На каждом таком портале, как называл эти арки отец неоты, был неповторимый рисунок. Лепестки храмов и назывались по этим рисункам, хотя арок было больше, чем священных пещер, и вели они не только к храмам, но и в штольни или даже на поверхность.
Если забудешь хотя бы один камушек или рунный завиток - переход не состоится и придется искать свободную жрицу, которая помнит нужный рисунок и может запустить этот огромный амулет переноса, сотворенный в древности белыми магами и синтскими мастерами.
Нужно обладать феноменальной памятью, чтобы помнить все шифры всех арок, никто и не знал их точное количество, и говорили, что ко многим Лепесткам путь уже забыт и они увяли вместе с хранившимися в них тайнами. А некоторые порталы были намеренно разрушены верхними горцами, потому что слишком близко располагались к их дворцам и секретам - таким, как долина Лета.
Чем большее количество порталов могла пройти подгорная жрица, тем выше она ценилась во внутренней иерархии храма Чаши.
Неоту обучили шифру всего лишь пяти порталов, чтобы девушка могла хорошо служить там, где понадобится. Большее считалось и ненужным для "вещи храма", ее всегда могли доставить в нужное место сами жрицы.
Но Безымянная знала гораздо больше, никому не открывая своих знаний. Она знала все, что помнил ее отец и смог объяснить, а неота - воспринять. Если мысленных объяснений Грэмира не хватало, он мог привести дочь к какому-нибудь забытому жрицами, но известному вейриэнам порталу простым ходом, через пещеры, а там уже оставалось запомнить новый рисунок.
Случись неоте обрести имя и стать жрицей Чаши, она мгновенно поднялась бы в иерархии почти до самых вершин.
Если бы захотела.
Возвращаться в свой Лепесток неоте не хотелось, но приказ отца был однозначным: найти безопасное место, а ничего более безопасного, чем родной Лепесток, изученный вдоль и поперек со всеми его лазами, сталактитами и жителями, девушка не знала.
Потому отправилась именно туда.
Но когда она вышла в из арки, то сразу поняла: что-то случилось. Что-то изменилось в подгорном мире.
Во-первых, вышла неота не в Бирюзовой Арке, а снова в горе Ассияшт, только не в заброшенной, а в храмовой Арке. Холодный пот ужаса выступил на спине неоты, когда она поняла, что произошла катастрофа. Либо ее личная: путаница в памяти всех рисунков-ключей. Либо глобальная: сбой всех переходов.
У нее ослабли колени от страха.
"Это я перенес тебя, - виновато сообщил дух отца. - Извини, не предупредил. Я должен увидеть, что тут происходит, через твои глаза".
"Ну, знаешь! - гневно выдохнула девушка, одновременно чувствуя несказанное облегчение. - Не знала, что ты так можешь".
"Это первый и, надеюсь, последний раз, когда я вмешиваюсь в твое сознание. Прости. Тебе надо пройти вперед и свернуть в левый отнорок".
"Подожди. Так ты можешь говорить тут, в горе? А почему раньше молчал?"
"Раньше не мог".
Издалека по воздушным ходам доносились тонкие голоса синтов, необычно возбужденные, суетливые, как птичий базар. Такого оживления тут просто не могло быть без особой причины. Неота побежала к источнику шума. Но когда голоса стали различимы, замедлила шаг, чтобы по привычке не привлекать внимания. Она нащупала слуховую трубку в потайном кармане, свернула в широкий проход к подъемнику…
- Как ты сюда попала, козье отродье? Эй ты, тебе говорю, позор недр! - остановил ее властный окрик, раздавшийся за спиной.
Она втянула голову в плечи, стараясь казаться меньше ростом, потупила глаза. Неота прекрасно знала, что цвет ее глаз кажется подгорцам отвратительным. Трупным.
Не повезло. Девушка нарвалась на одну из старших управителниц - Ларитис, правая рука Саэтхиль. Старуха, остановившая нарушительницу, брезгливо поморщилась.
- Опять наверх поднималась, безмозглая дочь ветра? Так как ты сюда пробралась и что тебе надо?
- Мне сказали, что меня ищет Отраженная Саэтхиль.
- Кто сказал? Тогда почему ты здесь? И откуда ты знаешь ключ к Арке Ассияшт?
Неота собралась было выдать обычную отговорку, к какой вот уже несколько раз ей приходилось прибегать, будучи застигнутой у порталов, ключ к которым она не должна была знать: "Во сне увидела".
Но в этот момент в проход высыпала группа жриц, окружившая четверых синтов, а те тащили носилки с телом.
Обезглавленным телом.
И по перстням на почерневших узловатых руках трупа, по рассыпанным амулетам, брошенным поверх окровавленного платья жрицы, неота узнала останки Отраженной Саэтхиль.
- Но где голова? - прошептала пораженная девушка.
- Не нашли, - к ее еще большему изумлению, ответила Ларитис и, всхлипнув, вытерла скатившуюся по щеке слезу. - И тех, кто ее убил, еще не нашли. Но мы знаем, что кто-то из двоих: Яррен из высокого дома Ирдари или Дигеро из высокого дома Этьер. Их следы обнаружились рядом с ее телом. Ах, Саэтхиль, как же мы без тебя?
Ларитис бросилась было за процессией, но вдруг развернулась и сцапала неоту за руку. Крепко, словно змеиные зубы сомкнулись вокруг запястья.
- Идем! Ты, никчемное отродье ветра, хоть раз послужишь нашему великому храму. И на этот раз твоя глупая мать тебя не спасет, не надейся.
- Куда вы меня тащите? - Девушка попыталась вырваться.
На крик оглянулись жрицы и еще две подбежали и повисли на ее руках.
"Папа! - мысленно завопила неота. - Что мне делать?"
"Не паниковать, - ворчливо отозвался дух. - Узнай, что им от тебя надо. А уж мы или выкрутимся, или извлечем из этого пользу".
Выкрутиться не удалось.
- Ты послужишь чашей для новой жизни, - сообщила неоте жрица Ларитис. - Это закон: жизнь отдается за жизнь. И горы не нарушат его. Сестры, подготовьте неоту. Сегодня она взойдет на ложе с тем, кто отнял жизнь Отраженной Саэтхиль, чтобы получить от него новую сестру для нас.
"Соглашайся! - сказал дух. - Хотя Яррен, а это он убил старуху, - неплохой вариант для тебя".
"Папа! Как ты можешь такое говорить дочери?!" - покраснела девушка.
"Ты же хочешь снять ошейник и получить имя?"
"Знаешь, мне и без имени неплохо живется, как выяснилось. А если Саэтхиль нет, то никто не сможет контролировать через ошейник, где я нахожусь".
"А как же твоя мечта стать вейриэнной и свободно ходить тропой духов или даже отрастить собственные крылья?"
"Ты умный, придумаешь другой способ".
"За столько лет не придумал ни я, ни мои братья, чтобы не нарушить наши же законы… - вздохнул дух. - Соглашайся. Иначе они не выпустят на поверхность. А уж там я помогу тебе сбежать, если захочешь".
И неота, перестав сопротивляться, покорно дала себя увести.
ГЛАВА 6
Хитроумный Яррен
Я сегодня многословен, мой принц, это от волнения перед путешествием и от нечего делать. Не здороваюсь, потому что уже желал тебе здоровья в первом свитке, сколько можно. Нет, я, конечно, желаю тебе всяческих благ, но смысла не вижу в традиции открывать одой твоему имени каждый новый свиток, который ты все равно не прочитаешь.
Лучше перейду к рассказу о событиях, перевернувших мою жизнь.
Эльдер мчался со скоростью звука. Мы очень быстро оказались поблизости от владений рода Грахар, но невидимую границу не пересекли: спустились в продолговатую долину на бывшей территории еще одного угасшего горного дома. Теперь и долина, и обе невысоких горы, что ее образовывали, находились под покровительством нашего рода - таково было пожелание их последнего владельца, бездетного лорда Парси.
Если бы старик не успел изъявить свою волю, Совет прибрал бы неплохой серебряный рудник. Кому-то такой порядок наследования не нравился, и то и дело в Совете поднимались голоса за то, чтобы пересмотреть традиции, но быстро умолкали, когда лорд Эстебан интересовался, с какого тысячелетия начинать пересмотр. Большинство крупных владений образовалось именно таким слиянием территорий.
