Снаружи Кларк наблюдала за тем, как другие менялись. Двигались вокруг нее, ничего не говоря, легко соединяясь друг с другом, помогая или поднося инструменты. Когда ей что-то было нужно, то оно оказывалось рядом, прежде чем Лени успевала об этом попросить. Когда им было что-то нужно от нее, то напарникам приходилось говорить об этом вслух, и безупречная хореография давала сбой. Она чувствовала себя символическим калекой в танцевальной труппе. Задавала себе вопрос, как много они видят, и боялась их об этом спросить.
Но внутри иногда пыталась. Там было безопаснее; в атмосфере нить, соединяющая остальных, распадалась, все снова становились равными. Брандер рассказывал об усиленном восприятии присутствия других; Карако сравнивала приобретенные особенности с языком тела. "Вроде косметики для линз", - говорила она, по-видимому, ожидая, что этим успокоит Кларк.
Но именно Элис Наката, наконец, заметила, почти мимолетом, что чувства других людей… отвлекали… и даже расстраивали…
Спустя какое-то время Кларк перенастроилась. Это не так уж плохо. Никаких точных телепатических озарений, без всяких неожиданных предательских выпадов. Больше похоже на ощущение от фантомной конечности, на наследственную память о хвосте, который можно почти ощутить позади себя. И теперь Кларк понимает, что Наката была права. Снаружи чувства других просачиваются в нее, маскируют, размывают. Иногда она даже забывает, что у нее есть свои собственные.
Кроме того, есть что-то еще, знакомое ядро в каждом из них, темное, корчащееся и злое. Это ее не удивляет. Они даже не говорят о нем. С таким же успехом можно обсуждать тот факт, что у каждого рифтера на руке по пять пальцев.
Брандер занят в библиотеке; Кларк слышит, что Наката с кем-то разговаривает в рубке.
- Согласно последним данным, - сообщает Майк, - они стали снабжать грязекопатели умными гелями.
- Ммм?
- Ну, это довольно старый файл, - признает он. - Было бы прекрасно, если бы Энергосеть загружала нам информацию почаще, и хрен с вирусами. В смысле, мы тут собственноручно предохраняем все Западное побережье от аварий, и они бы не переломились, если…
- Гели, - подсказывает Кларк.
- Точно. В общем, им всегда были нужны нейронные сети в этих штуках, так как они слоняются по довольно сложной топографии - слышала о тех двух грязекопателях, которые шлепнулись в Алеутскую впадину? - и при навигации в тяжелой обстановке без хоть какой-то сети не обойтись. Обычно системы, использующиеся в грязекопателях, основаны на арсениде галлия, но даже они не могут сравниться с человеческим мозгом, когда дело касается оценки пространства. Когда они сталкивались с подводными возвышенностями, то буквально ползли. Поэтому их решили поменять на умные гели.
Кларк фыркает:
- Элис говорила, что аппарат двигался слишком быстро для машины.
- Скорее всего. Умные гели сделаны из настоящих нейронов, поэтому, я так полагаю, мы настроились на него так же, как настроены друг на друга. По крайней мере, судя по вашим ощущениям… Элис сказала, что оно не казалось счастливым.
- Так и было, - хмурится Лени. - Но и несчастным я бы его не назвала. Это не было в полном смысле слова эмоцией. Мне кажется, оно, скорее, удивилось. Такое ощущение… отклонения. От того, что ожидалось.
- Черт возьми, а ведь я это почувствовал! - восклицает Брандер. - Только подумал на себя.
Из рубки появляется Наката:
- О замене Карла никаких новостей. Говорят, новые рекруты еще не прошли тренировку. Нехватка кадров.
Шутка уже стала привычной. Новые рекруты Энергосети - это самые медленные ученики с тех пор, как устранили синдром Дауна. Прошло уже четыре месяца, а замены Актону все нет.
Брандер пренебрежительно машет рукой.
- Мы и впятером неплохо справляемся. - Он выключает библиотеку и потягивается. - Кстати, Кена никто не видел?
