Не верь разлукам, старина,
Их круг - лишь сон, ей-богу!
Придут другие времена, мой друг,
Ты верь, в дорогу!..
"Если понимать дорогу в более широком смысле, - усмехнулся Семен, - то все совпадает". Развлечения ради, он перевел на местный язык припев из той же песни Ю. Визбора и, когда старик сделал паузу, сказал со знанием дела:
- Нет дороги окончанья,
Есть зато ее итог.
Дороги трудны,
Но хуже без дорог!..
- А ты откуда знаешь?! - изумленно вытаращился на него Художник.
- Так я же из будущего, - пояснил Семен.
- А-а, - разочарованно протянул старик. - Не сам, значит, додумался. Ну, и как там - в будущем?
- Да так… - пожал плечами Семен. - Почти как здесь, только еще смешнее.
- Па-а-анятно! - протянул старик и сосредоточил свое внимание на сучке, за который зацепилась его рубаха.
Когда они оказались в относительно тихом месте, Семен поинтересовался у своего спутника, почему так мало интереса у сородичей вызвало их появление. Бывший Аттуайр пустился в длинные объяснения, из которых можно было сделать краткий вывод: они оказались в нужное время в нужном месте.
- Ну, хорошо, - продолжил расспросы Семен, - ты свой и просто откуда-то вернулся. Но я-то вообще посторонний! Помнится, при первой встрече вы начали стрелять сразу, как только меня заметили.
- Тот, кто появился тогда на берегу, - авторитетным тоном пояснил Атту, - имел мало общего с человеком, который пришел со мной на стоянку лоуринов.
- Да? А почему никто ничего не спросил?
- А чего спрашивать-то? - удивился туземец. - С первого взгляда видно, что ты лоурин нашего Рода, но не имеешь Имени и не являешься полноценным мужчиной-воином. Так что же у тебя спрашивать?!
- И что из этого следует? Для меня?
- Да ничего! Живи, как живется!
- В смысле?!
- Ну, ты же уже не подросток, но еще и не воин. Соответственно, ни тех ни других обязанностей у тебя нет - ни воевать, ни охотиться, ни тренироваться, ни тем более работать тебе не обязательно. Но поскольку ты лоурин, на любой стоянке Племени тебе должны дать еду, кров и женщину.
- Что, и правда дадут?
- Дадут, дадут, - подтвердил Атту. - Конечно, не всегда это будет самая лучшая еда и удобный кров, но дадут обязательно.
- Хорошо я устроился! - обрадовался Семен.
- Это ненадолго, - заверил его Атту. - Старейшины быстро разберутся, что с тобой делать: у каждого должно быть свое место. А пока пошли баб потискаем!
- Ну… знаешь… Устал я что-то… И спать хочется…
- Ты чего?! - изумился туземец. - Не мужчина, что ли?!
- Да мужчина… Но понимаешь… По Законам Жизни бывшего моего Рода…
- Так бы сразу и сказал! А то - устал он! Как будто мы сегодня что-то делали! Нельзя, значит, нельзя. Иди тогда спать. - Атту кивнул в сторону одного из длинных жилищ.
Семен представил, что он может обнаружить внутри, а также что там будет, когда завалится ночевать подгулявшая публика, и сильно засомневался:
- Слушай, а может, я где-нибудь на воздухе устроюсь, а? Сейчас тепло, дождя не предвидится. Залягу где-нибудь в стороне - возле речки. Только ты раздобудь мне какую-нибудь шкуру, чтобы накрыться. И покажи, где тут у вас общественный туалет, чтобы я в темноте в него не вляпался.
- Большую нужду справляют вон там - показал Атту на прибрежные заросли метрах в двухстах ниже лагеря. А шкуру сейчас принесу.
Ночевал он на невысоком бугорке, которым заканчивался песчаный пляж на берегу протоки. Первый раз проснулся Семен сразу после рассвета, но не обнаружил на стоянке ни малейших признаков жизни, кроме собак, которые в отсутствие людей бродили где хотели. "Значит, можно спать дальше", - решил он.
