядерный исследовательский центр Минобороны Израэля, и, в контексте разговора единственно разумным будет предположить, что купить они собираются ядерное оружие. Несколько единиц. По его словам, Аятолла заявил, что смертник, который взорвёт храм Йог-Сотота в Басре обретёт рай, а также, что у них имеются неопровержимые доказательства того, что СССР применил в Афганистане некоторые запрещённые виды оружия. Разговор шёл в контексте обсуждения распространения незаконных видов оружия, и насчёт Ирака он был очень настойчив.
- О каких именно системах речь? - требовательно спрашивает третий инквизитор, спокойный человек с ястребиными чертами лица, сидящий слева.
- Их называют "Шогготим", или служители. Технически они являются роботами высочайшего технического уровня, сделанными из молекулярных компонентов. Они могут изменять свою форму и менять структуру материала на атомном уровне - например, разъедать его, как кислота, или выделять алмазы. Некоторые из них выглядят как тонкая дымка - доктор Дрекслер в МТИ называет это "инструментальным туманом", другие же больше похожи на маслянистую каплю. Похоже, что они могут производить новых служителей, но они не являются живыми ни в одном известном смысле этого слова. Они программируемые, как роботы, для этого используется командный язык, восстановленный по записям предшественников, которые и оставили там шогготов. Большую партию вывезли с Экспедицией Молотова в 1930м, мы же выскребаем за ними останки и пользуемся данными антарктических исследований. Пессиместичнее всего выглядят отчёты профессора Либкунста…
- Погодите. Хотите сказать, что у русских есть эти, гм, шогготы, но у нас их нет. И даже немытые арабы в Багдаде над ними работает. По-вашему, выходит, у нас есть отставание по шогготам? Стратегическая брешь в обороне? И теперь русские с иранцами утюжат ими Афганистан?