– А дальше следует описание плиты, которую нам предстоит найти в одном древнем храме. Храм этот вполне реален, – продолжил Олег Иванович, – но вот незадача: он и правда находится в Сирии. Причем это не коптский храм, а православный монастырь Святой Феклы в сирийском городке Маалюля. Это в полусотне километров от Дамаска.
Ваня усмехнулся:
– Ну уж туда-то сейчас точно никто не доберется… во всяком случае археологи, хотя бы и черные.
– Верно, – кивнул отец. – Месяц назад монастырь был захвачен сирийскими боевиками – слава богу, хоть монахинь не вырезали. Так что идеи типа "ого, давайте поедем и выясним, что там спрятано" – понимания не найдут. Сейчас в несчастную Маалюлю придется ехать танковой колонной, а лучше – двумя.
– Теперь – о переводчиках из девятнадцатого века. Спасибо Николке, мы знали, где их искать. – И Олег Иванович улыбнулся гимназисту.
Николка степенно кивнул. Он давно считал себя равноправным членом группы и радовался, что сумел дать по-настоящему полезный и важный совет.
– Сначала я хотел поискать в Московском университете, – продолжал отец Вани, – но благодаря нашему юному другу мы решили обратиться в Православную духовную академию.
Так оно и было. Когда путешественники принялись гадать, где бы в девятнадцатом веке найти знатока коптской письменности, Николка предложил показать копию пергамента отцу Филимону, преподававшему в их гимназии Закон Божий. В конце концов, копты тоже христиане, их вера стоит у самых истоков церкви – так почему бы и нет? Олег Иванович согласился; и на следующий день Николка отнес копию пергамента гимназическому батюшке. Отец Филимон не ожидал найти в своем подопечном подобных интересов и с любопытством рассмотрел листок.
Сам батюшка оказался не силен в древних языках, но совет дать сумел. По его словам, в Московской духовной академии, одном из лучших церковных учебных заведений России, имелась очень сильная кафедра древних языков. Отец Филимон направил Николку к своему давнему знакомцу, который как раз на этой кафедре и преподавал. Священник даже черкнул тому несколько слов, так что к языковеду в рясе наши герои отправились с рекомендательным письмом.
– И вот теперь у нас есть полный перевод пергамента. Сомнений нет: в Сирии в православном монастыре спрятан древний манускрипт. Ученый, который нашел четки (кстати, о нем в нашем пергаменте ни слова), этот манускрипт изучил. В нем говорится о том, как с помощью этих шариков, – и Олег Иванович выложил на стол горсть зернышек и шнурок с темным, сложной формы, крестиком, – управлять порталами. Впрочем, это вы уже знаете.
Мальчики хором закивали, а Олег Иванович продолжил:
– Понятно, что такое умение очень бы нам пригодилось.
– Так что, сперва поедем в Сирию? – не выдержал Ваня.
Он сидел как на иголках: все время вертелся и толкал Николку, а тот слушал Олега Ивановича, боясь шелохнуться. – И когда отправляемся?
– Погоди, торопыга, – осадил сына Олег Иванович. – В Сирию мы, конечно, съездим, но не так скоро. Теперь – о самом пергаменте. С виду он не особо-то и старинный. Лист не потерт, кожа сохранила эластичность; даже чернила почти не выцвели. Да и схема, на мой взгляд, сделана химическим карандашом. А ведь его изобрели только в тысяча восемьсот шестьдесят втором году! Значит, пергаменту не больше двадцати пяти лет. А учитывая то, что мы знаем о его авторе, – так и вовсе года четыре. Оказалось, этот документ хранил еще одну тайну. И тут надо сказать спасибо моему нетерпеливому сыну…
И Олег Иванович слегка поклонился Ване. Тот встал, чрезвычайно гордый собой, и ответил на шутливый жест отца.
