Когда Элоиз очнулась, трава уже начала подсыхать. Прошедший ливень не нанес больших повреждений густо заросшему зеленью грунту, грязи не было. Наоборот, девушка чувствовала себя непривычно чистой, дышалось легко и свободно, и то же самое будто случилось со всей Степью. Оглядевшись в поисках смертоносца, она увидела его в нескольких шагах. Жалкий, несмотря на огромный размер, скорчившийся обломок живого существа.
Сердце девушки сжалось как от боли, так отчетливо ей привиделся Анза, падающий в Подземелье под бесчисленными ударами злобных карликов. У него тоже был проломлен хитин... Элоиз подошла и осторожно погладила лапу смертоносца.
- Ты видишь наш шар? - Диткус бы по прежнему хладнокровен, но голос его девушка слышала теперь иначе. Будто паук слегка задыхается.
- Нет. Думаю, его не найти. Ураган мог унести его с собой.
- Оса пробила шар. Я видел. Иначе мы бы приземлились как полагается. Ты цела?
- Да, Диткус. А ты сможешь идти?
- Нет. Дождь, ливень... Ужасно... Сломаны лапы. Нам придется остаться здесь.
- Это невозможно, - Элоиз помотала головой, с удовольствием чувствуя, как по голой спину бьются чистые, мокрые волосы. - Ты останься здесь, а я пойду и попробую отыскать другие шары. В одном из них был мой слуга, он помнит много очень важного, ты забыл? Я должна спасти его и найти кого-то из твоих товарищей.
- Нет, самка, - паук вдруг подскочил и резко придвинулся к девушке. От неожиданности она отпрыгнула, но тут же поняла, что Диткус хотел лишь схватить и обездвижить ее. - Нет, мы будем ждать здесь. Помощь придет. А потом мы вместе отправимся в Город. Только вместе.
- По-моему, ты неважно себя чувствуешь...
- Только вместе! - смертоносец вдруг ударил по сознанию Элоиз и она была вынуждена сделать несколько шагов к пауку. Вступив в борьбу, девушка остановилась. - Не старайся. Человек не может противиться смертоносцу. Мы пойдем в Город вместе. Так решил Диткус. Подойди.
- Я постою здесь.
Вместо ответа смертоносец нанес новый удар и теперь девушка едва не попалась: сопротивляясь приказу приблизиться, она оказалась не готова к удару ужасом, проникающим в душу. "Значит, я все-таки человек?" - подумалось ей, когда сбросив наконец наваждение Элоиз обнаружила себя рядом с пауком. - "Но если я хочу победить, я должна быть пауком." Лежащий без движения Диткус подавал какие-то бессмысленные, беспорядочные сигналы, похожие на человеческий бред, и девушка вдруг поняла, что умирая, паук убьет ее. Убьет, потому что в Город Пауков они могут пойти только вместе, и никак иначе. Прежде ей никогда не доводилось иметь дело с сумасшедшим смертоносцем.
Элоиз прикрыла глаза и представила себя самкой смертоносца. Чуть крупнее Диткуса, но не такой проворной, даже немного медлительной в движениях, зато бесконечно сильной разумом, волей смертоносца. Она медленно протянула свое сознание к раненому пауку и вошла в него, приказывая отпустить человечка. Ошарашенный Диткус заметаля внутри себя, попытался сбивчиво протестовать, но непререкаемый авторитет самки сыграл свою роль и он принялся докладывать о произошедшем, оправдывая падение шара несчастным случаем. Девушка медленно, очень медленно встала и попятилась. Шаг, еще шаг, еще...
Навалившийся смертоносец впечатал спину Элоиз в траву с такой грубой силой, даже не верилось, что совсем недавно он готов был спасти ее даже ценой собственной гибели. Огромные клыки с отчетливо видимыми канальцами для смертельного яда закачались прямо перед лицом, когтистые мохнатые лапы не давали вздохнуть.
- Ты - человек. Человек удивительный. Но не настолько сильный, чтобы обмануть смертоносца. Если помощь не придет, я буду умирать долго, очень долго. Ты - столько же. Я знаю, как поедать человека, оставляя его живым до последнего. Живым и страдающим.
