Пока Паша занимался цепями на моих ногах, я все ждал, что кто-нибудь нас увидит и поднимет других "красных" на ноги. Тогда будет полнейший "капут" - нас всех казнят, возможно, на месте, даже не разбираясь.
Слава Богу, мои опасения не подтвердились. Скоро я был уже полностью свободен. Ничто не сковывало движений, я мог двигать всеми частями моего тела. Только лишь обручи кандалов остались висеть у меня на конечностях, но это был сущий пустяк, главное, что я был свободен.
- Спасибо, друг, - я протянул Паше руку.
- Не за что, друг, - Машин парень пожал ее и улыбнулся. - Удачи тебе.
Маша робко подошла ко мне и крепко обняла, отчего на душе стало так тепло-тепло. Мне хотелось, чтобы этот момент длился целую вечность, но скоро подруга отступила на расстояние вытянутой руки и сказала:
- Беги, Олег. Дорогу ты ведь знаешь? Запомни: "Площадь Ленина" и "Чернышевская" заселены гражданскими, там тебя никто поймать не сможет, но все равно постарайся не показываться людям на глаза. А вот на "Площади Восстания" и уж тем более на "Достоевской" могут возникнуть трудности. Это тебе, - Маша достала из-за пояса пистолет и протянула его мне. Это был самый обыкновенный "Макаров". Я достал магазин - все девять патронов - полный. Потом она дала мне фонарик - мой, родимый, узнал его сразу. - Не спрашивай, откуда они у меня. Беги, Олег, и будь осторожен.
- Подожди, я хочу тебе кое-что сказать...
- Не надо. Сейчас не время. Дай бог, еще свидимся, но сейчас ты должен уходить.
- Но это очень важно.
- Нет, Олег, уходи, прошу тебя. Быстрей, нас могут обнаружить.
- Давай, друг, слушай, что она говорит, - кивнул Паша.
Мне уже ничего не оставалось, как скрепя сердце помахать им на прощание рукой и убежать в темноту туннеля. Маша и Паша правы, мне действительно надо было как можно скорее покинуть это место. Не только ради себя, но и ради них, ведь они еще наверняка должны замести следы.
Теперь я спешно покидал это дьявольское место. Со всех ног бежал домой, чтобы, наконец, исполнить то, что обещал - выйти на поверхность и найти оружие.
Все то время, что я бежал, именно бежал, так как спешил поскорее оказаться на "Ладожской", жалел о том, что так ничего и не сказал Маше из того, что хотел. Можно было не слушать ее уговоров поскорее покинуть станцию и просто выложить ей давно закравшиеся в мою голову мысли. Увы, было поздно. Возвращаться уже ни в коем случае нельзя. Это мало того, что опасно, еще и чрезвычайно глупо.
Я хотел сказать, что войны, может быть, удастся избежать. Ведь Анимус на самом деле не тот, за кого себя выдает. Он просто жалкий мошенник, запугивающий жителей красной ветки своим "могуществом", который на самом деле является отъявленным трусом, жадным до власти. Ему до сих пор удавалось обманывать своих подчиненных, а те, в свою очередь, искренне верят, что Анимус может как-то им навредить. Если бы они только знали... Но страх затуманил их рассудок, люди бояться своего правителя как огня и готовы сделать все, что велит Анимус, лишь бы его гнев не упал на них.
Кто бы мог подумать, что страх - настолько сильное оружие. Он может заставить человека делать невероятные вещи.
Страх - одно из сильнейших чувств, живущих в человеке, которое может стать его другом... или врагом. И врагом очень и очень опасным.
Анимус хоть и трус, но он знал психологию людей и в особенности "красных" и именно поэтому ему удалось подчинить их себе. Теперь у него есть армия, готовая на все, даже на смерть под вражескими пулями. Анимусу достаточно всего лишь приказать.
Каким же я был глупцом! Не глупцом даже, а идиотом. Я мог предотвратить ненужную войну. Нужно было всего лишь сказать Маше и Паше, чтобы они вывели Анимуса на чистую воду и тогда все - конец его правлению. В метро воцарился бы мир, и все линии петербургского метро зажили счастливо. Люди бы не опасались ничего и никого, разве что нападения мутантов с поверхности. Но какие бы это были пустяки...
Теперь мне придется совершить вылазку на поверхность. Другого выхода нет. "Красные" будут следовать за своим повелителем, пока в них живет чувство страха перед ним. А значит, война все-таки не избежать.
Хотя...
Я невольно улыбнулся. Ну конечно, как же я сразу об этом не догадался? Нужно только обговорить детали с Антоном и дядей Вовой по прибытии на "Ладожскую". Это же блестящая мысль! И никакой войны может и не будет.
От придуманного мной плана настроение, до этого весьма скверное, заметно улучшилось.
"Площадь Ленина" и "Чернышевскую" я миновал без особых проблем. Когда выходил непосредственно на сами станции, то следовал совету Маши и пробирался тихо и незаметно, прижимаясь к краю платформы. Попасться на глаза обычным жителям было бы, наверное, сейчас опаснее, чем анимусовской прислуге. Если бы они меня увидели или, не дай бог, поймали, то, желая выслужиться перед своим повелителем, обязательно отдали бы меня ему на растерзание. А уж узнав, что я сбежал, тот бы сто шкур с меня спустил. Не сам, конечно, для этого у него были специально обученные люди. Он наверняка и Машу с Пашей не пожалеет. Я бы их ни в коем случае не выдал, однако то, что они были соучастниками моего побега, Анимус рано или поздно узнает.
Самый легкий участок пути был пройден и теперь оставался последний рывок. Последний, но очень непростой.
Тусклое свечение, возникшее в конце туннеля, означало, что я вышел к "Площади Восстания". Я аккуратно, стараясь оставаться незамеченным, оценил обстановку на станции. Мои опасения подтвердились: на "Восстания" дежурило три человека с оружием, а возможно и больше. Двое из них находились на мотодрезине, стоящей на моем пути (какая удача), третий - на перроне.
В голове мгновенно родился план, но я еще долго размышлял над тем, насколько он хорош. Вскоре стало понятно, что лучше все равно ничего не придумать. Главное ничего не бояться и проделать задуманное быстро и решительно. Я начал действовать.
Пистолет в моей руке дернулся три раза, что соответствовало трем выстрелам. В следующее мгновение я увидел, что все они достигли своей цели, пускай и не так, как планировалось. Дежурный на платформе упал замертво - пуля вошла ему прямо в глаз. Двум другим повезло больше - они остались живы: одного ранило в плечо, другого в спину. Второй дежурный от внезапной боли так выгнулся, что даже упал с дрезины и, лежа на рельсах, громко матерился.
Не дожидаясь ответной реакции, я подбежал к транспортному средству. Как можно сильнее надавил раненому на плечо пальцем, надеясь надолго вывести его из строя, и выбросил его на платформу. Без надобности убивать мне не хотелось, мои руки и так по локоть в крови.
Я завел двигатель дрезины и дернул рычаг. Машина двинулась, постепенно набирая скорость.
И, когда, казалось бы, я уже скрылся в туннеле, ведущем на "Владимирскую", почувствовал резкий удар в левую руку, чуть ниже запястья.
Я мчал дрезину вперед, не видя ничего вокруг. В голове не было ни единой мысли - полная пустота. Стены туннеля сливались воедино, представая в моем изображении как одна гигантская клоака. Я не чувствовал боли - один лишь только страх.
Пуля ударила в стену справа от меня. Осколки и бетонные крошки посыпались во все стороны и попали мне за шиворот. Неужели за мной погоня. Я обернулся и с облегчением заметил, что позади никого нет. Значит, эти выстрелы не что иное, как отчаянная попытка оставшихся на станции в меня попасть, не более.
Оторвался... Но расслабляться рано - впереди еще финальный рубеж, сумев преодолеть который я окажусь дома, на своей ветке. Осталось только прорваться сквозь дежурных на "Владимирской".
Я слегка сбавил скорость, чтобы не дай Бог дрезина не сошла с колеи. Машина теперь могла двигаться сама, без моего вмешательства, поэтому я отпустил управление и смог осмотреть свою рану. Фонарь, висевший на шесте, светил не ярко, но достаточно для того, чтобы можно было видеть все на пару метров вокруг
Пуля прошла навылет, что, несомненно, было хорошо. Если бы застряла, ее бы пришлось вытаскивать, а нужных инструментов у меня под рукой нет, да и не было никогда. К тому же, это причиняло бы дополнительную боль. Я оторвал от своей майки неровную ленточку и потуже затянул рану. Не Бог весть как гигиенично, но это все же лучше, чем если бы кровь шла без остановки.
Очень скоро я забыл про свою рану.
Дрезина продолжала монотонно ехать по туннелю; то и дело слышалось постукивание колес о стыки рельс. Под этот звук я в очередной раз погрузился в свои мысли...
...Наверняка после того случая с подрывом тротила, в переходе между "Владимирской" и "Достоевской" усилили охрану. Это означало, что прорваться так просто мне не удастся. А уж тем более, если их предупредили о том, что я направляюсь в их сторону...
С одним пистолетом у меня мало шансов пройти через "Владимирскую". Но мне ничего не оставалось делать - другого выбора у меня не было.
Я невольно бросил взгляд вниз, себе под ноги. И увидел... заметил не сразу, что было очень странно, ведь он так и смотрел на меня. Я почувствовал если не облечение, то радость уж точно. Как раз его-то мне сейчас и не хватало больше всего.
Пулемет Томпсона. Хорошая вещь, а в моем нынешнем положении вообще незаменимая. Теперь мне даже пистолет не понадобиться, когда у меня есть такая игрушка. Как он здесь оказался? По большому счету, мне без разницы. Наверное, оставил или обронил кто-то из подстреленных мной на "Площади Восстания" дежурных. А если так, то я ему бесконечно благодарен.
Чувствуя, что приближаюсь к "Владимирской", я сбавил скорость дрезины до минимума, так что она теперь катилась со средней скоростью идущего человека, если не медленнее. Когда же впереди непосредственно обозначилась станция, я полностью остановил машину и слез с нее.
Сейчас надо действовать аккуратно и тихо, если не хочу оказаться нашинкованным пулями. А я этого ох как не хочу.
Предварительный осмотр платформы "Владимирской" дал положительные результаты - никого обнаружено не было. Тем не менее, повода для расслабления это не давало. Я делал короткие шажки, неслышно ступая на мраморный пол, держа наизготовку автомат, готовый при малейшей опасности пустить его в ход. Вскоре оказался около лестницы, ведущей к переходу на "Достоевскую". Моя цель была так близко... и в то же время так далеко.
Меня вдруг насторожила одна деталь. Возможно она была незначительной и это шалит мое подсознание, но все же тревожный звоночек неустанно колотил у меня где-то в мозгу. На "Владимирской" было абсолютно тихо - ни шороха, ни голосов. Да и со стороны перехода ничего подобного я не слышал. Неужели здесь никого нет? Но как такое может быть?
Здесь определенно что-то не так. "Красные" не могли покинуть пост. Что это могло означать? Они устроили мне западню? Других версий не мог придумать.
Тогда почему они не нападают, чего ждут? Положение вещей мне совсем не нравилось. Главное сейчас - не поддаваться панике и быть наготове в любой момент.
Ага, легко сказать! До сих пор у меня мурашки по коже ползают, а ты говоришь "успокойся"!
Я поймал себя на мысли, что начинаю разговаривать сам с собой. Так нельзя; это, несомненно, успокаивает, зато лишает бдительности.
Набрав в легкие побольше воздуха, я медленно выдохнул и поставил ногу на первую ступеньку. Затем на вторую. И на третью. Я был готов ко всему, по крайней мере, мне так казалось. Пятая, шестая. Всего их двадцать две. Поднимаюсь, медленно и тихо.
На удивление ничего не происходит. Но почему? Неужели никто так и не покажется? Странно, но так оно и было.
Я продвигался все дальше и дальше. Эскалаторы были уже совсем рядом, до них осталось сделать всего несколько шагов. Я окончательно уверился, что не встречу ни одного "красного". Хотя это было очень подозрительно и очень необычно. Просто нереально, я бы даже сказал.
И тут дикая боль пронзила мою спину, и я навзничь упал на пол, выронив автомат из рук. Все-таки не зря опасался. Значит, западня была. Усыпили бдительность, гады, а теперь нанесли удар.
Я перевернулся на спину, чтобы увидеть, с кем имею дело. Передо мной навис мужик с длинной бородой и приподнял меня за грудки. Не говоря ни слова, ударил меня головой в лоб. Не успел я придти в себя от такой резвости, как получил еще, на сей раз в нос. Из ноздрей потекла, но, может быть, мне только так показалось, кровь. Я попытался убрать руки моего соперника с куртки, но его хватка была железной. Попытки ударить его в ответ не принесли желаемого эффекта. Во-первых, нанести хороший удар не получалось - позиция была не из лучших, во-вторых, если я и доставал бородача, то на него это ровным счетом никакого действия не возымело. Хотя нет, он от этого злился еще больше и начинал орудовать своей, будто чугунной, головой в два раза чаще и больнее.
Когда мне уже начинало казаться, что я скоро отключусь от непрекращающихся побоев, бородач оставил меня в покое и пропал из поля зрения. Стараясь не думать о таком его поступке, стал шарить руками по полу, наощупь выискивая автомат.
Бородач снова навис надо мной, но теперь в руке он держал нож. Что он хочет со мной сделать? Убить или что-то поизощреннее? Времени размышлять над этим у меня уже не было, так как бородач уже занес надо мной нож. Я нащупал на поясе пистолет, вытащил его и выстрелил почти в упор. Пуля сделала в голове моего соперника аккуратненькую дырочку, брызнул фонтанчик крови и бородач, уже мертвый, завалился набок.
Я встал на ноги, и тут же рядом с моим ухом просвистела пуля. Обернувшись, увидел перед собой еще одного "красного", наскоро перезаряжающего винтовку. Молодой еще совсем, на вид лет семнадцать, еще даже стрелять толком не научился. Нервно посматривая на меня, он теребил рукоять затвора, тщетно пытаясь дослать патрон в ствол.
Мне почему-то стало его жаль. К тому же, учитывая тот факт, что он всего лишь выполняет волю Анимуса... нет, убивать я его не стану. Однако он мог создать мне дополнительные проблемы, поэтому пришлось прострелить ему ногу. Таким образом, парень, орущий от боли, уже не был для меня помехой, и теперь я без труда смог покинуть территорию "Владимирской". За эскалатором начинался мой дом и спокойная жизнь. По крайней мере, на некоторое время...
Глава 9
НАВЕРХУ
Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
(Ф. Ницше)
Как добирался до "Ладожской" почти не помню. Этот эпизод как-то выпал из моей головы, остались лишь отрывки воспоминаний. Бегу по шпалам... падаю, поднимаюсь, снова бегу... "Лиговский проспект"... ко мне сбегаются люди... сажают в дрезину... везут... остальное словно в тумане, сквозь который ничего нельзя рассмотреть. Уже тогда я был в полузабытьи, ничего не соображал и не видел вокруг.
В себя же пришел только тогда, когда дрезина проехала "Новочеркасскую". Помимо меня в машине было еще два человека, каждому с виду примерно лет двадцать. Раньше я их видел и не раз, но имен не знал. Один из них, оторвавшись от рычага, подсел ближе ко мне и обеспокоенно спросил:
- С тобой все в порядке?
Я долго молчал, пытаясь понять, действительно ли хорошо себя чувствую. Вроде нормально. Только все тело будто было сделано из ваты, я чувствовал безумную усталость, но вместе с тем казалось, что силы с каждой секундой потихоньку возвращались ко мне. В итоге я, все еще слабый, сумел поднять руку и сложить большой и указательный пальцы в колечко, мол, все в шоколаде. Говорить сейчас не хотелось, как, впрочем, не хотелось ничего другого.
Парень покачал головой и снова встал за рычаг. Наверное, по мне было видно, что я пока "никакой".
И вот я на "Ладожской". Наконец-то дома. Меня не было здесь меньше дня, а, кажется, словно целую вечность. Мне до сих пор почему-то не верилось, что я дошел, как будто сделал что-то невозможное. Это действительно не укладывалось в рамки моего понимания. Я проделал, по сути, огромный путь - от "Выборгской" до "Ладожской". Прошел через четыре станции, на которых живут "красные". В одиночку. Хотя нет, мне же помогли Маша с Пашей. Без них мне бы ни за что не удалось бежать. Но, тем не менее... я здесь, красная ветка далеко позади.
Да, не обошлось без эксцессов. Я подвигал рукой - она почти не болела. Немного странно, но разве это плохо?
Парень, который спрашивал про мое самочувствие, снова наклонился ко мне:
- Идти сможешь?
Я попытался встать, но это нехитрое движение, которое человек совершает без особого труда, у меня не получилось. Тело по-прежнему не слушалось - все равно, что управлять тряпичной куклой, если нити, за которые дергает кукловод, обрезаны.
- Ясно, - резюмировал парень. Он взял мою правую руку и положил себе на плечо. Затем аккуратно, но в то же время резко выпрямился, подняв меня с сиденья дрезины. Дальше ему просто пришлось волочить меня на себе, так как даже ногами передвигать у меня слабо получалось.
- Как зовут-то тебя хоть? - спросил я шепотом.
- Виталя.
- Меня - Олег. Будем знакомы.
- Очень приятно. Куда, кстати, идем?
Не успел я ответить, как до моего слуха донесся встревоженный голос:
- Олег? Боже, это ты?
Я повернул голову (мне это стоило немалых усилий) и увидел, что к нам с Виталей бежит дядя Вова. Как же приятно видеть знакомое лицо! Поравнявшись со мной, он обхватил ладонями мою голову и стал скороговоркой задавать вопросы:
- Олег? Неужели? Но как?.. Как тебе удалось? Где?.. Мне говорили, что ты у "красных". Это правда?
Я думал, что если дядя Вова не прекратит, моя голова лопнет. Но вскоре он, кажется, понял, что я не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы и сказал:
- Виталик, отнеси его в мою палатку. Мальчику нужен отдых.
Эти слова были последним, что я услышал прежде, чем провалиться в беспамятство.
- Олег, проснись! Олег! Кончай дрыхнуть.
Я нехотя открыл глаза и увидел сидящего рядом со мной дядю Вову.
- Ну, здравствуй! - дружелюбно сказал он.
- И вам не хворать! - откликнулся я, потирая ладонями лицо.
- Вижу, тебе уже лучше. Виталик сказал мне, что ты вообще не мог толком и двух слов связать.
Невольно вспомнились минувшие события. Да, я тогда действительно еле ворочал языком. Сейчас, прислушавшись к своим ощущениям, стало понятно, что мне значительно лучше. От прежней усталости почти не осталось следа.
- Дядь Вов!
- Да?
- Мне нужно тебе кое-что сказать.
- Говори! - улыбнулся дядя Вова, но от меня не ускользнуло, что он стал чем-то встревожен.
Я на несколько секунд замолчал, обдумывая, с чего бы начать и как более доступно донести свою мысль.
- В общем, "красные" на самом деле не такие, какими мы их считаем.
- Что ты имеешь в виду?
- Подожди, я еще не договорил. Анимус поработил "красных", напугав их своими сверхспособностями. Они, боясь гнева правителя, готовы выполнять все его приказы. Понимаешь?
- Смутно, - признался дядя Вова. Я, пока не вдаваясь в подробности и не пытаясь ничего объяснить, продолжил: