Наконец Валланд отнес Венли обратно в постель, прихватил свой омнисонор и спел ей песню. Баллада оказалась столь же древней - его собственный перевод, - но она сделала то, что нужно, и, пока он перечислял все те невозможные вещи, которые должен был проделать пьяный моряк, моя дочь заснула без всяких машин.
Мы вернулись к столу.
- Простите, что я так встрял, - сказал Валланд. - Вам, наверное, стоило бы меня одернуть.
- Ни за что! - Глаза у Литы сияли. - Я никогда не видела, чтобы кто-нибудь делал это лучше.
- Спасибо. Я сам несколько инфантилен, наверное, поэтому… Да, я хотел уже раньше сказать, что такого бифштекса еще не едал.
Мы перешли к бренди с содовой. У Валланда оказалось эпическое умение пить. Боюсь, что мы с Литой здорово набрались к этому моменту, но думаю, мы бы не пожалели на следующий день, если бы наша идея сработала. Мы переглянулись, она кивнула, и мы предложили нашему гостю полное гостеприимство.
На него алкоголь не оказал действия, разве что немножко возвеселил. А тут он и в самом деле покраснел.
- Нет, - сказал он. - Миллион благодарностей, но я снял койку в районе доков. Лучше бы мне туда добраться.
Лите это не очень понравилось. Ей досталась от Бога обычная доля человеческого тщеславия, и ее самолюбие было несколько ущемлено. Он тоже это заметил. Встав с места, он склонился над ее рукой.
- Вы поймите меня, - сказал он с непостижимой мягкостью, - я ведь из давних-давних времен. Антитанатик придумали в мое время - видите, как давно это было. Я летел на первом звездном корабле. И привычки у меня поэтому средневековые. Я не сужу обычаи людей - это их дело. Но у меня только одна девушка, и она на Земле.
- Ах вот как, - сказала Лита, - не слишком ли вы тогда надолго ее покинули? Он улыбнулся:
- Да уж наверное. Зачем же, по-вашему, хочу я вернуться?
- Прежде всего я не понимаю, зачем вы уехали. Валланд не обиделся.
- Земля - это не место для мужчины в наше время. Для Мэри подходит, а для меня - нет. Это было честно по отношению к нам обоим. Мы часто встречались и считали, что никогда это нам не надоест. Время от времени, помню… Но ладно, до свидания, и благодарю вас еще раз.
И все равно его отношение к этому показалось мне странным. Надо будет подробнее поговорить с его нынешним капитаном. С неуравновешенным человеком лучше не оказываться между двух галактик.
С другой стороны, каждый из нас несколько эксцентричен, в том или ином смысле. Это приходит вместе с бессмертием. Иногда кто-нибудь из нас даже слегка сходит с ума. Если не хватает духу вычеркнуть что-то из памяти при разгрузке, то это "что-то" может вырасти до полной несоразмерности. Вот у меня было… но это к делу не относится.
Но вот чему мы за наши столетия научились - это терпению. И может быть, именно его у Хьюга Валланда чуть больше, чем у других.
Глава 3
На борту "Метеора" нас было девять, и в случае надобности мы могли подменять друг друга. На такое большое судно это было не очень много. Но в долгом путешествии нужно место, чтобы не сидеть друг у друга на голове, и к тому же мы, разумеется, собирались взять много груза.
- Хотя, может быть, и не в этот раз, - объяснил я Валланду и Йо Рорну. Только эти двое еще не летали со мной - я завербовал их в срочном порядке на Ландомаре по причинам, которые к делу не относятся. Чтобы не задерживаться, я не стал вдаваться в разговоре с ними в детальные объяснения до старта. Теперь же сделать это было необходимо - чтобы изучить то немногое, что мы знали о нашей цели, им потребуется несколько дней.
Мы сидели втроем в моей командирской каюте, курили и пили кофе. Постоянное ускорение в одно g давало устойчивое ощущение веса, и слышалась непрестанная пульсация двигателя, та, которая в конце концов пробирает человека насквозь. На экране было видно солнце Ландомара, постепенно уменьшающееся в размерах, и галактика в виде пятен и клочьев сияния на полнеба. Это была звездная карта, и вектор, который мы хотели построить, шел почти параллельно ее обрезу. В иллюминаторе зияла пустота, здесь и там перемежаемая туманными силуэтами иных звездных континентов.
- Гм, да, не похоже, что мы найдем много чего полезного на планете, где дышат водородом да пьют жидкий аммиак, - кивнул Валланд. - Мне, по крайней мере, еще не доводилось.
- А зачем мы тогда туда собрались? - задал вопрос Рорн. Это был высокий, темноволосый, мрачный человек, предпочитавший помалкивать про себя, не сказавший нам даже, в какой части космоса он родился. На психографе он выдал едва уловимую нестабильность, но приборы показали, что он хороший электронщик, да еще у него были рекомендации с последнего места службы. Он загасил сигарету и закурил другую. - Пусть бы кто-то с подобной же планеты вел бы дела с… как вы их назвали?
- Я тоже не могу этого произнести, - ответил я. - Давайте назовем их внешниками.
Рорн взглянул исподлобья:
- Так можно назвать любую внегалактическую расу.
- Да нет, не любую, - мягко вмешался Валланд. - Встречали когда-нибудь туземцев с планеты Кастора?
- Слыхал о них, - ответил я. - Высокие, тонкие, очень древняя культура, неимоверное чувство собственного достоинства. Верно?
- Ага. Когда я там был, мы их называли головоногими.
- Будьте добры держаться темы! - рявкнул Рорн.
- Ладно, - сказал я. - Мы хотим получить от внешников прежде всего знания. Вдохновение, идеи, виды искусства, возможно, что-то новое в физике или химии или какой-нибудь другой науке. Никогда не знаешь заранее. В любом случае они должны быть хорошо знакомы с межгалактическими звездами, и, может быть, они направят нас к планетам, сотрудничество с которыми будет для нас выгодней. Согласно тем сведениям, которые они к данному моменту сообщили, в их собственной системе одна такая планета есть.
Валланд поглядел в черноту иллюминатора.
- Они должны сильно отличаться от всего, что мы уже видели, - пробормотал он. - Мы даже не можем вообразить, насколько они отличаются.
- Верно, - согласился я. - Их разумнее всего рассматривать просто как носителей того знания, что у них есть.
Я прокашлялся, прочищая горло.
- Соберись, Йо, - сказал Валланд. - Старик напяливает лекционный доспех.
Рорн сменил отсутствующий вид на оскорбленный. Я не обратил внимания.
- Галактики образовались в процессе сгущения огромных водородных облаков. Но между ними нет чистого вакуума. Тем более не было его вначале, когда Вселенная еще не слишком расширилась. Поэтому между протогалактиками были меньшие скопления газов, ставшие впоследствии звездными кластерами. Звездные гиганты в таких кластерах стали вскоре сверхновыми, обогащая межзвездную среду. Родились солнца второго и третьего поколений.
Но потом кластеры распались. Это произошло из-за гравитационного воздействия галактик. И рассеяние материи стало слишком большим, что препятствовало продолжению образования звезд. Яркие звезды выгорели. Но красные карлики все еще существуют. Например, звезды типа М существуют больше пятидесяти, миллиардов лет.
- Извините! - раздраженно прервал Рорн. - Мы с Валландом знаем элементарную астрофизику. - Он повернулся к канониру: - Верно?
- Зато теперь я начинаю понимать ее смысл, - спокойно сказал Валланд. На его лице отразился интерес, он забыл затягиваться и зажал трубку в кулаке. - Звезды настолько далеки друг от друга, что без большого телескопа от одной другой не видно. Бедны металлом, потому что рано окончилось обогащение от сверхновой. И старые - очень старые.
- Верно, - сказал я. - И то же верно насчет планет. Почти что без железа, меди, урана и всего, что так облегчило нам развитие промышленности. Но легкие элементы существуют, и существует жизнь. И существует разум.
Я не знаю, каким образом внешники смогли выйти из каменного века. Это как раз то, что мы в числе прочего и должны выяснить. Можно строить предположения. Они могли экспериментировать с электростатикой, с вольтовым столбом, с керамикой. В конце концов они могли постичь и электродинамику - допустим, керамические трубки с электролитами в роли проводников. И наконец, они могли научиться извлекать из руд легкие металлы вроде алюминия и магния. Но для этого им должны были понадобиться многие миллионы лет цивилизации.
- Интересно, что они смогли узнать на этом пути? - задумчиво спросил Валланд. - Да, теперь я понимаю, зачем мы туда идем.
- Даже после открытия техники межзвездного прыжка они странствовали вне галактик, - продолжал я. - Они не могли бы выдержать радиации. Там, где они живут, нет естественной радиоактивности, достойной упоминания, - ну, может быть, чуть-чуть чего-то вроде калия-40. Их солнце не испускает сколько-нибудь заметного количества заряженных частиц. Галактического магнитного поля, ускоряющего космические лучи, нет. И сверхновых тоже нет.
- Так, может быть, им свойственно естественное бессмертие? - предположил Валланд.
- Сомневаюсь, - ответил я. - Верно, мы нагружены большей радиацией. Но ведь и обычный квантовый процесс тоже меняет клетки. И вирусы, и химические агенты, и Q-фактор, и вообще все, что только у них в мире может найтись.
- Так они изобрели антитанатик? - спросил Рорн.
- Не знаю, - ответил я. - Если нет, то это ценная вещь, которую мы могли бы им предложить. Надеюсь.
Я увидел, как Валланд скривил губы, - он меня понял. Космонавты об этом много не говорят, но есть расы, такие же разумные и способные страдать, как и мы, которым никто не дал средства от старения. Это в большинстве случаев очень тяжелая работа: разработать синтетический вирус, который не атакует клетки организма, а уничтожает все, что не соответствует генетическому коду хозяина. Если биохимия слишком отличается от того, что мы знаем, - ну что ж, приходится оставлять такие планеты в покое.
- Будем держаться фактов, - поспешно добавил я. - В конце концов внешники добрались до края галактики под хорошей радиационной защитой. Вышло так, что первым миром, на котором мы с ними установили контакт, оказалась Зара. У нашей компании там фактория.
Мы до сих пор не знаем, сколько миров они посетили до того. В нашей собственной галактике миров более ста миллиардов, и большинство из них обитаемые. Я сомневаюсь, что мы когда-нибудь увидим их все. И там могут оказаться цивилизации не слабее нашей, в двух шагах от дома. А мы совершаем прыжки за Андромеду!
(Последнее соображение я как-то позже в этом рейсе высказал Хьюгу Валланду. "Это не удивительно, - ответил он. - Всегда так было. Испанцы стали селиться на Филиппинах раньше, чем определили береговую линию Америки. Люди оказались на Луне раньше, чем на дне впадины Минданао". Тогда я его не совсем понял, но с тех пор прочитал кое-что по истории Дома Людей.)
- Зара, - скривился Рорн. - Не очень себе представляю…
- Это не удивительно, - ответил Валланд. - Там брось палкой - попадешь в планету. Хотя не знаю, зачем человеку швыряться палками в планету, которая ему ничего дурного не сделала.
- Она того же типа, что и родная планета внешников, - сказал я. - Я имею в виду Зару. Холод, водородно-гелиевая атмосфера и прочее. С нашей факторией они установили контакт потому, что это был единственный комплекс машинной культуры на всей поверхности. Сначала у них были обычные лингвистические трудности, но потом начали общаться. Вот изображение.
Я включил проектор и показал изображение этого существа с разных сторон. Оно не более отличалось от человека, чем многие из моих друзей: приземистое, покрытое чешуей тело, с причудливой губчатой головой; в одной из нескольких рук зажато что-то блестящее.
- На самом деле, - продолжал я, - преодолеть лингвистический барьер оказалось сложнее обычного. Чего и следовало ожидать, учитывая, сколь различны наши среды обитания. Поэтому у нас не так уж много информации, да и большая часть той, что есть, нуждается в осторожном подходе. Однако мы в разумной степени уверены, что они не настолько глупы, чтобы быть враждебными, и что они хотят развивать эти новые контакты. Внутри галактики они сильно связаны своими защитными радиационными экранами, поэтому они пригласили нас к себе. Наш агент известил компанию, компания заинтересовалась - и вот, сэры, мы здесь.
- Вот как? Они дали нам координаты своей родной системы? - спросил Валланд.
- Очевидно, - ответил я. - Пространственные координаты, вектор скорости, элементы орбиты и прочие данные о каждой планете своей звезды.
- Это ж должна была быть чертова уйма работы - переводить из их системы в нашу.
- Может быть. В отчете фактора было мало подробностей, поэтому я не могу сказать с уверенностью. Он слишком торопился известить руководство и отправить внешников обратно, пока конкуренты о них не прослышали. Но он пообещал им вскоре отправить экспедицию. Это мы.
- Частная компания вместо официальных органов? - дернул головой Рорн.
- Да не бери в голову, - сказал Валланд. - Какому из миллионов правительств ты предоставил бы право контакта? Космос слишком большая штука, чтобы позволять иметь с ним дело кому-нибудь, кроме частных лиц.
- Будут и другие, - быстро сказал я. Немножко споров во время рейса - хорошая штука. Они не дают людям скучать и поддерживают тонус, но их должно быть именно немножко. - Мы не сможем долго хранить секрет, даже если захотим. Кроме того, мы помимо интересов коммерции представляем еще и Универсарий Нордамерика.
- Итак, джентльмены, перед вами записи и таблицы данных…
Глава 4
Корабль улетал от галактики.
Мы должны были держать высокую относительную скорость. Медленно ползли дни, солнце Ландомара съежилось до звезды, и все равно не было заметно перемен в облике галактики. После взлета у нас было мало работы - все делали роботы. Мы разговаривали, читали, проводили тренировки, у каждого было какое-то хобби, время от времени устраивали вечеринки. Большинство из нас достаточно времени прожили в космосе, чтобы привыкнуть к монотонности. Она, в конце концов, только внешняя. А как бы там ни было, после двух или трех прожитых столетий человеку есть о чем подумать, и рейс предоставляет для этого отличные возможности.
Меня несколько беспокоил Йо Рорн. Он всегда был угрюм и неприветлив. Но впрочем, ничего серьезного.
Некоторую озабоченность вызывал у меня и Энвер Смет, наш химик. Ему было всего-то тридцать лет, и двадцать пять из них он провел под теплым крылышком своих родителей на Арви - буколической патриархальной планете вроде Ландомара. Потом он вырвался из-под опеки и поступил в Космическую академию на Айроне, но это тоже нельзя назвать большим жизненным опытом. Я был его первым капитаном, а наш рейс - первым продолжительным путешествием. В конце концов, надо парню с чего-то начать, а он был в приличной форме.
Очень скоро он стал почитателем Хьюга Валланда. И понятно почему. Мальчик встретил большого, порывистого, по-настоящему крутого и в то же время добродушного мужика, который всюду побывал и все умел - да и к тому же имел почти три тысячи лет от роду. О нациях Дома Людей, ставших уже давно мифом, он говорил как о своих знакомых, он летал ни больше, ни меньше как с самим Яношеком - и плюс ко всему тому он так пел баллады, как Смет осмеливался только мечтать когда-нибудь научиться. Валланд хорошо понял эту ситуацию, воздерживаясь от эксплуатации или покровительства и только время от времени скармливая Смету разумный совет.
Тем временем подоспела Капитанская Гулянка. Через двадцать четыре часа мы должны были совершить прыжок. Перед этим невозможно не чувствовать напряжения. И согласно хорошему обычаю, когда все остальное сделано, команда собирается чуть-чуть расслабиться.
Мы съели роскошный обед, подняли традиционные тосты и уселись выпить по-серьезному. Спустя некоторое время салон вопил. Ален Гальмер, Чу Брен, Гальт Урдуга и Йо Рорн сгрудились в углу возле пары взлетающих костей. Остальные устроили бешеные танцы на палубе, а Валланд задавал ритм на своем омнисоноре под непристойные слова, пока пот не потек ручьями по лицам, и даже древняя песенка "Почему бы тебе не стать симпатичной девчонкой" показалась опять смешной.
Ты не боись крутого поворота,
Девчонке только ясно дай понять:
Такая космонавтская работа -
Вселенную погуще населять!
- Их-хо! - Мы похватали стаканы и дружно выпили. Смет упал на то сиденье, где расположился Валланд.
- Никогда раньше этой песенки не слышал, - сказал он, тяжело дыша.
- Услышишь еще, - ответил Валланд, растягивая гласные, чуть ли не нараспев. - Песня с прежних времен. - И после паузы добавил: - Честно говоря, это я ее сочинил, лет этак пять сотен тому.
- Не знал раньше, - сказал я. - Впрочем, я тебе верю.
- Да уж конечно. - Смет попытался изобразить победительную улыбку. - При том опыте, который у тебя в твои годы есть на этот счет, Хьюг, верно?
- Н-ну… вообще-то, да. - Веселое настроение оставило Валланда. Он резко, почти залпом допил коктейль.
- Воспоминания о женщинах, - сказал Смет с мечтательной улыбкой, - вот уж что, наверное, не станешь выкидывать при ревизии.
Валланд налил себе еще.
Я вспомнил эпизод у Литы и решил, что лучше отвлечь этого парнишку от моего канонира.
- На самом деле, - сказал я, - это как раз наиболее вероятные кандидаты на выброс из всех.
- Ты шутишь! - воскликнул Смет.
- Нисколько. Все по-настоящему хорошее, девушки, к которым ты и в самом деле был неравнодушен, - эти остаются. Но после тысячи случайных встреч тысяча первая не представляет ничего особенного.
- Что скажешь, Хьюг? - обратился к нему Смет. - Ты здесь самый старший. Может быть, самый старший среди живых. Что ты скажешь?
Валланд пожал плечами и вернулся к нам.
- Шкипер прав, - кратко сказал он. Он сел и невидящим взглядом уставился в недоступную нам даль.
Я чувствовал, что должен что-то сказать, пока не случилось неприятности, но ничего, кроме банальностей, на ум не шло.
- Послушай, Энвер, - сказал я Смету, - невозможно тащить с собой все воспоминания, что накопятся у тебя за столетие или два. Такая масса данных тебя просто утопит. Это вид сумасшествия, от которого нет лекарства. Так что время от времени тебе приходится обращаться к машине и принимать решение, без каких блоков памяти ты можешь обойтись, и именно эти конкретные молекулы РНК будут нейтрализованы. Но это надо делать осторожно, иначе могут появиться большие провалы, разрушающие личность. Необходимо сохранить образ прошлого в целом и его важнейшие детали. В то же время некоторые вещи надо отметать беспощадно, иначе сам себя загонишь под невыносимые комплексы. Поэтому никогда не оставляй тривиальных воспоминаний и не переоценивай никакой вид опыта, никаких идей, ничего вообще. Понятно?
- Более или менее, - хмыкнул Смет. - Я лучше пойду сыграю в кости.
Валланд все так же сидел один и крепко пил. Меня заинтересовало, что же с ним происходит, к тому же я устал и был довольно сильно пьян, и потому я оставался на том же сиденье. Вдруг его мощная фигура встряхнулась, и он повернулся ко мне: