Произведения фантастов разных стран, включенные в сборник "Дальний полет", посвящены проблеме гипотетических контактов с внеземными формами разумной жизни.
Содержание:
Дальний полет - Сборник научно-фантастических произведений 1
Предисловие 1
Джон Уиндем - Чокки 2
Артур Порджес - Погоня 21
Рышард Савва - Дальгий полет 24
Теодор Старджон - Крошка и чудовище 26
Антонио Моралес - Взгляд издали 35
Огюст Дерлет - Звезда Макилвейна 35
Мануэль Куэвильяс - Пастух и пришелец из космоса 37
Эди Шварц - Страшная месть 38
Карлос Буиса - Исповедь Гратса 39
К. Кэпп - Посол на Проклятую 40
Э. Нор - Музыка сфер 44
Примечания 47
Дальний полет
Сборник научно-фантастических произведений
Предисловие
В предлагаемом вниманию читателя сборнике научно-фантастических рассказов "Дальний полет" представлены произведения, в основе которых лежит та сугубо фантастическая пока ситуация, когда жители Земли сталкиваются с разумными существами, населяющими иные обитаемые миры.
Проблема контакта - так для краткости мы будем называть весь круг вопросов, сопутствующих встрече человека с инопланетными разумными существами - отнюдь не нова. Была поставлена она еще тогда, когда Джордано Бруно впервые сформулировал свой тезис о множественности обитаемых миров. С тех пор идея контакта живет в умах людей, видоизменяясь вместе с изменениями социального, культурного и технологического облика человечества. В эпохи потрясений и разрух она отходила на второй план, а затем опять овладевала умами людей.
Мы едва ли сильно ошибемся, предположив, что каждый грамотный человек в какой-то момент своей жизни задумывался над этой проблемой. Причин к тому, по нашему мнению, несколько. Первая, самая очевидная - простое любопытство. Вторая кроется в общественном характере человеческой психики. Людям свойственно стремиться к общению с себе подобными. Впрочем, как и многие другие побуждения, основанные на неотчетливо осознанных психологических мотивах, это стремление может не выдержать проверки жизнью. Мало надежды на то, что наши гипотетические собратья по разуму будут отвечать привычным стандартам человеческой привлекательности.
Третья причина представляется нам наиболее глубокой, хотя осознается она, по-видимому, реже. Мы имеем в виду стремление к интеллектуальному общению. Желание пополнить свои знания о природе и передать уже накопленные отражает, помимо всего прочего, тягу к самоутверждению и продлению жизни коллективного разума человечества в масштабах времени и пространства, не поддающихся воображению.
До недавнего времени наука мало что могла сказать о проблеме контакта, которую относили к сфере чистой фантастики. Лишь несколько лет назад развитие астрономии, биологии и техники позволило ученым сделать первые шаги в исследовании проблемы внеземной жизни. Появился целый ряд научных работ, выполненных во всеоружии современных астрономических, физических и биологических знаний. В числе авторов этих исследований можно встретить признанных ученых, пользующихся мировой известностью.
Результаты, полученные учеными, могут и обнадежить, и разочаровать. Мы узнали, что вокруг огромного числа звезд в пределах только одной нашей Галактики могут существовать планеты, пригодные для поддержания органической жизни. Правда, расстояния между такими звездами слишком велики и, казалось бы, исключают возможность посылки экспедиций. Зато не так уж трудно обмениваться информацией, посылаемой, скажем, в виде пучка радиоволн непосредственно с поверхности планеты или со специального космического зонда. Строго говоря, мы уже и сейчас могли бы обнаружить космические радиосигналы или даже послать сообщение к некоторым соседним звездам, где можно подозревать существование планеты, пригодной для жизни. Трудности здесь в основном технические и организационные, так как подобная деятельность обошлась бы очень дорого при минимальных шансах на успех. Но все же такую ситуацию можно назвать обнадеживающей.
Теперь о разочарованиях: мы до сих пор не знаем, сколь вероятно возникновение даже простейших форм жизни на планете с самыми благоприятными условиями. Не знаем мы и того, сколь неизбежно единожды возникшая жизнь достигает уровня разумных форм, способных создать технологическую цивилизацию, подобную нашей. Ответы на эти вопросы можно ждать от биологии будущего.
Однако есть еще несколько проблем, более драматических и настолько сложных, что даже не вполне ясно, какая отрасль науки может заняться их исследованием. Не выяснено, например, сохранит ли высокоразвитая цивилизация стремление к общению с себе подобными, каких именно партнеров она будет выбирать и с какой целью осуществлять контакт.
Еще раз отметим, что обоснованных ответов на эти вопросы пока нет, и маловероятно, чтобы мы получили их в ближайшем будущем. В то же время ясно, что затронутый комплекс биологических, социальных и психологических факторов может радикально изменить наши надежды на осуществление контакта - как в ту, так и в другую сторону.
Нам остается обсудить еще один аспект проблемы контакта, которого неоднократно касались как ученые, так и писатели-фантасты. Назовем его "парадокс преждевременного контакта". Сейчас у нас больше шансов быть обнаруженными, чем самим обнаружить какую-либо цивилизацию. Нетрудно понять, что в этом случае мы столкнемся с цивилизацией, более развитой технологически и, наверное, социально. Такой контакт мог бы дать нам новую, лучшую систему знаний о природе и обществе. Но способен ли принять ее современный мир, раздираемый социальными, национальными и экономическими противоречиями?
Хорошо, если, скажем, новые знания помогут разрешить проблему рака, а что если они будут способствовать углублению этих противоречий?
Парадокс преждевременного контакта наводит на мысль, что до объединения человечества, которое наступит при становлении мировой коммунистической системы, контакт мог бы оказаться даже вредным. Человечество еще не готово выступать в роли космического индивидуума.
И все же проблема контакта не перестает привлекать умы. Возможно, что, когда человечество решит насущные проблемы социального благоустройства нашей планеты, поиски собратьев по разуму станут такой же возвышенной целью жизни землян, какой сейчас является идея построения коммунизма.
Как мы попытались показать, современная наука о природе и обществе пока не в состоянии дать исчерпывающую трактовку проблемы контакта. К счастью, ограничения, свойственные научному творчеству, не присущи творчеству литературному. Писатели-фантасты могут моделировать любую ситуацию, нимало не заботясь при этом о возможности ее реального воплощения. К их услугам, кроме богатого арсенала современной технологии, весь комплекс ее фантастических дополнений - от телепатии и до передвижения со сверхсветовой скоростью. Но людей середины XX века трудно удивить одной техникой: вера во всемогущество науки и техники укоренилась в нас как нечто естественное. Действительно, можно ли всерьез поразить наших современников каким-нибудь "боевым треножником марсиан" по Г.Уэллсу?
В результате подобных психологических сдвигов изменились и традиционные формы научно-фантастических произведений. Теперь описания техники будущего все больше отходят на задний план, освобождая сцену для человека. Научная и особенно космическая фантастика в лучших своих образцах достигает уровня фантастики социальной.
Сейчас люди научились в какой-то степени прогнозировать развитие экономики, техники и даже самой науки. Однако поведение отдельного человека прогнозировать трудно. Только писатель со своей интуицией может как-то предсказать, что будут чувствовать, как поведут себя люди, попав в принципиально новую, фантастическую ситуацию. Привлекательная для многих из нас - пускай по разным причинам - перспектива контакта с инопланетным разумом продолжает возбуждать воображение писателей, и мы с интересом следим за игрой их фантазии.
Сборник "Дальний полет" по праву открывается повестью английского писателя Дж.Уиндема "Чокки". Дж.Уиндем уже известен советскому читателю благодаря интересному фантастическому роману "День триффидов". Герой повести "Чокки" симпатичный английский школьник - стал объектом телепатического контакта с существом из иной планетной системы. Замысел тех, кто установил этот контакт, - помочь людям, ибо разумная жизнь - это самая большая редкость и ценность во Вселенной. Однако уже с первых страниц повести нас не оставляет чувство обреченности. Действительно, ситуация, в которую в роли своего рода медиума попал мальчик, слишком необычна для провинциального английского общества с его обывательским стремлением "быть как все". Как и следовало ожидать, неосторожный шаг неискушенного в житейских делах мальчика делает его объектом внимания со стороны падкой на сенсации буржуазной прессы. Под конец необыкновенным мальчиком начинает интересоваться то ли военно-промышленный комплекс, то ли научно-техническая разведка. Но так или иначе, их намерения совершенно определенны, и прозорливые инициаторы контакта спешат разорвать его, чтобы не принести людям бедствия вместо добра.
Тому же парадоксу преждевременного контакта посвящен рассказ Рышарда Саввы "Дальний полет". Вышедший из-под контроля космический информационный зонд, посланный иной цивилизацией, может передать на Землю не предназначенную для нее научную информацию. По оценкам существ, пославших зонд, эта информация, принятая в разобщенном земном мире, должна вызвать гибельные для него последствия. И более высокоразвитые разумные существа уничтожают зонд, жертвуя для этого жизнью одного из своих собратьев.
Хорошее впечатление оставляет рассказ Т.Старджона "Крошка и чудовище". Пришелец из космоса, по-видимому, совершивший вынужденную посадку на Земле из-за неисправности своего космического аппарата, устанавливает жизненно необходимый для него контакт с группой людей через посредство умного пса - датского дога Крошки. Несмотря на полную несхожесть внешних обликов пришельца и землян, контакт оказывается обоюдно полезным. Все же основное, по-видимому, - это общность разума, а любому высокоразвитому уму, наверное, свойственна определенная доля альтруизма.
В рассказе А.Порджеса "Погоня" мастерски воспроизводится драматическая ситуация встречи современного "джентльмена удачи" с автоматом для сбора зоологических коллекций, забытым некогда пришельцами из космоса. Этот рассказ, как и коротенький рассказ-шутка Э.Шварца "Страшная месть", принадлежит к числу произведений, вызванных к жизни имевшей хождение несколько лет назад гипотезой о посещении Земли пришельцами из космоса в доисторические времена. Гипотеза эта весьма спекулятивна и отнюдь не может считаться вполне обоснованной, что, впрочем, не мешает писателям фантазировать на данную тему.
Идея социальной несправедливости находит свое отражение в рассказе М.Куэвильяса "Пастух и пришелец из космоса". Интеллект человека, находящегося на нижней ступени общественной иерархии, оказывается неизмеримо выше, чем у того, кто вознесен на вершину социальной пирамиды капиталистического общества.
Характерной реакцией на поток научно-фантастической макулатуры является юмористический рассказ К.Буиса "Исповедь Гратса". Прибывший с губительным для землян заданием разведчик-инопланетянин, впоследствии прижившийся на нашей симпатичной планете, предотвращает ее завоевание, передавая в свой штаб устрашающие описания космических баталий, заимствованные из фантастических комиксов.
В рассказе О.Дерлета "Звезда Макилвейна" описывается грустная, хотя и не столь уж редкая история непризнанного открывателя нового. Незаметный, чудаковатый астроном-любитель устанавливает связь с космическим кораблем инопланетных существ, пролетающим через Солнечную систему. Если бы это событие стало известно людям, оно ознаменовало бы начало новой исторической эпохи. Но одиночка-изобретатель встречает лишь злобные обывательские насмешки и недоверие. И он предпочитает скрыться, омолодившись с помощью пришельцев. А может быть, просто исчезает…
В коротком рассказе А.Моралеса "Взгляд издали" ставится вопрос, вскользь затронутый нами ранее, - о том, как мало шансов, что, встретившись с собратьями по разуму, мы понравимся друг другу "с первого взгляда". Мы привыкли рисовать в своем воображении чудовищные облики инопланетных жителей, но было бы поучительно взглянуть на себя со стороны чужими глазами, представить, как мы сами выглядим.
Любителей научной фантастики, знающих творчество Г.Уэллса, С.Лема, А.Кларка, Ф.Хойла, А.Азимова, трудно чем-либо удивить. Однако любое добросовестно написанное произведение на тему о контакте всегда содержит что-то новое, дополняет картину еще несколькими штрихами. Мы надеемся, что сборник "Дальний полет" не составляет в этом смысле исключения.
Г.Хромов
Джон Уиндем
Чокки
Фантастическая повесть
Глава 1
Я узнал о Чокки весной того года, когда Мэтью исполнилось двенадцать. В конце апреля или в начале мая - во всяком случае весной, потому что в этот субботний день я без особого пыла смазывал косилку в сарае и вдруг услышал под окном голос Мэтью. Я удивился: я и не знал, что он тут, рядом. Он с явным раздражением отвечал кому-то, а вот кому - непонятно.
– Почем я знаю? Так уж оно есть.
Я решил, что он привел в сад приятеля и тот спросил его о чем-то по дороге. Я ждал ответа, но так и не дождался. И тут снова заговорил мой сын, сменив гнев на милость:
– Ну, время, за которое Земля оборачивается вокруг своей оси, - это сутки, и в них двадцать четыре часа, и…
Он замолчал, словно его прервали, но я ничего не услышал.
– Не знаю я почему! - снова ответил он. - И ничем тридцать два не лучше! Всем известно, что двадцать четыре часа - это сутки, а семь суток - неделя…
Его прервали опять. Он возразил:
– Нет, не глупо! Семь не глупей восьми. (Пауза.) А зачем ее делить на четвертушки? Ну зачем? В неделе семь дней - и все! А четыре недели - это месяц, только в нем тридцать дней или тридцать один… Нет, тридцать два никогда не бывает! Дались тебе эти тридцать два!.. Да, я понял, просто нам такой недели не надо… И вообще Земля делает оборот вокруг Солнца за триста шестьдесят пять дней. Все равно ты их не разделишь на твои половинки и четвертушки.
Мое любопытство было настолько возбуждено этим односторонним разговором, что я осторожно выглянул из окна. Мэтью сидел под самым окном на перевернутом ведре, привалившись к нагретой солнцем кирпичной стенке, и я увидел сверху его светловолосую макушку. Смотрел он, по-видимому, на кусты, что росли по ту сторону газона. Но в этих кустах, да и вообще нигде вокруг никого не было. Однако Мэтью продолжал:
– В году двенадцать месяцев. - его снова прервали, и он чуть-чуть склонил голову набок, словно прислушивался. Прислушался и я, однако не услышал ни словечка, даже шепотом.
– Совсем не глупо! - возразил он. - Одинаковые месяцы в год не втиснешь, хоть ты их…
Он снова оборвал фразу, но на этот раз прервавший его голос был слышен весьма отчетливо. Это крикнул Колин, соседский мальчишка, в саду за стеной. Мэтью мгновенно преобразился - серьезность слетела с него, он вскочил, взревел и помчался по газону к дырке в нашем заборе.
Я же принялся за косилку, и все это не шло у меня из головы, но шум, поднятый мальчишками в соседнем саду, немного успокоил меня.
Я постарался не думать об этом, но позже, когда дети легли, мне снова стало не по себе.
Беспокоил меня не этот разговор - дети, в конце концов, часто говорят сами с собой; я удивился тому, на какую тему говорили, и не понимал, почему Мэтью так упорно и явно верил в присутствие невидимого собеседника. Наконец я спросил:
– Мэри, ты ничего не замечала странного… или… нет, как бы это получше выразиться?.. необычного, что ли… у Мэтью?
Мэри опустила вязанье.
– А, и ты заметил! - Она взглянула на меня. - Да, "странное" - не то слово. Он слушал невидимку? Или говорил сам с собой?
– И то и другое. Это с ним давно?
Она подумала.
– В первый раз я это заметила… ну, дней двадцать назад…
Я не очень удивился, что так долго ничего не замечал: на неделе я мало вижу детей.
– Беспокоиться не стоит, - говорила Мэри. - Детская блажь… Помнишь, он был машиной, углы огибал, тормозил. Слава Богу, это скоро кончилось. Надо думать, и тут недолго протянется…
В голосе ее было больше надежды, чем уверенности.
– Ты не волнуешься за него? - спросил я.
Она улыбнулась:
– Ну что ты! Он в порядке. Я больше волнуюсь за нас.
– За нас?
– Может, нам грозит новый Пиф.
Мне стало не по себе.
– Ну нет! - вскинулся я. - Только не Пиф!
Мы с Мэри встретились шестнадцать лет назад и через год поженились. Встречу нашу можно приписать и совершенной случайности, и чрезмерной предусмотрительности судьбы, смотря как взглянуть.
Во всяком случае обычной она не была, и - насколько нам обоим помнится - нас никто никогда не знакомил.
К тому времени я несколько лет работал не за страх, а за совесть в фирме "Энсли и Толбой" что на Бедфорд-сквер, и как раз тогда меня сделали младшим компаньоном. Теперь уж я не помню, почему я решил как-то особенно, по-новому провести лето - то ли хотел отпраздновать повышение, то ли просто устал, а может, тут было и то и другое.
Теоретически я мог поехать куда угодно. В действительности же не все было мне по карману, и времени могло не хватить, и за пределы Европы тогда не очень выезжали. Но, в сущности, и в Европе много хороших мест.
Поначалу я носился с мыслью о круизе по Эгейскому морю. Залитые солнцем, острова манили меня, я тосковал по лазури вод, и пение сирен уже ласкало мой слух. К несчастью, оказалось, что все места, кроме недоступного мне первого класса, проданы до октября.
Потом я решил просто побродить по Европе, беззаботно шагая от деревни к деревне; но, поразмыслив, понял, что моих школьных знаний французского будет маловато.
Тогда, как и тысячи других людей, я стал помышлять о туристической поездке; в конце концов, вам покажут много интересных мест. Я снова подумал о Греции, но, сообразив, что добираться до нее очень долго, даже если и делать по сто миль в день, нехотя отложил это на будущее и сосредоточил внимание на более доступных мне красотах Рима.