- Он снаружи, - отвечает Наката. - А что?
- У меня с ним следующая смена, надо о времени договориться. А то у него последнее время с ритмом нелады.
- А он далеко? - неожиданно спрашивает Кларк.
Элис пожимает плечами:
- Когда я последний раз проверяла, было метров десять.
Он в пределах. Для точной настройки существуют границы. Например, находясь у станции, нельзя почувствовать того, кто плавает у Жерла. Но на расстоянии десяти метров это сделать очень легко.
- Он же обычно дальше уходит? - Кларк говорит тихо, словно боится, что ее подслушают. - Почти за пределы сонара. Или работает над этим своим странным устройством.
Они не знают, почему не могут настроиться на Лабина. Тот говорит, что для него все остальные тоже непроницаемы. Как-то месяц назад Брандер предложил ему провериться, провести сеанс МРТ в качестве исследования; Лабин отказался. Сделал он это довольно вежливо, но в голосе его было что-то такое, отчего Майк больше не стал поднимать этот вопрос.
Сейчас Брандер переводит линзы на Кларк с полуулыбкой на лице.
- Я не знаю, Лен. Хочешь назвать его лжецом прямо в лицо?
Она не отвечает.
- А, - Элис нарушает паузу, пока та не стала слишком неловкой. - Тут еще кое-что. Пока замена не прибыла, они посылают к нам еще кого-то. Говорят, для самой обычной оценки. Этого доктора, ну, того самого… вы знаете.
- Скэнлона, - Лени тщательно проговаривает слово, чтобы не выплюнуть его.
Наката кивает.
- И на хера? - взрывается Майк. - То есть им недостаточно, что у нас тут и так рук не хватает, так нам надо еще и смирненько сидеть, пока этот Скэнлон проведет оценку?
- Они говорят, все будет по-другому. Он просто будет наблюдать. Пока мы работаем. - Наката пожимает плечами. - Говорят, все будет предельно буднично. Никаких собеседований или психотерапевтических сеансов. Ничего такого.
Карако хмыкает:
- И лучше бы это было так. Я скорее позволю вырезать мне второе легкое, чем пойду на еще один прием к этому уроду.
- "Значит, вас постоянно насиловал дрессированный доберман, а мать брала плату за вход, - произносит Брандер голосом, здорово напоминающим Скэнлона. - И как же вы себя чувствовали после этого? Не можете в точности описать?"
- "На самом деле я больше механик", - присоединяется Карако. - Такого он вам не говорил?
- А мне он показался довольно милым, - неуверенно произносит Наката.
- У него работа такая - быть милым, - гримасничает Джуди. - Только у него очень херово получается. - Она переводит взгляд на Кларк: - А ты что думаешь, Лен?
- Думаю, он слишком много значения придавал эмпатии, - спустя мгновение отвечает та.
- Нет, я имею в виду, что нам с ним делать?
Кларк несколько раздраженно пожимает плечами:
- А зачем меня спрашивать?
- Лучше ему мне не попадаться. Говна кусок, - Брандер слепо смотрит в потолок. - И почему они не изобрели гель, чтобы заменить его?
КРИК
ПЕРЕДАЧА /ОФИЦ/ 210850:2132
Это моя вторая ночь на "Биб". Я попросил участников не изменять своего привычного поведения, поскольку я здесь для того, что наблюдать за самыми обычными рабочими операциями. С удовольствием сообщаю, что мою просьбу почтили вниманием все присутствующие. Это радует, так как минимизирует воздействие "эффекта наблюдателя", но и представляет определенные проблемы: рифтеры не придерживаются каких-либо надежных расписаний. В результате довольно трудно планировать свое время, а одного из работников - Кена Лабина - я не видел с самого прибытия. Тем не менее времени у меня еще много.
Рифтеры кажутся замкнутыми и некоммуникабельными - обычный человек назвал бы их "угрюмыми", - но такое поведение полностью соответствует их профилю. Сама станция поддерживается в хорошем состоянии и действует без каких-либо проблем, несмотря на определенное пренебрежение стандартными протоколами.
* * *
Когда на станции отключается свет, до тебя не доносится ни единого звука.
Ив Скэнлон лежит на койке и не слушает. Сквозь корпус не просачивается никаких странных шорохов. Тонкое, призрачное причитание не идет со дна, и нет никакого слабого воя ветра, ведь здесь внизу это невозможно. Может, играется воображение. Шутка стволового мозга, слуховая галлюцинация. Ив не суеверный, ни в малейшей степени; он - ученый. И внизу не стонет призрак Карла Актона.
А теперь, сосредоточившись, Скэнлон почти уверен, что ничего не слышит.
Его в общем-то не слишком беспокоит, что он застрял в каюте мертвеца. В конце концов, а куда здесь еще податься? Не переезжать же к кому-нибудь из вампиров. К тому же Актон пропал уже месяцы назад.
Скэнлон вспоминает, как в первый раз услышал запись. Четыре паршивых слова: "Мы потеряли Актона. Извините". А потом она прервала связь. Сука бессердечная, Кларк. Скэнлон думал, между ней и Карлом что-то произойдет, они совпадали, как кусочки паззла, но по тому сообщению сказать этого было явно нельзя.
"А может, это она, - размышляет Скэнлон. - Может, и не Лабин, в конце концов, а Кларк".
"Мы потеряли Актона". Вот и вся надгробная речь. А перед ним Фишеру и Эверитта на "Линке". И Сингх до Эверитта. И…
А теперь здесь Ив Скэнлон, на их месте. Спит в их койке, дышит их воздухом. Считает секунды в темноте и тишине. В темноте…
"Боже, что это было…"
И тишине. Вокруг безмолвие. Ничто не стонет. Совсем ничто.
* * *
ПЕРЕДАЧА /ОФИЦ/ 220850:0945
Мы все млекопитающие, это естественно. Поэтому у всех нас есть циркадный ритм, соответствующий окружающему световому периоду. Уже довольно давно известно, что у людей, оказавшихся в условиях его отсутствия, ритм меняется. Он удлиняется и стабилизируется где-то между двадцати семью и тридцатью шестью часами. Привязанность к обычному двадцатичетырехчасовому рабочему графику обычно не позволяет этому случиться, поэтому мы не ожидали появления такой проблемы на глубоководных станциях. В качестве дополнительной меры я предложил ввести нормальный суточный режим в осветительную систему "Биб": лампы запрограммированы на понижение уровня освещенности между десятью часами вечера и семью часами утра каждый день.
Участники программы, по-видимому, решили не обращать на это внимания. Даже "днем" они понижают уровень освещения гораздо ниже рекомендованных мной "ночных" периодов (также они предпочитают постоянно ходить в линзах по очевидным причинам; хотя я и не предсказывал такого поведения, но оно вполне согласуется с их психологическим профилем). В результате рабочие расписания стали крайне гибкими, но это ожидаемо, если принять во внимание, что циклы их сна постоянно смещаются по отношению друг к другу. Рифтеры не поднимаются вовремя, чтобы выполнить работу: они выходят на смену тогда, когда двое или более человек бодрствуют одновременно. Подозреваю, что иногда они действуют в одиночку. Это нарушение правил безопасности, но мне еще необходимо найти ему подтверждение.
На данный момент подобные привычки, отклонения от нормы не кажутся мне серьезной проблемой. Вся необходимая работа делается вовремя, даже сейчас, когда на станции не хватает персонала. Тем не менее я считаю эту ситуацию потенциально серьезной. Эффективность труда можно увеличить с помощью более жесткого следования стандартному суточному циклу. Если Энергосеть пожелает закрепить эту привязанность, я бы порекомендовал протеогликановую терапию для участников программы. Также можно произвести непосредственные изменения в гипоталамусе; это инвазивная процедура, но последствия подобной операции будет практически невозможно обратить вспять.
* * *
Вампиры. Хорошая метафора. Они избегают света и сняли все зеркала. Может, в этом и заключается часть проблемы. У Скэнлона были вполне разумные доводы, когда он рекомендовал такую планировку интерьера станции.
На большей части "Биб" - на всей, на самом деле, за исключением его каюты, - слишком темно, чтобы ходить без линз. Может, вампиры стараются экономить энергию. Задача повышенной важности, когда сидишь рядом с генераторами, вырабатывающими почти одиннадцать тысяч мегаватт. Хотя всем этим людям уже за сорок; они и представить себе не могут мир, где не надо экономить электричество.
"Ерунда какая. Есть логика, а есть вампирская логика. И не надо их смешивать".
Последние два дня, когда Ив покидал каюту, то словно крался по темной улице. Потом сдался и нацепил линзы, как и все остальные. Теперь "Биб" освещена достаточно, но все такое бледное. Почти никаких цветов. Словно из глаз высосали колбочки.
Кларк и Карако опираются на переборку дежурки, наблюдая своими белыми, такими белыми глазами, как он проверяет костюм для погружений. Для Ива Скэнлона не предусмотрено никакой вампирской вивисекции, нет, сэр. Не для такой крохотной экскурсии. Пресс-кольчуга и акриловые полимеры - вот и все.
Он ощупывает перчатку: кольца со связками с булавочную головку. Улыбается:
- Выглядит нормально.
Вампиры просто стоят и смотрят.
"Ну давай же, Скэнлон. Ты же механик. А они - машины, как и все остальные. Их просто надо поднастроить. Ты с ними справишься".
- Очень хорошее оборудование, - замечает он, ставя доспехи вниз. - Конечно, это не слишком-то много по сравнению с железом, которым вы упакованы. Каково это, по своей воле превращаться в рыбу?
- Мокро, - говорит Карако и спустя секунду смотрит на Кларк. Может, ищет одобрения.
Кларк не сводит с него глаз. По крайней мере, он так думает. Чертовски трудно сказать наверняка.
"Успокойся. Они просто стараются довести тебя до паники. Самые обычные тупые игры на доминирование".
Но он знает, тут дело в гораздо большем. Здесь, глубоко внизу, Ив просто не нравится рифтерам.
"Я знаю, кто они такие. Вот почему".
Возьмите дюжину детей. Любых детей. Хорошенько взбейте и смешайте, пока не останется только несколько комков. Двадцать или тридцать лет подержите на небольшом огне; доведите до медленного кипения. Снимите буйных психопатов, шизоаффективных, людей с синдромом расщепления личности и слейте их. (По поводу Фишера оставались сомнения: ну у кого не было воображаемого друга?)
Дайте остыть. Подавать с дофаминовым гарниром.
Что вы получите? Нечто погнутое, но не сломанное. Нечто, подходящее для трещин, слишком извилистых для всех нас.
Вампиров.
- Прекрасно, - говорит Скэнлон в полной тишине. - Все в порядке. Очень хочется его опробовать.
Не ожидая ответа - не желая показывать досаду от его отсутствия, - он взбирается наверх. Краем глаза замечает, как Лени и Карако обмениваются взглядами. Ив подчеркнуто небрежно оглядывается, но все улыбки исчезают к тому времени, когда он изучает их лица.
"Давайте, дамы. Порадуйте себя, пока можете".
Кают-компания пуста, Ив проходит через нее в коридор.
"У вас еще где-то пять лет, прежде чем вы устареете".
Его каюта - Актона - третья слева.
"Пять лет, прежде чем все это сможет функционировать без вас".
Он открывает люк; оттуда изливается яркий свет, на секунду ослепляя Ива, пока линзы компенсируют воздействие. Скэнлон заходит внутрь, резко захлопывает дверь за собой. И приваливается к ней.
"Твою мать. Тут замков нет".
Потом ложится на койку, пристально смотрит на забитый трубами потолок.
"Может, нам все-таки следовало подождать. Не позволять им торопить нас. Если бы у нас хватило времени с самого начала сделать все правильно…"
Но времени не было. Полная автоматизация отложила бы запуск всей программы на такой срок, которого не выдержали бы аппетиты цивилизации. К тому же вампиры оказались под рукой. На короткой дистанции они бы принесли огромную пользу, а потом их отослали бы домой, и они бы с радостью покинули это место. А кто бы отсюда не сбежал?
Возможность зависимости, привыкания даже не поднималась.
Сама идея казалась безумной. Как может кто-то привыкнуть к месту вроде этого? Какая паранойя овладела Энергосетью, и там так обеспокоились, что люди откажутся покидать станцию? Но Ив Скэнлон - не обычный гражданский, его не одурачить очевидным. Он за пределами антропоморфизма. Он смотрел в эти немертвые глаза, там, наверху, и здесь, а потому знает: вампиры живут по другим правилам.
Может, они тут слишком счастливы. Это один из двух вопросов, для решения которых его сюда послали. Будет хорошо, если рифтеры об этом не прознают, пока он тут, внизу. Они и так его сильно не любят.
Конечно, это не их вина. Они так запрограммированы. У них нет выбора. Вампиры ненавидят его не больше, чем он их.
Пресс-кольчуга лучше хирургии. Это почти единственное, что он может сказать в ее пользу.
Давление сминает все эти крохотные смыкающиеся пластинки, и они, кажется, не перестают сжиматься, пока не останавливаются в микроне от того, чтобы не размолоть тело Ива в кашу. Суставы застывают. Это, естественно, совершенно безопасно. Совершенно. И Скэнлон может дышать воздухом, не находящимся под давлением, когда идет наружу, и никому между тем не пришлось вырезать ему полгруди.
Он снаружи уже пятнадцать минут. Станция буквально в нескольких метрах. Кларк и Брандер сопровождают его в этом первом путешествии, держась на расстоянии. Скэнлон отталкивается ногами, неуклюже поднимаясь со дна. Стальная сетка позволяет плавать так, словно на руки наложены лубки. Вампиры держатся на краю зрения легкими тенями.
Шлем кажется центром вселенной. Куда Ив ни посмотрит, бесконечный вес океана давит на полимер. Небольшой изъян около шейной печати попадается ему на глаза; он не может отвести от него взгляд, чувствуя настоящий ужас, когда трещина толщиной с волос начинает расползаться в поле зрения.
- Помогите! Втащите меня внутрь! - Он начинает бешено загребать в сторону "Биб".
Никто не отвечает.
- Мой шлем! Мой шл… - Трещина уже не растет, она корчится, извивается, прорезая угол прозрачного пузыря, как… как…
Желтые невыразительные глаза смотрят на него из океана. Черная рука, силуэтом виднеющаяся в ореоле станции, тянется к его лицу…
- А-а-а…
Большой палец опускается на трещину в шлеме Скэнлона. Та размазывается, взрывается; тонкие кровавые ошметки пятном распластываются по полимеру. Нижняя половина волоса отклеивается и, извиваясь, исчезает в воде, свертываясь в кольцо, разворачиваясь…
"Умирая".
Скэнлон пыхтит от облегчения.
"Червяк. Какой-то тупой гребаный круглый червь на лицевом щитке, и я уже подумал, что сейчас умру, подумал…
Господи, каким же дураком я себя сейчас выставил".
Он оглядывается. Брандер, маячащий за его правым плечом, пальцем указывает на останки, прилипшие к шлему.
- Если бы он действительно треснул, то у тебя не осталось бы времени пожаловаться. Ты бы выглядел как этот червяк.
Скэнлон прочищает горло:
- Спасибо. Извини, я… Ну, ты же понимаешь, я тут новенький. Спасибо еще раз.
- Кстати говоря.
Голос Кларк. Или то, что от него осталось после работы машины. Ив размахивает руками, пока не видит ее.
- А сколько ты собираешься нас проверять?