- Отпусти, я задохнусь... - с трудом проговорила Элоиз.
- Отпущу. Последний раз. Ты пыталась победить мое сознание, глупая. И за это ты еще будешь наказана. Или здесь, или после того, как с тобой поговорят в Уте.
Смертоносце отодвинулся, хрустнув переломанными лапами и девушка со стоном свернулась калачиком. Бесполезно! Она не человек, но и не паук, слишком бесчувственная и хладнокровная для человека, и слишком слабая для смертоносца. Ей нет места на этой земле, она обречена. Элоиз всхлипнула, но сразу поняла, что не сможет плакать.
Неожиданно сзади послышался шум, короткая возня. Резко оглянувшись, девушка увидела прямо позади смертоносца скорпиона. Хищник подкрался незамеченным, что при других условиях было бы совершенно невозможным. Только борьба, затеянная девушкой с пауком дали злобному насекомому шанс. И скорпион им воспользовался.
Огромное, зловеще-черное жало уже нанесло удар, причем пришелся он именно туда, где сходящиеся трещины образовывали вмятину на панцире. Диткус корчился от страшной боли, причиняемой ему попавшим под хитин ядом, и жутко, страшно кричал. Кричал неслышно, но этот крик звенел в сознании девушки. Скорпион, видимо, тоже его слышал, потому что не стал ждать конца агонии, а заработал жуткими клешнями, напропалую откусывая пауку лапы, кромсая брюхо, откуда сразу вывалилось что-то белое, на глазах набухающее. Не помня себя, Элоиз попыталась установить контроль над насекомым, чтобы отогнать его прочь, но разъяренная тварь вырывалась, словно понимая происходящее.
Немного успокоившись в ходе этой незримой борьбы, Элоиз мысленно опустила руки. Произошло то, что произошло, она неповинна в смерти Диткуса. Тем более, что он и сам обещал ей смерть, даже еще более мучительную... Девушка поднялась и, пошатываясь, пошла прочь. Скорпион не обращал на нее никакого внимания, продолжая торжествовать над телом навсегда уже замолчавшего врага.
Постаравшись соориентироваться, Элоиз пошла в направлении, обратном движению урагана, чтобы попытаться все же отыскать беднягу Эля. Пройдя всего несколько сот шагов, она увидела обломки их корзины, мирно лежащие среди травы. От воздушного шара не осталось и следа, да и не смогла бы девушка управлять сидящим внутри маленьким животным, но что-то блеснуло среди сломанных досок... Она приблизилась и увидела свой меч.
Перед полетом девушка с позволения Диткуса хорошенько привязала оружие к корзине, потому что дорожила им как последней памятью о подарившем его своей питомице Анзе. И вот меч снова с ней, вместе с кожаными ножнами и перевезью. Сочтя это добрым предзнаменованием, Элоиз вернула оружие на привычное место и зашагала по Степи, высматривая пару лопухов покрупнее, чтобы прикрыть обожженные солнцем плечи и грудь. Как все-таки надоело ходить полуголой!
Впрочем, жив Эль или нет, ее дорога теперь ведет прямо в Город. Та цель, ради которой они покинули Монастырь, теперь стала близка как никогда. Еще несколько дней, и в Степи начнут попадаться рощицы, потом перелески... А затем и сады. Там можно будет если не купить, то хотя бы украсть себе новую одежду. А потом выполнить задуманное и вернуться в Монастырь. Навсегда. Потому что именно теперь Элоиз со всей отчетливостью поняла, как далека и от пауков, и от людей.
Только друзья, которые и сами не вполне люди, и паучата, которым предстоит стать не совсем пауками, могли понять и разделить ее боль. Боль о потерянном друге Анзе. Боль о потерянной половине себя. Боль за этот изуродованный мир.
