Капитан Сталвин, понимая всю шаткость своего положения, расхаживал по палубе, словно голодный хищник, и запавшими глазами изучал горизонт. Он никогда не шел одним курсом подолгу - ведь если они неделю плыли на юг и не встречали ни одного судна, команда непременно начинала роптать, и чтобы умаслить ее, капитан отдавал новый приказ, и они сворачивали на запад.
Это было совсем не похоже на железную дисциплину на том корабле, который доставил Джона на Барбадос, - там матросы так и кидались исполнять приказы, а свое мнение держали при себе. Джон в жизни не видел такой бесцельной деятельности. И все равно ему здесь нравилось - нравилось, что совсем простые ребята вроде него самого имеют право голоса в собственной судьбе.
Капитан Сталвин заметил корабль раньше вахтенных. Джон, без дела слонявшийся у борта, услышал щелчок резко сложенной подзорной трубы за секунду до того, как раздались крики: "Парус! Парус! Два румба по левому борту!"
Сейчас они шли от Фолс-Кейпа, надеясь перехватить какие-нибудь суда с озера Маракайбо или из Рио-де-ла-Ача - все равно откуда. Там-то, отделившись от Байя-Онда, и показался галеон, возможно торговый, под испанским флагом. Капитан Сталвин выжидал и наблюдал, хотя команда взревела - так ей не терпелось взять судно. Лишь убедившись в том, что галеон не входит ни в какую флотилию, он усмехнулся и отдал приказ догонять его. Вытащили и подняли кроваво-красный флаг, и он затрепетал на ветру.
Перед тем как галеон их заметил, он шел к ветру, но тут поднял все паруса и двинулся полным курсом к северу, а матросы на "Мартине Лютере" принялись весело подталкивать друг друга локтями.
- Сдается мне, он из Рио-де-ла-Ача, - гоготнув, заметил Купер.
- А это хорошо? - спросил Джон.
- Там же добывают жемчуг!
- Может, на нем полный груз соли, и все, - буркнул Перкин, и все посоветовали ему придержать свой дурацкий язык.
В течение следующего часа Джон был очень занят - носился по вантам, словно по пологим лестницам, и поднимал все паруса, какие только были на "Мартине Лютере". Корабль развернулся против ветра и помчался - вода так и свистела вдоль борта, белая пена кипела за кормой.
Веселые пираты готовили ружья. Раздали абордажные сабли и топоры. Несколько матросов сбегали на камбуз и вымазали себе лицо жиром и сажей - для устрашения. Галеон уходил на всех парусах, но был он широк и массивен, словно курица, бьющая на бегу крыльями, а "Мартин Лютер" все приближался и приближался, будто падающий камнем ястреб.
Вскоре галеон оказался так близко, что стала видна расписная фигура на кормовой надстройке. Это была Дева Мария - раскрашенная красным, голубым и золотым, с пристальным взором широко раскрытых глаз; одну руку она подняла в благословении, другой держала крошечного Христа, который тоже таращился и благословлял. Поначалу Джону стало от этого не по себе, но потом он вспомнил все те бедствия, которые причиняли пленным англичанам паписты, и картина предстала перед ним в ином свете. Джон заинтересовался, из чего сделаны нимбы у фигур - просто позолоченные или из самого настоящего золота.
Еще через несколько минут пираты приблизились на расстояние выстрела, и капитан Сталвин велел заряжать носовые пушки. Бисон, канонир, выстрелил дважды - пушки лихо гавкнули с правого и с левого бортов, одно ядро полетело высоко и упало близко, подняв фонтан белой пены, а второе попало в галеон у ватерлинии, у самого киля, и застряло там, словно шишка в центре щита.
- Еще! - крикнул капитан Сталвин, и Купер с Джессапом зарядили пушки.
Бисон гандшпугом уточнил прицел. С галеона донеслось "кряк-кряк-кряк" мушкетных выстрелов, - похоже, кормовых пушек у него не было, - но мушкетные пули не долетели до "Мартина Лютера", а Бисону удалось прицелиться задолго до того, как они приблизились. Пламя коснулось пороха, и выстрел с левого борта, судя по раскатившимся над водой треску и грохоту, попал в цель. Выстрел с правого борта, судя по воплям, наделал еще больше бед.