Окончательно он проснулся, когда солнце уже припекало, и в своих шкурах он просто вымок от пота. Кроме того, в непосредственной близости слышался плеск и негромкий гомон. Семен сел, протер глаза и понял, в чем тут дело: стоя по колено в воде, с десяток голых женщин полоскали шкуры. И каких женщин!
Семен зажмурился и попытался припомнить картинки из любимого в детстве фильма "За миллион лет до нашей эры". Там бегали такие замечательные, такие сисястые блондинки и брюнетки, что становилось до слез обидно, что в такой древности уже изобрели лифчики. А ту-ут…
Вместо глуповатого старого фильма в памяти всплыли многочисленные изображения так называемых "палеолитических Венер" из книжек и атласов. Судя по всему, древние рисовали, гравировали, лепили и вырезали женские фигурки охотно и часто. Но какие фигурки! Укороченных пропорций, с огромными животами, грудями и ягодицами. У большинства из них ширина бедер уж никак не меньше трети роста, а то и больше. Причем такой стандарт женской красоты сохранялся десятки тысяч лет на огромной территории. Изображения относительно худых женщин редки и, кажется, в большинстве своем выполнены на таком материале, что желаемую толщину и ширину просто не на чем было показать. И, что характерно, почти на всех изображениях вторичные половые признаки проработаны очень детально, а голова показана схематично. Или вообще отсутствует. Много лет в научной печати велась дискуссия о том, изображали ли древние художники и скульпторы реальных женщин или воплощали в материале свою мечту: наличие у мужчины толстой жены свидетельствовало, дескать, о его силе, ловкости и удачливости в охоте. Или другой вариант: в женщине заключалась глубокая символика, и авторы эту самую символику изо всех сил и показывали. Помнится, в молодости, будучи в гостях у приятеля, Семен вытащил с полки большую толстую книгу и раскрыл ее наугад. Там во всю страницу красовалась цветная фотография с подписью "Статуэтка тучной женщины из Гагарина, Украина". Груди у этой женщины были чуть-чуть больше ее собственной головы и возлежали на животе, причем на нем, кажется, еще и место свободное оставалось. Будучи уже в подпитии, они с приятелем, помнится, долго ржали над словом "тучной": может, она нормальная, может, они тогда все такие были? Живых, естественно, никто не видел, а большинство изображений представляет нечто подобное - просто умора!
"И совсем не смешно, - думал Семен, глядя на плещущихся в воде женщин. - Не были древние никакими символистами-абстракционистами. У них был кондовый реализм - что вижу, то и рисую, леплю, режу. Ох-хо-хо… Это, кажется, по-научному называется "стеатопигия" - чрезмерное отложение жиров в ягодичной области, вот только не вспомнить, является ли это патологией. Может быть, у них такая приспособленность к условиям жизни? Жировые запасы на случай голодовки, которая, не дай бог, придется на время беременности?"
Судя по всему, процесс тотальной стирки - замывания следов вчерашнего, только начинался: из лагеря подходили все новые женщины и совсем молодые девочки с ворохами грязной одежды. Некоторые были уже обнажены, другие раздевались на берегу. Семен смотрел на них и все больше и больше убеждался в том, что никакой патологии у них нет и в помине - они по жизни такие! То есть получается, что мужики с древнейших времен как бы и не изменились: ну, измельчали в земледельческих обществах, а потом опять укрупнились. А вот бабы… Такое впечатление, что вот эти принадлежат просто к какой-то иной породе (или это следует назвать типом телосложения?), которая в исторические времена бесследно исчезла.
"Вот ведь в той, моей, современности, - рассуждал Семен, - у разных народов представления о женской красоте разные. У многих, кстати, считается нормой, если стройная хрупкая девушка, выйдя замуж и родив ребенка, превращается в бесформенный мешок с салом. Между прочим, именно у этих народов (пальцем показывать не будем - все и так знают) культивируется многодетность и строжайше табуируется нагота женского тела (вплоть до лица!). Но все это различия мелкие, поверхностные, на уровне, так сказать, моды. Пока европейские женщины носили платья до пола, никому и дела не было, какой длины и формы их ноги. Африканская девочка отличается от скандинавской, по большому счету, только цветом кожи. Здесь же имеет место иное: короткие кривоватые ноги, широкий таз и неплохо развитый плечевой пояс. Насколько можно судить по представленным здесь дамам, подкожное сало у девочек начинает бурно нарастать в области живота и ягодиц с момента полового созревания, а груди, наверное, их догоняют после первой беременности. Правда, после нее, скорее всего, начинает копиться и внутриутробное сало. В общем, тяжелый случай… Или, может быть, нескольких месяцев воздержания мне уже недостаточно, чтобы любая женщина казалась красивой?"
А еще Семену сильно хотелось искупаться, но весь пляж был занят. Он же вчера так и не удосужился выяснить, как у них тут обстоит дело с наготой. Вот женщины явно ее не стесняются, хотя прекрасно видят, что он уже полчаса сидит на бугре и рассматривает их. Одна даже как бы поманила его и сделала жест, который в русской культуре считается непристойным. "С другой стороны, - стал рыться в памяти Семен, - в пещерах и на скалах древние рисовали мужчин если не голыми, то уж с торчащим членом обязательно. И живет здесь добрая половина населения в общих жилищах - вряд ли у них там отдельные комнаты для каждой семьи. Да и с семьями как-то не очень понятно. А уж что они сегодня ночью вытворяли… А вот пойду и искупаюсь! Как там у Макаревича: "Не стоит прогибаться под изменчивый мир - пусть лучше он прогнется под нас!.." В конце концов, как-нибудь выкручусь - не убьют же…"
Он обошел туземных дам так, чтобы оказаться выше по течению, чем их постирочная, покосился на ближайшую безразмерную матрону, которая к тому же была явно беременной, скинул рубаху и полез в воду. Она оказалась на удивление теплой, и Семен поплыл вверх по течению, чтобы не бултыхаться на виду у женщин.
Резвился он, наверное, минут пятнадцать - двадцать. Потом лег на спину и дал течению нести себя вниз - к пляжу, к одежде. Когда его, наконец, вынесло из-за кустов, картина перед ним предстала странная. Вся женско-девичья публика бросила стирку и расселась полукругом возле его рубахи - ну, как в театре, блин! Причем одеться никто из них, конечно, и не подумал.
Когда Семен понял, что они просто ждут его выхода в голом виде на берег, от досады и удивления он чуть не хлебнул воды: что прикажете делать в такой ситуации? Собственно, никто никаких агрессивных действий в отношении его персоны не предпринимает, на невинность тоже не покушается - ну, интересно людям! У них же тут ни выставок, ни музеев, даже на балет сходить некуда!
Весь жизненный опыт подсказывал Семену, что нужно спокойно выйти из воды, с достоинством подойти к своей рубахе, не спеша надеть ее и отправиться по своим делам. М-да, под взглядами полутора десятков пар женских глаз, которые даже не скрывают своего любопытства?
Семен подгреб поближе, встал ногами на дно и медленно побрел к берегу. Когда вода стала ему по пояс, толстая, пузатая матрона, сидящая на берегу на корточках, заявила соседке:
- Что я тебе говорила?! Весь голый, только на груди чуть-чуть! - Как бы в подтверждение своих слов она раздвинула колени пошире и помочилась в песок.
- Может, у него спина волосатая?
- Не, спина тоже голая, только ноги слегка поросли - сейчас увидишь!
- Есть у него на животе волосы, - возразила другая тетка. - Светлые только и мало.
- Дура! - оборвала ее беременная. - У него там волос меньше, чем у тебя на сиськах!
- А большой у него? - поинтересовалась совсем молодая женщина или девушка, расположившаяся во втором ряду.
- Нормальный, - пожала плечами знаток Семеновых прелестей. - И волосы там как у всех.