Все это я зачем-то рассказал Эльдеру, пока он отыскивал подходящий водоем. Наконец, ласха устроило маленькое озерцо, смахивавшее на большую лужу, обросшую камышовыми ресницами.
В нем ласх и утопил Яррена: сбросил его в бреющем полете, как надоевший груз. Я и охнуть не успел. А снежный дьявол рухнул рядом с водоемом на пригорок и бодро сказал:
- Не выплывет - сам виноват.
- Но он же без сознания!
- Ну и что? Мог бы и научиться за свои почти двадцать лет плавать в любом состоянии, он же инсей!
Мне оставалось надеяться, что ненормальный ласх знает, что делает. В конце концов, Яррен так обезвожен, что…
Мне захотелось протереть глаза: озерцо стремительно мелело. Яррен, раскинув руки, лежал на его поверхности, как поплавок из пробкового дерева.
Эльдер ничуть не беспокоился об его участи, даже не смотрел в его сторону: поднял морду, вглядываясь в безоблачное, но холодное осеннее небо, где мелькнула невесть откуда взявшаяся зарница.
- Ты, Дигеро, покарауль туг, чтоб мальчишка все-то озеро не вылакал, а то лопнет еще, - деловито сказал ласх. - И не вздумай вытаскивать его прежде времени. А я к мастеру Рагару с отчетом сгоняю. Чует мое сердце, что нужен я ему. Ну и денек! Умотали меня сегодня - сил нет, а ведь еще не вечер!
Последние слова донеслись уже с небес, обсыпавших меня горстью снега, и попала эта пригоршня почему-то исключительно за шкирку.
До заката было еще далеко. Я разжег костерок, насобирал запутавшуюся в камышах и корягах рыбу, не успевшую уйти с отступавшей водой. Пару небольших гольцов разделал ножом и подвесил над углями на прутиках, остальную живность закидывал в воду, пока одной из увесистых рыбин случайно не попал по "утопленнику".
Это его проняло. Яррен восстал из оставшейся на месте озерка лужи глубиной чуть ниже колена - живой, перепачканный по макушку грязью. Закашлялся так, что казалось - легкие выхаркнет. Отдышался, принюхался.
- Еда! Угостишь? - И, не дожидаясь ответа, с алчным блеском в глазах пошлепал к костру.
Я поспешно отошел. По себе знаю, какой зверский голод испытывает маг после исхода сил и пробуждения - в этот момент он почти невменяем. Может и убить случайно, если кто-то будет стоять между ним и пищей.
Яррен споткнулся о корягу, взмахнул руками, но удержался. Широкие рукава мокрого тюремного балахона соскользнули, задравшись выше локтей, и я заметил необычное украшение - черные браслеты в ладонь шириной, плотно облегающие предплечья. А по краям металлических обручей лохматилась обугленная кожа. Мне стало жутковато. Но вопросы я отложил на потом, протянул Яррену прут с поджаренными рыбными ломтиками:
- Угощайся.
- Спасибо. Я… сейчас. - Парень остановился, сглотнул слюну и, резко развернувшись, отправился обратно к остаткам озерца.
Вот это воля, - присвистнул я про себя. Честно признаюсь: я бы так не смог. А он еще нашел силы отмыть грязь с рук и лица, стащил с себя тюремный балахон, прополоскал и отжал. И зачем-то нарвал листья кувшинок.
Когда бывший каторжник вернулся, я глазам не поверил: растрескавшаяся кожа разгладилась, от чудовищных ран на лице и руках осталась лишь тонкая, как паутинка, сеточка. Выглядел он с этой сеточкой странно.
Заметив мой взгляд, он провел кончиками пальцев по щеке, усмехнулся:
- Что, страшен? Девушки любить не будут?
- Уже почти не заметно. Ты сильный целитель.
- Самоисцеление у инсеев в крови, но, если б не вода, я не смог бы так быстро. Тут очень чистая вода. Сильная.
Стараясь не смотреть на еду, он тщательно развесил сушиться одежду и, позаимствовав у меня кинжал, срезал толстые прутья, воткнул наискосок в землю и украсил их верхушки обувью. На одном сапоге подошва была полуоторвана.
- Как у тебя получается обуздать голод? - не выдержал я.
- Мне проще, я полукровка. Для меня жажда куда страшнее. Но как-то я прочитал, что красные маги способны годами сдерживать жажду. А я чем хуже?
- У них совсем другая жажда - убийства и крови. А в воде они нуждаются так же, как все смертные. Но ты потому и выдержал Адову Пасть? - понял я. - Тренировка?
Яррен кивнул и приступил, наконец, к трапезе: аккуратно снял с прутика ломтики рыбы, переложив их на широкий лист кувшинки, как на тарелку, пристроил сбоку цветок ромашки и блаженно улыбнулся:
- Какое же это счастье - жизнь, вода и еда!
- Ты и ромашку схарчишь?
- Нет, - засмеялся он, - но с ней трапеза приятнее.
Ловко используя вместо вилки переломленный надвое прутик, Яррен ел с такой изысканностью, словно сидел не у костра, а на званом аристократическом обеде. Несколько портили впечатление голый торс с застарелым шрамом на левом плече и мокрые волосы, с которых стекали струйки воды. А ведь последний месяц осени, по ночам уже подмораживает.
Так и не решив, чьи зубы могли оставить такой чудовищный шрам, если даже целительная магия полуинсея не помогла свести след (или он совсем недавний?), я отвел взгляд. И вспомнил о бумагах.
- Вот, держи, пригодится доказать, что ты не беглый каторжник. - Я протянул ему приказ Совета об освобождении.
- Да мне и положить это некуда. Пусть пока у тебя побудут, - отмахнулся Яррен. - Как тебе удалось меня вытащить? Я ведь думал - все, испарюсь в том пекле, как росинка, и тренировки не помогут.
Я рассказал всю историю и с начальником каземата, и о своих подозрениях, что Наэриль из мести задумывал убийство.
- Наэриля этим не прижать, - с сожалением сказал полукровка. - Его сообщница мертва, поддельный приказ изъят. Зря я только старался.
- Что старался?
- Провоцировал его на месть, чтобы он решил разделаться со мной раз и навсегда.
Я вспомнил оскорбительные слова, которые Яррен говорил во всеуслышанье Наэрилю и лорду Эстебану: "Я лучше Адову Пасть поцелую, чем позволю упасть своей тени рядом с тенью так называемого лорда по имени Наэриль". Ну, и добавил еще что-то о пути чести, который нельзя начинать с бесчестия, а бесчестием для себя Яррен считал участие в соревнованиях под судейством Наэриля. Нужно ли говорить, что его слова всех участников поставили на одну доску с белобрысым лордом и все мы тогда возмутились поведением полукровки?
- Так ты специально затеял склоку? - презрительно спросил я. - И все твои красивые слова о чести были всего лишь провокацией? Ты поступил бесчестно, Яррен. Если бы я знал…
- То не стал бы спасать? - с любопытством блеснули наглые инсейские глаза.
Я не ответил: стало противно с ним разговаривать.
- А почему ты не ешь? - поинтересовался он, прикончив свою порцию рыбы и с жадностью поглядывая на второй прутик с гольцом.
- Я не голоден. Это для тебя.
Его не пришлось уговаривать. Ссыпав на лист кусочки рыбы, он с минуту священнодействовал. А потом спросил ни с того ни с сего:
- Ты умеешь играть в шахматы?
И вот тогда, мой принц, я вспомнил, что сегодня утром ты показывал мне в библиотеке замка Грахар правила этой заморской игры. И закончился урок какой-то глупой ссорой. Кажется, я вылетел из замка как ошпаренный. Но что меня довело до такого состояния, уже забылось. Ерунда какая-нибудь.
Ты с детства умел доводить меня до бешенства, как никто другой, но я всегда старался сдерживаться. Неужели из-за проигрыша в шахматы на меня нашло? Ну не дурак ли я? Надо извиниться.
Такие мысли пронеслись у меня в голове, пока Яррен, замерев, ждал ответ, даже о еде забыл - с таким странным напряжением разглядывал мою физиономию.
- Я только начал учиться этой игре, - признался я, заметив его пристальный прищур. - А что ты так изучающе на меня смотришь? Мы с тобой вроде бы давно знакомы.
Он тряхнул головой, отвел глаза:
- Прости. Задумался.
- Над чем?
Яррен сосредоточился на рыбе, но я проявил настойчивость, и он нехотя пояснил:
- Ты же в курсе, что инсеи - водные маги. А у меня сочетание с горной магией дало неожиданные эффекты. Я хорошо чувствую состояние любой жидкости. Например, крови. Так же точно, как я знаю твое имя, я знаю твой возраст. Это у меня само собой получается, никаких усилий не требует. Пока ты решал, умеешь ли ты играть в шахматы, я сделал кое-какие подсчеты. По ним получается, что ты сегодня стал на полчаса младше.
- Младше? - расхохотался я. - Вот же ты выдумщик!
- Причем где-то в промежутке между тем мгновением, когда ты меня нашел в штольне, и тем, когда я вылез из озера, - продолжил он, как не слышал. - И этот эффект омоложения я связал с тем, что дух провел тебя своими тропами. Больше не на что думать. Не тащил же ты мой полутруп с нижнего яруса на своем горбу. Получается, что долгожительство горцев связано с тем, как часто они пользуются дорогами духов и как глубоко по ним заходят.
- Любопытная версия. Но тебе показалось. Время вспять не течет.
- В нашем мире нет. Но мы не знаем, как оно течет на иномировых тропах. Я давно обращал внимание на мелкие несоответствия, но списывал на "рябь", как я называю это явление. Кровь же непрерывно обновляется, словно ветер по венам пробегает, из-за этого могут быть искажения, - дернул плечом полукровка. - А сегодня чувствительность возросла.
- А почему ты спрашивал о шахматах? - вернулся я к предыдущей теме, не желая вникать в бред полуинсея. Напекло его в Адовой Пасти знатно.
- Чтобы провести аналогию, но от нее мало толку, если ты не знаток, - ответил он.
- Давай сюда свою аналогию. Если не сейчас, то пойму позже.
- Хорошо. В шахматах удачный ход, ставящий под удар сразу две фигуры противника, на жаргоне игроков называется "вилка". Один ее зубец все равно найдет жертву, какой бы ход ни сделал соперник. Так вот, когда я схлестнулся с Наэрилем, я действительно защищал свою честь, как ее понимаю. Но не только. Это была многоходовка с "вилкой" на конце. Наэриль был поставлен перед необходимостью либо вызвать меня на дуэль, и тогда он рисковал бы жизнью, потому что я сильнее, либо убить меня тайно. Он, в силу своей подлости, предпочел второе. Это меня тоже устраивало, потому что открывалась возможность найти его сообщников среди синтов. А мы с Рагаром давно думали, как поглубже забраться в Адову Пасть, не вызывая подозрений. Хотя, если честно, я предпочел бы просто набить Наэрилю морду.
Именно в тот момент я осознал, какая пропасть разделяет нас с Ярреном и всегда будет разделять.
И дело не в том, что я младше его на каких-то два года. На столько же лет я был старше Лэйрина, но с ним никогда не ощущалось такой пропасти. Мы с принцем были равны если не по статусу, то по состоянию души. И раньше мы понимали друг друга с полуслова. С ним было легко, и даже то, что последние пять лет мы не виделись, не притупило чувства душевной близости.
А Яррена мне никогда не понять и никогда с ним так близко не подружиться.
Не потому, что он - полукровка, и не потому, что на порядок умнее и занят уже совсем взрослыми делами - я тоже не всегда буду юнцом, - а потому, что он слишком расчетлив для искренней дружбы. И если не двуличен, то все равно двойственен, как все инсеи. Вилы - их любимое оружие.
Впрочем, я не мог не отдать должного мужеству Яррена и даже сочувствовал ему. А к лорду Наэрилю не испытывал никакой симпатии.
- Ну, сегодня утром белобрысому все-таки набили морду, - хмыкнул я, вспомнив происшествие в долине Лета, когда принц ответил на наглость зарвавшегося лорда.
- И кто же осмелился поднять руку на лорда-риэна?