Тогда я поняла, что в жизни есть гонители и гонимые, охотники и добыча, сильные и слабые, сильнейшие и слабейшие. До того момента я не причисляла себя ни к одной из этих категорий. Я, тихоня с заурядной внешностью, просто терялась в безвредной и неконфликтной толпе. Неожиданно равновесие нарушилось. Из-за того, что многие школьники не пришли на остановку, места на иерархической лестнице перераспределились. У меня в голове пронеслась подлая мыслишка о том, что роль жертвы должна играть не я, а какая-нибудь уродина вроде Дианы, Терезы или Джилл. Или Рейчел! Кстати, где Рейчел, самая убогая из нас? Ах да, мама оставила ее дома, чтобы готовиться к концу света и молиться. Их семья принадлежала к Свидетелям Иеговы, и они ждали скорого апокалипсиса.
Из-за поворота появилась еще одна машина. Это мой папа ехал на работу в своем зеленом универсале. Пролетая мимо нас, отец помахал мне рукой. У меня появилась надежда, что он спасет меня. Но, увы, в происходящем на остановке он не заметил никаких признаков надвигающейся катастрофы.
- Или сама покажешь, или я это сделаю вместо тебя, - настаивал Дэрил.
Согласно статистике, уровень убийств и серьезных преступлений резко вырос с первых же дней замедления. Что-то такое возникло в самом воздухе. Как будто замедление снизило и эффективность нашего правосудия, и строгость запретов. Хотя я всегда думала, что, по идее, реакция должна быть обратной. И действительно, с началом замедления любое действие стало требовать больше усилий, чем раньше. Законы физики изменились. Труднее стало, например, сжать в руке нож или надавить на курок. Появилось чуть больше времени на размышления, что стоит делать и чего делать не стоит. Но кто знает, как быстро формируется в мозгу человека новый взгляд на вещи? Кто-нибудь хоть раз замерял, с какой скоростью приходит раскаяние? Нового притяжения оказалось недостаточно для преодоления некоторых мощных, пока не изученных сил. Например, ни один физический закон не может совладать со страстью.
Как раз в тот момент, когда Дэрил схватил край моей белой майки, из-за угла с грохотом вывернул автобус. Завизжали тормоза. Дэрил заметил это и одним движением надрал майку вверх. Я отскочила, но недостаточно быстро.
Я помню, как Дерил поднял майку до самого моего лица, помню влажный ветерок, обдувавший обнаженные ребра и плоскую грудь, помню смущенные возгласы всех присутствующих… Уворачиваясь, я заметила, как Сет бежит к нам и размахивает своими длинными руками. Конечно, он увидел мою грудь. Дэрил держал меня несколько бесконечных секунд, а я вырывалась, пытаясь освободиться. Мы как будто танцевали непристойный и нелепый вальс. Я ощущала на коже прохладный воздух, цепочка с золотым самородком съехала на спину.
Наконец Дэрил отпустил край майки.
- Врунья, - сказал он. - Так и знал, что не носишь.
Наконец автобус подъехал к остановке и затормозил. Воздух наполнился легким запахом дизельного топлива. У меня кружилась голова, и я ничего не видела из-за слез.
- Господи, Дэрил! - сказал Сет. Он подошел и толкнул Дэрила в плечо. - Ты что вытворяешь?
Много месяцев спустя мама Микаэлы разложила перед нами карту звездного неба и объяснила, что замедление не прошло бесследно ни для одного знака зодиака. Судьбы стали другими. Характеры людей тоже. Неудача обернулась удачей - и наоборот. Все, что предопределяли нам звезды, изменилось в один день.
- Не переживай, никто ничего не видел, - шепнула Микаэла, когда мы поднимались по ступенькам в автобус.
Я понимала, что так принято говорить в подобных случаях. Разумеется, все всё видели.
Сет зашел в автобус последним. Проходя, по своему обыкновению, к дальним рядам, он едва заметно мне улыбнулся. Выражение его лица расстроило меня даже больше, чем выражение Дэрила. В темных глазах и пухлых сжатых губах я увидела самое страшное - жалость.
