Когда поток воздуха обрушился на него и понес на северо-восток от улицы Братиславской мимо леса, пустырей и градирен, перед самым падением он вдруг увидел странное место. Участок дороги, машины, одна из которых перевернута. Все длилось ровно одно мгновенье, и тогда, в суматохе, он об этом забыл.
Но всплывшее воспоминание оказалось неожиданно четким.
- Доэ в Трифаре создала свой сад на месте аварии, в которой Вероника потеряла родителей! - прошептал Расин.
Глава 35
По полу прошла слабая дрожь. Из-за двери послышались далекие отголоски женских и мужских криков. Шум усиливался, словно дверь и стены постепенно истончались.
Вадим вскочил из-за стола. Если его снова выбросит в поверхностный уровень, то он окажется в ловушке.
Пол и стены опять задрожали, на этот раз с большей силой.
Раздались тяжелые удары в дверь.
Вадим вновь попытался оживить в себе функции, освоенные в Кантарате, но тело по-прежнему оставалось непослушным.
Он бросился к окну. Решетка выглядела менее прочной, чем на других окнах здания. Вадим открыл оконную раму, вцепился руками в прутья.
Сил в нем по-прежнему было больше, чем в обычном человеке, это были энергетические накопления, которые в костном мире превратились в мышечную массу.
Расин стал изо всех сил трясти решетку.
Решетка была вставлена внутрь деревянной коробки окна и взята на шурупы. Коробка, открытая дождям, кое-где подгнила, и уже с первыми толчками шурупы начали расшатываться.
Расин отскочил назад, схватил кресло и принялся таранить решетку.
Дверь в кабинет заскрипела и рухнула.
- Кашатер Хомофара, остановитесь!
Кресло превратилось в велюровый мешок со щепками, и Вадим в сердцах швырнул его во вползающий агрегат вримов. Затем снова схватился за прутья и одним движением вытолкнул решетку. Не рассчитав силы, он потерял равновесие и качнулся вперед, решетка увлекла его за собой. Краем глаза он успел заметить голографические протуберанцы, метнувшиеся за ним. Их мягкие заостренные концы скользнули по подошвам. В следующий миг он уже летел вниз с единой мыслью: покинуть этот мир ограниченных возможностей.
Решетка упала на землю, а Вадим свалился на гладкое поле незнакомого мира.
Сначала ему показалось, что это ледяная поверхность Площади Суда, но вещество, составляющее поле было совсем незнакомым. На него трудно было смотреть. Оно не слепило, не мерцало, не жгло глаза, но при взгляде на него в душе происходило нечто странное: хотелось, крикнуть, выплеснуться, безумствовать. Вадим вскочил на ноги и побежал. Грудь распирало нарастающее ощущение всесилия. Это чувство было совсем иного порядка, чем те, которое он постиг в Трифаре, а затем в Глубине. Всесилие было абсолютным.
Он мог бы сделать все, что захотел, даже спасти Доэ, но при этом безотносительном всемогуществе что-то произошло с личностью. Она словно расслоилась на тысячи составляющих, и ни одна из них не была истинным Вадимом.
Какая-то его часть попыталась контролировать чувства, но тут же сдалась, уступив место нескончаемой череде исполняющихся желаний. Возникавшие в разное время его жизни отголоски духовного голода, надежно спрятанные в глубины существования, беспрепятственно выходили наружу и искали удовлетворение.
Вадим уже не бежал, ноги исчезли, он позабыл о них.
Сердце наполнила безграничная радость. Субстанция, в которой он теперь парил, представляла собой облако-калейдоскоп.
Перед Расиным открылась многомерность вариантов, как в тот раз, когда он научился видеть одновременно настоящее и будущее.
Но не было ни настоящего, ни будущего, ни прошлого. Ни времени, ни пространства. Ажна силилась выговорить что-то, но её язык был теперь невнятен Вадиму.
Вдруг - толчок.
Серая пустота.
Вадим вместе с бесконечным множеством других пристальных взглядов превращается в созерцание, в неусыпную бдительность вечности. Ему дано всеведение. Ни единого вопроса не возникает в этом состоянии.
Он плывет в среде, не имеющей места в Природе. Холодная ясность…
Видение снова сменилось. Сфера, в которой только что находился Вадим, кристаллизовала его, и он снегом выпал на гладкую равнину.
Когда нога коснулась тверди, равнина превратилась в площадь, простирающуюся от горизонта до горизонта.
Все пространство было заполнено бледными грибами с толстыми изогнутыми ножками и углублениями вместо шляпок. Грибы были разного размера: от микроскопических до огромных, превышающих в два раза рост самого Вадима.
Грибы стояли неподвижно.
Глубокая тишина властвовала над миром.
Наконец ажна достучалась до сознания. "Площадь персоназ", - прошептала она.
Сразу вспомнилось, что Кробиорус называл чистые васты запретными зонами. Ни хомунам, ни другим сущностям оболочки на их территории находиться нельзя.
Может, как раз за нарушение этого правила покарали Махалуса? Многие, однако, не верили в то, что легендарный кашатер побывал на площади персоназ.
Оказывается, это возможно. Прямо сейчас Вадим находился в самом сердце чистой васты.
Грибы росли плотными группами и занимали огромные территории. Кое-где между ними имелись переходы-лабиринты. Даже отважившись по ним пойти, Вадим тут же заблудился бы. Во всем этом странном мире не было ничего, кроме персоназ.
Вадим все же двинулся вперед, протискиваясь по узким ходам. Плоть персоназ была желеобразной и тепловатой на ощупь. Как мозги, подумал Расин.
Он останавливался и наблюдал слабое, едва уловимое движение в тех местах, где только что задевал грибы. Персоназам не нравились его прикосновения.
Расин шел дальше, а позади слышалось тихое вытье: то ли ветер стонал вдалеке, то ли мозгоподобные создания умели подавать голос.
Выходит, это и есть сущности васты сознания?
"Каждый из вас, хомуны, - тень одной из Персоназ". Так говорил Кробиорус.
Вадим присел, разглядывая один из грибов. Бледная сероватая оболочка. В скольких мирах одновременно обитает эта сущность?
Если верить учителям, все сущности четырех фаров васты сознания - тени персоназ. Значит, грибов тут ровно столько, сколько обитателей в четырех фарах сознания.
Черт возьми! Стало быть, и его источник где-то здесь!
А может, связь уже потеряна?
Вадим брел дальше.
Он устал. Не было уже чувства полноты сил, как в облаке. Должно быть, вначале среда приняла Вадима за своего, но вскоре разобралась, что он для нее - чужеродный элемент. И среда отторгла Расина, отобрав щедро данные сначала возможности.
Широкий проход сузился и закончился тупиком. Пришлось возвращаться.
Вой вокруг становился сильней. Вадим попытался ускорить шаг, но не смог: он с трудом передвигал ноги.
Силы покидали слишком быстро.
Само это кажущееся движение времени было за пределами понимания, ведь Расин точно знал: здесь нет времени.
Захотелось спать, хоть он уже и забыл, что это такое…
Вадим опустил голову и заметил, что одежда на нем висит, как на чучеле.
Он стремительно теряет силу.
Но это невозможно! Парадокс! Здесь нет рассеивания! Чистая васта - совершенство!
Вой начал закладывать уши.
Вадим бросился бежать, но колени подогнулись.
Он неуклюже растянулся перед гигантским пузатым грибом, окруженным десятком малышей. Весь выводок пронзительно завизжал.
Расин хотел вскочить, но тело стало вязким и клейким, как загустевший сироп.
Руки прилипли к грунту, голова тяжело опустилась вниз. Персоназы его поглощали.
- Доэ!.. - простонал Вадим.
Он пытался подняться, но мышцы продолжали слабеть.
Вадиму с невероятным усилием удалось перевалиться набок, и он стал недвижим.
Глава 36
- Я выследила его, преподобный, - с нескрываемым торжеством доложила Лиуо, когда драмин Хи вернулся в бункер.
- Мировое зло! Как?!
- Я просканировала все связи, что успел наладить хомун, которого мы задержали во время слета.
Рассеивая по всему помещению разноцветный туман, драмин бросился к экрану. Он увидел ночную дорогу, по которой, светя фарами, мчалась машина.
- Это он?! - в голосе Хи прозвучало сомнение.
- Да, - ответила Лиуо. - Мы можем остановить его на этом отрезке.
- В прошлом?
- В его прошлом, - Лиуо изменила изображение. На экране появилась рыжеволосая девушка, бредущая по лесной тропинке. - Это и есть Захватчик. Как раз перед своим первым опытом. Теперь у нас все под контролем, преподобный.
От радости она пританцовывала.
- Что ты предлагаешь? - спросил Хи.
- Освободить Захватчика! Теперь он в наших руках. Когда развяжется война, мы снова сможем его обезвредить.
- Ты приспособила нас к обстоятельствам, - удовлетворенно проговорил Хи.
Приблизившись к Лиуо, он ухватил её своими языками и, впитав непрерывно вращающимся телом, выплюнул позади себя. Лиуо блаженно застонала и распласталась на поверхностях камеры.
- Мы все вернем на свои места! - воскликнул Хи, помогая ей вернуть прежнюю форму. - И тогда война неизбежна!
- Да, преподобный! - с готовностью ответила Лиуо.
- Армии готовы, моя девочка. Персоназы не ожидают от нас такого шага.
- О да! Они даже подумать об этом не могут. Созерцатели спят и сны видят.
- Против сознания сработают разом все воронки - и твои, и мои!
- Обещаю, что так и будет, преподобный!
Хи потряс языками и расхохотался.
- Отрежем этих ублюдков от Мегафара! А потом очистим наш мир от всех их остатков, включая мерзких хомунов!..
…………………………………………………………………………………………….
- Вадим Расин!
Липкая горстка карамели, в которую превратился Вадим, открыла глаза.
Уперев руки в колени, сверху нависал Харт. В глазах старика поблескивало простодушное любопытство.
- Что это ты тут делаешь?
Вадим не мог ответить. Он только таращился на обрамленное бакенбардами лицо Харта и думал о Доэ. Сколько времени прошло с тех пор, как они расстались? Дни? Годы? Века?
- Что ты искал на этом поле, хомун? У тебя столько неотложных дел, а ты тратишь время на разные пустяки! Забрался в этакую даль. При всем при том, вижу, здесь ты чувствуешь себя не в своей тарелке! Так, что у нас тут?
Харт, кряхтя, присел на корточки.
- Да… Ну ты и вляпался.
Он стал отдирать Расина от грунта. Лицо старика скривилось.
Остатки тела Вадима не имели формы. Когда Харт приподнял один из его краев вверх, картина перед глазами Расина изменилась, промелькнуло колено видхара, группы персоназ, затем все вытянулось, расплылось.
Вадим почувствовал боль, а в руках у Харта остался кусок тела Расина.
- Рвешься… - пробормотал старик. - Эдак у нас ничего не выйдет. Попробуем иначе.
Видхар достал невесть откуда лопатку для жарки, стал подковыривать снизу.
- Теперь крошишься, - с некоторой досадой сказал он. - Ладно…
Он положил оторванный шмат поверх всего остального и, неожиданно развернувшись, плюхнулся на Вадима спиной.
В тот же миг Расин испытал несказанное облегчение. Он находился в черной пустоте. Вдали голубело гигантское светило, похожее на ледяное сердце.
Исчезли тяжесть, изнеможение, на смену им пришла привычная эфирность. Вадим вздохнул и собрался ощупать тело, но не успел. Мощный толчок выбросил его из этого благодатного места.
Он упал на четвереньки. Прямо в снег. Щека прильнула к льдине, но холод не чувствовался. Сердце Мегафара?
Тяжесть вернулась обратно, но это не полное бессилие, как на площади персоназ. Тело было как мешок, но мышцы слушались. С трудом Вадим стал на колени, потом поднялся на ноги.
- Зачем ты отдал её Криброку? - раздался сзади голос Харта.
Вадим огляделся. Повсюду снежные горы. Дул ветер.
Они стояли на ровной площадке на краю пропасти, а невдалеке из-под снега выходила розовая кровь.
- Я выполнял долг и следовал инструкции, - сказал Вадим. - В ту минуту я считал, что поступаю правильно. Теперь у меня новая инструкция. Вы меня здорово выручили, Харт. Но почему?
Старик насупил брови.
- Для того чтобы ты освободил Доэ, - проворчал он. - Разве девушка не предупреждала, что однажды ты её спасешь?
- Что?! - Расин вдруг задохнулся. Порыв ветра ударил в спину, и он упал на колени. - Спасение?
Вырвался смешок. Тяжело перебирая руками, Вадим на четвереньках полез к открытому грунту.
- Моя вина, что она там!
Харт шел следом.
- Твоя-твоя, - задумчиво сказал он. - Мне-то что?
- А если это сама Глубина Мегафара сотворила Захватчика? - пробормотал Вадим. - Слепые сущности оболочечного мира… Они ничего не знают о Соглашении. Верят, что вселенную создал бог… Они говорят "естественный" на все, что исходит от природы…
Вадим добрался до крови. Он схватил первый попавшийся большой обломок породы и впитал его руками. Следующий обломок прислонил ко лбу. Почувствовал, как оживают мысли.
Харт молча наблюдал.
- В Мегафаре создана искусственная напряженность, как в гигантском генераторе! - продолжал Расин. - Черт возьми! Да ведь все, к чему Доэ стремилась, это сделать свой сад гармоничнее и естественнее! Она сделала его лучше, и невидимые связи каким-то образом соединили её сад со вселенной.
Вадим жадно поглощал кровь. В этот раз ему пришлось долго восстанавливать силы.
- Почему вы мне помогли? Я слышал, вы никогда ни во что не вмешиваетесь.
- Никогда и ни во что, - подтвердил Харт. - Но это не правило. Я не живу по правилам. Уяснил?
Вадим поднялся на ноги и, посмотрев продолжительно на видхара, кивнул.
- Вина есть, - сказал Харт. - Изначально вина - это понятие материальное. Как световое излучение или сила тяготения. Вина - это свойство силы. Вы, хомуны, и ещё десятки тысяч вторичных рас идеализировали вплоть до полного отрицания материальное явление, без которого не может существовать ваша вселенная. И опять же, это не ваша вина. Так загодя было задумано.
- Вы - Иное Подобие, - сказал Вадим. - И, наверное, все ваше существование находится вне вселенских законов.
Харт выпятил губу, приподнял мохнатую бровь. И ничего не ответил.
- Вы поможете мне? - спросил Расин. - Я собираюсь нарушить Великое Соглашение, установку сознания и все прочие законы, которые мы получили от наших владельцев. Конечно, Доэ предвидела, что я должен её спасти. Она сказала, что это произойдет в Глубине… Так вот, я намерен сейчас же лететь на площадь Суда. Я должен попытаться спасти ее! Харт, я нуждаюсь в вашей помощи. Если вы откажете хомуну, нарушившему правила, то тем самым соблюдете Соглашение, а это уже будет нарушением ваших принципов.
Харт хлопнул Вадима по плечу с такой силой, что тот грохнулся в снег.
- Спасти не проблема, - сказал Харт. - Беда в том, что оба вы обречены.
Глава 37
Быстрота полета не превышала трети скорости света. Зато скорость внутренних процессов Вадим увеличил почти до световой. Таким образом, двигаясь молниеносно, он успевал оценить обстановку.
На площади Суда собрались представители различных фаров, однако гостей было не так уж много.
Основную массу составляли ледорубы. Среди них извивались в непрерывном танце ярко-алые хомуны-огни, происхождения которых Вадим не знал.
Странно было видеть это мирное соседство пламени и льда.
Невдалеке от стелы, прямо над головами собравшихся, на разной высоте висело несколько больших полупрозрачных кубов, наполненных разноцветными облачками. Облачка бесновались в застенках летающих клеток, и было непонятно, то ли мыслящие скопища тумана прибыли в таких необычных средствах передвижения, то ли собственно кубы являются пришельцами.
Почти рядом со стелой, видимо, в качестве почетного наблюдателя, в кресле сидел Криброк. Поблизости стояли двое: нитевидный ложный хомун и многоногая структура с копной перламутровых гребешков на спине.
Криброк среагировал первым. Вернее сказать, он единственный среди всех смог заметить появление Расина и произвести в ответ хоть какие-то действия.
Криброк моргнул. Это значило, что он входит в начальную фазу сверхускорения. Но Вадим оказался быстрее. Он сделал все так, как научил Харт. Первую точку Расин поставил на стеле, вторую в нескольких долях миллисекунды от нее (расстояние было эквивалентно нескольким сотням физических километров). Подразумевалось, что стела - центр окружности, а линия между двумя точками - радиус и ось вращения. Оставалось раскрутить линию против часовой стрелки и метнуться к стеле. Накручивая на себя рулон, радиус мгновенно описал круг и вскрыл пространство, как консервную банку. Площадь Суда с примыкающим плато рухнула в бездну ледяного сердца, а стела удерживалась ещё мгновение в пустоте.
Доэ по-прежнему была в том двухмерном состоянии, которым её наградил Вадим. Ледорубы распяли её на трех гранях стелы. Несмотря на то, что час казни не наступил, каждая из граней начала приспосабливаться к телу Доэ и готовилась исполнить свою функцию. Облетев стелу, Расин нашел край безвременной сети, в который была заключена девушка. Схватившись за него, Вадим сдернул ткань "треугольника", как фокусник смахивает покрывало со своего волшебного ящика.
Вадим все ещё был в своем костюме. В пиджаке имелся внутренний кармашек. Свернув Доэ, он упрятал её туда.
Одно дело мчаться со скоростью света по прямой (или, пусть даже, по синусоиде), а другое - выполнять сложные действия. Надо сказать, силы при таком напряжении теряются быстро. Расин почувствовал, что устает. Пришлось сбавить скорость.
Вадим испытал мучительную раздвоенность: одна его часть желала немедленно освободить Доэ, другая боялась этого, была не готова к разговору. Так Вадим и летел, бережно прижимая девушку к сердцу и придумывая первую фразу.
Харт ожидал сразу за пределом сигнального уровня.
Он парил в пространстве, скрестив руки на груди, и задумчиво улыбался.
- Тебя выследили, - сообщил он.
В тот же миг в окружении Вадима исчезло время. Расин с этим справился и преодолел оставшиеся несколько шагов пространства в условиях безвременья. Но тут случилось другое, с чем он уже не мог совладать: пропало пространство, а с ним и реальность.
Вадим завис на меже безвременно-беспространственного пласта и обычной среды Глубины. Состояние было похоже на то, в котором он пребывал, находясь в васте сознания. Такое же нарастающее бессилие. Хотя, нет. Все значительно серьезнее. Похоже, внезапно наступило мгновение перехода в смерть. Остановившееся во времени.
- Доэ!
…………………………………………………………………………………………..
Доэ неожиданно очнулась.
Словно смутный сон, в её воспоминании пронесся полет по вселенной, неудачный побег и провал в двухмерное пространство.
Потом была ледяная стела где-то в горах, снежные звери повсюду, скованность мышления (будто мысли превратились в лед) и предчувствие чего-то очень плохого.
(Когда-то в детстве с ней уже происходило подобное. Её изловили оранжевые карлики в другом конце вселенной, и ей насилу удалось бежать.)
Вдруг время двинулось дальше, хоть, кажется, пространство по-прежнему осталось двухмерным.
Темно. Движение возможно в единственной, очень искривленной плоскости. Мир ограничен, но даже и этого малого пространства ей хватит, чтобы воспользоваться старым, знакомым с детства трюком: сбежать по прямой.