- Более того, Харрисон Кемп, - провозгласил старик, - Гораздо более того.
- Но даже…
Старик заговорил тихо, неторопливо:
- Ты по-прежнему реагируешь, как на Земле - там, в старых мирах. Здесь ты в новом мире. Здесь другие ценности, отличные от прежних жизненные стандарты. Например, мы не знаем ненависти. И не подвергаем сомнению доброту, а скорее ожидаем ее - и даруем. Мы не подозреваем скрытого умысла.
- А разве здесь не санаторий? - брякнул Кемп. - Я прилетел сюда лечиться. Лечиться от безумия.
Старик слегка улыбнулся.
- Ты гадаешь, где найти офис и записаться на процедуры?
- Именно.
- Лечение, - объявил старик, - уже началось. Где-то на этой тропе ты обрел мир - более великий, более глубокий покой, нежели изведанный тобой когда-либо ранее. Не борись с этим покоем. Не говори себе, что не должен его ощущать. Прими его и впусти в себя. Безумие ваших миров порождено вашим образом жизни. Мы предлагаем тебе новую жизнь. Вот в чем заключается наше лечение.
Кемп, подумав, нерешительно взял рубин.
- И рубин - часть нового образа жизни?
Старик кивнул.
- Другая часть - часовня, которую ты обнаружишь по пути. Задержись там на минутку. Зайди в часовню и посмотри на картину, которую найдешь внутри.
- Просто посмотреть на картину?
- Правильно. Просто посмотри на нее.
- И это мне поможет?
- Вероятно.
Старик сделал шаг вниз по тропе.
- Да пребудет с тобой мир, - произнес он на прощание и неторопливо продолжил путь.
Кемп пристально смотрел на рубин. Медленные волны цвета перекатывались в глубине камня.
- Декорации и реквизит, - едва слышно произнес он.
Пасторальный пейзаж завораживающей красоты, старик в
бурой рясе и с длинной белой бородой, классические белые линии здания на плато, часовня с картиной. Конечно, человек найдет тут покой. Разве может быть иначе? Обстановка продумана и создана как раз для данной цели. Так же как архитектор проектирует, а инженер строит звездолет. Только звездолет предназначен для путешествия через пустоту, а этот сад призван дарить умиротворение взбаламученным душам людей, утративших покой и рассудок.
Кемп поднял взгляд на цветущую дикую яблоню, прилепившуюся к скалам над головой, и, пока он ее рассматривал, легкий ветерок потревожил дерево, обрушив на человека ливень белых лепестков. Кемпу смутно подумалось, что оно, вероятно, цветет круглый год и совсем не дает яблок, ибо здесь, в Санктуарии, его функция - цвести, а не плодоносить. Цветы как сценическая декорация имеют большую психологическую ценность по сравнению с яблоками - следовательно, дерево, по всей вероятности, цветет безостановочно.
Покой… Да, разумеется. Но как им удается его сохранять? Как ухитряются работники Санктуария делать так, что в душе человека надолго воцаряется мир? Имеют ли к этому какое-то отношение астероидный рубин или картина в часовне? Да и может ли покой служить единственным средством врачевания искореженных мозгов тех несчастных, которые сюда прибывают?
Сомнение крохотными коготками впилось в его рассудок. Сомнение и скептицизм - старый скептицизм, принесенный им из пыльных старых миров, холодных старых миров, жестоких старых миров, лежащих за пределами Санктуария.
И все же сомнения - точнее, даже скепсис - рассеивались, отступали перед красотой сада, перед искренностью старика в бурой рясе, перед ласковым взглядом его спокойных голубых глаз и величественностью длинной белой бороды. Обидно, если все это окажется не более чем банальными психологическими ловушками.
Он озадаченно потряс головой, смахнул с плеч яблоневые лепестки и продолжил подъем, по-прежнему крепко зажав в кулаке астероидный рубин. Тропа делалась все уже и уже, пока не превратилась в полоску шириной в стопу. Справа от него вверх, к плато, уходила отвесная стена, слева обрыв резко падал в маленькую долину, где журчал и смеялся ручеек под водопадом, маячившим прямо по курсу.
