- Интересно, в кого они стреляют? - бормочет он. - Ведь я еще здесь…
В тот момент, когда Виктор высовывает голову из кучи веток по ту сторону стены, слышится дробная серия хлопков, и в небо взлетает дюжина осветительных ракет. Становится светло, как днем.
Сразу за стеной - кочковатое ровное пространство, высохшее болото, торчат редкие прутики. Дальше, шагах в двухстах, тянется железнодорожная насыпь.
Ракеты медленно опускаются. Виктор следит за ними, прищурившись. Цедит сквозь зубы:
- Ж-жабы…
Снова наступает тьма. И сейчас же откуда-то слева протягивается голубой луч прожектора. Прожектор далеко, но света от него достаточно, чтобы видеть, как Виктор торопливо выбирается из норы и, вытянув рюкзак, плашмя ложится на землю.
- Быстро! - шипит он. - Быстрее, быстрее!
Неуклюже выбирается Профессор, таща за собой свою поклажу, за ним из норы высовывается сначала рюкзак человека из виллы, а затем высовывается и сам он, но в эту секунду где-то совсем рядом грохочет пулемет, и голова человека из виллы поспешно снова прячется под землей.
- Да быстрее! Быстрее, ты! - шипит Виктор.
Когда человек из виллы выбирается наконец наружу, Виктор говорит вполголоса:
- Ползком за мной. Головы не поднимать, мешок держать так, слева. Не трусьте, они нас не видят. Если кого случайно зацепит, не орать, не метаться - увидят и убьют. Ползи назад, выбирайся на шоссе. Утром подберут. Все ясно?
- Я бы хлебнул… - тихонько говорит человек из виллы.
- Нельзя. Потом. Пошли.
И они ползут в призрачном рассеянном свете, прикрывая головы рюкзаками, и скоро их уже не разглядеть на поле, а пулеметы все постреливают, и то место, где они были минуту назад, вдруг вспарывает густая очередь.
Раннее утро, густой молочно-белый туман, видны только мокрые ржавые рельсы. Очень тихо. Потом из тумана доносится железное постукивание. Оно приближается, и вот сквозь него уже пробивается унылое посвистывание на какой-то веселый разбитной мотивчик.
Это дрезина. Впереди на платформе, свесив ноги, сидит Виктор с потухшим окурком на губе. Он напряженно вглядывается в туман перед собой. Рюкзаки свалены у него за спиной. Профессор и человек из виллы, оба грязные и встрепанные, качают рычаги дрезины. Веселый мотивчик насвистывает человек из виллы. Свистит он чисто, красиво, мелодично и в такт движению рычага. Потом он обрывает свист и взглядывает на часы.
- Без десяти шесть, - говорит он хрипловато. - И все время в гору…
Ему не отвечают.
- А вы в самом деле профессор? - не унимается он.
- Да, - отвечает Профессор.
- Меня зовут… - начинает человек из виллы.
- Его зовут Антон, - не оборачиваясь, громко говорит Виктор.
Человек из виллы потрясен этим сообщением, но молчит.
- Гм… - говорит Профессор. - А меня как?
- А тебя зовут Профессор, - отзывается Виктор.
- Меня зовут Профессор, - сообщает человек в очках. - И я профессор.
- Польщен, - говорит Антон, пытаясь шаркнуть ножкой. - А я - писатель, но все зовут меня почему-то Антон. Представляете, как неудобно?
- Известный писатель? - спрашивает Профессор.
- Нет. Модный. Видели мою виллу?
Некоторое время они молчат, усердно работая рычагом. Потом Виктор вдруг говорит: "Тихо!" Он наклоняется вперед, всматриваясь, и хватается за ручной тормоз.
Впереди из тумана надвигается что-то большое и темное, и дрезина останавливается в нескольких метрах от буферов товарного вагона.
- Приехали, - говорит Виктор и спрыгивает на шпалы. - Отдых.
- Ф-фу! - произносит Антон, распрямляясь. - Ну теперь-то мне можно хлебнуть?
На газете, расстеленной поверх платформы, стоят термосы с кофе, бутылка спиртного, развернуты пакеты со снедью. Все трое усердно жуют, прихлебывая кофе из складных стаканчиков. Теперь уже совсем светло, но туман пока не рассеялся, он такой же густой, как и раньше, только уже не молочно-белый, а зеленоватый. Но из всего окружающего мира видна по-прежнему только задняя стенка товарного вагона.
- Вы для меня оба новички, - говорит Виктор. - Я вас в Зоне не видел и ничего хорошего от вас не жду. Вы меня наняли, и я постараюсь, чтобы вы остались живы как можно дольше. А поэтому не извольте обижаться. В Зоне церемониться некогда. Буду просто лупить чем попадя, если что не так…
- Только, пожалуйста, не по левой руке, - говорит Антон.
- А почему не по левой? - удивился Виктор.
- Она у меня сломана с детства. Я ее берегу.
- А… - Виктор усмехается. - А я думал - ты левша, пишешь левой. Ладно, буду по голове. Как она у тебя с детства?
- Уж очень вы с нами суровы, шеф, - говорит Антон и тянется к бутылке.
Но Виктор перехватывает бутылку, накрепко завинчивает пробку и сует бутылку в рюкзак.
- Хватит, - говорит он.
- Эхе-хе-хе-хе, - произносит Антон и наливает себе еще кофе.
- Тихо как, - говорит Профессор. Он задумчиво курит, откинувшись спиной на рычаг.
- Здесь всегда тихо, - говорит Виктор. - До пулеметов далеко, километров пятнадцать, а в Зоне шуметь некому.
- Неужели пятнадцать километров? - говорит Профессор. - Я и представления не имел, что можно так далеко углубиться…
- Можно. Углублялись. Сейчас вот туман рассеется, увидишь, как они тут углублялись.
Длинный скрипящий звук доносится вдруг из тумана. Все, даже Виктор, вздрагивают.
- Что это? - одними губами произносит побелевший Антон.
Виктор молча мотает головой. Он все еще прислушивается, но вокруг снова стоит ватная тишина.
- А может быть, это все-таки правда, что здесь… живут? - говорит Профессор.
- Кто? - презрительно говорит Виктор.
- Не знаю… Но есть легенда, будто какие-то люди остались в Зоне…
- Болтовня это, а не легенда, - обрывает его Виктор. - Никого здесь нет и быть не может. Зона это, понятно? Зона!
На протяжении этого разговора Антон вертит головой, переводя взгляд с одного на другого. Он все еще бледен, но постепенно успокаивается.
- Я, конечно, понимаю, - говорит он, - что Зона - это именно Зона, а не лоно, не два газона и не три, скажем… э… бизона. Но на всякий случай я с собой кое-что прихватил. - Он похлопывает себя по заднему карману.
- Что прихватил? - Виктор уставился на Антона неподвижным взглядом. - Что ты там еще прихватил, голова два уха?
Антон продолжает многозначительно похлопывать себя по заду.
- Дай сюда, - говорит Виктор и протягивает руку.
- Зачем?
- Дай сюда, говорю!
Антон колеблется. Выражение многозначительного превосходства сходит с его лица. Он растерянно глядит на Профессора.
- В Зоне стрелять не в кого, дурак, - говорит Виктор. - Давай свою пушку.
- Не дам, - решительно говорит Антон, но сейчас же добавляет тоном ниже: - Мне нужно, понимаете, шеф?
- Понимаю, - говорит Виктор неожиданно мягко. - Только на самом деле ничего такого тебе там не понадобится. Если долбанет тебя по-настоящему, то ничего тебе уже не поможет. А если прикуют тебя или, скажем, прижмет, то я тебя вытащу. Мертвого - да, брошу. Ну, а живого - вытащу. Это я тебе обещаю. Зря денег не беру. Давай.
Антон нехотя вытаскивает из заднего кармана и протягивает ему крошечный дамский браунинг.
- Там всего один заряд, - бормочет он. - В стволе.
- Поня-атно… - Виктор выщелкивает патрон и небрежно бросает оружие на шпалы. - В Зоне стрелять нельзя, - говорит он поучительно. - В Зоне не то что стрелять - камень бросить иной раз опасно. А у тебя? - обращается он к Профессору.
- У меня на этот случай ампула… - говорит он виновато.
- Чего-чего?
- Ампула зашита. Яд.
Виктор ошеломленно крутит головой.
- Н-ну, ребята!.. Нет, этого я не понимаю. Вы что сюда - помирать пришли? - По-прежнему крутя головой, он соскакивает на шпалы. - Облегчиться никто не хочет? Смотрите, потом, может, и некогда будет… Или негде…
Он отходит от дрезины и сейчас же скрывается в тумане. Профессор смотрит на Антона, высоко задирая брови.
- А действительно, Антон, зачем вы сюда пришли? Модный писатель, вилла… женщины, наверное, на шею гроздьями вешаются…
- Этого вам не понять, Профессор, - рассеянно отзывается Антон, подбрасывая на ладони складной стаканчик. - Есть у писателей такое понятие: вдохновение. Так вот у меня это понятие есть, а самого вдохновения нет. Иду выпрашивать.
- То есть вы что же - исписались? - негромко говорит Профессор.
- Что? А, да. То есть у меня его никогда не было. Это неинтересно. А вы?
Профессор не успевает ответить. Появляется Виктор, на ходу оправляя комбинезон.
- Ч-черт, сбруя проклятая… - Он задирает голову. - Ага, вот скоро и пойдем. Укладывайтесь…
Тумана больше нет.
Слева от насыпи расстилается до самого горизонта холмистая равнина, совершенно безжизненная, погруженная в зеленоватые сумерки. А над горизонтом, расплываясь в ясном небе, разгорается жуткое, спектрально чистое зеленое зарево - неземная, нечеловеческая заря Зоны. И вот уже тяжело вываливается из-за черной гряды холмов разорванное на несколько неровных кусков раздутое зеленое солнце.
- Вот за этим я тоже сюда пришел… - сипло произносит Антон.
Лицо его зеленоватое, как и у Профессора. Профессор молчит.
- Не туда смотрите, - раздается голос Виктора. - Вы сюда смотрите.
Антон и Профессор оборачиваются.
Справа от насыпи тоже тянется холмистая равнина, но вдали виднеются какие-то строения, торчит церквушка, среди холмов видна дорога. Насыпь здесь изгибается широкой дугой, и от последнего вагона, где стоят наши герои, хорошо видна голова состава. Этим составом доставлена была сюда когда-то танковая часть. Но что-то случилось там впереди: тепловоз и первые две платформы валяются под откосом; несколько следующих стоят на рельсах наперекосяк - танки с них сползли и валяются на боку и вверх гусеницами на насыпи и под насыпью. Десяток-другой машин удалось, видимо, благополучно спустить под насыпь; видимо, их даже пытались вывести на дорогу, но до дороги они так и не дошли - остались стоять между дорогой и насыпью небольшими группами, пушками в разные стороны, некоторые почему-то без гусениц, некоторые вросшие в землю по самую башню, некоторые наглухо закупоренные, а некоторые - с настежь распахнутыми люками. Это было похоже на поле танковой битвы, но там были не сгоревшие остовы, не искореженные взрывами металлические коробки - машины были целы, если не считать сорванных гусениц у некоторых. Целы и безнадежно мертвы.
- А где же… люди? - тихо спрашивает Антон. - Там же люди были.
- Это я тоже каждый раз здесь думаю, - понизив голос, отзывается Виктор. - Я ведь видел, как они грузились у нас на станции. Я тогда еще мальчишкой был. Тогда все еще думали, что пришельцы нас завоевать хотят. Вот и двинули этих… стратеги… - Он сплевывает. - Никто ведь не вернулся. Ни одна душа. Углубились. Ну, ладно. Значит, общее направление у нас будет вон на ту церквушку… - Он протягивает руку, указывая. - Но вы на нее не глядите. Вы под ноги глядите. Я вам уже говорил и скажу еще раз. Оба вы дерьмо, новички. Без меня вы ничего не стоите, пропадете, как котята. Поэтому я пойду сзади. Идти будем гуськом. Путь прокладывать будете по очереди. Первым пойдет Профессор. Я указываю направление - не отклоняться, вам же будет хуже. Берите рюкзаки.
Когда они разобрали и подняли на плечи рюкзаки, Виктор снял дрезину с тормоза и, навалившись, сдвинул ее с места. Дрезина сначала медленно, потом все набирая скорость, постукивая все чаще на стыках, катится обратно. Все провожают ее взглядом.
- Пошла старуха, - с какой-то нежностью произносит Виктор. - Даст бог, еще послужит… Так, Профессор, первое направление - вон тот белый камень. Видишь? Пошел.
Профессор первым начинает спускаться с насыпи. Отпустив его на пяток шагов, Виктор командует:
- Как тебя… Антон! Пошел следом!
И, подождав немного, начинает спускаться сам.
Зеленое утро Зоны закончилось, растворилось в обычном солнечном свете.
Они уже довольно далеко отошли от насыпи и медленно, гуськом поднимаются по склону пологого холма. Насыпь отсюда видна как на ладони. Что-то странное происходит там, над поверженными танками, над разбитыми платформами, над опрокинутым тепловозом: словно бы струи раскаленного воздуха поднимаются над этим местом, и в них время от времени вспыхивает и переливается яркая клочковатая радуга.
Но они не смотрят туда. Профессор идет впереди и перед каждым шагом настороженно высматривает место, куда поставить ногу. Антона мучает плохо уложенный рюкзак, но и он не вертит головой, хотя смотрит не столько под ноги себе, сколько под ноги Профессору. Дистанцию он соблюдает плохо, но Виктор пока молчит. Взгляд его с привычной автоматической быстротой скользит от собственных ног к затылку Антона и затылку Профессора, вправо от Профессора, влево от Профессора и снова к себе под ноги.
Профессор добирается до вершины холма, и Виктор сейчас же командует:
- Стой!
Профессор замирает на месте и осторожно приставляет поднятую было для следующего шага ногу. Они сбиваются в кучку, смотрят вниз. Ниже по склону, метрах в тридцати-сорока лежит обширная проплешина, начисто лишенная растительности, гладкая и даже отсвечивающая на солнце, как мутное стекло. Посередине ее красуется что-то вроде большой металлической лепешки, в которой только по вдавленным в проплешину лопастям можно узнать остатки вертолета.
- Господи, - произносит Антон, вытирая со лба пот. - Что это с ним?
- Гравиконцентрат, - объясняет Профессор.
- Как вы сказали?
- Заткнитесь, - говорит Виктор.
Прищуренными глазами он внимательно разглядывает проплешину и ее окрестности. Он колеблется. Потом решительным движением запускает руку в набедренный карман и извлекает несколько гаек.
- Это область повышенной гравитации, - вполголоса втолковывает Профессор Антону. - В этом месте сила тяжести в тысячи раз выше обычной…
Антон пораженно цокает языком, но, судя по всему, не очень хорошо понимает, о чем идет речь.
Виктор, нешироко размахнувшись, бросает гайку. Описав высокую дугу, она падает в десятке метров впереди.
- Идите за мной, - произносит Виктор. - Шаг в шаг.
Остановившись на месте падения гайки, он бросает вторую, целясь правее края проплешины. Несколько первых метров гайка летит по обычной дуге, а потом словно кто-то невидимый срывает ее с траектории, и она вкось, со страшной скоростью уходит влево по прямой и врезается в почву в метре от края проплешины.
- Ага! - удовлетворенно говорит Виктор. - Расползлась жаба.
И он бросает следующую гайку еще правее от проплешины. На этот раз гайка летит, как ей положено, и падает в тридцати шагах впереди.
- За мной, - командует Виктор. - Шаг в шаг.
Они переходят на место падения третьей гайки, причем Антон следует за Профессором в ногу, прижимаясь грудью к его рюкзаку и опасливо косясь влево, на страшную проплешину.
Виктор кидает следующую гайку, забирая еще правее.
Проплешина осталась позади и выше.
- Теперь впереди Антон, - распоряжается Виктор. - Вон тот кустик видишь?
Профессор трогает его за рукав.
- Простите, Виктор. Могу я вас попросить…
- Ну?
- Разоритесь на одну гайку. Бросьте в самый центр.
- Зачем это тебе? - осведомляется Виктор подозрительно.
- Просто я хочу посмотреть. Никогда этого не видел. Только в кино.
- Хм… Что ж… Так ведь она до центра и не долетит, наверное…
- А вы киньте повыше.
Виктор выбирает гайку покрупнее и, размахнувшись, изо всех сил швыряет ее вверх в сторону проплешины. Им удается проследить полет гайки только до верхней точки траектории. Потом она исчезает, в то же мгновение раздается громовой удар, и они хватаются друг за друга, потому что земля сильно вздрагивает под ногами, а по проплешине и раздавленному вертолету словно бы проходит какая-то рябь. Некоторое время все трое молчат. Затем Виктор произносит с досадой:
- Черт бы тебя драл с твоими опытами… Что тут тебе - институт, что ли, в самом деле? И я тоже, дурак битый, за тобой… Эй, как тебя… Антон! Направление на тот кустик - марш!
…Ведет Антон. Профессор, идеально выдерживая дистанцию и глядя себе под ноги, идет за ним. Виктор, ни на секунду не переставая смотреть по сторонам и под ноги, говорит в спину Профессору:
- У нас эту штуку называют "комариная плешь", а у вас как-то по-другому?
- Гравиконцентрат.
- И что это, по-вашему, такое, по-научному?
- Участок повышенной…
- Да нет. Не о том речь. Откуда это взялось? Как она работает?
- Этого никто не знает, - говорит Профессор.
- Вот и у нас никто не знает… А сколько народу на этих плешаках приковалось! Особенно в первое время. Каждый дурак думал: обойду, дескать, ее стороночкой, а его как швырнет на бок, и либо сразу расплющит, либо еще хуже, так и подыхает с голоду прикованный… - Совершенно механически он вытягивает в сторону левую руку и вдруг кричит:
- Стой!
Профессор послушно замирает, а Антон делает еще пару шагов и оборачивается, очень недовольный. Виктор стоит неподвижно, полузакрыв глаза, и шевелит пальцами вытянутой руки, словно что-то ощупывая в воздухе.
- Ну, что там еще, шеф? - брезгливо осведомляется Антон.
Виктор осторожно опускает руку и бочком-бочком придвигается ближе к Профессору. Лицо его напряженное и недоумевающее.
- Не шевелитесь… - хрипло говорит он. - Стоять на месте, не двигаться…
Антон испуганно озирается, втянув голову в плечи.
- Не шевелись, дурак! - севшим голосом шипит Виктор.
Они стоят неподвижно, как статуи, а вокруг - мирная зеленая травка, кусты тихонько колышутся под ветерком, и над всем этим яркое ласковое солнце. Потом Виктор вдруг говорит на выдохе:
- Обошлось… Пошли. Нет, погоди, перекурим.
Он присаживается на корточки и тянет из кармана пачку с сигаретами. Губами вытягивает сигарету и протягивает пачку Профессору, который присаживается рядом. Антон спрашивает с раздражением:
- Ну хоть подойти-то к вам можно?
- Можно, - отзывается Виктор, затягиваясь. - Подойти можно. Подойди. - Голос его крепнет. - Я тебе что говорил? (Антон останавливается на полпути.) Я тебе что говорил, дура? Я тебе говорю "стой", а ты прешься, я тебе говорю "не шевелись", а ты башкой вертишь… Нет, не дойдет он, - сообщает Виктор Профессору.
- У меня реакция плохая, - жалобно говорит Антон. - С детства. Дайте сигаретку, что ли…
- А реакция плохая - сидел бы дома, - говорит Виктор и протягивает ему пачку.
Они прежним осторожным аллюром движутся вдоль поваленной изгороди: Профессор - Антон - Виктор. Солнце уже поднялось высоко, на небе ни облачка, припекает. Слева - изгородь, справа - канава, наполненная черной стоячей водой. Очень тихо: не слышно ни птиц, ни насекомых. Только шуршит трава под ногами.