Интерьер фирмы был так же далек от делового стиля, как потрепанный камуфляж пограничника с Пянджа от костюма преуспевающего банкира с Камергерского переулка. Внутри 'Спецметаллснабэкспорт' ничем не походил торговую контору. Стальные двери с кодовыми замками, отделанные дубовыми планками, чем-то неуловимо напоминающие крышки гробов для очень высокопоставленных покойников; на полу - зеленая ковровая дорожка, какие бывали в ходу в начале пятидесятых; гробовая тишина в коридоре - и странное мелкое подрагивание пола, какой-то едва уловимый глухой гул, чем-то напоминающий 'песню' майских жуков; изредка появляющиеся сотрудники - молчаливо сосредоточенные, деловито собранные; охранник (на этот раз - в форме, причем в офицерских чинах) - у входа на лестницу на второй этаж. В общем, на торговую фирму это совершенно не походило; если 'Спецметаллснабэкспорт' и напоминал какое-то учреждение - то мысль о его коммерческом характере пришла бы в голову случайному экскурсанту в самую последнюю очередь. А в первую - услужливое подсознание тут же родило бы образ, столь знакомый с юности: коридоры рейхсканцелярии и идущий по ним штандартенфюрер Штирлиц…
Подсознание чудом проникшего в это здание прохожего нисколько бы его не обмануло.
Двухэтажный особняк на Старо-Петровско-Разумовском проезде - был вершиной того айсберга, что в начале восемьдесят третьего года получил наименование 'Управление Н', и в описываемое время нес свою службу по обеспечению интересов России в тех местах и теми методами, которые были недоступны ни ФСБ, ни СВР, ни прочим официальным (и оттого стесненным в своих действиях) специальным службам.
Любимое дитя Юрия Владимировича, рожденное им в краткую бытность главой идущей к своему концу державы - Управление пережило и своего отца-основателя, и крушение империи, и посттравматический шок, последовавший вслед за беловежскими событиями, и все остальные беды и горести, что обрушились на просторы одной шестой части суши в последующие годы. Сжав зубы, затаившись - но пережило, продолжая делать свое дело; благо, гений Последнего Царствующего Чекиста обеспечил ему финансовую и организационную независимость от каких бы то ни было влияний извне. Крючков еще знал о его существовании - Бакатина же уже никто не посчитал нужным ввести в курс дела; дальнейшие фигуранты, сменявшие друг друга в креслах руководителей специальных контор - уже просто ничего не знали о деятельности Управления. В девяносто третьем году, во время октябрьского мятежа, некоторые сведения о существовании этого учреждения все же стали известны окружению Верховного либерал-реформатора - но лишь фрагментарные и недостоверные; руководству Управления Н пришлось принять в свой штат человека из финансового управления министерства обороны, который присматривал бы за расходованием средств - по счастью, те, со стороны, решили, что Управление - это всего лишь информационный центр для поддержания связи с законсервированной агентурой в бывших странах 'народной демократии', и их пыл слегка поостыл. Генерал Калюжный своих вновь объявившихся кураторов в этом, похоже, достаточно глубоко в ноябре девяносто третьего убедил - во всяком случае, большую (и главную) часть деятельности Управления Н тогда в очередной раз удалось надежно скрыть от 'своих' - которых, в отличие от чужих, было страшно трудно отвадить от излишнего любопытства.
Генерал и его сотрудник вошли в калитку, предварительно приложив к почти незаметному окошку слева от входа идентификационные карточки, схожие с кредитками. Незамедлительно возникшему у дорожки наружному охраннику они предъявили уже свои служебные удостоверения (хотя резвый секьюрити знал их в лицо и видел, наверное, уже тысячу раз), а, оказавшись в тамбуре перед главным входом - по очереди приложили большие пальцы правой руки к недреманному зеленоватому глазу считывающего устройства, закамуфлированному под глазок видеокамеры наружного наблюдения.
- Сиди, сиди. - генерал пресек попытку внутреннего охранника вытянуться в струнку, и, обернувшись к Левченко, взглянув на часы, приказал, - Давай-ка через десять минут ко мне. Послушаешь одного человечка - тебе будет полезно. Да и мне - давно его не видел, буду рад послушать. Хотя… - на мгновение по лицу генерала пробежала легкая тень. - Впрочем, не важно. Жду!
- Есть.
Через десять минут подполковник поднялся на второй этаж, в кабинет генерала.
- Разрешите, Максим Владимирович?
- Давай, заходи.
В кабинете генерала, с окнами, выходящими на сторону, противоположную улице, и по этой причине не закрытыми наглухо стальными роллетами, кроме хозяина, сидевшего не в своем 'штатном' кресле во главе скромного, но довольно внушительного по размерам стола из карельской березы, а на стуле у приставного столика - Левченко обнаружил пожилого, сразу видно - тертого жизнью, седого и изрядно потрепанного мужика. Не мужчину, тем более - не господина - а именно мужика, каких еще немного осталось в забытых Богом и людьми деревнях Нечерноземья. Тот сидел напротив генерала и никакого трепета перед Большим Начальником внешне не выказывал - наоборот, было такое впечатление, что это именно он, а не Калюжный, и был настоящим хозяином этого кабинета.
Хозяин кабинета кивнул подполковнику, указывая на гостя:
- Знакомься, Дмитрий Евгеньевич, это - Викторов Арсений Николаевич; во всяком случае, он хочет сегодня быть именно им. - Генерал пошутил, но как-то осторожно, совсем не по-начальнически.
Гость несколько секунд внимательно рассматривал посетителя, а затем, по-американски, одними губами, улыбнувшись - бросил суховатым надтреснутым баритоном:
- Ну, здорово, подполковник. Садись, в ногах правды нет. - Мужик все больше и больше удивлял (и настораживал, не без этого) Левченко. Как-то уж больно вольготно он вел себя в кабинете генерала, начальника службы, способной устроить любому близлежащему государству совсем не сладкую жизнь. Странно… Если не сказать больше.
Левченко решил держаться официально - щёлкнул каблуками, кивнул, произнёс как можно более сухим голосом:
- Здравствуйте, Арсений Николаевич, рад знакомству.
Гость отрицательно покачал головой.
- Ну, насчет радости - ты это погоди; вот побалакаем, тогда будешь решать - радоваться тебе, или, наоборот, огорчаться…
Гость обернулся к генералу, ещё раз - уже сочувственно - покачал головой, вздохнул. И сказал каким-то снисходительно-соболезнующим тоном:
- Течёшь, Калюжный.
В кабинете мгновенно повисла тяжелая тишина.
Генерал-лейтенант достал пачку сигарет, закурил. Выпустил вверх кольцо дыма, полюбовался, как оно расходится. Потом посмотрел на визитера.
- Как сильно?
- Пока не знаю; но о вас в курсе ТАМ. - Последнее слово гость произнес с нажимом, давая понять все его опасное звучание.
- БНД? - Генерал вопросительно посмотрел на 'Арсения Николаевича'.
- Она, родимая. Ведомство федерального канцлера.
- Источник надежный?
- Да уж куда надежнее! Девочка одна там службу несет, в отделе по работе с бывшим Союзом. Умненькая девочка, юркая. Как на меня вышла - ума не приложу! Впрочем, обо мне - это отдельная песня; в конце концов, давно живу, богато бачив - могли и меня где-нибудь в чужих дальних краях с легкостью срисовать; не зря ж с оперативной отозвали. Да это и не важно - в конце концов, моя должность такая, что их юрисдикции я в любом случае не подлежу.
- И что сказала… девочка?
- Для начала девочка обозначила предел своей компетентности - рассказав старому ловеласу про кое-какие его прискорбные дела в далёких азиатских краях. Скажу сразу - девочка оказалась компетентной, а главное - убедила своего визави - меня, то бишь - в том, что работает именно там, где намекнула. А затем сообщила своему собеседнику - так, между прочим, за бокалом мартини - что начальник их отдела получил ориентировку - есть, дескать, в Москве лавочка, занимается агентурой в стане бывших вассалов, и ближним зарубежьем не брезгует. Причем в число официальных служб никак не вписана. В общем, ту часть, что вы посчитали возможным огласить для узкого круга ограниченных лиц - они тоже услышали. Думайте, пинкертоны!
- А девочка эта… Часом, не засланный казачок? - в глазах генерала блеснул охотничий огонек азарта.
- Не думаю. Девочка, кстати, молодец, свой слив обставила профессионально до третьего знака после запятой. Поделилась своими девичьими секретами со стареющим дон жуаном в ночном клубе; дело житейское! Показался ей этот конкретный дон жуан достойным доверия - вот она и намекнула ему, что надо дон жуану поостеречься тереться по вроцлавским ночным клубам, ежели он русский шпион из вышеуказанной лавочки. Дескать, лавочка эта шпионская де-юре - хлам, и грозят прекрасному, хотя уже и пожилому, жемсу бонду оч-ч-чень большие неприятности. Хотя даю сто монгольских тугриков против восточногерманского пфеннига - знала прекрасно, что статус у меня вполне даже дипломатический, и максимум, что мне грозит от некогда дружественного польского государства - высылка в двадцать четыре часа.
- А что еще сказала девочка?
- Любопытство - в нашем деле порок; все, что касаемо вашего богоспасаемого заведения, я изложил; думайте. Касательно остального - увы, не имею права. Хоть ты мне, Максим, и друг старинный, и из-под огня в Квито когда-то выволок - а извини. Знаешь нашу ключевую формулировку?
– 'В части, его касающейся'. А как же! Сам использую постоянно.
- Ну вот, и прошерсти своих жемсов бондов - кто из них мог слить информацию в части, его касаемой. И почему ворог наш о вашей лавочке все узнал… - и в ответ на вот-вот готовые слететь с уст генерала возмущенные слова, добавил: - Ладно-ладно, не всё, но что-то все же ухватил. А для них и этой малости достаточно, чтобы начать промывку породы! Тем более - агентуры у них здесь сейчас завались, коллеги ваши из контрразведки не успевают папки для дел покупать. Такое, знаешь, сложилось у меня, Калюжный, впечатление, что предать Родину теперь уже не то, чтобы преступлением - уже и скверным поступком в неких кругах не считается. Мерзко… - И загадочный визитер брезгливо поморщился.
- А ты, подполковник, что по этому поводу думаешь? - Спросил затем он у Левченко.
- То, что течём - дело поганое; то, что течём в той части, что известна наверху - чуть полегче.
- Отчего ж?
- Проще гниду вычислить.
- Ну-ну. А не думал ты, любезный друг, что слить мог и тот, кто в делах фирмы по самые уши? Слил маленькую частичку, чтобы хозяева продолжали хрусты отслюнивать?
- Не исключен и такой вариант. Но все же он менее вероятен.
- То, что в ближних товарищах уверен - это хорошо. Я и сам тому, кому не до конца верю, спину стараюсь не подставлять. А все ж проверьтесь, дело не лишнее.
Ну ладно, орлы, потопаю я потихоньку. Бывайте здоровы, живите богато. Тем более - вам ли не жить? Со всей Европы сливки снимаете, чистые паны!
- Ладно, ладно. Зависть - плохое чувство. - Генерал впервые за разговор открыто улыбнулся.
- А я завидую? Я сочувствую! Знали бы эти суки, что сейчас за очередные копейки от МВФ друг другу глотки режут, как вы устроились - задушили бы в мгновение ока!
- Руки коротки. Да и не до нас им сейчас - еле-еле из дефолта выползают. Они-то, конечно, не пострадали, наоборот, как тут мне докладывают, лишних три миллиардика отогнали в Бэнк оф Нью-Йорк за последний месяц - но ведь перед людишками надо скорбные рожи строить. Иначе не поймут…
Генерал пожал руку визитеру, затем попрощался с незнакомцем и Левченко. Рука у того оказалась крепкой, но все ж совсем не крестьянской - скорее, это были руки пианиста или скрипача, с тонкими, нервными пальцами; но рукопожатие у гостя было сильное, солдатское - Левченко уже примерно понял, кем мог бы быть их визави.
Когда загадочный посетитель был, по расчетам, уже вне здания 'Спецметаллснабэкспорта' - Левченко решил все же слегка поинтересоваться незнакомцем.
- Наш человек в Варшаве?
- Что? А-а… нет. - Генерал сидел, задумавшись, и от вопроса подполковника едва заметно вздрогнул. - Нет, дальше чуток. И не наш. Он теперь по другому ведомству проходит, легальный до неприличия. Может с аглицкой королевой менуэт танцевать смело.
- То есть его расшифровали?
- Ну, парень! Если бы расшифровали… Было подозрение, вот и отозвали с оперативной. Он уже лет шесть, наверное, как на абсолютно легальное положение перешел - посему и сидит в своем банке, респектабельно наживается на трудовом западном люде. Светанулся он в одной южно-азиатской стране всерьез, и недруг, похоже, что-то такое о нем пронюхал - вот и вся недолга… А теперь ясно, что не зря ушли его с оперативной - по ходу пьесы, он у тех, что играют за черных, где-то в картотеках все же мелькнул.
- Стало быть, девочка из БНД знала, к кому подходить?
- И при этом страшно рисковала, заметь. Но на риск пошла - значит, понимала, какой важности для нас может быть ее информация. Хм-м… Стало быть, нас малость расшифровали на той стороне. А знаешь, Левченко, это даже очень и неплохо! Ну, то есть то, что мы чуток светанулись - это херово, понятно. Но то, что мы об этом узнали накануне запланированной нами большой южноевропейской карусели - очень даже ничего. Это ж какой простор для работы службы твоего Ведрича появляется! В общем, повод прочесать кадры перед балканской мазуркой у нас появился… - генерал устало улыбнулся: - Ах, деваха, орден Красного Знамени ей можно вешать - как минимум!
- Сейчас таких нет.
Калюжный махнул рукой.
- Знаю. Ну, крестик этот серебряный, с дурной лигатурой… Орден Мужества. Но тогда - минимум первой степени! - Затем, посерьезнев, спросил: - Ладно, что думаешь делать по этому поводу? Как супостата будешь искать, какие своему Ведричу задачи будешь ставить?
- Ну, процедура известная. Первый тур сыграем по классическим образцам. Одному подозреваемому говорим, что листовки и адская машинка в дворницкой, второму - что в дровяном сарае, третьему - что на кухне. И ждем, куда заявятся жандармы… Да и вообще, может, это утечка из финансового управления министерства обороны?
- Не думаю. Там уверены, что мы организационно, хоть и без оглашения сего факта, в штате СВР… О том, что мы никто и звать нас никак - кроме наших, никто не знает. Насчет заделки утечки… Да, процедура известная. Что ж, подготовь списочек тех, кому про листовки планируешь сообщить, и варианты… ну, скажем, по переброске партии английских паспортов для палестинцев в Софию. Пойдет?
- Пойдет. Напряжем Артаксеркса и его людей, дело несложное.
- Но чтоб ни одного не засветить! Сумеешь отработать?
- Обижаете, Максим Владимирович. Когда мой отдел портачил?
- Пока - тьфу-тьфу - Господь миловал… Ладно, кликни там Гончарова, пусть разъяснит нам текущее положение. В части, его касающейся…
Подполковник вышел из кабинета начальника и, спустившись на первый этаж, постучал в последний слева по коридору кабинет.
- Кого там черт принес? - раздался из-за двери недовольный голос.
- Серега, давай к генералу. Слышать хочут!
- Добро. Три минуты!
И ровно через три минуты из своей 'берлоги', куда он старался не допускать никого из посторонних, вышел подполковник Гончаров - начальник аналитической группы, поджарый, бритый наголо - по моде тридцатых годов - рослый мужик; в аналитики он загремел два года назад, когда случайно переусердствовал в допросе пленного французского летчика в боснийских горах. Пилот 'миража' оказался хлипковат и отдал Богу душу - подполковника же Гончарова за сие самоуправство от оперативной деятельности отстранили и загнали за стол, чего он своему начальнику в глубине души так и не простил.
Тщательно закрыв дверь, он спросил деловито:
- Что зовут пред светлы очи?
Левченко развёл руками.
- Мне генерал пока не докладывает. Хочет, чтобы ты разъяснил, а что - обстановку в спальне голландской королевы или структуру финансовых потоков наших нуворишей - сам узнаешь. Пошли, сейчас тебе самому все расскажут.
Они поднялись наверх и вошли к начальнику Управления.
Генерал Калюжный сидел за своим столом, курил - в последнее время ему уже не хватало пачки в день, и его лечащий врач был этим обстоятельством крайне недоволен - и задумчиво смотрел в окно.
Левченко деликатно кашлянул.
- А, явились. Гут, проходите. - Хозяин кабинета был явно расстроен, хотя старался этого не показывать.
- Зачем вызывали, товарищ генерал? - Гончаров постарался придать своему вопросу максимально возможное безразличие и официальность.
- А вот ты сейчас нам с Левченко и евонным корешам изложишь суть балканских проблем. Так, без бумажки, сможешь, или отпустить на минутку за шпаргалкой? - генерал хитро улыбнулся.
- Шпаргалками не пользуюсь. - Ответ Гончарова был чуть-чуть более резок, чем следовало бы, и генерал это понял.
- Стало быть, зло все еще на меня держишь…
- Никак нет, товарищ генерал, по субординации не имею права!
- Права не имеешь, а все ж держишь… Ну, ясное дело! Там ты был герой, супостата громил, братьям помогал - а тут старый хрен заставляет бумажки перебирать? Так, что ли? - Калюжный пытливо уставился на подполковника.
- Думаю, на оперативной работе я был бы более полезным для дела.
- Хм… Это мы очень скоро увидим. - И, глядя, как оживился Гончаров, генерал добавил: - Очень может быть, уже даже в этом году.
В это время в кабинет вошли еще двое посетителей - в таких же, как у Левченко, неброских костюмах и однотонных галстуках, с незапоминающейся - в отличие от фрондирующего своей бликующей лысиной Гончарова - внешностью. Подполковник Румянцев и подполковник Крапивин, члены той группы, что разрабатывала проект 'Обилич'.
- Садитесь, господа офицеры, поудобнее. Герр оберст Гончаров доложит вкратце суть текущих событий на балканском перекрестке. - Генерал радушно обвел рукой свой кабинет.
Все расселись. Гончаров встал - он всегда докладывал стоя, хотя генерал в этом деле был либерал, у него в кабинете можно было излагать, и сидя в креслах - и хорошо поставленным голосом начал: