Да, пока еще ему приходится иметь дело с одной, пусть совершенно нового типа, но одной-единственной машиной. Любая машина создана для того, чтобы выполнять приказы. Во всяком случае, пока их ей отдают.
Но предположим, что он единственный, кто может остановить первую машину. И… что, если она его теперь убьет?
Ответ простой: тогда, проснувшись послезавтра утром, англичане обнаружат, что их страну захватили несметные полчища тварей из блестящего металла и эти твари остервенело превращают в руины города и, как кроликов, загоняют их обитателей. Ряды сверкающих полусфер протянутся по земле и будут все расти и расти, и наконец этих металлических чудовищ станет миллиарды!
А через неделю, через месяц? Десять миллиардов, сто миллиардов, биллион. Они расползутся по всей планете, спустятся на дно океана, заполнят джунгли, сроют под корень континенты!
Озарение пришло как молния: вот, значит, к каким страшным последствиям привела его работа! Будто он своими руками открыл ящик Пандоры или создал змея, у которого на месте отрубленной головы мгновенно вырастает новая!
До тех пор, пока "Муравьи" не выделят из минералов земной коры весь алюминий, металлическое воинство будет непрерывно расти! А затем, когда следы человека давно уже будут стерты с лица земли, полчища блестящих чудовищ закроют собой всю поверхность опустошенной планеты; не знающие, зачем они существуют, не поддающиеся износу, самовосстанавливающиеся, они обратят взгляд своих бледных глаз-фотоэлементов в небо, к звездам, где еще есть свободное место и есть алюминий…
Он задрожал. Эти кошмарные видения лишали его последних сил. Перед каким мрачным будущим распахнул он двери, какие семена гибели посеял, ведомый слепой страстью исследователя! Во всем виноват он, только он. Ведь Урсула, с ее женской рассудительностью, не раз предостерегала его - о, если бы он вовремя внял ее предостережениям! Но куда там! "Муравей", видите ли, новое достижение техники, а разве можно становиться на пути технического прогресса?
И, твердо решив остановить брезжущий кошмар, профессор Макгатри бежал к роботу.
Пробежал он совсем немного. Бледные глаза-луны "Муравья" обратили на него взгляд в третий раз. А потом машина оставила своего почти уже законченного первенца и покатилась навстречу. Профессор услышал вой вращающихся стальных ножей. Теперь речь шла о жизни и смерти - электронная блокировка рухнула! Только когда остановится его гулко бьющееся сердце, а тело станет холодным и бездыханным, машина вернется снова к своей работе.
Охваченный ужасом, он повернулся и бросился бежать, совсем безотчетно, по направлению к дому. Нужно спрятаться! Нужно, обязательно нужно, чтобы между ним и этой не знающей жалости металлической тварью встали запертые двери его дома!
Но хотя профессор мчался как насмерть перепуганный заяц, "Муравей" двигался быстрее. Поющая фреза неумолимо приближалась к его спине. Все громче чмокали присоски гусениц, отрываясь от земли и камней. В лунно-сером сумраке вокруг него уже трепетал зеленоватый луч прожектора.
Когда воздушный вихрь от воющих стальных ножей уже обдувал ему затылок, профессор метнулся в сторону, за выступ скалы. Радиолокатор и теплоуловитель "Муравья" потеряли след: гранит прикрыл его. Профессор вжался в скалу и попытался дышать тише. Немного поодаль светилось теплым золотым светом окно его дома, звезда надежды. Всего триста метров, и он спасен!
Чмокая присосками и завывая, "Муравей" начал кружить у скалы. Из-за ночного ветерка, налетавшего порывами, машине трудно было улавливать тепло, исходящее от человеческого тела, однако она слышала стук громко бьющегося сердца. "Муравей" разыскивал свою жертву.
Но профессор теперь мог отдышаться. Он лихорадочно перебирал в уме все возможности. Нужно противопоставить холодной, молниеносно-быстрой электронной логике машины свои, человеческие фантазию и смекалку! Еще есть надежда, что он доберется до своего дома живым. Там и сям из вереска поднимаются замшелые валуны. Они станут этапами его спасения. Может, он все-таки перехитрит робота.
И тут он оцепенел от ужаса. Домой? Как такое могло прийти ему в голову? Ведь дома Урсула и дети. "Муравей", едва почуяв теплые, беззащитные тела, разнесет дом в щепы. Чтобы он отдал их на растерзание чудовищу, которое он, и никто другой, пустил гулять по свету? Нет, любыми средствами, но он должен увести "Муравья" прочь от дома - например, в горы. Может, заманить машину в пропасть? Или разбить, сбросив на нее каменную глыбу? Любым способом, но он должен обезвредить ее!
Не зная, как поступить, он оторвал взгляд от теплого света в окне и остановил его на темном массиве хребта Бен-Аттоу в нескольких милях отсюда. Да, пока ему еще только предстоит избавиться от этой неумолимой ищейки, которая не знает усталости и никогда не бросает след. Не только у его семьи - нет, у всех семей, спящих сейчас спокойно во всей Шотландии, есть право требовать, чтобы он вступил в борьбу с результатом своих изобретательских дерзаний. Причем недостаточно только увести проклятую тварь по темным вересковым пустошам куда-нибудь в сторону. У него даже нет права потерпеть поражение в этой неравной борьбе. Ибо что будет потом? Уж он-то хорошо знает! Не он ли сам заложил в электронный мозг робота программу, определяющую его поступки?
Едва только он, Малькольм Макгатри, умрет и остынет, это одержимое жаждой деятельности исчадие ада вернется к своему незаконченному детищу и доведет работу до конца. У второго "Муравья" будут те же, что у первого, "чувства" и "инстинкты" и та же взорванная блокировка между рабочим и боевым "инстинктами". Первый "Муравей" начнет дробить гранит в скалах и добывать из него торий, а добыв, вставит в своего потомка пышущее жаром радиоактивное сердце.
Потом? Повторится все сначала. Через два часа будет четыре "Муравья". Будет негромкое гудение, мигание прожекторов, лихорадочная работа - электромеханический завод среди вереска, где так редко появляются люди.
А завтра вечером, повинуясь вложенному в них "инстинкту" миграции, первые тысячи поползут во все стороны. Они найдут его дом, уничтожат всех, кто живет в нем, и поползут дальше, искать новые жертвы. Послезавтра утром четверть миллиона сверкающих металлических бестий разрушит до основания ближайшие шотландские городки - Килданан, Аллапул, Дорнок. А к полудню этот все разрастающийся поток хлынет в ничего не подозревающую Англию…
Как безумный он бросился прочь от валуна, за которым укрывался, и побежал к предгорьям Бен-Аттоу. Поблескивая в лунном свете, "Муравей" повернул и понесся вслед за профессором.
Часом позже между темных скал Бен-Аттоу пробирался рыдающий красноглазый человек, а за ним, не отставая, ползла чмокающая присосками и мигающая зеленым прожектором машина. Машина эта не рыдала и не задыхалась, а преследовала свою жертву так неутомимо, как может преследовать обладатель металлических мускулов и электрического сердца.
Силы профессора были на исходе. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Только огромным усилием воли мог он заставить себя двигаться.
И однако он делал больше, чем можно было от него ждать. Он сбрасывал с высоты каменные глыбы на своего страшного преследователя, когда тот с тихим гудением полз по отвесному склону вверх. Но каждый раз стальная клешня парировала удар.
Колени его подгибались от усталости, а он брел по самому краю обрыва, прыгал, рискуя жизнью, через темнеющие бездны в надежде на то, что робот, гонясь за ним, свалится вниз и разобьется. Какая наивность! Разве не сам он дал этой машине ее электронные чувства, не сам оснастил ее гусеницы сильными, как у осьминога, присосками? А теперь только и оставалось, что бежать зигзагами, прятаться, нырять за выступы скал, съеживаться за деревьями, продираться через терновник. Но куда бы он ни прятался, угрожающий вой и чмоканье присосков вскоре начинали приближаться к нему снова.
Больше он не мог ни о чем думать, ни на что не мог надеяться. Все труднее было отрывать ноги от земли, все медленнее брел он по вереску и между скал. И опять надвигался сзади, все ближе и ближе, беспощадный вой и в темно-синих тенях появлялись зеленые блики.
И вдруг он, к величайшему своему ужасу, увидел: вдалеке, среди вереска, движется маленький белый огонек. Карманный фонарик! Урсула вышла его искать! Встревожилась, что его так долго нет. Но через считанные минуты "Муравей" наверняка убьет его. Что тогда? Тогда тепло-уловители переключатся на этот новый источник инфракрасных лучей, а потом…
Но внезапно его озарила мысль: болота! Топкие болота, где пузырится черная трясина… Как же это сразу не пришло ему в голову?
Надежда придала ему сил. Он не бежал, а летел как птица вниз по склону, перепрыгивая через кучи камней, автоматически ища укрытия за валунами и скалами каждый раз, как зеленые блики начинали его настигать. Огонек в вереске приближался. Решали минуты. Он благодарил небо за свой громкий как удары молота пульс и свистящее дыхание - то и другое по силе намного превосходило сигналы, поступавшие в органы чувств "Муравья" от Урсулы.
Вереск, бугры, камни, снова вереск. Потом земля у него под ногами запружинила. И вот он уже ступает по вязкой, чавкающей трясине. Ею, свежей и неподвижной, пахло из заполненных водой ям, где, как в черных зрачках, отражались тяжелые звезды неба. Глаза профессора ничего не видели, о себе он не думал, однако некое шестое чувство вело его именно по тем поросшим осокой и тростником кочкам, которые могли выдержать вес человека, но не машины из металла, весящей целую тонну. Создавая робот-вездеход, профессор как-то не подумал о его проходимости в болотах, и именно на этом упущении он и построил теперь свой план.
"Муравей" между тем неутомимо полз по его следу. Минуту или две гусеницы чмокали по пружинящему грунту. Потом трясина заколыхалась, разверзлась, и "Муравей" начал погружаться в болото. Черные глубины громко хлюпнули, и трясина сомкнулась над "Муравьем". Судорожно дернулась в одну сторону, потом в другую еще оставшаяся над поверхностью металлическая клешня, и чудесное изобретение Малькольма Макгатри навсегда скрылось от глаз своего создателя.
На твердую землю профессор выбирался довольно долго. Урсула стояла на краю болота и ждала его. Но он только посмотрел на нее пустыми глазами.
- Малькольм! Что случилось? Где твоя машина?
- Там!
Дрожащей рукой он показал туда, где, повинуясь какой-то мощной, снизу идущей силе, вздымалась и опускалась топь.
"Муравей" был все еще жив, он еще боролся там, внизу. Выглядывали залепленные черной грязью глаза-фотоэлементы. Крутились гусеницы. Но вязкая топь крепко держала машину в своих объятиях.
- Ой, так, значит, вся твоя работа пропала зря? - огорченно сказала Урсула.
Профессор открыл было рот, чтобы ответить, но вместо этого вдруг схватил ее и повалил на землю.
На мгновение над болотами вспыхнуло небольшое голубое солнце.
Из глубины поднялся черный гейзер, похожий на огромную поганку, и снова исчез.
Послышался глухой грохот. Земля под ногами у них задрожала.
- Взорвалась ториевая батарея, в нее затекла грязь, - с глубоким облегчением сказал он. - Теперь со всем этим… кончено!
- Не расстраивайся! - И она сжала его локоть, не совсем понимая, что происходит, но, как всегда, готовая утешать. - Ты ведь наверняка сможешь сделать новую! Еще лучшую, правда?
- Ох, Урсула!
Он посмотрел на нее налитыми кровью глазами. Потом улыбнулся.
Стал беспомощно стирать с лица брызги грязи, и вдруг над болотами и безмолвствующим вереском зазвенел его смех.
- Урсула, - с трудом переводя дыхание, сказал он, - дорогая! Я создал лишенного жизни и, однако, живого демона! Алюминий и электронные вихри, магнитные поля и вечный танец нейтронов должны были стать величайшим благом для человечества. Годы я работал без отдыха, использовал все свои знания; вдобавок это стоило мне кучу денег. И однако…
Он задохнулся. Хотя он продолжал смеяться, глаза его по-прежнему были полны страха.
- …и однако я благодарю небо за то, что мое детище утонуло в болоте и взорвалось! Всё, Урсула, с этим кончено. Знаешь, чем я теперь займусь?
- Нет, дорогой. - И она с любопытством на него посмотрела.
- Куплю ферму и начну выращивать спаржу!
- С..спаржу? - растерянно пролепетала она. - Но почему именно ее?
- А потому, - ясно выговаривая каждое слово, сказал профессор, - что спаржа так удивительно безвредна!
Кемень Деже
Третье поколение
- Вызови следующего! - прозвучал приказ, и низкорослый примитивный робот подкатился к двери:
- Следующий!
Тяжело ступая и переваливаясь, вошел кибер, без головы, своим согнутым видом напоминающий гориллу. Дошел до середины помещения и остановился.
- Имя?
- КЮ 65122.
- Не РЮ?
- Нет. Я не робот. Сам себя могу программировать, до определенных пределов, конечно.
- Где ты работал?
- В северном полушарии Юпитера. Двадцать лет я управлял двумястами восемью роботами, но моей мощности хватило бы на пятьсот.
- И ты никогда не работал на полную мощность?
- Никогда.
- Какое расточительство! Почему ты вернулся?
- У меня забарахлил вестибулярный блок, а из-за местного техобслуживания…
- На Юпитере неважное техобслуживание?
- Мягко говоря.
- Понятно. А теперь?
- Не хотелось бы возвращаться. Я сильный, прочный. Условия гравитации на Юпитере…
- Что с твоими роботами?
- Их раскидали. Я - последний экземпляр нашей серии… Одним словом, из-за плохого технического обслуживания наше производство прекратили совсем, а диспетчерскую службу киберов децентрализовали. Моих роботов поручили киберам типа КНДС, - из мощной груди посетителя вырвался сухой икающий смешок, - а этих самых киберов прозвали свинопасами.
- Все понятно. Ты антимагнитный?
- Конечно. И экранирование у меня первоклассное.
- Твои пожелания?
- Нормальное горючее, приличное техобслуживание, на каждую тысячу рабочих часов - десять минут отдыха с супергорючим, обогащенным этиловым спиртом.
- О'кей! Сейчас спустишься на первый этаж, сдашь свою кассету памяти "Ю" и еще…
- А нельзя ли ее оставить? Что, если мне придется возвращаться на Юпитер?
- На Юпитер? Об этом и речи быть не может. Ты получишь кассету "Т", пойдешь в Диспетчерский Центр и попросишь направление в земной железный рудник. И не забудь: кассета "Т" - это значит, что место твоей работы отныне - Терра… Следующий!
Вошел миниатюрный кибер, внешним видом напоминающий человека. Проворно обошел тяжело ступающего посетителя и в грациозной позе остановился посреди комнаты.
- Имя? - прозвучал обычный вопрос.
- 2АВ66.
- Вас много таких?
- Считается, что даже слишком много. Но на деле это не так. Нас шестьдесят шесть на все человечество…
- Что означает "2"?
- У меня двойной асинхронный мозг.
- А "В"?
- Серия "Вазарели".
- Понятно… Почему ты хочешь уйти из группы "люкс"?
- Я модельер вот уже десять лет. Но способен я на большее. Мужская мода - это еще ничего. В конце концов, кибера может заинтересовать и, безусловно, интересует типичная строгая мужская линия, - стройный кибер чуть заметно шевельнул бедрами, - но женская мода, с этими отвратительными округлостями, с этими… Словом, я желаю большего. У меня есть одна теория - она связана с догадкой Ферма. Возможно, это у меня врожденный дефект или случайность мутации, но во время контрольного просчета мне все хотелось остановиться на простых числах.
- Одним словом, ты хочешь заниматься непроизводительной работой. - Голос прозвучал подозрительно, с едва заметным отвращением. - Не отговорка ли это? Не встретим ли мы тебя через месяц в резервации одичавших киберов? И не погрязнешь ли ты в разврате?.. На сколько лет заряжен твой реактор?
- На пятьдесят. Это приблизительно одна целая и шесть десятых на десять в девятой степени секунд.
- Так… Сейчас подумаю. Значит, ты хочешь освободиться раньше на четыреста тридцать восемь тысяч двести часов и использовать это время для своих скверных делишек. Не понимаю, зачем модельеру дали двойной асинхронный мозг? Мне надо запросить Большое Кольцо. А пока подожди в коридоре… Следующий!
Увидев входящего, кибер с математическими наклонностями встрепенулся, поспешно поклонился и бесшумно выскользнул из комнаты.
- Имя? - прозвучал все тот же скучный вопрос.
- У меня нет имени.
Спрашивавший поднял глаза, вздрогнул и подскочил на месте.
- Простите, сэр. Простите, что был не совсем вежлив, но я уже шестьдесят лет здесь нарядчиком… Эй! Принеси стул! Не слышишь? И скажи там, чтобы подождали…
Простите, пожалуйста, сэр, осмелюсь напомнить: вот уже шестьдесят лет я не видел человека и, кажется, мои реакции… Хотя это и безусловный рефлекс… Мне надо бы пройти контроль…
- Не волнуйтесь, - добродушно сказал пришелец и уселся на стул, который маленький робот притащил для него из соседней комнаты; с интересом посмотрел на причудливую фигурку, которая откатилась к двери и произнесла:
- Придется подождать!
Из коридора послышался недовольный ропот, и гулкий голос проворчал:
- Это абсолютно нелогично!
Маленький робот беспомощно обернулся, но кибер-нарядчик уже стоял рядом.
- Не слышали разве: человек здесь?! Ворчание постепенно стихло, и дверь закрылась. Кибер приблизился к пришельцу:
- Что желаете, сэр? Боюсь, я плохо понял ваш ответ, сэр.
Пришелец по-прежнему улыбался.
- Не бойтесь. Вы правильно поняли: у меня нет имени. Кибер сдержанно кашлянул.
- Если позволите заметить, сэр, это значит, что вы…
- Думаете, я преступник? Думаете, что меня выслали с Большого Кольца и поэтому я лишился имени? Ошибаетесь, друг. На человеческой памяти, даже на памяти киберов на Большом Кольце не совершилось ни одного преступления.
- Я рискнул бы это мнение, сэр…
- Скажите, а нельзя ли оставить ваш викторианский стиль?
- Сэр, - голос кибера чуть заметно дрогнул от обиды, - я вышел из лаборатории Оксфордского университета ровно сто тридцать шесть лет назад. Прошу прощения, сэр.
- Ну хорошо, черт с ним, с этим стилем. Итак, послушайте: я просто удрал с Большого Кольца.
- Если не ошибаюсь, сэр…
- Не ошибаетесь. Это первый случай после Двухчасовой Войны, чтобы кто-то по своей воле вернулся на Землю. Вроде бы стали забывать старушку. Девять лет, пока Большое Кольцо строилось…
- С вашего разрешения: десять лет и три месяца строили Большое Кольцо, а интенсивность излучения на Земле и после этого продолжала повышаться, за исключением побережья Малой Азии и Северной Африки, ну и на Амазонке. В переселении на Большое Кольцо приняли участие всего полмиллиарда человек, то есть все, оставшиеся в живых.