Мне захотелось выбежать из автобуса, но я опоздала - двери захлопнулись.
- Готов спорить, они уже отправили президента и лучших ученых на какую-нибудь космическую станцию. Туда, где они будут в безопасности… - Тревор продолжал трещать с переднего сиденья как ни в чем не бывало. Но сейчас его болтовня меня даже радовала.
Автобус резко тронулся с места. Водитель - толстый мужчина с животом, перетянутым широким черным ремнем, - казался встревоженным. Он то и дело поглядывал на солнце сквозь лобовое стекло.
Я потянулась к шее и только тут поняла, что потеряла цепочку. Маленький золотой самородок остался лежать в пыли на остановке.
- Цепочка! Где моя цепочка? - пробормотала я, в панике повернувшись к Микаэле.
Но она с кем-то оживленно болтала и не услышала меня.
- Говорю вам, это Армагеддон, - повторял Тревор, который никак не мог успокоиться.
В школе нам велели не обращать внимания на звонки: система управления расстроилась, и теперь они вообще не соответствовали времени.
Без первого бодрящего сигнала на урок наши действия лишились целенаправленности. Мы метались по школе, словно стайка птиц, и вели себя еще менее дисциплинированно, чем обычно. Толпа детей одичала и стала неуправляемой. Мы громко и возбужденно разговаривали. Учителя тщетно старались нас организовать. Их высокие голоса тонули в несмолкаемом гомоне.
Средняя школа - настоящий век чудес, когда подростки вытягиваются за лето на пять-шесть сантиметров, у девчонок внезапно появляется грудь, а мальчишеские голоса ломаются, становясь то выше, то ниже. Это время, когда проявляются и исправляются первые недостатки внешности. Слабое зрение можно незаметно улучшить волшебными контактными линзами. Кривые зубы - выровнять брекетами. Пористую кожу - почистить лечебными косметическими средствами. Некоторые девочки превращаются в красавиц. Некоторые мальчики становятся высокими парнями. И только я по-прежнему выглядела ребенком.
Туман рассеялся. Над нами засияло ясное, чистое небо. Школьные флаги развевались на ветру.
Среди детей, толпившихся во дворе, родился очередной поражающий воображение слух. Обычно сарафанное радио трещало о незаконном снятии отпечатков пальцев у Дрю Костелло, акробатике языка Аманды Коэн, мешке марихуаны, обнаруженном в рюкзаке Стивена Галеты, или последующей жизни Стивена в исправительном лагере "Монт Куямака". И вдруг всю эту чепуху потеснила новая сплетня: в 1562 году ученый по имени Нострадамус предсказал, что конец света наступит именно сегодня.
- Страшно, да? - спросила Микаэла, слегка подтолкнув меня плечом.
Мне хотелось убежать и затеряться в толпе, но я боялась отходить от Микаэлы.
- Наверное, физик какой-нибудь был, - добавила она.
После инцидента на остановке растянутый край моей майки так и свисал с одной стороны.
- Ой, а где Ханна? - вдруг спохватилась Микаэла, оглядываясь по сторонам.
- В Юте. У них вся семья туда уехала, - ответила я, сделав над собой усилие.
Я представила, как десятки братьев и сестер ночуют в машинах в пустыне вокруг гигантского зернохранилища.
- Вот жуть. И типа навсегда?
- Думаю, да.
- Странно.
Потом Микаэла попросила списать домашку по истории.
- Я надеялась, что уроки отменят, вот ничего и не сделала, - объяснила она.
Я знала, что Микаэла давно махнула рукой на домашние задания. Теперь она пыталась овладеть другими навыками: осваивала искусство ухода за волосами и за кожей, а еще училась правильно держать сигарету. Да и техника рукоблудства девочкам не с рождения дается. Я всегда позволяла ей списать, стоило только попросить.
На естествознании мы мастерили новые солнечные часы на замену тем, которые сделали в первые дни учебного года. Я была счастлива, что в классе не оказалось ни одного свидетеля происшествия на остановке.
- Способность к адаптации - неотъемлемое свойство живой природы, - сказал мистер Дженсен, раздавая материал для новых солнечных часов и беспрестанно потирая руки. - Все это совершенно нормально.
Мы засовывали зубочистки в пирамидки из влажной глины. Хитрость состояла в том, чтобы придать палочке строго определенный наклон. Мы почти не сомневались, что наши часы будут показывать неправильное, ничему не соответствующее время.
- Подумайте о динозаврах, - продолжил учитель. - Они вымерли потому, что не сумели адаптироваться к изменениям окружающей среды.
Мистер Дженсен носил бороду, собирал волосы в конский хвост и любил цветные галстуки. В школу он приезжал на велосипеде. Ходили слухи, будто он готовит еду на горелке в закутке за классной комнатой, а ночует в спальном мешке под партой. На занятия он всегда приходил в грубых туристических ботинках. В общем, мистер Дженсен выглядел как человек, способный прожить в пустыне много месяцев, имея при себе лишь компас, перочинный нож и флягу воды.
- Хотя, конечно, мы далеко не динозавры, - добавил он, откашлявшись и снова потирая руки.
Уверена, он не хотел нас пугать. Но дети, вопреки здравому смыслу, как раз ничего и не боялись. Юный возраст вселял в нас уверенность в своей полной безопасности и отгонял страх.
Еще ходили слухи, что на самом деле мистер Дженсен миллионер, что он изобрел нечто важное для НАСА, а естествознание ведет исключительно из любви к преподаванию. В тот год он стал моим любимым учителем. И я знала, что тоже ему нравлюсь.
Мистер Дженсен сделал специальный почтовый ящик, чтобы мы могли опускать туда записки без подписей и спрашивать его обо всем на свете.
- Глупых вопросов не бывает, - говорил он, собирая наши листочки в усовершенствованную коробку из-под бумажных носовых платков.
Именно этой коробкой мы пользовались в тот день, когда мальчиков отделили от девочек, а потом пришла медсестра и стала рассказывать о том, что нас ожидает в скором времени.
- С вами произойдет нечто необыкновенное, - произнесла она медленно, словно гадалка, читающая по ладони. - Название этого явления имеет один корень с греческим словом "месяц", потому что случается оно ежемесячно, а механизм его действия напоминает лунный цикл.
Во время беседы Тэмми Смит и Мишель О'Коннор сели подальше от остальных, как бы намекая, что их тела уже настроились на луну.
Когда коробка наполнилась, мистер Дженсен опустил в нее руку и достал записку. Он аккуратно развернул бумажку: "Это правда, что какой-то ученый предсказал, что сегодня наступит конец света?"
- Нострадамус - не совсем ученый, - ответил мистер Дженсен. Видимо, гулявшие по школе слухи дошли и до него. - Что будет завтра, не знает никто, и уж тем более никто не знал этого пятьсот лет тому назад.
Прозвенел звонок, но мы остались сидеть в лаборатории. Сигнал к завтраку выбил нас из графика.
На улице сияло солнце. Его лучи лились сквозь окна, освещая ряды чистых мензурок и пробирок, и те сверкали на своих полках, словно бокалы для вина.
Мистер Дженсен вытянул из коробки новый вопрос. Кого-то интересовало, не вызвано ли замедление загрязнением окружающей среды.
- Мы пока не знаем, из-за чего оно происходит, - ответил учитель.
Кажется, вопрос расстроил его. Мистер Дженсен снял очки и вытер лоб тыльной стороной ладони. Он стоял рядом с аквариумом, который пустовал с сентября, когда очистительная система внезапно вышла из строя. Это случилось в выходные. Мы пришли в школу в понедельник и увидели, что на поверхности воды, словно осенние листья, плавают пять рыбок. Под чешуйками запеклась кровь. Вода, казавшаяся нам совершенно чистой, стала для них ядовитой.
- Человеческая деятельность нанесла серьезный ущерб планете, - сказал мистер Дженсен, и мы вернулись к своим солнечным часам. - Люди в ответе за глобальное потепление и истончение озонового слоя, а также за исчезновение тысяч видов растений и животных. Но пока рано утверждать, что в этих новых изменениях виноваты тоже мы.
Незадолго до конца урока мистер Дженсен внес уточнения в висевшую на стене карту Солнечной системы. Шесть метров черной оберточной бумаги изображали космос с Солнцем, восемью планетами и Луной из фольги. Разбросанные вокруг в произвольном порядке канцелярские кнопки всех цветов радуги обозначали еще не изученные светила. Имелось в виду, что их там еще тысячи. Может, даже миллионы. Меня до сих пор поражает, насколько мало мы знаем о Вселенной.
Рядом с Землей мистер Дженсен вместо пометки "24 часа" написал: "25 часов 37 минут". Правда, новые цифры он нанес уже на стикер, чтобы мы могли заменить его в случае необходимости.
Классы весь день оставались наполовину пустыми или наполовину полными - это уж как посмотреть. Десятки свободных парт и так и не проверенные списки присутствующих. Словно часть детей забрали на небеса, как того ждали некоторые христиане, а внизу остались лишь отпрыски ученых и атеистов.
Учителя просили нас не слушать новости во время занятий, но один мальчик принес с собой транзистор. Кроме того, почти все ходили в школу с мобильниками.
Повсюду на земле констатировали первые случаи недомоганий, связанные с изменением силы притяжения. Сотни людей страдали от тошноты и переутомления. Несколько детей отказались бежать кросс на физкультуре, жалуясь на резь в животе, головокружения и какие-то непонятные боли.
- Мы не можем справиться со слабостью! - говорили они.
Преподаватели старались не поддаваться панике, но вместо завтрака все они смотрели в учительской телевизор, и мы видели через окно их усталые глаза, насупленные брови и лица, на которых отчетливо проступал страх.
Мыс Сетом Морено встретились только на пятом уроке, математике. Он сидел прямо передо мной. Я каждый день ждала минуты, когда мы окажемся рядом. Я уже до мельчайших подробностей изучила его затылок, каждый завиток волос, форму ушей, линии острых и прямых скул. Мне нравилось, что даже в конце дня от него пахнет мылом.
Мы никогда не разговаривали. Я ни разу не произнесла его имя вслух, даже с Ханной.
- Колись уже, - часто шептала она мне в темной гостиной, пока мы устраивались в спальниках поудобнее. - Должен же быть кто-то!
Но я качала головой и шепотом врала, что мне никто не нравится.
Много недель я мечтала о том, чтобы Сет посмотрел в мою сторону. Но не сегодня. Сегодня он уже видел достаточно.
Миссис Пинкси сделала замедление темой занятия. Она написала на доске ежедневную математическую головоломку: "За двое суток длина дня увеличилась на девяносто минут. Если допустить, что скорость прироста времени останется прежней, насколько увеличится длина дня еще через двое суток? А через трое? А через неделю?"
- Нам обязательно это считать? - спросил Адам Якобсон, сутулясь на стуле. Этот вопрос он задавал традиционно.
- В нашей жизни обязательна лишь одна вещь - смерть. Во всех других случаях есть выбор, - ответила миссис Пинкси своим любимым афоризмом.
Она отличалась непредсказуемым и устрашающим нравом. Если какой-нибудь ученик в классе начинал икать, миссис Пинкси сразу вызывала его к доске. Икота у несчастного прекращалась, как только он поднимался со своего места, потому что лучшего средства внезапно напугать человека не существовало.
- Не отделывайтесь коротким ответом, покажите ход вашей мысли, - добавила она, прогуливаясь между рядами. Полы ее оранжевого платья шуршали, задевая хромированные ножки стульев. - И попрошу не угадывать, а использовать при решении задачи пройденный материал.
На стенах кабинета миссис Пинкси висели плакаты с разными мотивирующими надписями: "Никогда не говори никогда", "Жди неожиданного", "Невозможное возможно".
Затем она вызвала нескольких учеников делать задание у доски. Мы с Сетом оказались в числе избранных. Стоя рядом, мы переносили свои решения из тетрадок на доску. Помню, как я боялась, что, записывая ответ, Сет приблизится и ненароком заденет меня рукой. Его мелок царапал доску, выводя столбики цифр с наклоном вправо. Я чувствовала под ногами грубый, потертый бурый ковролин. Уже больше тридцати лет шестиклассники решали задачи на этом самом месте.
Сет положил две тряпки одну на другую и чихнул от пыли, но даже это получилось у него очаровательно. Его руки казались мне безупречно красивыми. Когда его сильные запястья напрягались, на их внутренней стороне проступали сухожилия и вены. Его мама умирала дома, а Сет стоял здесь, и жизни в нем с каждым днем только прибывало.
Проверяя написанное, я заметила, что Сет ошибся в вычислениях. Я хотела подсказать ему, исправить неточность, дать какой-нибудь знак, но он уже положил мел на бортик доски и вернулся на свое место.
В открытое окно классной комнаты ворвался вой проезжающей мимо пожарной машины. Спустя минуту за ней последовала вторая. Но этот шум давно стал для нас привычным. Через дорогу находилась пожарная часть, и сирены звучали каждый день. Поначалу меня тревожили эти вестники чужой беды, но постепенно я перестала обращать на них внимание.
Поначалу никто не заметил перемен за окном. Просто слегка потемнело, словно солнце зашло за тучу.
Потом Тревор подал голос с задних рядов:
- На улице происходит что-то странное! - Он играл с металлическим компасом и с грохотом выронил его на парту. - Правда странное.
- Тревор, если ты хочешь высказаться, будь добр, подними руку, - заметила миссис Пинкси.
В оставшееся от урока время она собиралась показывать слайды. Я услышала, как зажужжал, разгоняясь, вентилятор проектора. В отличие от других учителей, давно перешедших на компьютеры, миссис Пинкси предпочитала старые технологии новым.
- Вот блин, - произнес Адам Якобсон, сидевший за партой у окна. - Ну ни фига себе!
- Следи за своей речью, - отозвалась миссис Пинкси.
Из соседних классов донеслись громкие голоса. Подул прохладный ветерок.
- Да вы сами посмотрите, как темнеет! - сказал Адам.
Все окна в классе находились с одной стороны, и мы хлынули к ним, словно под ногами у нас накренилась палуба корабля. Из-за спин столпившихся впереди учеников я ничего не видела, но то, что небо темнеет, не заметить не могла. Наступали сумерки, как перед ураганом. Только вот небо оставалось безоблачным.
Последующие события произошли почти мгновенно, секунд за тридцать.
- Вернитесь на места, - скомандовала миссис Пинкси, но никто ее не послушался. - Вернитесь на места, я сказала!
Только тогда она сама подошла посмотреть, что происходит. Через секунду ее обычно спокойный голос напрягся:
- Дети, все хорошо. Сохраняем спокойствие. Просто сохраняем спокойствие.
Затем миссис Пинкси быстро взяла свисток, громкоговоритель, связку ключей и рацию - стандартный набор на случай пожарной тревоги, землетрясения и перестрелки в здании школы.
В классе все будто побледнело - цвета радуги свелись к нескольким тусклым краскам, свойственным тому краткому отрезку уходящего дня, который отделяет момент захода солнца от включения лампы. Этакий нежданный и стремительный закат в один час двадцать три минуты пополудни.
Дети сначала по одному, а потом уже беспорядочной толпой бросились вон из классов.
Кто-то схватил меня за руку. Я обернулась и ахнула, увидев, что это Сет. В сумраке его резкие черты показались мне еще привлекательнее, чем обычно.
- Пойдем, - сказал он. Даже в такой момент я ощутила нечто вроде электрического разряда, когда его влажная теплая ладонь прикоснулась к моему запястью.
Мы вместе выбежали на улицу.