Под этот неспешный разговор Семен сделал еще несколько шагов вперед, и девушка пискнула:
- Ой, какой маленький! А ты говорила…
Молодежь захихикала, а Семен испытал острейшее желание залезть обратно в воду или хотя бы прикрыться. Огромным усилием воли он удержал свои руки на месте и продолжал медленно идти к берегу. "В конце концов, когда девушка в прозрачной кофточке и мини-юбке цокает каблучками мимо группы бездельничающих мужчин, она наверняка знает, а то и слышит, что они говорят друг другу по ее поводу. И ничего - никто от этого в обморок не падает, истерик не закатывает. Или, может быть, дамы получают от этого удовольствие?"
Между тем зрительницы постарше занялись обсуждением серьезной научной проблемы:
- Это у него от воды съежился.
- С чего бы? Она ж теплая!
- Да у них в любой сжимаются, если долго плескаться.
- А может, ты что спутала? Может, такой и был, а?
- Не, я точно видела: когда в воду шел, большой был.
- Дуры вы, бабы! Какая разница, какой он, когда висит, главное, чтоб стоял!
- Да! Да! И вообще, может, у него, когда встанет, с локоть будет!
- Гы-гы! - хрипло рассмеялась морщинистая, складчатая старуха (лет тридцати, наверное?). - А ты подойди и подергай, может, гы-гы, встанет! Тогда и увидим, гы-гы!
- Заткнись, старая жаба! Будешь еще меня учить! Сама…
"Чувырлы, уродки, - думал Семен, выходя на берег. - Так и комплекс неполноценности на старости лет заработать можно! Пошли вы к черту, толстомясые! - Он подобрал рубаху и стал напяливать через голову. Шкура липла к мокрой коже и никак не хотела надеваться. - Специалистки, блин! Не мальчик же - столько женщин поимел в жизни, и никто не жаловался! Все довольны были…" - успокаивал он себя, одергивая рубаху сзади. Успокоиться не получалось, потому что за спиной здравых мыслей мелькнула больная и подленькая: "А может, врали те подружки? Или, скажем так, были не совсем откровенны? А эти режут правду-матку…"
От жилищ к берегу шел Черный Бизон. Был он совершенно голым, не считая обуви и густой черной шерсти, покрывающей все тело. Заметив его, женщины немедленно вскочили и бросились к своим шкурам, мокнущим в воде у берега.
- Что это ты тут устраиваешь, Семхон?
- Я?! - удивился Семен. - Я-то ничего не устраиваю. Пошел искупаться, а они собрались вокруг и давай обсуждать, где что у меня растет да какого размера.
- Так разогнал бы! Не знаешь, как это делается?!
- Ну-у… Неудобно как-то…
- Чего тут неудобного?! Это ж бабы! Они ж тупые и любопытные. Если их не гонять, они целыми днями будут смотреть, как новый мужчина ест, пьет и нужду справляет. Врезал бы одной-другой по заднице, они бы и разбежались.
- А что, так можно… с чужими женщинами?
- Ох, Семхон, никак у тебя дырки в памяти не закроются - то вроде все нормально, то опять как ребенок! Во-первых, они не чужие - это женщины нашего Рода, а во-вторых, как же еще с ними обращаться, если иначе они не понимают? Вот они все бросили и собрались тут тебя рассматривать. Ни кричать, ни драться ты не стал - значит, не возражаешь. Теперь жди, что они за тобой ходить будут.
- Что же делать? - приуныл Семен.
- Что-что! - усмехнулся бывший Атту. - Начнут приставать, отловишь двух-трех самых наглых и отлупишь как следует. Только беременных ногами сильно не бей, лучше хлыст какой-нибудь подбери - они хлыстом любят.
- Да? А нельзя как-нибудь без этого?
- Ну, не знаю… Сразу надо было. Они ж слова плохо понимают. Разве им объяснишь?
Одна из женщин, полоскавшая шкуру невдалеке от них, оглянулась, посмотрела на Семена и многозначительно улыбнулась. Возможно, впрочем, ему это только показалось. Тем не менее он решился.
- Попробую объяснить словами, - сказал он Атту. - Ну, а если не поймут, тогда пусть пеняют на себя.
Семен заложил руки за спину и прошелся вперед-назад по пляжу, рассматривая склоненные спины и безразмерные задницы работающих женщин. Потом заговорил, словно оратор перед толпой:
- Слушайте меня, женщины! Никто из вас не может приблизиться к Семхону без его разрешения! Если повторится то, что было сейчас, я буду таскать вас за волосы и бить очень больно. Я сказал! Вы поняли меня?
Выражения лиц слушательниц Семен не увидел, поскольку они были обращены к нему совсем другими частями тела. Но ответ он все-таки получил: одна из женщин громко выпустила газы - явно в адрес докладчика. Остальные дружно захихикали.
- Вот видишь, - сказал Бизон, - человеческого языка они не понимают. Подойди и дай пинка самой говорливой.
Семен вздохнул и направился к воде…
* * *
- Как будем жить сегодня, Бизон?
- Да какая же сегодня может быть жизнь, Семхон? Народ после вчерашнего только к вечеру встанет. Да и зачем? Одежда все равно высохнуть не успеет. А вот молодых погонять надо - им отдыхать ни к чему.
- А что ты задумал?
- Надо перетаскать с плота камни в лагерь, да и твою посуду. А потом будем пристраивать еще один отсек к жилищу воинов - для тебя и твоих баб.
- Да? А можно я это… Отдельно как-нибудь? В сторонке, значит?
- Хм… Так ведь вместе же веселее!
- Ну… я… мне… В общем, могу я хотеть жить отдельно, или у вас так не принято?
- Да как тебе сказать… Почему бы и нет? Просто хлопотно это: так-то бабы на всех готовят, а тебе придется отдельное хозяйство заводить. Но, в общем, дело твое. Только не вздумай ничего сам таскать - пацанов заставим. Им сегодня все равно делать нечего.
Бизон посоветовал Семену отправиться в дом воинов и поискать там еду себе на завтрак. Семен охотно последовал его совету, но чуть задержался, чтобы посмотреть, как бывший Атту будет "гонять" молодых. Последние обитали, вероятно, во втором длинном жилище, которое, в отличие от первого, изобиловало дырами в крыше и в целом имело вид развалюхи. Чтобы проникнуть внутрь, воин не стал ни вставать на четвереньки, ни даже сгибаться, а просто отодрал кусок шкуры над лазом и откинул его в сторону. Изнутри послышались голоса, звуки возни. Покрышка из старых облезлых шкур пришла в движение, как будто кто-то изнутри усиленно пытался завалить всю конструкцию. Через несколько секунд из расширенного входа вылетел совершенно голый мальчишка и, описав небольшую дугу в воздухе, плюхнулся на землю. Он немедленно встал на четвереньки и пополз в сторону. И вовремя, так как на освободившееся место приземлился еще один юноша, тоже голый, но с рубахой в руке. Парни были худые, жилистые и, вероятно, весили немного, так что могучий Бизон вышвыривал их на улицу как котят. Впрочем, обитатели дома молодых быстро сориентировались и начали покидать жилище через второй - дальний выход. Весь процесс "побудки" и "построения" занял не много времени: не прошло и пятнадцати - двадцати секунд, как полтора десятка подростков толпились поблизости: кто-то размазывал кровь под носом, кто-то держался за ухо. Большинство из них были голыми, а обуви, кажется, не было ни у кого. Судя по комплекции и росту, тут были и совсем еще дети, и почти оформившиеся юноши. Бизон прошелся пару раз перед "строем" и принялся что-то негромко объяснять, а потом и чертить палочкой на земле. После этого он негромко вопросительно рыкнул, подростки согласно закивали и, развернувшись, всей толпой, как были - босые и голые, направились трусцой к склону, за которым начиналась степь.
Когда они поднялись наверх и скрылись из виду, Семен подошел к Бизону:
- Это что же, ты отправил их за нашими камнями?
- Конечно! Нечего им тут прохлаждаться.
- А они смогут найти плот?
- Пусть только попробуют не найти! В конце концов, мы вчера сюда не по воздуху прилетели - могут и по следу пройти.
- М-м-м… А как же они наши камни понесут? У них же ни мешков, ничего? Да еще голым по кустам лазить придется…