Стадо медленно перемещалось, ощипывая по пути траву. При длительном наблюдении оказалось, что движутся они не хаотично, а соблюдая определенный порядок: вожак впереди, самки за ним, образовав как бы оцепление, внутри которого пасется молодняк. Трое "подростков" бродят где попало, стараясь только не приближаться к зарослям и не оказываться впереди вожака. Поравнявшись с Семеном (сколько же можно - уже нога затекла!), животные не выразили беспокойства, но и приближаться не стали. Они в своем неспешном движении как бы обтекали непонятный предмет, образуя вокруг него зону пустоты шириной метров тридцать.
"Эх, ружье бы! Или лук, как у тех…" - последний раз помечтал Семен и постарался изгнать из головы все агрессивные мысли. Он сосредоточился на намеченной жертве и начал ее "гипнотизировать".
Прошло, наверное, минут пятнадцать прежде, чем олень откликнулся на молчаливый призыв (но ведь откликнулся!!). Он поднял голову и удивленно уставился на неподвижного человека. Они встретились взглядами и…
И произошло почти чудо! Семен вдруг начал понимать его! Да-да: в мозгу возникло нечто, что приблизительно можно было бы выразить такими словами: "Какое странное "ничто". Еда сейчас не очень интересна. Может быть, подойти посмотреть?"
"Да-да, - страстно ответил Семен. - Обязательно нужно подойти! Может быть, это имеет отношение к тому, чего всегда хочется. Очень нужно подойти!"
Мысленный контакт продолжался, наверное, секунд десять, после чего Семен прервал его и обнаружил, что буквально взмок от пота. Требовалось срочно осознать происшедшее.
"Олень воспринял мой призыв! Похоже, я даже смог проникнуть в его сознание! И это на расстоянии не менее двадцати метров?! Что же у него там - в голове? Кажется, животное оперирует всего четырьмя понятиями: "еда", "опасность", "свои", "все остальное" или "ничто". Кроме того, для него существует "нечто, чего всегда хочется". Что это может быть? Соль? Самка? Скорее первое, так как сейчас не период гона. Уфф! Наверное, нельзя надолго отвлекаться - он же приближается…"
Нет, олень не двинулся к нему напрямик. Он продолжал пастись, перемещаясь туда-сюда, заинтересованно поглядывая иногда на Семена. Тем не менее расстояние сокращалось.
Он был уже совсем близко, Семену казалось, что он чует уже не общий запах стада, а "личный" запах именно вот этого животного. В "мыслях" оленя появилось беспокойство: "Может быть, "опасность"? Или все-таки "ничто"? Рядом нет "своих" - это нехорошо, неправильно… Все-таки "опасность"?"
"Нет, нет!! - мысленно молил Семен. - Нет! Это не "опасность"! Это "то, чего всегда хочется"! Еще вперед! Еще чуть-чуть! Это совсем не "опасность"!"
Казалось, это продолжается бесконечно долго. До Семена дошло смутное осознание того факта, что больше он, пожалуй, такого напряжения не выдержит. Из последних сил он послал новый призыв: ""Опасность" не здесь! Не здесь! Может быть, сзади? "Свои", кажется, беспокоятся? Нужно повернуться и посмотреть… "Свои" беспокоятся…"
Олень повернул голову вправо, влево и стал медленно поворачиваться боком к Семену. Все!
Он поднялся на ноги. Отвел назад руку с копьем, качнулся корпусом…
Во вспышке ослепительной ярости и отчаяния послал копье вперед и чуть вверх.
Пух!
Древко торчало в боку оленя.
Попал!!! - плеснуло бескрайней радостью.
И почти в тот же миг Семен содрогнулся от мощного толчка чужого внимания: "ОПАСНОСТЬ? СВОИМ НАНЕСЕН УЩЕРБ?! АТАКОВАТЬ?" На него в упор смотрел вожак стада.
Было совершенно ясно, что спастись от этого чудовища в степи невозможно. Не отводя глаз, Семен опустился на колено, собрал в кулак остатки воли и послал спокойную мысль: "Атаковать - кого? Кроме "своих" здесь никого нет".
Уже начавший склонять голову со своими жуткими рогами, вожак поднял ее и недоуменно глянул по сторонам. В пароксизме какого-то ясновидения Семен "считал" картинки, мелькавшие в мозгу оленя. Точнее, это были не картинки, а некие сводные образы, включающие данные всех органов чувств - зрения, обоняния, слуха. Животное как бы сравнивало окружающую реальность с образцами, хранящимися в памяти. По-видимому, полностью не совпал ни один. Потом вновь возник образ-картинка: "Кажется, тут что-то соответствует?"
"Нет, и тут не соответствует", - помог избавиться от сомнений Семен.
"Не соответствует… Но "своим" нанесен ущерб!" Вожак колебался, и Семену оставалось только попытаться склонить животное к принятию нужного решения: "Да, ущерб нанесен. Но "опасности" нет. "Претендента на мою самку" тоже нет. Но ущерб нанесен. Надо уйти отсюда. Не бежать - уйти. Нельзя оставаться там, где "своим" нанесен ущерб".
Вожак еще выше поднял голову и издал короткий гортанный звук: "Внимание! Опасность (небольшая). Все за мной!"
Когда движение стада стало достаточно целенаправленным, огромный олень остановился и оглянулся назад. Было уже довольно далеко, но Семену показалось, что вожак посмотрел на него с ба-альшим сомнением.
Раскаленный обруч сжал череп и, мгновенно расплавив кости, проник в мозг. Семен схватился руками за голову и повалился на землю лицом вниз.
* * *
Впрочем, сознания он не потерял - лежал и корчился, как полураздавленный червяк. Когда немного отпустило, Семен сел и первым делом разделся до пояса, а потом натянул остатки куртки на голое тело - его водолазка была насквозь мокрой от пота. Он подвигал правой рукой и пришел к выводу, что не позднее, чем завтра, мышцы и связки начнут дико болеть: он не размялся перед броском и, наверное, растянул и надорвал себе все, что только можно. "Ладно, обдумывать подробности и лечить последствия будем потом. Охота была удачной, но где же результат? Или это была… еще не охота?!"
Результат отсутствовал.
Вдали паслись олени (те же самые?). Место, где стояла его несостоявшаяся добыча, было отмечено несколькими пятнами крови. Семен пошел было по следу, но через пару сотен метров кровавые метки перестали встречаться.
"Черт побери, да ведь я же ему брюхо, наверное, насквозь проткнул! А где?!." - изумился Семен, но тут же сам себе все объяснил: рана в брюшной полости, безусловно, с жизнью несовместима, но она оказалась заткнутой древком копья. Кровоизлияние, конечно, есть, но оно внутреннее. Скорее всего, ни один орган, чье повреждение вызывает немедленную смерть, не задет. "Это, наверное, тот самый случай, когда надо идти за подранком, пока он не свалится, а потом добить. Может быть, он уже готов и его просто нужно найти?"
Семен подхватил единственное оставшееся оружие - посох, и двинулся к горизонту - туда, где с трудом угадывались фигурки пасущихся оленей.
Километра через три-четыре он вновь взял след - увидел кровавый помет на траве - и понял, что путь его верен. Он особо не торопился, так как имел представление о живучести раненых оленей: если зверь не упал сразу, то уйти может очень далеко.
День уже клонился к вечеру, когда Семен приблизился настолько, что смог опознать на фоне неба силуэт рогача - того самого. Что делать, если вожак все-таки надумает атаковать, Семен решительно не представлял. С другой стороны, упускать добычу не хотелось. Оставалось надеяться, что олени, по сути, существа мирные и от потенциальной опасности в большинстве случаев предпочитают уклоняться, а не устранять ее, применяя насилие. Так или иначе, но выбора не было: до темноты надо успеть добить подранка и разжечь рядом костер, иначе к утру от оленя останутся рожки да ножки в самом что ни на есть прямом смысле слова.
Он ускорил шаг и вскоре уже мог рассмотреть, что один из оленей лежит на брюхе, подняв голову. До него оставалось метров двести, когда все стадо вдруг встрепенулось и даже без команды вожака кинулось прочь.
"Что такое?! - удивился Семен. - Меня, что ли, испугались?! Так они меня, наверное, давно засекли: я же не прятался и шел по ветру. В чем же дело?"
Раненый олень попытался встать и двинуться за остальными. Вот уж это Семену совсем не понравилось - далеко, конечно, не уйдет, но топать за ним еще несколько километров на ночь глядя ему никак не улыбалось. Семен выругался и перешел на рысь, прикидывая на ходу, как проще добить животное.
Оставалось всего метров двадцать, когда Семен встал как вкопанный: поперечным курсом мчался светло-серый ком. Зверь был значительно дальше, но двигался столь стремительно, что, казалось, просто летел над землей, не касаясь ее лапами.
Перепуганный до безумия подранок уже почти встал на ноги, но… Последний пятиметровый (не меньше!) прыжок ему на спину, и олень уже лежит на боку, слабо дергая ногами в агонии. А над ним, поводя боками, стоит огромный волк белесовато-серой масти.
"Вот это да! - опешил Семен. - И что теперь делать?!"
Почему-то первой была мысль о том, что он таки лишился своей добычи. Это было настолько обидно, что Семен даже не вспомнил, что практически безоружен и его собственная жизнь висит на волоске.
"Как же так?! Столько усилий!! Полдня по степи топал! А этот прибежал на все готовенькое! Сволочь!! Это моя добыча!!!" - подумал человек, совершенно забыв о своих новых способностях. Расплата была немедленной.
"Что-о?! - Волк повернулся всем корпусом. Он все еще тяжко дышал. - Чья добыча?!"
В отличие от оленьих, волчьи "мыслеобразы" читались очень отчетливо. А уж какая палитра эмоций! Почти мгновенный переход от удовлетворения удачной охотой к смеси удивления с глубочайшим презрением (ничтожный червяк чем-то недоволен?!) и, наконец, к почти безмысленной ярости действия (раздавлю!)
Думать и пугаться было уже поздно. Все, что успел сделать Семен, это взять посох за конец двумя руками прямым хватом и встать в боевую стойку. "Только бы глазомер не подвел!"
Разделяющее их расстояние волк покрыл в три прыжка. Третий должен был завершиться непосредственно на жертве. В последний момент Семен ушел с линии атаки и нанес секущий встречный, целясь в нос. Кажется, попал: зверь взрыкнул от боли и приземлился как-то боком, явно потеряв координацию. Этого мгновения растерянности хватило для еще одного удара - прямого рубящего поперек морды на уровне глаз.
Потом мозг Семена отключился, как это не раз бывало в спаррингах с очень сильными противниками, и тело действовало само. Человек как бы сам превратился в зверя, но, в отличие от последнего, его бойцовские инстинкты были разнообразнее. Непонятно чем, но Семен почувствовал, что его единственное преимущество в том, что зверь не разделяет оружие и его носителя. Именно палку (а не человека) он считает своим врагом, а уследить за ней ему трудно, поскольку шея малоподвижна, а "боковое" зрение отсутствует. Это, конечно, было преимуществом, но… единственным и очень маленьким.
В какой-то момент зверь набрал дистанцию, сгруппировался и прыгнул, широко расставив передние лапы (не уйти!). Опять-таки без участия сознания тело человека приняло верное решение: Семен встретил атаку палкой, выставленной горизонтально на прямых руках. Посох глубоко вошел в пасть, не давая сомкнуться челюстям, и раньше, чем задние лапы зверя коснулись земли (передние царапнули по груди, раздирая куртку), Семен выполнил полный поворот вокруг своей оси, не выпуская посоха. Зверю оставалось либо что-то сломать (челюсть или палку), либо перевернуться в воздухе.
Однако противник оказался слишком тяжел - полностью "прокрутить" его Семену не удалось - один конец посоха пришлось выпустить. Яростно всхрапнув, волк упал набок. Чтобы совсем не расстаться с оружием, Семену тоже пришлось падать. Он рванул на себя палку, сделал кувырок и вскочил на ноги. Как раз вовремя, чтобы встретить новую атаку горизонтальным рубящим в приоткрытую пасть. Зверь сомкнул челюсти на конце посоха, Семен рванул и…
И все кончилось.
Волк стоял, опустив голову к самой земле, и делал судорожные движения, похожие на кашель.
Размашной широкий сверху в основание черепа. Еще один. И еще…
Семен долго стоял над трупом, широко расставив ноги, опершись двумя руками на посох. "Длинный, наверное, метра полтора, да еще хвост полметра, лапы высокие и сильные, морда широкая, вытянутая, уши остроконечные, в передней части спины потемнение - этакое "седло", шерсть пушистая, но, кажется, довольно грубая, на брюхе и лапах светлее, чем на спине и боках, - удивительно красивый и страшный зверь. Неужели это я его…"
Потом Семен лег рядом с волком на землю и стал смотреть в небо.
Способность мыслить трезво вернулась далеко не сразу: "Вечереет, надо что-то делать. Пить хочется". Семен сел и начал осматривать себя.
Куртка и свитер на груди превращены в лохмотья, но царапины неглубокие, даже без крови (ведь чуть-чуть не достал!). Нижняя треть левой штанины почти оторвана, на голени довольно глубокая царапина с рваными краями (не смертельно, если не воспалится). На концах и в середине посоха глубокие царапины и вмятины от зубов - второй такой драки он уже не выдержит. Правда, это не настоящий Посох, который Семен так и не удосужился сделать, а просто крепкая палка, вырезанная наспех. Что ж, можно считать, что легко отделался! Семен промыл рану собственной мочой и обмотал остатками подкладки от куртки - будь что будет.
Он был ученым и к тому же естественником. Кое-что знал по биологии помимо школьной программы и потому не питал иллюзий относительно возможности противостояния человека и дикого хищного животного, почти равного по весу. Ну, наверное, имея хорошую физическую подготовку и хорошее оружие (меч, топор, копье, рогатину и т. д.), что-то и можно сделать, а с палкой… Он же не бог весть какой мастер! Тогда почему мертв волк, а не человек?
Беглое обследование поверженного противника позволило сделать общий вывод: чудовищно повезло (опять!). Вероятно, первый же удар сильно размозжил волку, точнее, волчице кончик носа, заставив ее дышать пастью. Во время последней атаки Семен вышиб ей клык, который проскочил в дыхательное горло. Зверь попросту подавился собственным зубом. Бывает же такое…
* * *
Не удаляясь от поля битвы, Семен нарвал сухой (и не очень) травы, наломал мелкого кустарника, сложил все это в кучу и поджег при помощи зажигалки - высекать огонь сил никаких не осталось. Он хотел как следует "продымить" окрестности, прежде чем отправиться искать воду и дрова на ночь. Полусырая трава разгоралась плохо, и костер все время приходилось раздувать. Когда же "дымовуха" стала работать уверенно, в голове у Семена возникла странная "мыслефраза":
- "Гадость какая! Зачем?"
- Чтобы не пришли падальщики, - не задумываясь, ответил Семен.
- "Не придут. Здесь мама".
- Не понял?! - взвыл в голос человек. - Это еще кто?!
- "Я", - последовал молчаливый ответ.
- Господи, избавь и сохрани! - попытался молиться Семен. - Сил моих больше нет! Может быть, хватит, а? Если без этого нельзя, то давай отложим на завтра!
Невидимый собеседник был явно не тем, к кому человек обратился с просьбой. Его реакция оказалась странной - недоумение и удивление. Словами передать это можно было примерно так: "Ты испуган?! Чего-то просишь? Сам ТЫ?!"
Семен уже успел понять, что, находясь в мысленном контакте с какой-нибудь зверюгой, можно демонстрировать все что угодно, только не страх. Было крайне неприятно вспоминать, волной КАКОГО презрения окатила его волчица перед атакой.
- "Я могуч и ужасен, - послал он гордый ответ в пустоту. - Никого не боюсь и никогда не прошу!"
- "Да-да, конечно, - охотно согласились с ним. - Ты маму убил".
Семен еще не придумал, каким термином обозначить то, что воспринимает его мозг: "мыслеобразы", "мыслефразы"? Уж, во всяком случае, никак не слова. Это он сам пытается зачем-то "переводить" на слова чужие послания, а их требуется очень много для описания самого простенького мыслеобраза, мелькнувшего в сознании. И самое главное, сколько ни старайся, полного соответствия все равно не получается.
Вот, к примеру, из последнего послания однозначно следует, что контактер совершенно не различает понятий "жизнь" и "смерть". "Убить" для него не означает "лишить жизни", а больше соответствует "победить", "превозмочь", "оказаться сильнее". Понятие "мама" включает в себя мало человеческого. Это, конечно, и сытость, и защищенность, но в первую очередь, это прямо какой-то вселенский абсолют всесилия и всемогущества.
Человек уже понял, с кем имеет дело, - зверек поглядывал на него, спрятавшись за трупом волчицы. Первым порывом было встать и подойти, но Семен вовремя сдержался.
- "Иди сюда!" - позвал он.
- "Там воняет (очень неприятный запах)".
"Костер не нравится", - сообразил Семен и приказал:
- "Ко мне!"
Волчонок подошел и уселся метрах в трех от костра - подальше от дыма. Был он размером с некрупную овчарку, чуть более темной масти, чем мать.
- И что мне с тобой делать? - спросил Семен вслух.
- "Не понял", - был молчаливый ответ. Впрочем, не совсем молчаливый - зверек издал тихое удивленное урчание.
"Кажется, проблема не в том, что вопрос задан вслух, а в том, что он риторический, - догадался Семен. - Будь, как говорится, попроще, и к тебе потянутся… В данном случае - волки. Ладно…"
- "Здесь (тут-вокруг-близко) вода есть?"
- "Есть".
- "Веди!"
- "Следуй за мной".
В волчьем понимании "близко" оказалось добрых километра полтора. Правда, другого выхода все равно не было - не мучиться же жаждой до утра. Уже почти стемнело, Семен понял, что дров набрать на всю ночь не успеет, и решил с этим смириться: "Совсем не факт, что огонь кого-то отпугнет. С другой стороны, волчонок не такой уж и маленький, но опасности не чувствует. Да и кого, собственно, бояться волку в ночной степи? Льва или тигра? Ни тот ни другой, кажется, волками не питаются, разве что с большой голодухи. Была не была! Где, как говорится, наша не пропадала! Лишь бы этот щенок не загрыз меня спящего… И чего он ко мне привязался?"
Обратной дороги в темноте он ни за что бы не нашел, но волчонок безошибочно вывел его к туше оленя. Первым делом Семен оживил костер, на ощупь разрезал шкуру, отпластал кусок мяса и начал его обжаривать. Волчонок находился где-то рядом, но на освещенное пространство не выходил. Время от времени Семен получал от него невнятные мысленные послания: этакую смесь невысказанной просьбы, недоумения и легкой обиды. В конце концов человек не выдержал и, углядев в темноте светящиеся зрачки, спросил:
- "В чем дело? Что хочешь?"
- "Есть".
- "Ешь! Разве я тебе запрещаю?!" - удивился Семен.
- "Ты не разрешал, а теперь (вспышка радости) разрешил!"
Вскоре от туши донеслось довольное урчание и даже повизгивание.
"Нет, наверное, не загрызет, - подумал Семен, пытаясь изобразить из остатков травы что-то вроде подушки. - Похоже, он решил, что я ему теперь вместо мамы".