- Ну, это для нас вполне естественно, - сказала Иволга, усмехнувшись про себя. Ильгет посмотрела на нее - она-то знала, при каких условиях произошло обращение Иволги.
- Остается лишь удивляться, что не все мы еще - такие фанатики, - добавила Иволга.
Однако трезвомыслящие охотно отпраздновали вместе с "религиозными мракобесами" день крещения Эльма.
Да и вообще отряд частенько теперь собирался. Чаще всего как раз после воскресной службы (Ойли и Вениса приглашали отдельно). Новые акции пока не грозили, и просто приятно было провести вместе время. Покататься верхом в лесу, погулять в Бетрисанде, на пляж сходить. Некоторые члены отряда отправлялись в Космос, потом возвращались. Иволга вдруг решила снова поработать спасателем - ей скучновато было сидеть на земле, дети уже выросли - и к осени ушла в патруль. Вместе с Ойлангом - с кем же еще, ведь всегда лучше работать с бойцом ДС. Айэла стала ходить в рейсы на трейлере - бортинженером, как раньше. Остальные работали здесь, на Квирине. Гэсс по-прежнему - в ближнем космосе, на оборонных кольцах. А вот его жена Мари снова улетела в патруль в качестве спасателя.
Венис всерьез занялся своим образованием под началом Сириэлы... Сириэла теперь посещала все отрядные сборища, и ясно было, что с Венисом ее объединяет нечто большее, чем врачебная деятельность. Марцелл продолжал заниматься биофизикой, и в августе отправился на межпланетный симпозиум на Артикс.
Иост вскоре вступил в орден Святого Петроса, и теперь осваивал новую жизнь, которая нравилась ему все больше. Он переселился в монашеское общежитие, неподалеку от храма Святого Петроса, оставив себе лишь право при необходимости уходить в Космос - и заниматься подготовкой к акциям ДС. Среди "мирских монахов" Святого Петроса таких, как он, было много. Имя он себе оставил прежнее, благо, оно было библейским - в честь святого Иоста, мужа Пресвятой Девы.
Ландзо летал в патрули вместе со своим учителем и другом - Валтэном. Жениться он, похоже, не собирался - или не было кандидаток.
Все вели себя так, словно вздохнули с облегчением - не было больше войны. Все хорошо, можно жить нормально, работать, развлекаться...
И только Арнис упорно продолжал систематизировать сведения о сагонах. Казалось, его ничто больше не волнует. Лишь маленький Эльм - и страстное желание понять, что движет врагами от века. Все было не так уж просто. Сам Арнис был убежден в гипотезе, изложенной Иосту - но что-то и противоречило ей, были какие-то зацепки среди многочисленных свидетельств о сагонах, которые позволяли думать иначе.
Арнис хотел бы подключить к этой работе своего учителя-социолога, Тэрвелла Тина, но многие сведения относились к разряду секретных... хотя что уж скрывать от столетнего Тина, он вряд ли когда-то покинет Квирин.
Арнису приходилось справляться в одиночку - помощь Ильгет не в счет, в методологии исследования она ничего не понимала. С ней можно было, конечно, порассуждать о целях и планах сагонов, об их психологии...на чисто любительском уровне.
Арнис видел одну ошибку Ильгет да и других тоже. Друзья относились к сагонам с резким эмоциональным отталкиванием. Да и как еще относиться к врагам?
Это своего рода защита - но в информационной войне эмоции всегда вредны. Резкая отрицательная эмоция может легко перейти в свою противоположность. Арнис старался сохранять трезвый рассудок, думая о сагонах - как бы это ни было трудно.
Деятельность накладывает на человека неизгладимый след. Если много лет заниматься одним и тем же, очень трудно сменить свой взгляд на это. После многих лет войны ненависть и отталкивание по отношению к сагонам въелись в кость и плоть. Но сагон, с его силами, вполне способен эту ненависть обратить в свою противоположность.
Надо попробовать разобраться логически...
Но логически пока выходило с трудом. По логике сагоны были правы. Противно было подумать об этом - гибель человеческого мира... Но если это - ради рождения чего-то большего? Может быть, ради приближения к Богу... Да, не тому Богу, как о Нем учит церковь. Но может быть, церковь ошибается?
Арнис старался гнать от себя страшные мысли. Ему меньше всего хотелось посвящать во все это Ильгет - пусть он неправ, пусть она должна знать об этом, ведь в следующий раз ей самой придется говорить с сагоном. Просто страшно было подумать - внушить ей вот сейчас эти тягостные сомнения.
Во всяком случае, не во время грудного вскармливания...
На Квирине в 60 лет люди еще летают. Это не возраст. Часто гибнут молодые по статистике, потом, после некоего возрастного порога, почему-то эстаргов выживает больше. Может быть, становятся осторожнее, просто опытнее? А уж если посчастливится дожить до 60-70 лет - тебе обеспечена не просто спокойная и долгая, но и вполне активная старость. Трудно определить на вид, 100 лет человеку или еще только 55. Геронтология позволяет продлить активную счастливую жизнь до 100 и даже до 120 лет. Ну конечно, после 70 в Космосе работать невозможно. Но активный спорт, туризм, просто полеты на безопасные планеты в качестве пассажира - да сколько угодно.
А ведь Дэцину уже 63, подумал Арнис. И то не все это знают. Он так тщательно скрывает все, что касается собственной жизни. Хотя здесь-то уж какие секреты? Кстати, Дэцин был единственным из знакомых, кто ничего не рассказал Арнису о своих контактах с сагоном.
Дэцин поймал взгляд Арниса и молча подмигнул. Арнис улыбнулся.
Командир сидел на камушке, рассеянно глядя на воду бурлящего под ногами ручья. Как всегда, очень прямо сидел, сухой, тощий, невероятно ловкий. Темные глаза энергично блестят. Арнис присел на соседний валун.
Дети кричали там, на полянке, и там где-то Ильгет сидела с Мари и малышом на травке, тихо разговаривая. Арнис не хотел мешать. Хотя, наверное, и не помешал бы. Остальные бойцы затеяли игру в пИлу, и мяч летал, свистя в воздухе, как ядро визарской древней пушки... из детей бы не задели никого, а то ведь зашибут.
Хорошо было сидеть с Дэцином и молчать. Даже лучше - не говорить ничего. Потому что все ясно, и все, что можно сказать - лишь ухудшит ситуацию.
Дэцин наклонился к ручью, высматривая что-то в воде. Опустил туда ладонь.
- Мальки, - сказал он, глянув на Арниса, - резвятся.
Арнис кивнул. Ему вдруг захотелось до смерти сказать Дэцину что-нибудь очень хорошее. Ласковое. Но как скажешь - и что?
Почему мы все так не любим его? Друг друга - да, любим. Все мы как братья и сестры. А вот Дэцину не скажешь - брат. Он всегда держится отстраненно. Он никогда нас не подводил, его приказы разумны, его не в чем упрекнуть... За что же его так все не любят?
Не так. Не то, чтобы к нему плохо относились. Просто... Арнис поискал слово... он нам как чужой.
Но у него ведь никого нет кроме нас. Нет семьи... Был, вроде, друг, но что-то давно уже его не видно. В последний раз Дэцина никто и не встречал с акции. Получается, он один совсем.
Но все попытки поговорить с ним откровенно, приблизиться - натыкаются на вежливое, холодное молчание и односложные ответы. Неужели ему и не нужен никто? Что же он, машина - просто боевая идеальная машина, отличный тактический циллос - и простое человеческое тепло ему не нужно? Или нужно, но он просто не умеет... такое ведь тоже может быть? Не умеет быть рядом, не умеет дружить. А может, мы все слишком молоды для него, даже Марцелл моложе на 15 лет.
А ведь он, пожалуй, самый странный из всех моих знакомых, подумал Арнис. Это как-то не бросается в глаза. Об этом не задумываешься. Но вот как подумаешь... Очень странно становится.
- Как твоя работа? - вдруг спросил Дэцин. И Арнис понял, что ждал все это время подсознательно - когда дектор заговорит первым.
- Дэцин, - сказал Арнис, - ты знал, что сагоны занимаются прогрессорством?
Он взглянул на командира в упор. Тот покачал головой.
- Предположения такие были. Тебе удалось это доказать?
- Пока нет. Но очень похоже на правду.
- Я читал твой отчет, - мягко сказал Дэцин.
- Я понимаю, что ты читал.
Арнис помолчал. Потом спросил.
- А что, если это довести до сведения всех... Ты думаешь, наши потери резко увеличатся? Ну да, от такого трудно отказаться. Самому стать сверхчеловеком...
- Но ты же отказался? - заметил Дэцин.
- Но это очень трудно обосновать. Понимаешь... Да, поначалу кажется, что легко. Как это - пожертвовать целым человеческим миром? Своей родиной, друзьями, родными, детьми? Да вообще... всей нашей историей, цивилизациями, культурами. Ведь все это превратится в ничто. А потом... - Арнис вздохнул, - потом понимаешь, что все это - и есть ничто.
Он посмотрел вокруг.
- Я люблю все это... люблю детей, ручьи вот эти, собак, море, небо. Дом свой люблю. Ильгет. Я очень, очень люблю эту жизнь. Каждый ее миг. Людей люблю. Но прав ли я в этом? Ведь все это преходяще, все - лишь на мгновение, а любить нужно - жизнь вечную. А то, что предлагает сагон... он ведь многое не в словах сказал, я только сейчас понимаю... пока неясное, но восхождение вверх. Не застой, но эволюция. Не просто мольбы к Богу, но реальное приближение к Нему. Вхождение в мир духовный. Ведь Дэцин, Бог нам тоже не обещает сохранения вот этого, бренного...
- Ну не совсем так. Будет воскресение во плоти, будет новое небо и новая земля, - возразил Дэцин.
- Да, но новое! Может быть, я слишком привязан к этим, земным благам?
- Арнис... ты с отцом Маркусом говорил? - встревоженно спросил Дэцин. Арнис вздохнул.
Вот потому с Дэцином и невозможна никакая близость. Только начни с ним говорить по душам - сразу отправляет к психологу или священнику. Лечись иди, дорогой!
- Говорил?
- Нет. Об этом - нет. Но ведь это секретная информация.
- Да, - Дэцин кивнул, - тут ты прав. Пожалуй, лучше не говори, а то неизбежно придется объяснять, в чем дело. Так вот, то, что ты несешь, дорогой - это ересь. Это я тебе на правах обычного мирянина тоже могу сказать. Какое восхождение к Богу? Через развитие парапсихологических способностей? Через контактирование с тонким миром? Знаешь, к кому такое восхождение может быть? Какой тогда был смысл в воплощении Христа, в распятии... В Искуплении наших грехов? Если можно просто, так сказать, развиваться и достичь якобы Бога - без всякого Искупления? Без Христа вообще?
- Да я понимаю все, Дэцин! - застонал Арнис, - в том-то для меня и проблема - верить Церкви или...
- Верить сагону, - закончил Дэцин. Он вдруг подошел к Арнису и положил руку ему на плечо.
- Арнис... пойми, - неожиданно мягко сказал он, - сагоны не с Богом. Они отвергли Бога. Вспомни только историю Кьюрин... вспомни! Что удержало ее? А что удержало Ильгет - почему она смогла выдержать то, что выдержать невозможно? Блоки все эти... мы же знаем, что это ерунда. Бог и только Бог нас спасает все время. А сагоны - они даже понять этого не могут. Ну что нас удерживает, почему 700 лет мы можем сопротивляться такой превосходящей силе и надеемся уцелеть и дальше? Что - если не чудо? Когда сагоны говорят о Боге... ты попробуй эти случаи просмотреть. Я тебе скажу заранее, что ты увидишь... Они либо говорят о безличном Начале, сотворившем мир - то есть как бы и не Бог, а так, Идея какая-то. Либо говорят со страхом о ком-то, кто внушает им ужас - но они не знают, кто это, и не понимают. Хотя и витают в духовных сферах. Поэтому выбор у тебя - не Церковь и сагоны, а Бог и сагоны...
- Я, конечно, займусь этим, - с трудом сказал Арнис, - ты прав, я просмотрю эти случаи... их не так много. Но почему ты говоришь с такой уверенностью? А может, это мы неправильно понимаем Бога?
- Да потому что... Потому что я сам в молодости стоял перед таким выбором. И я говорил об этом с сагоном, - неожиданно сказал Дэцин.
Он помолчал и добавил.
- После этого я крестился. Спаси тебя Господь, Арнис!
Глава 19. О любви.
Кончилось лето, и как-то быстро миновала осень с шуршащим золотом сухолиственных груд. "Белые мухи", как называют первый снег килийцы на Визаре - на их Родине климат достаточно холоден - остро жалили землю, и Арнис ловил рукой без перчатки этих холодных мух. Он улыбался безотчетно. Он шел домой.
Ильгет ждет, но все равно нужно прогулять Ноки, поэтому от церкви он решил пройтись пешком. Немного холодно - иногда тоскуешь по бикру, надежному в любую погоду. Надвинул шлем, сменил терморежим - и снова комфортно. Ветер пробирал сквозь тонкую куртку. Арнис шагал быстро. Ноки рыскала вокруг, возбужденно нюхая землю.
"Правильно ли любить эту землю, ведь мы лишимся ее позже? Может быть, нужно тянуться лишь к духовному?"
"Арнис, не дели мир на материальный и духовный. Есть любовь -и не любовь. Есть Бог - и он же есть Любовь, и есть отсутствие Бога. Можно жить в физическом мире, и любя его - каждую травиночку, каждого щенка, и уж конечно, людей - быть совсем рядом с Богом. И можно в любых, самых высоких духовных сферах, в тонком мире быть очень далеко от Бога".
Как сагоны...
Все же Дэцин был прав, и давно надо было поговорить с отцом Маркусом, просто продумать разговор - чтобы не выдавать секретных сведений. Давно надо было это сделать... И не мучиться. Ответ оказался таким несложным.
Любовь - и не-любовь.
"Я все равно люблю тебя, Арнис" - шевельнулось тихое воспоминание.
Это неправда, ответил Арнис сагону. Мог бы ответить, если бы встретил его сейчас. Тебе это только кажется. Любовь - это совсем другое. Он зажмурился, чувствуя прикосновение холодных снежинок к лицу.
Нет, я не любил тех лервенцев... и дэсков на Визаре, которых я убивал -я не любил их. Особенно дэсков -я их ненавидел. Любовь - это другое. Вот Ильгет я люблю и любил всегда. Я несовершенен, и не хочу сказать, что люблю всех. Мне бы хотелось стать совершенным, да к этому нас и призвал Господь, но пока у меня это не получается. Никак. Я могу любить лишь своих. Но ты - ты, сагон - и своих-то не любишь.
Как ты там, бишь, сказал? Шизофренический разум... И вот в это безумие ты меня зовешь?
Восхождение в духовные сферы - не есть восхождение к Богу. Оставаясь на земле, любя землю - я ближе к Богу, чем ты.
Я счастливее, чем ты, и мне жаль тебя, сагон.
Арнис подошел к дому, дверь раскрылась перед ним. Он попрыгал, стряхивая с куртки налетевший снег. Ноки деловито почапала вовнутрь.
Ильгет с сыном на руках вышла навстречу Арнису.
Она стояла, прислонившись к дверному косяку и улыбалась, нежно глядя на него. Эльм махал ручками и возбужденно гулил. Золотистые волосы Ильгет искрились, и золотые искры горели в глазах. Арнис остановился.
- Что ты? - тихо спросила Ильгет.
- Я на тебя смотрю, - ответил он шепотом, - я тебя так давно не видел.
Она улыбнулась, ямочки засияли на щеках.
Арнис сбросил куртку, подошел к Ильгет и обнял ее вместе с Эльмом. Малыш радостно залепетал, захлопал ручонками по лицу папы. Арнис прикоснулся к щеке Ильгет своей щекой, потом поцеловал ее. Забрал Эльма.
- Дети еще не пришли?
- Нет еще. И Арли сегодня поздно. А Дара на празднике...
- Думаешь, я за несколько часов уже успел забыть? - засмеялся Арнис.
- Будем ужинать?
- А детей ждать?
- Как хочешь, Арнис. Если ты не голодный...
- Я подожду, Иль. Я не очень голодный.
Он посмотрел на нее сияющими глазами. Маленькая моя, золотая. Что же сделать для тебя, чтобы тебе было хорошо?
- Иль, я поиграю пока с Эльмом. Ты... отдохни. Ведь давно уже одна с ним возишься.
- Ну что ты, Арнис... как будто это тяжело!
- Не тяжело, но ведь себя тоже нельзя забывать. Давай, давай! - Арнис подхватил Эльма и отправился с ним по лестнице наверх.
- Арнис... - позвала Ильгет, улыбаясь.
- Что, золотинка?
- Тебе правда... ну, ничего, если я займусь своим?
- Мы с тобой вечером посидим, хорошо? Когда дети лягут.
- Хорошо, - сказала Ильгет и пошла к себе в комнату под куполом, посидеть немного за циллосом.
В девять часов все дети лежали в кроватях. Ильгет покормила Эльма на ночь, и Арнис уложил его.
Дела были еще у обоих. Арнис собирался поработать со своей базой данных, внести новые сведения, которые удалось недавно собрать. Ильгет хотела продолжать рассказ, сюжет которого придумала вчера. Они сели вдвоем в комнате Арниса - отсюда было хорошо слышно, если кто-то из детей проснется, да и Арнису было трудно работать с чужим циллосом. Ильгет же принесла планшетку и подключилась к сети, забравшись с ногами в большое кресло.
Сюжет что-то не раскручивался. Ильгет смотрела задумчиво в темное окно, звезд не было видно - там кружила метель. Ранняя ноябрьская метель. Ильгет перевела взгляд на Арниса. Он сосредоточенно смотрел в экран, прикусив по обыкновению нижнюю губу. Ильгет подумала, что на Арниса можно смотреть бесконечно. Вот просто сидеть здесь рядом и смотреть. Нет ничего прекраснее его лица. Любимого лица. Серых его внимательных глаз, узкого твердого подбородка, губ, стриженных светлых волос. Но Арнис почувствовал ее взгляд, повернулся, улыбнулся ласково. Ильгет поспешно отвела взгляд - она вовсе не хотела мешать. Но от его улыбки внутри что-то запело.
Ей вдруг пришла идея, как можно закончить рассказ. Ильгет поспешно начала писать и некоторое время занималась этим. Потом она тихо встала, положила планшетку и вышла.
Через пять минут Ильгет вернулась, с подносом - а на подносе кружки с черным кофе и прохладными пастельными шариками мороженого, и золотым ликером. Она тихо поставила кружку рядом с рукой Арниса.
- О Господи, Иль, - он поймал ее руку, поцеловал пальцы, - ну что же ты... Ведь можно было заказать.
- А мне хочется тебе принести, - сказала Ильгет, - я ведь так мало могу для тебя сделать.
- Ты для меня так много делаешь, счастье мое, - тихо сказал он. Отвернулся от циллоса, взял кофе и мороженое.
- Я не хотела тебя отвлекать.
- А я уже практически закончил.
Они стали есть мороженое.
- Ты вот и пишешь для меня... это так здорово, что ты пишешь. Это такой подарок...
- Ты знаешь, я придумала, чем там должно кончиться, - Ильгет начала рассказывать. Арнис слушал внимательно.
- Да, это здорово... мне бы вот никогда не пришло в голову.
- Зато тебе другое в голову приходит, - Ильгет кивнула на монитор Арниса.
Лицо мужа слегка помрачнело.
- Знаешь, Иль... это муть такая. Я вот теперь пытаюсь другое понять. Ведь по сути, из всех этих рассказов следует одно: сагоны находят у любого человека то, за что можно зацепиться. Есть те, кто утверждает - мной нельзя манипулировать, меня нельзя обмануть. Это глупость. Сагон, читающий мысли, может обмануть любого человека. Он легко находит стержень, на котором все держится... и не пытается его сломать. Он всего лишь действует, исходя из самого главного, самого заветного желания человека.
- Может, этих желаний не так уж много... я имею в виду, наверное, можно составить что-то вроде классификации, - предположила Ильгет.