За следующим поворотом Кемп набрел на часовню. Крошечное здание, слегка утопленное в скальную стену, прилепилось вплотную к тропе. Приоткрытая дверь словно приглашала войти.
Поколебавшись секунду, Кемп шагнул к часовне. И, войдя внутрь, замер, ошеломленный возникшей перед ним картиной.
Установленная в алькове, выдолбленном в скальной стене, она освещалась лучом, пронзавшим потолок прямо над дверью.
Более похожий на вид из окна, а не запечатленный красками на холсте, в потоке света купался город - странный, фантастический город, раскинувшийся в каком-то запредельном мире. На фоне инопланетного пейзажа вздымались причудливые здания, башни стремились ввысь и, теряя четкие очертания, растворялись в бесконечной пустоте, паутинные висячие мосты петляли и извивались между шпилями и куполами, непостижимым образом отличавшимися от тех, что были привычны землянину. Весь город выглядел так, словно его в порыве страсти высек безумный скульптор.
И пока Кемп ошеломленно пялился на неземной город, высоко над ним ударил колокол. Одна-единственная пронзительная чистая нота ворвалась в мозг, встряхнув его как сердитый удар кулака.
Неожиданно что-то завозилось у него в ладони - нечто пробудившееся к жизни, растущее и жаждущее вырваться наружу. Дико вскрикнув, Кемп затряс рукой, отчаянно стремясь освободиться от зажатого в кулаке существа, - инстинктивный жест, порожденный у человеческой расы пауками в темных пещерах, ползучими тварями, что падали с листьев в джунглях и впивались в кожу.
Но ни паука, ни другой ползучей твари он не увидел. Лишь маленький светящийся шарик, выскользнув между пальцев, быстро растаял в воздухе. И пока он таял, Кемп ощутил, как прохладные пальцы усмиряют его взвинченные нервы, успокаивают и утишают их. Безбрежный покой вновь затопил его сознание, причем на сей раз еще более глубокий, более полный, не имеющий границ покой, овладевший всей Вселенной, при одной мысли о котором перехватывает дыхание.
По каменному полу прошуршали коготки, темное тельце взмыло в воздух и оказалось на плече Кемпа. Тот дернулся от неожиданности.
- Ганнибал!..
Не успел он закончить фразу, как Ганнибал, оттолкнувшись от плеча, прыгнул снова и впился когтями прямо в пустоту, а потом принялся бешено молотить по ней лапками. Судя по движениям паукообразного существа, оно яростно сражалось с кем-то невидимым человеческому глазу.
- Ганнибал! - снова крикнул Харрисон.
Вопль его прозвучал дико и злобно, ибо его посмели лишить вновь обретенного мира, нагло содрали с него покой - словно сдернули плащ, оставив голым на ледяном ветру внезапного страха.
Ганнибал продолжал сражаться с невидимым противником. Тот явно пытался вырваться, но хватка маленького существа оказалась смертельной. Его безжалостные челюсти сомкнулись на чем-то плотном, острые когти рвали незримое тело.
Кемп отступал, пока не уперся спиной в каменную стену, и застыл возле нее, неверящим взглядом следя за происходящим.
Ганнибал побеждал и тянул тварь из воздуха вниз, на землю. Словно выполняя замедленный акробатический трюк, он изгибался и переворачивался в воздухе, медленно опускаясь по направлению к полу. Ни на мгновение его серповидные когти не оставались без дела. Они драли, полосовали, рвали, и падение неизвестного существа делалось все стремительнее.
За секунду до окончания битвы Ганнибал отпустил врага, как кот изогнулся в воздухе и вновь сомкнул на нем челюсти. В то мимолетное мгновение Кемп уловил форму существа, зажатого в челюстях Ганнибала, - твари, которую малыш еще какое-то время продолжал яростно трясти, а затем презрительно отшвырнул: мерцающее, похожее на фею создание с волочащимися крыльями и телом, как у мотылька. Один отблеск - и оно исчезло.
- Ганнибал, - ахнул Кемп, - Ганнибал, что ты наделал?!
Крохотный воин гордо стоял на искривленных лапках, и
во взгляде его, устремленном на Кемпа, читалось дымное сияние триумфа. Так мог бы выглядеть кот, поймавший птичку, или человек, убивший смертного врага.
- Оно давало мне мир, - простонал Харрисон, - Чем бы они ни было, оно даровало мне покой. А теперь…
Он медленно шагнул вперед.
Ганнибал отступил.
И вдруг Кемп замер на месте, пораженный внезапной мыслью.
Астероидный рубин!
Он медленно поднес к глазам обе ладони и обнаружил, что они пусты. Камень, вспомнил он, лежал в правой руке, и оттуда выскользнуло светящееся существо.
Кемп затаил дыхание.
В его ладони был зажат астероидный рубин, но в тот миг, когда прозвонил колокол, возник шарик света, а потом… Ничего. Так уж и ничего? Ганнибал прикончил существо, похожее на мотылька. Но мотыльком оно не было. В этом Кемп не сомневался.
Гнев на Ганнибала улетучился, и на смену ему пришел неизъяснимый страх, который мгновенно прояснил разум и оставил его чистым, острым, как скальпель, и холодным. Теперь Кемп отчетливо осознал, что столкнулся с инопланетной угрозой - заманчивой и привлекательной, словно наживка на крючке.
Чемберс рассказал ему о жизни, способной сворачиваться в капсулу, существовать в состоянии временного замедления жизненных процессов, и о древних марсианах, потерпевших неудачу при попытке истребить эту жизнь.
Астероидные рубины… Не являются ли они той самой формой жизни?
Кемп попытался вспомнить все известные ему сведения о загадочных камнях, которые можно было найти только на астероидах. Информация оказалась весьма скудной, ибо астероидные рубины не поддавались никакому анализу.
А что, если колокол служит им сигналом к пробуждению? Что, если определенный музыкальный тон прерывает период торможения и возвращает организм в активное состояние?
И что, если эти существа врачевали искореженные людские умы каким-то незаметным изменением мировоззрения, введением некоего психического фактора, о котором человек никогда раньше не ведал.
На Кемпа внезапно навалился приступ тоски. Его охватило пронзительное ощущение потери, бесконечное сожаление о едва успевшем коснуться его и тут же утраченном душевном покое. Но это длилось недолго.
Марсиане патологически боялись обитателей пятой планеты. Так боялись, что в стремлении избавить от них Солнечную систему уничтожили саму планету'. А марсиане, как и любая другая древняя раса, обладали мудростью.
Страх марсиан дает как минимум веские основания подозревать, что землянам тоже стоит их опасаться.
По мере того как общая картина возможного инопланетного вмешательства в жизнь его расы вырисовывалась яснее и яснее, ужас ситуации все более овладевал сознанием Кемпа. Имеется целый санаторий, где излечивают душевные недуги путем простого переложения их на чуждую психику, обладающую способностью внедрять в сознание носителя собственное мироощущение и формировать личность в соответствии с ним. Мироощущение, исходящее из концепции душевного покоя и приводящее в итоге - куда?
Вычислить невозможно - способа для этого не существует. А привести новое мироощущение может к чему угодно. Особенно если учесть полное отсутствие информации о психических характеристиках жителей пятой планеты, их нравственных понятиях и представлении о духовности. Внедрение чуждой психологии может иметь как позитивные, так и губительные последствия для земной расы. Одно можно сказать со всей определенностью: человеческого в ней останется немного.
Хитро! Очень хитро! Кемп даже подивился, отчего сразу не заподозрил подвоха, не уловил фальши. Это же элементарно. Сперва сад. С одной стороны, он убаюкает, с другой - пробудит восприимчивость. Навеянное им ощущение, будто человек всегда знал это место, заставит того почувствовать себя как дома, расслабиться и, следовательно, снять с себя всякую защиту. Затем картина. Несомненно, она предназначена для погружения клиента в почти гипнотическое состояние. Пейзаж преднамеренно нарисовали так, чтобы приковать к нему восторженное внимание и удерживать это внимание до тех пор, пока не грянет колокол и не станет слишком поздно предпринимать попытку спастись от контакта с вновь пробудившейся жизнью. Если, конечно, кому-то захочется спастись.
Здесь имел место несомненный расчет: они давали человеку то, от чего он не в силах отказаться, то, чего он хотел, к чему стремился, по чему тосковал, борясь за выживание в прежнем мире. В общем, что-то вроде наркотика…
По полу процокали коготки.
- Ганнибал! - позвал Кемп.
Но тот не остановился.
Харрисон метнулся к двери.
- Ганнибал! Ганнибал, вернись!
Выше по склону зашуршали кусты. Крохотный камешек скатился и заскакал вниз по склону.
- Да пребудет с тобой мир.
Кемп резко обернулся на знакомый голос.
Старик в бурой рясе и с длинной белой бородой стоял на узкой тропе.
- Что-то не так? - спросил он.
- Нет, - ответил Кемп. - Пока нет. Но скоро будет!
- Я не…
- Прочь с дороги! - рявкнул Харрисон. - Я возвращаюсь!
- Никто не возвращается назад, сынок.
Голубые глаза оставались по-прежнему спокойными, речь неторопливой.
- Дед, - мрачно предупредил Кемп, - если ты не уберешься с дороги, чтобы я мог спуститься по тропе…
Старик проворно запустил обе руки в карманы рясы и, опережая кинувшегося напролом Харрисона, подбросил вверх две пригоршни крошечных мерцающих сфер. На одно захватывающее дух мгновение перед глазами Кемпа мелькнул фонтан летящих по воздуху астероидных рубинов.
По всему Санктуарию, заполнив пространство одной-единственной чистой нотой, гудели колокола. Их пение, ясностью тона раз за разом вонзаясь в мозг Кемпа, пробуждало к жизни таившиеся в глубинах сверкающих драгоценных камней существа, готовые поработить сознание одинокого человека, одарить его миром и, сохранив ему человеческий облик, лишить человеческой сущности.
Смущенный собственным воплем ярости, Кемп бросился в атаку. Лицо старика возникло прямо перед ним: рот разверзся, прежде спокойные голубые глаза превратились в два глубоких колодца ненависти с отблеском страха. Кулак Харрисона с чавканьем врезался прямо в это лицо, в белые бакенбарды, бороду и все прочее. Старик, вскрикнув, опрокинулся с уступа и полетел на живописные скалы.
Прохладные пальцы коснулись было сознания Кемпа, но он очертя голову рванул вниз по тропе. Пальцы соскользнули. Им на смену пришли другие, и на мгновение его захлестнула знакомая волна покоя. Собрав ошметки воли в кулак, Харрисон сбросил с себя наваждение и, вопя словно под пыткой, еще быстрее заработал ногами. Ветер донес аромат яблоневого цвета, породив почти непреодолимое желание остановиться у ручья, скинуть ботинки и познать ощущение мягкой зеленой травы под ногами.
"Именно этого они от тебя и хотят, - напомнил ему единственный нетронутый уголок разума, - Именно таких действий ждет от тебя Санктуарий".
Спотыкаясь, шатаясь будто пьяный, Кемп побежал дальше.
Он запнулся, упал и, ударившись рукой о что-то твердое, инстинктивно вцепился в предмет. Палка. Мертвая ветка, обломившаяся с какого-то дерева. Мрачно оглядев находку, Кемп счел ее достаточно прочной и увесистой, покрепче сжал в руке и заковылял по тропе дальше.
Импровизированное оружие давало странное психологическое преимущество. Он вращал дубину над головой и орал на настигавших его тварей, окончательно исполнившись решимости не дать им завладеть его сознанием.
Затем ноги вынесли Кемпа на твердую поверхность летного поля. К нему с криками бежали люди, и он с дубиной в руках помчался им навстречу - обезумевший, с пеной у рта, с дико вытаращенными глазами, всклокоченными волосами и в порванной рубахе. Словно древний человек, выдернутый из европейских пещер полмиллиона лет назад.
Свистнула дубина - и первый охранник повалился на землю. Другой бросился наперерез и тоже упал, поверженный. Харрисон Кемп испустил победный клич.
Люди дрогнули и побежали, а он с ревом гонялся за ними по летному полю.
Каким-то образом все же отыскав свой корабль, беглец открыл замок.
Оказавшись внутри, он взял с места в карьер. Звездолет снес кусок ангара, пропахал на взлетной полосе космодрома две глубокие борозды и рывком унесся в пасть космоса. Наплевав на тонкости правильного взлета, Харрисон едва не сломал себе шею.
Лишь однажды Кемп оглянулся на сияющее пятнышко Санктуария. После этого он смотрел только вперед. Кривая дубина лежала около кресла.
Доктор Дэниел Монк, будто задыхаясь, провел пальцем по внутренней стороне воротничка.
- Но вы сказали мне… - Он запнулся, - Вы послали за мной…
- Да, - подтвердил Спенсер Чемберс, - я действительно говорил вам, что у меня был марсианин. Но теперь его здесь нет. Я отослал его.
Монк недоуменно уставился на председателя Совета.
- Он понадобился мне в другом месте, - пояснил тот.
- Я не понимаю, - слабо произнес Монк, - Но… он ведь вернется…
Чемберс покачал головой.
- Я надеялся на это, но теперь… Боюсь…
- Но вы не понимаете, как важен для нас марсианин!
- Напротив, очень хорошо понимаю, - вздохнул Чемберс. - Он мог бы прочесть рукописи. Без труда и гораздо точнее, чем их можно перевести. Вот почему я послал за вами. Именно таким образом, по сути, я и узнал, что он марсианин. Он прочел некоторые фотокопии присланных вами манускриптов.
Монк выпрямился в кресле.
- Он прочел их?! Вы хотите сказать, что могли говорить с ним?!
Чемберс усмехнулся.
- Не то чтобы говорить. В смысле, он не издавал звуков, как вы или я.
Председатель Контрольного совета Солнечной системы перегнулся через стол.
- Взгляните на меня. Смотрите внимательно. Замечаете что-нибудь необычное?
Монк, запинаясь, произнес:
- Д-да нет… Н-ничего. P-разве что очки… Но многие люди носят такие.
- Знаю. Многие надевают их для солидности. Думают, что это круто выглядит. Но у меня другая ситуация. Мне очки нужны, чтобы спрятать глаза.
- Глаза?! - прошептал Монк, - Вы хотите сказать, с ними что-то…
- Я слеп, - отрезал Чемберс, - Очень немногие знают об этом. Я тщательно скрывал данный факт: не хотел, чтобы меня жалели, чтобы потеря зрения препятствовала моей работе. Узнав о том, что я не могу видеть, люди перестали бы мне доверять.
Монк открыл было рот, намереваясь что-то сказать, но слова не шли с языка.
- Не смейте меня жалеть! - рявкнул Чемберс, - Именно этого я и боюсь. Именно поэтому скрываю от всех правду.
Я и вас предпочел бы не вводить в курс дела, но приходится - иначе вы ничего не поймете насчет Ганнибала.
- Ганнибала?
- Да, Ганнибала. Он и есть марсианин, - пояснил председатель Совета, - Все считали его просто моим домашним зверьком. Думали, что я таскаю его с собой ради светского лоска - вместо модной собачки. Однако дело обстояло совсем не так. Я никогда не относился к Ганнибалу как к живой безделушке. Он был моим помощником и поводырем. В его присутствии я словно вновь обретал зрение. Причем видел гораздо лучше, чем в свое время собственными глазами. Гораздо лучше.
Монк привстал и сел обратно.
- Вы хотите сказать, что Ганнибал владел телепатией?
Чемберс кивнул.