Открытие он сделал, можно сказать, случайно. Просканировав в очередной раз пергамент (Олег Иванович надеялся найти скрытый смысл в паутинке трещин, испещрявших древний документ), Ваня пристроил его рядом с ноутбуком, а минут через пятнадцать решил убрать пергамент в отцовский сейф. Свиток обжигал пальцы – так нагрелся от горячего воздуха из компьютера. Ваня машинально развернул его и увидел, что по краю листа разбегаются обрывки каких-то буроватых надписей, которых – он точно помнил! – раньше не было.
Мальчик раскатал свиток. Точно – на краю пергамента проступили отдельные буквы и кое-где даже и целые слова. Видимо, текст, написанный чем-то вроде невидимых чернил, под действием нагрева проявился.
Ваня немедленно показал находку отцу. Олег Иванович подтвердил: да, надпись, сделана молоком или лимонным соком; такой метод тайнописи он помнил еще по детским рассказам о "дедушке Ленине". Пергамент прогладили электрическим утюгом, и поверх надписи на древнем коптском проступили бледно-коричневые строки.
– Так вот, – продолжил Олег Иванович. – Надпись сделана на латыни, а он мне, увы, незнаком. К счастью, наш юный друг, – очередной шутливый поклон достался уже гимназисту, – достиг изрядных успехов в изучении языка Вергилия.
Николка смущенно зарделся. Он был горд – еще бы, в кои-то веки пригодился такой бесполезный предмет, как латынь! Мальчик без труда перевел скрытый текст: неизвестный автор писал, что в московском подземелье имелся еще один действующий портал. Более того, здесь же была описана конструкция из проволоки и бусинок волшебных четок: эта система должна была помочь отыскать проход в будущее.
Олег Иванович немедленно соорудил "искалку". Автор пергамента не обманул – проволочная "рамка" исправно реагировала на портал в доме на Гороховской, причем с обеих сторон – и в девятнадцатом, и в двадцать первом веке. Похоже, у путешественников появился мощный инструмент; осталось только понять, как его использовать.
Разумеется, Ваня немедленно предложил отыскать подземный портал, но встретил нешуточное сопротивление. Олег Иванович заявил, что рисковать пока не стоит, и предложил отнести поиски на потом, заняться ими после поездки в Сирию. Но у Ивана на этот счет оказалось свое мнение.
– Пап, я все же не пойму – чем прогулка по местной канализации опасней поездки в Сирию? В конце концов, здесь, под землей, ничего, круче местных бомжей, мы не встретим, а в Сирии – Аль-Каида… арабы то есть, – поправился Ваня. – Ну в общем, боевики.
– Да нет там никакой Аль-Каиды, – поморщился Олег Иванович. Он терпеть не мог, когда Ваня отмачивал такие вот глупости: поди пойми, он и правда забыл, что речь идет не о двадцать первом веке, и мир с тех пор слегка изменился, или просто валяет дурака? – И арабы тамошние – все больше мирные феллахи и погонщики верблюдов. Турки их там в ежовых рукавицах держат. Не забыл, надеюсь, что Сирия сейчас – глухая провинция Блистательной Порты?
– Да помню я, – отмахнулся Иван. – Они вообще там до нефти еще не докопались. Но все равно – где мы, а где Сирия? Туда небось добираться не меньше недели!
– Считай сразу две, – поправил мальчика отец. – И то если повезет. Поездом в Одессу, оттуда – или в Стамбул, или прямо в Бейрут… хотя такого рейса, наверное, нет. А из Стамбула – уже турецким или греческим пароходом, они там регулярно ходят. Вот, посмотрите… – И Олег Иванович выложил на стол скверной бумаги брошюру, с православным крестом на обложке. – Есть даже организация – она занимается отправкой паломников в Сирию и Палестину. А это, между прочим, уйма народу!
– Это что, по линии церкви? – пренебрежительно спросил Ваня. – А нам-то это зачем? Какие из нас паломники?
– Никакие, – признал Олег Иванович. – Но это я к тому, что поездка в Сирию вполне безопасна, хотя и потребует времени… и денег, в общем, тоже. Паломники – они ведь группами ездят, да и помогают им весьма основательно. Да и какие запросы у паломников? Поесть-попить и голову преклонить на матрасике. Местные "две звезды", так сказать. А нам придется ехать как солидным белым путешественникам – а это, знаешь ли, накладно.
– Ну вот! – обрадовался мальчик. – А подземелье – оно прямо здесь, под ногами! Дешево и быстро! Дня за два управимся, крайний срок!
– Ну ладно. – Олег Иванович старался переубедить сына, а прибегать к прямому запрету не хотелось. – Вот, скажем, найдем мы портал – и что дальше?
– Как что? – удивился Ваня. – Будем через него туда-сюда ходить. Да и вообще – пригодится!
– А здесь, на Гороховской, чем плохо? – спросил отец. – И потом – ты только представь: вонь, крысы, нечистоты… Каждый раз туда лезть, в грязи по уши, по тоннелям этим гадским таскаться, да еще и выход безопасный на поверхность искать… Оно нам надо? И ведь даже не в этом главная трудность!
– А в чем тогда? – немедленно спросил Иван. Похоже, аргументы Олега Ивановича его не убедили.
– А в том, друг дорогой, – назидательно произнес отец, – что портал находится где-то в самом центре Москвы – в треугольнике между станциями метро "Лубянка", "Площадь Революции" и "Александровский сад". Представил?
Ваня кивнул.
– А раз представил – прикинь теперь, что творится под землей в две тысячи четырнадцатом? И я ведь даже не о метро говорю! Это же самый центр Москвы, там наверняка все изрыто, как сыр дырками. И рядом Кремль, Старая площадь… да что я тебе объясняю! У нас в те края даже диггеры не суются!
Тут Олег Иванович ступил на опасную почву – он не успел изучить вопроса и насчет диггеров ляпнул, можно сказать, наугад; уж слишком много жутковатых легенд ходило о подземельях центра Москвы.
– В общем, куда ведет портал ТАМ – одному богу известно. Можно предположить, что это подвал одного из старых зданий. Если это одно из сооружений Кремля – тогда соваться туда не просто бессмысленно, но и опасно. Думаю, это скорее всего подвалы, скажем, ГУМа – он ведь уже есть. Но в этом случае нам не светит – подвалы сто раз перестроены под какие-нибудь склады и заперты на десять замков. Так что проку нам от этого портала, уж извини, никакого.
– Ну ладно. – Ваня, кажется, уже готов был признать правоту отца, но все же пытался еще спорить. – Ты же сам говорил: вот приедем из Сирии – и разыщем. А если все так скверно – зачем его вообще искать? Или за это время – сколько там понадобится, месяца два? – да, что за эти два месяца изменится?
– В общем, ничего, – признал Олег Иванович. – Я же не говорю, что мы будем использовать портал по прямому назначению. Не забыл еще, зачем мы едем в Сирию?
– Ну, не забыл, – буркнул Ваня. – Чтобы найти этот, как его… манускрипт.
– А он нам зачем? – не отставал Олег Иванович.
– Да помню я все! – взорвался Иван. – Сколько можно? Что ты мне тут экзамен устраиваешь?
– И все же? – Отец будто не заметил эмоциональной вспышки и продолжал давить.
Ваня нехотя уступил:
– Ну, там написано, как порталами управлять, закрывать их, переносить даже…
– Вот именно! – кивнул Олег Иванович. – Закрывать, открывать и переносить. А теперь представьте, молодые люди, что мы нашли этот самый манускрипт, изучили и поняли, что и как. Что мы будем делать потом?
– Ну не знаю… – неуверенно протянул Иван. – Наверное, надо будет попробовать – сработает ли?
– Точно! А на чем ты, скажи-ка на милость, собрался "пробовать"? На нашем портале, на Гороховской? Так?
Ваня кивнул.
– А ты уверен, что все сработает как надо? А если мы что-нибудь не так сделаем? Вот ты, – обратился Олег Иванович к Николке, который не рвался пока поучаствовать в споре своих друзей из будущего, – ты готов остаться в двадцать первом веке навсегда? Или, скажем, просто лишиться портала?
– Нет, дядь Олег, не хотелось бы, – ответил гимназист. – А без этого никак нельзя? Может, нам на чем-то другом попробовать?
– Вот видишь? – повернулся отец уже к Ване. – На другом! А на чем, скажи на милость? А вот на этом самом подземном портале и попробуем! Так – нам от него ни жарко, ни холодно, а как объект эксперимента он очень даже пригодится. Так что, друзья мои, – и Олег Иванович встал, давая понять, что дискуссия окончена, – пока нам этот портал ни к чему. Вот сгоняем в Сирию – и вернемся к этой теме. Договорились?
– Ладно, – буркнул Ваня, а Николка мотнул в знак согласия головой. – Потом так потом, убедил.
– Вот и отлично. А сейчас – у нас уйма дел. – И Олег Иванович энергично потер ладони. – Никол, тебе, конечно, случалось бывать на Сухаревском рынке? Скажи-ка мне вот что…
Глава 3
Неделька у Яши выдалась, что и говорить, хлопотная. Для начала – Ройзман навесил на него срочное поручение, связанное с одним не в меру ретивым дельцом с Сухаревки. Тот скупал на этой главной московской барахолке старые ломаные часы; механизмы наскоро ремонтировались и вставлялись в новенькие корпуса с фальшивыми клеймами знаменитых фирм. Потом "настоящие швейцарские" (немецкие, бельгийские, да мало ли еще какие!) часы сбывались тут же, на Сухаревке – конечно, куда дешевле оригиналов. Качество подделок было самым разным – одни исправно тикали еще много лет, а другие навсегда замирали уже через пару недель. Нет, Ройзман не имел ничего против чужого гешефта, но неистребимая привычка держать руку на пульсе часового дела Москвы сыграла свою роль – и в итоге Яша уже пятый день торчал на Сухаревском рынке, таскаясь за ушлым гешефтмахером.
Об истории со слежкой на Гороховской молодой человек старался не вспоминать; несмотря на то что Ройзман остался доволен результатом и даже выплатил племяннику премию, Яша воспринимал это дело как свой провал. Да, он сумел установить, где обитают порученные его вниманию отец с сыном, но их необъяснимые исчезновения прямо посреди Гороховской улицы не давали начинающему сыщику покоя. Яша буквально печенкой ощущал, что судьба подвела его вплотную к тайне – и тут же устроила барьер, в который Яша и уперся. Но он не собирался сдаваться – отчитавшись перед Ройзманом, молодой человек еще два дня по собственной инициативе следил за подозрительным домом, но… единственным уловом стали подробные сведения о новых жильцах, которые, как оказалось, и правда приехали из Америки. Яша сумел навести справки даже в канцелярии градоначальника, благо один из письмоводителей отличался неумеренной склонностью к употреблению белого хлебного вина и как следствие – чрезвычайной словоохотливостью. Что ж, молодой сыщик знал и откуда приехали его подопечные, и где они обитают… а дальше был тупик. "Американцы" много гуляли по городу (нередко – в сопровождении того самого гимназиста), посещали магазины. Но вот случаев исчезновения Яша больше не замечал. Нераскрытая загадка продолжала грызть юношу, напрочь лишая покоя. Яков осознавал, что столкнулся с настоящим вызовом своим способностям, и не собирался так просто отступать.
Старый Ройзман не относился к числу ортодоксальных хасидов, что в большом числе обитали на западе империи, на Подолье или в Польше. А потому в свободное время охотно почитывал "некошерные", по его собственному выражению, книги и обожал пичкать племянника почерпнутыми из них откровениями. Одно из них, заповедь китайского мудреца по имени Конфуций, Яша запомнил особенно хорошо.
"Сиди спокойно на берегу реки – и мимо проплывет труп твоего врага", – учил китаец. Яша видел в этой фразе призыв к вере в высший промысел: если то, к чему ты стремишься, на самом деле тебе необходимо – запасись терпением, и судьба непременно даст тебе шанс. И тут уж только от тебя будет зависеть – разглядишь ты его в бурных волнах Великой Реки или легкомысленно отвернешься, чтобы поглазеть на какую-нибудь ерунду.
И вот сегодня Яша наконец дождался! Нет, трупа не было, хвала Творцу. Да и не воспринимал он своих подопечных как врагов – в конце концов, ничего плохого они ему не сделали, а слишком личное отношение к объектам слежки могло пойти лишь во вред делу. Скорее – Яша был благодарен тем, кто сумел подкинуть ему по-настоящему увлекательную задачку.
Слежка на Сухаревке почти подошла к концу. Пяток страниц потрепанной записной книжки Яши были заполнены заметками касательно часового ловчилы; дядя Ройзман должен был остаться доволен. Яков уже совсем собрался покинуть заполненную народом площадь, как вдруг в толпе возле развалов, торгующих всякой мелочовкой, мелькнуло знакомое лицо.
Грандиозная толкучка жила своей обычной жизнью. Напротив помпезной Шереметевской больницы, в самом широком месте Садовой улицы, колыхалось море народу; лишь по обоим краям этого столпотворения оставались узкие дорожки для проезда. Такая толпа собиралась на Сухаревке не во всякое время – особенно много публики было по воскресеньям, когда на площади вырастали ряды палаток и ларьков, раскинутых только на один день.
Торговля на Сухаревке велась случайная. Сюда ходили разыскивать украденные вещи – и недаром: ведь Сухаревка всегда считалась наилучшим местом для сбыта неправедно нажитого добра. Добычу доставляли сюда возами или тащили под полой, украдкой озираясь по сторонам и выискивая палатку доверенного барыжки. Товар немедленно выставлялся на одном из бесчисленных сухаревских развалов; нередко он отдавал дымком пожара и уж почти наверняка был полит горючими слезами – от бедности и безысходности.
Пройдох, предлагавших доверчивым москвичам мебель, платье "сухаревской работы", было здесь не счесть – в этом отношении новый подопечный Яши, ушлый часовщик, вовсе не выделялся из общей массы. Сухаревка всегда жила одним лозунгом: "На грош пятаков". Кого-то гнала сюда нужда, кого-то – жажда прибыли, но многие являлись на Сухаревку ради своей страсти: во всякое время здесь можно было встретить собирателей, коллекционеров, нумизматов – тех, кто привык терпеливо рыться в отвалах пустой породы, выискивая редкие алмазы или камешки с прожилками самородного золота.
Среди коллекционеров встречались настоящие знатоки, скажем, фарфора или старого серебра; но таких было немного. По большей части здесь жаждали купить за "красненькую" подлинных фламандцев или краденую бриллиантовую брошь за полста, чтобы потом перепродать с барышом. Хотя наверняка и картина окажется ученической мазней, и бриллианты – из дешевого стекла; публика все равно шла сюда, лелея свои мечты и упрямо ища "на грош пятаков".
Толпились такие вот искатели случайного сухаревского счастья позади палаток, где второразрядные барахольщики раскидывали свои рогожки. На них был разложен всякого рода чердачный хлам: сломанные медные ручки, замок от кремневого ружья, обломок старинного канделябра, посуда из разрозненных сервизов, финифтяные ножны от кавказского кинжала.
Возле одной из таких рогожек, заваленных всевозможным старьем, Яша и углядел Олега Ивановича. Американский господин разглядывал шпагу почтового ведомства в вытертых до белизны ножнах; барахольщик угодливо подсовывал покупателю какую-то дрянь, а тот снисходительно отвечал, изучая приглянувшийся товар.
В стороне, на рогожке, было отложено то, что господин успел отобрать. Выбор Яшу удивил – длинный, позеленевший на бронзовых частях пистоль времен наполеоновских походов, подзорная труба без стекол и истертый кожаный погребец, в каких офицеры, из числа тех, что победнее, возили дорожный припас. Рядом с погребцом было вывалено его содержимое: два полуштофа с фигурными пробками, одна из которых была расколота пополам, солонка, суповая миска без крышки, походная кружка для глинтвейна и грога. Отдельно – стеклянные стаканы, лафитный прибор и медная кастрюлька из томпака, крышка которой могла, при случае, заменить сковородку.