4
Смертоносец, летевший вместе с Пси-Раа, выпустил из лап своего подопечного, как только их шар закружило в вихре. Инстинкт никогда не превалирует у восьмилапых над чувством долга, но сейчас пауку потребовалась максимальная устойчивость, чтобы сосредоточиться на управлении воздухоплавательным аппаратом. Будучи не слишком опытным летчиком, он полагал, что от его усилий что-то еще зависит. Но ураган уже полностью взял ситуацию под свой контроль и не обращая внимания на то, становился этот крохотный шарик чуть легче или тяжелее, играл в свою, одному ему ведомую игру.
Предоставленный самому себе Пси-Раа как мог вцепился в корзину и пытался решить: прыгать вниз, навстречу неминуемой смерти, прямо сейчас, или подождать какого-либо развития ситуации. Все решилось, когад на расстоянии броска копья прямо из тучи вдруг вылетел другой шар, в корзине которого барахтались смертоносец и Пси-Соо. Они буквально пикировали вниз и Пси-Раа, повинуясь скорее безотчетномуимпульсу, чем обдуманному решению, прыгнул следом. Смертоносец в спину успел ударить импульсом невыразимой злобы, а потом отались только Пси-Раа и ураган.
Падающий не видел земли и не мог даже приблизительно угадать высоту, лишь сердце судорожно сжалось где-то в районе копчика. Сильнейший боковой веетер сносил его куда-то в сторону, одновременно то закручивая, то кувыркая. Пси-Раа успел и пожалеть о своем прыжке, и смириться с ним, как с лучшей из возможных смертей, прежде чем понял, что, видимо, летит вовсе не вниз, раз прошло уже столько времени, а в Степи еще не появилось ямки с наполнителем из мяса и костей.
И лишь только эта мысль промелькнула у него в голове, как вихрящиеся облака расступились и под ним показалась земля, к которой он, оказывается, несся по снижающей спирали. Когда трава оказалась рядом, Пси-Раа даже попробовал побежать по ней, чтобы остаться на ногах, но такого нахальства ураган не стерпел и резко подбросил своего пленника. Земдля ушла у Пси-Раа из под ног и бедняга заболтал ногами в воздухе, закрыв от ужаса глаза.
Дальше степняк потерял всякую ориентацию и не мог сказать где и каким именно боком к земле он находится. Страстное желание наконец определиться заставило его пересилить страх и все-таки открыть глаза, но только для того, чтобы снова зажмуриться: земля теперь мелькала на расстоянии вытянутой руки. Степняк инстинктивно прикрыл лицо и тут же врезался в поверхность родной планеты, но отчего-то уже затылком. Удивляясь, что остался в сознании, Пси-Раа закувыркался по удивительно жесткой земле, изо всех сил пытаясь остановиться, еще несколько раз подлетел в воздух, и наконец распластался, прижимаясь разбитым в кровь лицом к траве. Над ним продолжал гудеть ураган, посыпая свою бывшую игрушку вырванной с корнем растительностью, а потом снова сдувая набросанное, но воин твердо знал, что полет его окончен. Уснул он, или все же потерял наконец сознание, осталось для него тайной.
Разбудила Пси-Раа тишина. Он перевернулся на спину, едва не закричав от боли в каждой мышце, и некоторое время просто лежал, глядя ввысь, где он так недавно побывал и удивительным образом спасся. Потом проснулась жажда и заставила сперва перевернуться обратно на живот, а затем встать на колени и оглядеться в поисках чего-либо, годящегося для выкапывания "колодца". Степь выглядела непривычно гладкой, вся трава была будто приглажена гигантским утюгом, но на самой границе видимости что-то отчетливо чернело. Заинтересовавшись этим единственным, попавшим в поле зрения предметом, Пси-Раа с кряхтением поднялся и поковылял в том направлении, попутно удивившись, что суставы, кажется, в порядке.
Несколько долгих часов под палящим солнцем шагал Пси-Раа, пока предмет не вырос достаточно, чтобы стать похожим на корзину, оторванную от воздушного шара. Возле корзины было что-то еще, и степняк с опаской приостановился. Чудесным образом вырвавшись из плена смертоносцев, он совсем не хотел вернуться туда так же быстро. В то же время щемящее чувство одиночества не оставляло никакого другого пути, как искать брата, последнего из их большой семьи, прежде постоянно окружавшей Пси-Раа. Воин машинально огляделся в поисках оружия и увидел лежащее в траве копье. Эта находка удивила его куда больше, чем благополучное приземление, уж очень она оказалась кстати.
Пси-Раа чуть ли не прыжком оказался возле оружия и тут же принялся копать. Лезвие, выточенное из клешни скорпиона стариками, специально делалось широким и плоским, именно для копания таких ям. Не прошло и получаса, как степняк уже хлебал мутную воду, лежа на животе перед "колодцем". Напившись, воин поднялся, сделал несколько пробных выпадов копьем, сопровождая их стонами и даже страшным ругательством "Каракурт", после чего уже гораздо бодрее зашагал к корзине.
Когда он приблизился достаточно, чтобы рассмотреть, что именно проиходит возле обломка воздушного шара, то тут же припал к земле: возле корзины лежал смертоносец, поджав под себя лапы. Несколько в стороне свернулся калачиком человек, в котором Пси-Раа, несмотря на неудобность такой позы для разглядывания, тут же узнал своего брата. Пси-Соо била крупная дрожь, на основании чего Пси-Раа сделал вывод, что восьмилапый держит его сознание под постоянным напряжением.
Есть ли шансы спасти брата? Возможно ли подкрасться к смертоносцу, занятому другим человеком, незаметно? Ранен ли паук, и как тяжело? Пси-Раа не знал ответа ни на один из этих вопросов, но чувство долга заставило его ползти вперед, оставляя между собой и пауком корзину. Оказавшись достаточно близко и осторожно выглянув из-за своего укрытия, воин увидел, что смертоносец тоже дрожит, но не крупно, как Пси-Соо, а наоборот, мелко и так часто, что чувствительные волоски на его ногах сливаются в сплошной мех.
Пси-Раа сделал вывод что смертносец, скорее всего, тяжело ранен, а в таком случае шансы на успех неизмеримо возрастают. Подкрадываясь еще ближе, чтобы под прикрытием корзины подняться на четвереньки для последнего броска, воин пытался вспомнить все семейные предания о войнах с пауками. В легендах герои древности обычно насаживали на копье по нескольку раскоряк зараз, но случались и более точные описания. Поразмыслив, Пси-Раа отказался от попытки разбить хитиновый панцирь на головогруди или распороть мягкое брюхо, остановившись на ударе в пасть. В одном из сказаний именно такой удар копьем позволил некоему удальцу попасть в мозг восьмилапого и разом завершить схватку.
Пси-Раа снова осторожно выглянул. Паук все так же лежал, пожав под себя конечности, повернувшись клыками куда-то в сторону. Это осложняло задачу, но воин решил положиться на удачу и, испустив короткий боевой клич, бросился на врага. Паук никак не отреагировал ни на клич, ни на то, что степняк подбегая споткнулся и подкатился к самому боку своей жертвы. Пси -Раа поднядлся на ноги, поминая каракурта, и пробежал вокруг смертоносца, отыскав наконец ротовое отверстие. Однако оно было вовсе не угрожающе открыто, а плотно сомкнуто и даже опущено вниз. Нанести знаменитый удар из такого положения дело непростое, если вообще возможное. Без устали ругаясь единственным известным страшным словом, воин принялся вонзать копье куда придется.
Лишь самые могучие из смертоносцев, да и то лишь после многих тренировок, могут оставаться одни, вне контакта с другими представителями своего рода. Мутация, позволившая этим насекомым развить разум, наделенный мощными телепатическими способностями, одновременно сделала их психику чрезвычайно уязвимой. Если бы Диткус вовремя приказал приземляться, то пауки страдали бы лишь от ужаса перед водой, готовой пролиться на них с неба, но незримые нити, связывающие их, по прежнему оставались бы прочны. Разметавший же пауков в разные стороны ураган лишил восьмилапых поддержки собратьев, удесятирявшей силы.
Отправляясь в Город, командир Патруля умышленно брал с собой лишь самых молодых из подчиненных, чтобы как можно меньше ослабить отряд. Теперь это решение сыграло отрицательную роль - никто из летевших с ним смертоносцев не готов был действовать в одиночку. Все, что мог паук, летевший с Пси-Соо - накрепко сковать сознание доверенного ему человека и замереть в ожидании помощи. Он не видел и не чувствовал ничего вокруг, машинально выполнив лишь те действия, которые обязательно предписывала строжайшая инструкция: оказавшись на земле, тут же отцепил шар, моментально подхваченный ураганом, и выбрался из корзины. Дальше его сознание отказалось повиноваться, впав в странное забытье, сопровождающееся телепатическими галлюцинациями. Вот с ним говорят друзья, а вот начальники, вот Диткус снова преподает навыки несения патрульной службы...
А потом на него напали дикари и принялись колоть копьями со всех сторон. Восьмилапый звал на помощь, хлестал обезумевшим сознанием, словно хлыстом, во все стороны, но все никак не мог попасть... Ужас от того, что его тело настолько истерзано, что уже просто разваливается на куски под бесчисленными ударами, заставил паука в последний миг очнуться. Смертоносец вскочил, теперь ясно видя перед собой одного единственного врага, но тут наконец острие вонзилось в нервный центр и все кончилось.
Пси-Раа, обливаясь потом и приплясывая, снова и снова бил копьем по бесформенной груде мяса и хитина, при каждом ударе брызжущей голубой кровью. Можно было бы и остановиться, но воина пронизал такой ужас, когда паук вдруг вскочил на лапы, гигантский, страшный, с полными яда клыками, что оружие будто двигалось само по себе.
- Он умер... - прохрипел за его спиной подползший брат. - Он уже умер... Я знаю...
- Каракурт... - Пси-Раа опустился рядом. - Каракурт... Я убил его. Я убил смертоносца.
- Ты герой, брат... Ты отомстил за отца...
Некоторое время они сидели перед тушей поверженного врага, просто тяжело дыша и не ощущая никакой радости от одержанной победы. Потом Пси-Соо осторожно коснулся брата рукой и поблагодарил, они обнялись. Вскоре Пси-Раа нашел в себе силы подняться, опираясь на древко и медленно обошел вокруг смертоносца.
- По легенде, если съесть его мясо, то получишь его силу...
- Съесть его мясо? - Пси-Соо посмотрел на дымящиеся парной кровью останки, где в брызнувшем наружу мозге плавали кусочки разбитого хитина, а вытекшая из разорванного брюха отвратительная белесая масса смешалась с переломанными лапами. - Съесть его... Наверное, брат, они иначе их убивали...
Пси-Соо попытался сдержаться, но тошноста оказалсь сильней. Желудок решительно освободился. Его брат завершил обход сраженного врага и тут на него пахнуло отвратительным, непереносимо мерзким запахом, исходящим от останков. Через минуту Пси-Раа присоединился к брату. Когда их желудки полностью опустели, они не сговариваясь поднялись и даже отошли на порядочное расстояние, прежде чем у Пси-Соо подогнулись дрожащие ноги.
- Пить...
И копье снова вонзилось в землю.
5
"Я сохраню тебя... Сохраню тебя..."
Элю снился смертоносец, нежный и заботливый, совсем не страшный. Паук гладил охотника мягкими лапами, и от этих невесомых прикосновений становилось так хорошо, как могло быть только в том далеком детстве, о котором человек не имеет никаких отчетливых воспоминаний.
"Я сохраню тебя... Я должен..."
Охотнику хотелось погладить смертоносца, но отчего-то не получалось шевельнуть рукой. Восьмилапый же укачивал, укачивал Эля... Вроде бы и не хочется уже спать, и солнце бьет сквозь прикрытые веки, но и проснуться лень. Тепло, почти жарко, даже точно - жарко, но от этого тоже хорошо.
"Мне приказали... И я тебя сохраню..."
Дурачок, подумалось Элю. Совсем молоденький дурачок. Боится своих командиров. Зачем нам командиры? Нам хорошо вместе, мы долго мучались по отдельности, но теперь это прошло. Теперь ты меня сохранишь и будешь счастлив. И я буду счастлив...
"Если Диткус не придет, то я тебя сохраню... А Диткус придет... Не придет..."