Когда дым рассеялся, пираты увидели, что руль галеона разломан в крупные щепы, но не отвалился. Рулевой отчаянно пытался развернуть корабль так, чтобы дать залп из бортовых орудий, но судно не слушалось. Купер и Джессап трудились как проклятые, и Бисон снова выстрелил - теперь только с левого борта, но этого хватило: скрежет руля оборвался, и в воду посыпались обломки. Когда красный солнечный свет, пробившись сквозь дым, снова озарил галеон, пираты увидели, что тот накренился.
Но не беспомощно - он все-таки развернулся настолько, что пушки его левого борта принялись палить, надеясь причинить хоть какой-то ущерб, и хуже того - корабли теперь были друг от друга на расстоянии мушкетного выстрела. Когда "Мартина Лютера" приподняло на волне, на тех, кто оказался на его передней палубе, обрушился шквал мушкетных пуль. Джон опомнился, когда рядом с ним на палубу с воплем рухнул Калман. До этого Джон лишь глазел, как дурачок на деревенской ярмарке, и приветствовал каждый выстрел; теперь он враз отрезвел и рухнул ничком на палубу, когда восьмифунтовое ядро просвистело у него над головой и пробило парус, а затем полетело дальше и рухнуло в море.
- Держитесь у него за кормой! - закричал капитан Сталвин, но рулевой и так уже выводил "Мартина Лютера" к корме галеона.
Тут они обнаружили то, чего раньше не видели: один из их выстрелов сделал из двух кормовых иллюминаторов одну дыру с зазубренными краями. Джон подумал, что, когда корабль в следующий раз поднимет на волне, можно будет заглянуть прямо в дыру, - так они и сделали. И что же показалось в дыре, как не испанец с пистолетом? Он был белый и окровавленный, будто привидение, с пустым неморгающим взглядом. Испанец нацелил пистолет прямо в лицо капитану Сталвину и нажал на курок.
Раздался щелчок, но ни вспышки, ни выстрела не последовало. В следующий миг "Мартина Лютера" опустило на волне и пронесло мимо, он со скрежетом проехался бортом по галеону, и команда с криками столпилась у борта. Джон с любопытством глянул на капитана Сталвина - тот, весь дрожа, уцепился за фок-мачту.
Тут поднялась такая волна, что корабли столкнулись бортами, и от удара Джон рухнул на колени. Он вспомнил, где находится, и подумал о золотых нимбах. Поднявшись на ноги, он схватил абордажную саблю и перескочил на борт галеона.
Там Джону стало так страшно, что он уже не думал ни о золоте, ни о чем-то еще, кроме как о том, как бы отбиться от налетевших на него испанцев. Джон был парень крупный, с кулаками, будто ядра, и толстыми руками. Его отправили на каторгу за то, что он в трактирной драке убил человека - совершенно случайно, просто тот надрался в стельку и пошел на него с ножом. Джон тогда испугался за свою жизнь и колошматил мерзавца, пока тот не затих. Так что нетрудно догадаться, что теперь, когда Джон был вооружен и боялся еще сильнее, он косил испанцев, словно спелую пшеницу.
Он спотыкался о трупы. Мушкетная пуля оцарапала ему голову и сорвала шляпу, но он этого даже не заметил. В ушах у него звенело, звуки доносились словно сквозь вату, а правая рука страшно ныла - из-за того, что ей приходилось рубить, рубить и рубить абордажной саблей всех подряд.
Наконец Джон, задыхаясь, добрался до противоположного борта, повернулся, чтобы прислониться к нему спиной, - и с изумлением обнаружил, что на ногах не осталось ни одного испанца.
На нижней палубе шла битва. Джон подбежал к сходному трапу и осторожно глянул вниз. Звон клинков, удары, топот - визгливое проклятие, выстрел, а затем по трапу поднялся Бисон, со смехом вытирая клинок.
- Всех перебили, - сообщил он.
