На входе, как ни смешно это выглядит, пришлось снять сапоги. Дело в том, что Кате, единственной из всех, досталась не армейская палатка, а трофейная немецкая, туристическая - из какой-то добротной прорезиненной ткани, и пол имелся, сплошной, из той же ткани. Произошло так не случайно, а оттого, что в палатке у нее располагалась рация. Брезент в дождь может и промокнуть, а эта ткань выдержит самый лютый ливень. Есть, конечно, всякие непромокаемые футляры для раций, но так, мы рассудили, будет гораздо проще.
Вот только пол этот Катя по извечному женскому инстинкту содержала в большой чистоте и сама, войдя в палатку, тут же переобувалась в шлепанцы. Она, конечно, об том не просила, но все равно приходилось скидывать сапоги, неловким казалось натоптать.
Черт его знает, как женщины ухитряются при минимуме возможностей создать уют в самых, казалось бы, неприспособленных для этого местах… Она всего-то и сделала, что расставила по банкам оба букета, принесла из леса затейливый корень и поставила в уголок, а на торцовую стенку прикрепила синей изолентой цветную репродукцию из немецкого журнала - красивый замок высоко в горах. Один из тех, что в свое время строил сумасшедший король Людвиг Баварский. Может, слышали, или видели снимки? Ну, тогда понимаете, о чем речь. Сумасшедшим он был на всю голову, в конце концов утопился в озере, да вдобавок, не исключено, предварительно и своего врача утопил (хотя есть и версия, что врач потонул сам, пытаясь спасти короля, точно уже никто не установит, неразгаданная загадка истории).
Короче говоря, два букета да причудливый корень и картинка - но все равно, сразу возникало ощущение нешуточного уюта. Умеют женщины это…
Катя лежала на своей аккуратно застеленной раскладушке, закинув руки за голову. Посмотрела на меня и осталась лежать - ну, порядки в полевых условиях всегда были не стопроцентно уставными, к чему сейчас, в самом-то деле, ей вскакивать при виде начальства и становиться по стойке "смирно"? Перебор в наших условиях, точно.
Я осторожненько присел на хлипкий раскладной стульчик из дюралевых трубок с брезентовым сиденьем (тоже трофейный), присмотрелся к ней как следует. По губам не похоже, чтобы так уж завзято целовалась, а вот в синих глазищах прибавилось тех самых шалых бесенят, затуманенные словно бы, а на губах все еще играет мечтательная улыбка, которую она ничуть не прячет.
Первая мысль у меня была веселая, даже игривая: что же, зацепило наконец нашу недотрогу, дождалась своего принца, пусть и без белого коня? А потом я подумал уже сердито: в нынешних условиях только чуйств не хватало. К тому же парень не наш, а поляк. И это что, в моей группе, есть такое подозрение, завязывается классический военно-полевой роман? А ведь похоже, судя по ее глазам и загадочной улыбке - Мона Лиза, ага…
Но я тут же себя одернул: не стоит злиться по пустякам. Ничего страшного, в общем, не произошло. Катька - девушка дисциплинированная, офицер толковый. На работу все это никак не повлияет, наоборот, человек в столь прекрасном расположении духа, как показывает жизненный опыт, еще лучше работает. Нехай прогуляется пару раз по лесу с этим своим красавчиком, пожалуй что, нехай даже… Жизнь есть жизнь. Она девушка взрослая и одинокая, пусть делает что хочет, только бы не в ущерб делу.
Неловкое какое-то молчание стало затягиваться. И я кивнул на букет из белых цветов:
- Что за красота? Явно что-то знакомое, а названия вспомнить не могу…
- Кувшинки, - сказала Катя все с той же мечтательной улыбкой. - Их еще ненюфарами называют. Выше, в сторону гор, километрах в трех есть озеро, их там много…
Я усмехнулся:
Похоже, Катерина, зацепила ты хлопца всерьез. Иначе не ходил бы в гору три километра за кувшинками. И ведь наверняка пришлось еще в воду лезть - я что-то смутно помню, что у берега они не растут…
Она ничуть не смутилась. Только шальные бесенята в глазах:
- Может, и зацепила…
Ох, как у меня язык чесался порасспрашивать ее о подробностях, которые она наверняка уже знала! Кто такой, что тут делает, отчего щеголяет в таком виде. За два часа они наверняка о многом успели поговорить, девушки - создания любопытные, и уж эти вопросы Катька, кровь из носу, непременно должна была ему задать. С одной стороны, выглядит все это совсем безобидно. С другой, профессиональной, как ни крути, казенно именуется "попыткой инфильтрации в группу постороннего человека". И, строго говоря, личность сия подлежит проверке. Ну вот такая у нас была профессия, да и операция шла серьезнейшая, уж если она на контроле у Ставки, значит, непременно и у Самого…
Однако, вот черт, мне как-то неловко было тогда выспрашивать ее дотошно о подробностях. Я ведь ее не на задание по сбору информации посылал, наподобие Сидорчука с Томшиком, я ее просто-напросто отпустил пару часов погулять по лесу с молодым человеком. Ну вот неловко как-то. Благо кое-какие выводы о том, что дела идут мирно и благолепно, можно сделать уже сейчас. Во-первых, хлопец, несомненно, по-прежнему держался галантно, или, как выражаются поляки, гжечно - иначе не выглядела бы она столь довольной, я бы даже выразился, романтично умиротворенной. Катькин характер прекрасно известен: поведи он себя как-то не так, сто процентов, повторилась бы история с тем ухарем-авиатором, и вернулась бы она из "увольнительной" гораздо раньше, уж безусловно, не в столь радужном настроении. Во-вторых, опять-таки несомненно, он и не пытался задавать подозрительных вопросиков, иначе Катя непременно бы об этом доложила, и немедленно. Бесенята в глазах бесенятами, а с дисциплиной и ответственностью у нее обстояло наилучшим образом, было время убедиться.
Вообще-то, если первое можно было принять как аксиому, со вторым пока что обстояло гораздо гуманнее. Да, сегодня не пытался ни о чем толковом расспрашивать - но толковый агент в жизни не станет на первом же свидании бухать напрямик: "А вот скажите, панна Катажина, какое у вашей группы задание?" Нет уж, толковый агент работает гораздо тоньше и лошадей не гонит…
Единственное, на что я решился, - сказал с непринужденным видом, даже шутливо:
- Сияешь, Катерина, как новенький рубль-целковый… Все нормально?
- Ага, - сказала она, мечтательно уставясь в прорезиненный потолок. - Погуляли, поговорили… Очень интересный человек.
- А что в нем такого интересного? - поинтересовался я самым простецким видом.
- Да многое… - ответила она.
И замолчала. Ясно было, что подробностями делиться она не собиралась - понимала ситуацию, чертовка, не хуже моего, я ее сам многому учил. Быстро должна была прийти к тем же выводам, что и я только что: ее не на задание посылали, а, выражаясь старинным стилем, разрешили сходить на рандеву. Так что не было смысла лезть к ней с подробными расспросами - подождать дальнейшего развития событий, и только. Если это обычный парень, ничего страшного. Если поддаться профессиональной подозрительности и допустить, что это все же чужой агент, которого к нам пытаются поднести, Катька сама доложит при первых признаках неблагополучия - все же не тот характер и выучка, чтобы из-за какого-то красавчика потерять голову напрочь…
Одним словом, следовало тихонько уходить - и ждать развития событий, момента, когда можно будет прийти к конкретным четким выводам…
- Вы меня завтра отпустите… в увольнительную, товарищ майор? - спросила она.
- Что, опять условились? - усмехнулся я.
Она на миг опустила ресницы:
- Ага… Если разрешите.
- Отпущу, - сказал я. - Если только стаканчик земляничной нальешь, пить хочется…
Лесной земляники тут летом была пропасть. Местные из нее давным-давно приноровились делать и наливку на водке, и совершенно безалкогольный напиток типа морса. В числе прочего провианта Сидорчук с Томшиком выменяли и две приличные бутыли и с тем и с этим. Наливки мы с Ружицким употребили по стакану - хороша была, зараза! - а остальное я отнес ребятам наверх, они, по справедливости, все время получали долю от бурной деятельности "панов унтеров". А бутыль с "морсом" мы нетронутой отдали Кате - единственная девушка среди нас, иногда хочется чем-нибудь таким порадовать…
- Уговор, товарищ майор? - спросила она радостно.
- Уговор, - сказал я серьезно.
Она проворно вскочила с раскладушки - и вот теперь, когда оказались на виду ее пальцы, я и заметил. Трудненько было бы не заметить…
- Так-так-так, - сказал я, в общем, не сердито. - Выходит, тебе, кроме кувшинок, еще и подороже подарки дарят? Да, зацепила ты парня, я вижу…
- Вы о чем, товарищ майор? - спросила она, я бы поклялся на полевом уставе, с неподдельнейшим изумлением.
Тут уж настала моя очередь удивиться не на шутку:
- То есть как это о чем? Вот об этом самом колечке. Или ты его на дороге нашла?
На безымянном пальце правой руки, там, где сейчас носят обручальные кольца (в те времена их как-то почти и не было), у нее красовалось… да нет, пожалуй, не колечко, а, если оценивать по размерам, перстень. Сыгнет, как говорят поляки. Большой, красивый, явно не деревенским умельцем сделанный, и по цвету словно бы золотой. С продолговатым, красивой огранки зеленым камнем.
Катя на него уставилась так, словно видела впервые в жизни, - будь она актрисой, это была бы гениальная игра. У нее пропала с лица всякая мечтательность, осталось лишь безграничное изумление, округлила глаза, протянула прямо-таки жалобно:
- Товарищ майор, я сама первый раз вижу… представления не имею, как он на пальце оказался…
- Ну, Катерина… - мягко сказал я. - Ты у нас и умная девушка, и офицер СМЕРШа с некоторым опытом… Как это он ухитрился тебе надеть па палец немаленький перстень, да так, чтобы ты его только сейчас заметила? Несерьезно… Может, боишься, что я буду отбирать? Честное слово, не буду, это, в конце концов, никакой не вещдок, это подарок, вот и владей…
Она таращилась на меня с тем же несказанным изумлением, потрясла сжатыми кулачками, даже слезинки на ресницах заблестели. Ну просто яростно ей хотелось меня убедить, что говорит правду:
- Честное слово, товарищ майор, понятия не имею, как так вышло! Я его только сейчас увидела, чем хотите поклянусь: здоровьем мамы, партийным билетом…
Знаете, что тут самое примечательное? Как ни дико и странно это звучит, я начинал ей верить. С одной стороны, сущая фантасмагория: ну никак не могло такое получиться! С другой… Понимаете, я розыскник с немалым опытом. Допросов мне в жизни пришлось провести столько, что и не сосчитать - начиная еще с заставы, с довоенных времен, а уж за войну… Рано или поздно вырабатывается своеобразное чутье на ложь и на правду. Так вот, если не думать о странности произошедшего, если оценивать с чисто профессиональной точки зрения - у меня создалось прямо-таки железное впечатление, что она не врет. Что и в самом деле заметила этот чертов перстень только сейчас, хотя я и не понимал, как такое может быть. Кое-каким матерым волкам и то не удавалось меня переиграть, влепить ложь за правдочку - а что касается опыта и подготовки, она все же передо мной, без ложной скромности, соплячка соплячкой. Не ей меня переиграть…
Она уже тихонько всхлипывала.
- Отставить хлюпанье, Катерина, - сказал я приказным тоном. - Сними-ка и покажи, разберемся…
Она прямо-таки сдергивать стала с пальца этот злосчастный перстень, старалась изо всех сил. Наконец разжала пальцы, морщась от боли:
- Не снимается, ну никак!
- Спокойно, Катя, - сказал я, видя, что она опять нацелилась хлюпать носом. - Паниковать тут нечего, подумаешь… Сходи к умывальнику, хорошенько намыль палец и еще раз попробуй…
Она выскочила из палатки, как была, в шлепанцах. Умывальник у нее был приколочен тут же, к толстой сосне. Прекрасно слышно было, как она возится, как постукивает сосок умывальника, как она тихонько чертыхается. Время шло, процедура затянулась, и я в конце концов громко позвал:
- Кать, хватит! Иди сюда!
Она вошла медленно, вытирая полотенцем мокрые ладони. Потерянно улыбнулась:
- Как я ни билась, ни за что не снимается, хоть тресни…
- Знаешь, а ты права на сто процентов, - сказал я мягко, чтобы ее успокоить. - Твой новый знакомый и в самом деле человек интересный, факир прямо-таки… Давай-ка ручку белоснежную, я так посмотрю. И не хнычь больше, это тебе прямой приказ…
Она протянула руку, с грустным видом, но уже не хлюпая носом. Я присмотрелся как следует - ну да, искусная работа. И камень огранен искусно, так лучиками и посверкивает. Уж в чем я был чурбан чурбаном, так это в ювелирном деле, но не удивился бы, окажись, что перстень золотой, а камень - настоящий изумруд. Какой-то такой у него был вид… убедительный. Раз несколько, при обысках у агентов, полицаев и пособников, находили мы золотые цацки, иногда с натуральными драгоценными камнями. Очень походило на золото - вот и все, что я по скудости опыта мог сказать. Прекрасно знал, что есть способы безошибочно определить, настоящие золото и камень или подделка, - но не помнил, в чем они заключаются. Кажется, на золото нужно чем-то капать, кислотой какой-то… Не вызывать же по рации ювелира, не устраивать шум до небес? Когда есть более простые методы?
Потрогал его так-сяк - на пальце провертывается относительно легко, но через сустав, через косточку никак не проходит, не снимается…
Катя сказала с убитым видом:
- Что же теперь делать? Вы меня наверняка больше не отпустите…
- С чего ты взяла? - сказал я самым убедительным тоном. - Наоборот. Мне и самому стало интересно, что тут за факирские штучки. Так что завтра, когда принесешь радиограммы, так и быть, ступай к своему интересному человеку. И поинтересуйся первым делом, как он такие трюки проделывает. Интересно мне, да и тебе наверняка тоже…
- Правда, отпускаете?
- Конечно, - сказал я.
И говорил чистую правду - только не всю. Потому что план действий у меня уже начерно сложился…
- Обязательно спрошу, первым делом, - заверила Катя уже словно бы даже чуточку воинственно. - Первый раз со мной такие фокусы устраивают…
Я посидел еще немного, поговорил о том о сем и, убедившись, что она окончательно успокоилась, ушел к себе в платку. Закурил и стал обдумывать штрихами-набросками оформлявшуюся версию.
Если она не врет - а полное впечатление, что она не врет, - объяснение есть. Одно-единственное, насквозь реальное и жизненное, вполне материалистическое.
Гипноз.
Гипноз - не мистика и не сказка, а доподлинной реальность. Он есть. Видывал я и цирковых фокусников, лишь благодаря хитрой системе трюков прикидывавшихся гипнотизерами - но и настоящих, без дураков, гипнотизеров пару раз видел. В том числе и одного серьезного военврача, о котором никак нельзя было сказать, что он шарлатан или фокусник. А пару раз от людей, которым можно верить, доводилось слышать, что и в нашей системе гипнотизеров порой используют - но дело это настолько засекреченное, что мало кто знает подробности. Стоит только допустить, что этот тип - настоящий, серьезный гипнотизер, как тот военврач, - и все становится на свои места, упрощается до предела. Он ей надел перстень - и внушил, чтобы она об этом забыла. Реалистично и жизненно. После общения с тем военврачом точно выяснилось, что я из тех людей, кто гипнозу не поддается, - и с Катей, получается, обстоит как раз наоборот…
От того, что все странности, без сомнения, имеют твердое научное объяснение, легче на душе у меня не стало. Как раз наоборот. Из-за того, что этот хренов Факир (коли уж он вошел в игру, пора его "окрестить", так что пусть будет Факир, ему вполне подходит) общался с Катей…
Последствия тут могли оказаться самыми неожиданными. Может ли тот факир из чащобы быть агентом и в этом случае гипнозом вытянуть из Катьки секретную информацию? Первое исключать нельзя - лучше перебдеть, чем недобдеть. Второе… Стопроцентной уверенности у меня нет, подзабыл многое из того, что рассказывал военврач (поскольку с тех самых пор и до сегодняшнего дня это для меня никакого практического значения не имело), однако… Весьма даже вероятно. Коли уж он ухитрился проделать этот номер с перстнем. Иногда заранее стоит предполагать самое худшее, это мобилизует…
Но даже если он не агент и никакой секретной информацией не интересуется, дело не упрощается. Где гарантия, что завтра он тем же гипнозом не заставит Катьку снять галифе и завалиться с ним под кустик? И снова - весьма даже вероятно. Она уже сейчас выглядит малость обмороченной. При одной мысли о таком бешенство берет. Чтобы так поступили с нашей Катькой… Да я его собственными руками…
Отогнав эмоции, я заставил себя думать исключительно о деле. Изо всех сил напрягал память, пытаясь вспомнить еще что-то из тогдашних наших разговоров с военврачом. И одновременно думал об акции, которую следовало провернуть завтра же, прежде чем он успеет снова встретиться с Катькой. Чем больше думал, тем больше убеждался, что все козыри будут на руках как раз у меня, потому что дело предстоит насквозь привычное, мы на том собаку съели…
Когда план окончательно сложился, я вышел из палатки. Огляделся. Вдоль обочины исправно прохаживался очередной часовой. В лагере стояла тишина, только слышно было, как повар чем-то погромыхивает возле кухни (близилось время обеда, в наших условиях легко было соблюдать расписание). Да совсем неподалеку терзал свой аккордеон Гомшик, Моцарт наш доморощенный. И заливался соловушкой. Залихватский был мотивчик, плясовой, и мелодию, и песню я слышал впервые, хотя за это время репертуар Томшика поневоле изучил достаточно хорошо. Очень может быть, он ее подхватил уже здесь. Сидорчук, как ему в последнее время понравилось, подтягивал.
Умер, Мачек, умер, он в гробу, бедняжка,
но мы ему сыграем, и он еще попляшет.
Гей! У Мазуры та натура -
мертвый встанет - плясать станет…
Я приложил ладони ко рту рупором и гаркнул во всю глотку:
- Сидорчук! Как лист перед травой!
- Есть! - откликнулся он громко, и слышно было, как забухали его яловые сапоги, - ну конечно, какой же старослужащий старшина будет ходить в кирзачах, где он ни служи?
Томшик на всякий случай примолк. Я ему был не командир, но лагерь-то мне подчинялся, а он, пройдоха, служил достаточно давно, чтобы хорошо разбираться в некоторых военных тонкостях… Старшина объявился очень быстро, ему и пробежать-то пришлось метров десять. Я молча кивнул ему на свою палатку, вошел первым, сел на стульчик-раскладку, кивнул Сидорчуку на второй. Еще раз прокрутил в памяти все задуманное, спросил:
- Случайно, не пил сегодня?
- Никак нет, товарищ майор, - сказал он веско. - В лагере вы запретили, а на задание нам только вечером…
- На то задание достаточно будет сегодня одного Томшика, - усмехнулся я. - Ты мне завтра понадобишься трезвехоньким, без малейшего остаточного алкоголя в организме. Задание будет боевое.
Он не сказал ни слова - все просек по моему тону. Подобрался весь, стал цепкий, собранный - любо-дорого смотреть. И ни единого вопроса не задал, ждал.
- Итак… - сказал я. - Я тебя давненько уж знаю… Ты, конечно, удержал в памяти ориентировку на того типа, про которого я приказывал порасспрашивать в корчме?
- Конечно, товарищ майор, - сказал он. - И словесный портрет, и все прочее. Мало ли что, вдруг будет продолжение…