Капитан Сталвин поднялся на борт с клерком "Мартина Лютера", чтобы осмотреть груз галеона. Это оказались рис, кампешевое дерево, соль и несколько ящиков фарфора с синими узорами - храмы и язычники. Достаточно выгодно - если будет охота изобразить купца и выгрузить добычу в каких-нибудь тихих гаванях, а там подождать, когда появятся контрабандисты и дадут за нее приличный куш.
Однако на борту не нашлось ничего, чем можно было бы набить кошелек или спустить за час на ром и приятную компанию, - не было славной звонкой монеты. Над палубой поднимался кислый душок разочарования, который заглушил запахи пороха и смерти. Команда ворчала, сбрасывая за борт мертвецов и раненых. Капитан Сталвин вышел из трюма галеона с недоверчивым видом.
- Еще раз обыщем, - сказал он. - Ломайте переборки. Здесь наверняка есть жемчуг, или золотые слитки, или серебро, просто его спрятали. Должно быть! Удача улыбнулась мне. Я сразу понял, что она повернулась, словно стрелка компаса, когда пистолет того ублюдка дал осечку. Теперь ветер удачи Неда Сталвина переменился, и на этом проклятом корабле мы найдем целое состояние!
- Так и есть, сеньор, - произнес голос у него из-под ног. - Но не так, как вы думали.
Джон вместе со всеми поглядел вниз и увидел, что один из испанцев приподнялся на локте и смотрит на капитана Сталвина с еле заметной улыбкой. Ему распороли живот и рассекли кожу над правым глазом, так что улыбался он из-под кровавой маски, и зубы у него были розовые от крови. Харкал он тоже кровью, но учтиво, в сторону от сапог капитана Сталвина.
- Я клянусь на кресте, что сделаю вас богатым. За это я прошу всего лишь напиться воды и насладиться последними минутами жизни, прежде чем вы предадите мое тело морю.
Капитан Сталвин потеребил бороду, с сомнением глядя в глаза раненому. Бисон толкнул умирающего сапогом - на всякий случай, вдруг у того спрятан кинжал.
- Врешь, - заявил он.
- Сеньор, я скоро предстану перед Господом. Зачем же мне ложью обрекать свою бессмертную душу на вечные муки? Все, что я говорю, истинная правда, - сказал испанец. Он сунул руку за пазуху и вытащил оттуда нечто, сверкнувшее на безжалостном солнце зеленым и золотым. Он поцеловал это и протянул капитану Сталвину, порвав цепочку. Цепочка была из мягкого золота, затейливого плетения и потянулась за подарком, который оказался распятием.
Бисон присвистнул. Он глянул через плечо на остальных, стоявших на палубе. Джон нагнулся посмотреть. Сначала он решил, что распятие сделано из зеленого стекла, резные перекладины соединены золотым переплетом, а маленький распятый Иисус и буквы INRI - тоже золотые. Капитан Сталвин схватил подарок трясущимися руками.
- Изумруды! - воскликнул он.
- Миленько, - заметил Бисон. - Но если его поделить на всех, получится не слишком-то много, правда? У тебя еще что-нибудь есть?
Испанец снова улыбнулся, и из уголка его рта побежала кровь.
- Я вам расскажу, где их искать. Сначала воды.
Капитан рявкнул, чтобы испанцу принесли напиться. Притащили и откупорили бочонок, налили умирающему воды. Испанец со вздохом запрокинул голову и попросил карту. Снова раздался рев и начались ожесточенные поиски в капитанской каюте, наконец карту нашли, причем капитан Сталвин все это время обливался холодным потом от ужаса при мысли, что скотина испанец может успеть издохнуть.
Когда карту поднесли к глазам умирающего, он долго на нее смотрел. Потом беспомощно оглянулся, словно искал перо, а затем хохотнул, обмакнул палец в собственную кровь и поставил пятно к югу от Тобаго.
- Здесь, - произнес он. - Сан-Кукао. Две горы, торчащие из моря. Там, сеньор, вы найдете копи, где добыли эти изумруды. Очень богатая порода. Изумруды зеленые, словно джунгли.
Капитан Сталвин облизнул губы:
- Там есть гарнизон?
Испанец снова улыбнулся:
- Его охраняют одни мертвецы. Остров принадлежал мне и брату; брат умер полтора месяца назад, я был его наследником. Теперь вы наследуете мне. Все, что вы найдете на острове, я по доброй воле передаю вам, Господь свидетель.
- Все врет, подонок, - заявил Бисон.
Капитан Сталвин перевел дух и огляделся. Звенящим голосом он приказал команде заняться перетаскиванием груза с галеона на "Мартина Лютера". Джон поднялся и вместе со всеми принялся за работу и забегал туда-сюда, вверх-вниз, носил бочонки соли и мешки риса, перекладывал кампешевое дерево. Пробегая мимо, он то и дело поглядывал туда, где капитан Сталвин, присев на палубу, беседовал с испанцем. Он уловил лишь несколько фраз - как и другие матросы, которые делали то же самое, что и Джон.
В последующие дни они обсудили все это между собой - и во время ночной вахты, и на нижней палубе, - и, сложив обрывки, вылепили историю испанца, которая оказалась вот какой.
Они с братом были какими-то важными шишками в Картахене, и у них имелось много земель и рабов-индейцев, а больше они ничем особенно богаты не были. И что примерно лет десять назад брат этого испанца, дон Эмидио, отправившись куда-то в путешествие, потерпел крушение на этом самом островке Сан-Кукао. Там был источник пресной воды, а на берег выбросило достаточно всякой всячины, так что этому дону Эмидио хватило каких-то оставшихся припасов, чтобы выжить, пока он строил себе плот. В свободное время испанец исследовал остров - и обнаружил на отвесном склоне, с которого осыпалась земля, изумруды.
Когда дон Эмидио уплывал с острова, он взял несколько камней с собой. Добравшись до дому, он по большому секрету рассказал обо всем брату. Они решили вернуться на остров и выкопать изумруды.
Поскольку они были испанцами, то и сделали это на испанский манер - взяли с собой слуг, которые их обхаживали, и монаха, который пел им мессу, и рабов-индейцев, которые на них работали. Надсмотрщики щелкали хлыстами, индейцы махали кирками и лопатами, и вскоре братья получили столько изумрудов чистой воды, что разбогатели, как короли, а из земли им подмигивала еще целая гора камешков.
Но потом всех индейцев скосила черная оспа. Братья ужинали себе на борту своего корабля, и тут с берега им прокричали новости. Братья решили спасаться, бросив всех работников на острове и взяв с собой только тех слуг, которые в тот момент оказались вместе с ними на корабле. В утешение им остался целый сундук изумрудов. Это не понравилось только монаху - он сел в шлюпку и поплыл на остров, чтобы ухаживать за умирающими и готовить их души к встрече с Господом.
Братья решили выждать семь лет и вернуться на остров - за это время зараза должна была выветриться. Испанец сказал, что идет уже седьмой год, а деньги, полученные за изумруды, которые они увезли с собой, давно закончились. Брат испанца умер, и теперь он собирался искать покровителя, который оплатил бы ему путешествие.
Ну так вот, поскольку нашел он только того покровителя, который ходит в капюшоне и с косой, то и отправляется совсем в другое плавание. Поведав свою историю, испанец пробормотал покаянную молитву и испустил дух с улыбкой. Капитан Сталвин освободил его от перстней и красивой жемчужной серьги и приказал сбросить труп в море.
- Говорят, такие изумруды привез Дрейк, - произнес Перкин, глядя на звезды. - Как здоровенные леденцы, и зеленые, будто… будто зеленые стекла в церковных окнах.
- Я тоже такие видал, - поддержал Кольер. - Я ходил с Мансвельтом, когда он взял Санта-Крус. Там стояла статуя одного ихнего святого, вся такая раскрашенная и утыканная драгоценными камнями. Изумруды казались такими крупными. Помню, один был со сливу.
- Врешь, - заявил Бисон. - И испанец этот тоже врал. Помяни мое слово, мы приплывем прямехонько в лапы испанскому гарнизону с большими ружьями.
Джессап только покачал головой, а Джон спросил:
- Зачем же ему врать-то было, раз он все равно помирал?
- Да потому что мы ему брюхо вспороли, - пояснил Бисон. - Разве ты бы на его месте не обиделся?
- Меня больше заботит черная оспа, - признался Купер. - Похоже, он надеялся, что мы ее подцепим. Жуткая смерть.
- У меня была оспа, - сказал Джон. - А черная оспа, она какая?
- То же самое, только хуже. Кожа становится черной и лопается.
- Да не бойтесь вы, - успокоил Кольер. - Внизу стоят бочонок уксуса и ящик сладких трав с того галеона, лаванда и все такое, ими доны бороды свои душат. Мы смешаем травы с уксусом и сделаем себе ароматические снадобья, чтобы от нас пахло, и ничего нам не страшно на этом острове - будем здоровехоньки.
- Капитан на палубе, - прошептал Перкин.
Они умолкли, поскольку капитан Сталвин поднялся по трапу. Он взглянул на звезды и с силой втянул воздух. Потом подошел к борту и некоторое время глядел на юг. Из-под носа корабля разлеталась зеленоватая, светящаяся пена, ее отблески плясали в горящих глазах капитана.
Сан-Кукао оказался именно таким, как говорил испанец, - две горы, торчащие из моря. Почти все побережье острова состояло из отвесных утесов, лишь в одном месте нашлась каменистая бухточка, куда можно было пристать. "Мартину Лютеру" удалось подплыть довольно близко к берегу, на котором виднелись следы того, что когда-то тут высаживались люди, - заросшая травой тропа, ведущая вглубь острова, и какие-то каменные стены или хижины.
Капитан Сталвин приказал взять с собой оружие, так что команда с готовностью расхватала сабли и мушкеты. Кольер сбегал в трюм и прихватил снадобье, которое он сделал из уксуса и трав, и заставил всех матросов взять по полоске парусины и пропитать в пахучем растворе. Полоски они обвязали вокруг запястий или засунули под шляпы, досадуя на вонь.
Все это время с острова, который жарился на ярком полуденном солнце, не доносилось ни звука - птицы не пели, обезьяны не верещали, ни единая цикада не звенела в высокой траве. Зеленые деревья обмякли, словно заснули.
Так же молча сошла на берег и команда "Мартина Лютера" под предводительством капитана Сталвина, на борту остались лишь два-три человека. Даже ветер не дул, так что когда они выбрались на гальку и подошли к краю джунглей - чему-то вроде заросшей лужайки, Джон уже обливался потом. Он огляделся, чувствуя себя не в своей тарелке: ему подумалось, что здесь тихо, как на кладбище. Тут Джон заметил каменный крест.
- Это кладбище, - вырвалось у него.
- Что? - обернулся капитан Сталвин.
Джон указал на крест. Все остановились, огляделись и поняли, что бугорки и холмики среди лиан и высокой травы - это разбросанные по зарослям могилы, а развалины без крыши неподалеку - это, наверное, часовня.
Джессап вышел вперед и сорвал с каменного креста плотную пелену вьюнков. На кресте была пространная надпись. Джессап немного знал испанский и прочел:
- "В память Алессандро, рожденного в язычестве, но в конце дней своих принявшего Христа. Он был лучшим христианином, чем его господа".
- А вот другой, - сказал Купер и расчистил еще один камень. Это оказался крест, увенчанный грубо высеченным черепом.
Джессап наклонился поближе и прочел:
- "Диего, ставший верным христианином. Претерпел муки ада еще на земле и теперь с миром пребывает в райских кущах. После Страшного суда его хозяева, охваченные адским пламенем, будут молить его дать им хоть каплю воды".
Пираты медленно шли по поляне, внимательно читали надписи и через каждые несколько шагов обнаруживали все новые могилы. Джон заметил, что чем дальше, тем крупнее и грубее становились надгробия. Джессап читал одну надпись за другой:
- "Бальтасар, смиренный христианин, которого предали и обрекли на смерть христиане, не заслужившие называться таковыми. Покинул сию юдоль скорби всего одиннадцати лет от роду. Ангелы вознесли его на небеса. Дьявол утащит в преисподнюю его хозяев".